- -
- 100%
- +
Камилла, будучи ещё незамужней, полюбила батрака Ахмата. Через какое-то время юношу отправили на войну с немцами2. Девушка проводила его и обещала ждать. Но родители, не спросив её согласия, выдали замуж за местного зажиточного крестьянина Баязита. Через год Ахмат, который был до войны красивым юношей, вернулся инвалидом без ноги. Когда муж уехал в город, Камилла прибежала к возлюбленному, чтобы объясниться с ним по поводу своего замужества. Молодую женщину, выходящую из бедной хижины Ахмата, увидел мулла и возмутился такой вольностью. Слух быстро дошёл до Баязита. Взбешённый, он избил несчастную так, что живого места на ней не оставил. Камилла промучилась несколько дней, а потом умерла. Ахмат, узнав об этом, наложил на себя руки, и его похоронили за частоколом кладбища. Деревенские жалели обманутого Баязита и осуждали Камиллу с Ахматом.
Флюра была подростком, когда произошла эта история. В её душе поднялась волна протеста против несправедливости, но она не имела права выражать свои мысли и чувства, ведь мусульманская девушка должна быть покорной. Мать, собираясь выдать дочь замуж за изверга, говорила: «Не будешь строптивой, пальцем никто не тронет. Слушайся мужа, почитай его, не перечь, по вечерам омывай его ноги – вот и проживёшь за ним как за каменной стеной. Вон какой у него дом, хозяйство богатое. Хорошо хоть он берёт тебя такую горбатую. А той бесстыжей поделом, коль мужа опозорила». Но Флюра не желала мыть чужие ноги и кому-либо подчиняться. Она собрала в узелок платье, зубную щётку, села в попутную подводу проезжавшей мимо их деревни чувашской семьи и уехала на станцию, а оттуда в большой город. Девушка не представляла, что будет там делать, но точно знала, что не выйдет замуж за убийцу. «Лучше сгинуть, но попытаться выжить на чужбине, чем похоронить себя здесь», – сказала она брату, который поддержал сестру, хотя и осуждал за строптивость. Он с детства гордился её независимостью и смелостью. За ослушание деспотичная мать прокляла свою непокорную дочь, а слабохарактерный отец подчинился воле супруги.
Фарида познакомилась с Флюрой год назад, когда та приехала в родные края после смерти родителей. И была поражена, потому что впервые видела женщину с непокрытой головой, короткой стрижкой и красной помадой на губах. Еле заметный горбик не мог лишить бунтарку очарования и стати. Сестра её мужа, конечно, бросала вызов общественному мнению. Бывшие односельчане смотрели на отступницу так, как будто перед ними был сам шайтан. А Гилимьяна клеймили презрением за то, что он впустил непокорную в отчий дом.
Непонятая и лишняя на своей родине, Флюра, однако же, была нужна на чужбине. В деревне её порицали за непослушание – в городе ценили и уважали за инициативность. Она оторвалась от своих корней и не потеряла себя, а, наоборот, обрела, стала свободной личностью. В Челябинске смогла устроиться на ткацкую фабрику и удивляла всех тем, что всё спорилось в её руках. У Флюры начался головокружительный взлёт, ведь новая власть ценила трудового человека, его преданность общему делу. Превыше всего девушка ставила страну Советов, потому что у неё, отщепенки, появилась возможность расти и развиваться в коллективе, ставшем для неё родным. Добросовестная работница быстро добилась признания начальства. За три года, невзирая на отсутствие специального образования, Флюра проделала путь от прядильщицы до начальника цеха. И это было только начало. Партийное руководство уже присматривалось к молодой энергичной комсомолке.
Приехав на родину, Флюра ещё раз убедилась, что ничего там не изменилось, несмотря на то что вместо мечети теперь был детский сад и над недавно построенным клубом и зданием конторы развевались красные флаги. Новоиспечённые колхозники, которые тайком продолжали молиться Аллаху, откровенно презирали её. Лишь Фарида искренне восхищалась смелостью женщины и говорила с ней уважительно, а Гилимьян, который соскучился по беглянке, прижимался щекой к щеке старшей сестры, когда никого не было рядом. Именно апайка3растила его, носила на своём горбике, ведь родители постоянно трудились в поле. Однажды сестра спасла его от гадюки, заползшей в их двор. Гилимьян, хоть и был тогда совсем маленьким, запомнил, как хрупкая нескладная девочка отчаянно била змею палкой, пока та не перестала шевелиться. В его сознании часто всплывали картины того летнего дня, когда безмятежность сменилась страхом перед неизвестностью. Они играли в камешки у плетня, вдруг Флюра пронзительно закричала, выхватила жердь из забора и заслонила брата собой. Две тоненькие косички с красными ленточками трепыхались как живые, пока она наносила удары по высокой траве. Чёрная верёвочка замерла, она больше не представляла смертельную угрозу. Именно тогда мальчик понял, что сестра – его главная защита. И теперь ему, взрослому человеку, вновь не обойтись без её помощи. Но на этот раз опасность страшнее: голод, подобно гигантскому полозу, окутал тугими кольцами всю их волость.
На последние деньги c огромным трудом были куплены билеты на поезд. Фарида со слезами на глазах одела в отрепья своих исхудавших дочек с чуть вздутыми животиками. Старшей Раисе в сентябре в школу, а у неё нет ни одного подходящего для этого платья. Всё более-менее приличное в доме обменяли на еду. Уложив в баулы скудные вещи, они отправились в путь на санях до ближайшей большой станции. Возле их полустанка поезда больше не останавливались.
В неотапливаемом здании вокзала им пришлось просидеть до следующего утра: поезд задержали из-за поломки. Мать выделила дочерям по крохотному ломтику мяса с хлебом. Девочки уже привыкли к тому, что еды всегда мало, и медленно пережёвывали маленькие кусочки, а потом, пытаясь растянуть приятные ощущения, цедили во рту жидкую кашицу. В углу – прямо на холодном полу – сидел беспризорник лет восьми и неотрывно смотрел на них. Фарида не выдержала этот недетский взгляд. Когда муж отлучился, она отдала мальчику свою порцию. И пожалела об этом, когда мальчик тихонько попросил:
– Тётенька, возьмите меня с собой, я вам помогать буду.
Фарида знала, что скажет её суровый муж: «Ты всех беспризорных решила собрать по железной дороге? Детприёмники есть, пусть туда идёт». Она зажмурила глаза и отчаянно замотала головой, а мальчик в упор смотрел на неё остановившимся взглядом. У неё не было душевных сил выносить это, но прогнать его женщина тоже не могла. Гилимьян вернулся мрачнее обычного и спугнул маленького бродягу своей угрюмостью. Малыш поспешно выскользнул за дверь, но его уход не принёс облегчения. Фариду угнетали тяжёлые мысли о судьбе беспризорника, о будущем дочерей, о причине беспросветной тоски мужа, которыми ей не с кем было поделиться.
Поезд пришёл ранним утром, когда продрогшие до костей люди уже еле шевелились.
В вагоне было чуть теплее, но пахло чем-то скисшим. Семья устроилась возле пожилой русской четы, у которой был совершенно потерянный вид. «Наверное, тоже сорвались с насиженных мест. В таком возрасте ещё сложнее отрываться от корней. Впрочем, со стороны мы выглядим так же. Как будто воды в рот набрали. Гилимьян вообще на глухонемого смахивает», – думала Фарида.
Через некоторое время Фарида бережно достала из полотенца последние крохи хлеба с полупрозрачными кусочками мяса. Ехали в гробовой тишине, исчерпав все силы. К вечеру поезд внезапно начал сбавлять скорость и остановился. Поговаривали, что из-за неисправности путей. Локомотив с вагонами, полными отчаявшимися и голодными людьми, простоял почти сутки. К следующему вечеру паровоз дал гудок, состав несколько раз качнулся и стал рывками двигаться вперёд. Неожиданно младшая Фаечка тихо заплакала. У неё начались судороги. Пожилая женщина протянула ей кусок сахара, и девочка впилась в него дрожащими губами. Её лицо при тусклом освещении казалось совершенно серым. Она была похожа на маленькую высохшую старушку. Сердце матери разрывалось на части.
Поезд остановился на каком-то полустанке, название которого невозможно было прочесть, поскольку фонарь почти не давал света. Люди посыпались из вагонов. Фарида взяла последнюю ценность, которую надеялась позже продать, чтобы купить школьную форму для старшей Раисы. Это был белый пуховый платок, подаренный ей на свадьбу Гилимьяном. Женщина надевала его за семь лет супружеской жизни всего три раза, а в остальное время берегла как память, завернув в плотную бумагу. От него чудесно пахло цветочным мылом, положенным в ту же упаковку для защиты от моли. Фарида потрогала руками нежную паутинку, замерла на миг от красоты белоснежных ажурных сплетений. Среди убогого, рваного, заплаточного и вонючего он выглядел как нежная лилия, распустившаяся на мусорной куче. Прижимая его к сердцу, женщина вышла на полустанке, чтобы обменять это чудо на еду и накормить своих девочек. Муж Гилимьян молча наблюдал за ней. Он всегда был немногословен, а в последний год, придавленный тяжёлыми обстоятельствами жизни, и вовсе замкнулся. Ощущение, что он не в состоянии повлиять на ситуацию, лишило этого могучего мужчину воли. Потерянный взгляд, опущенные плечи. Он ли был тем егетом4, за которого она выходила замуж. Фарида внимательно посмотрела на мужа и сказала:
– Гилимьян, я сейчас приду! Смотри за дочерями хорошенько. Никуда не уходи.
Супруг попытался разжать слипшиеся губы, но у него не было сил. Челюсть одеревенела от постоянного напряжения. Он лишь бессмысленно мыкнул и кивнул в ответ. Фарида подумала, что её муж скоро совсем разучится говорить. Спускаясь по крутым ступенькам вагона, она пыталась вспомнить, когда Гилимьян в последний раз перекидывался с ней словами. Выходило, что почти три дня назад, когда он принёс с охоты добычу.
Женщина понимала, как тяжело было её некогда сильному и волевому мужу ехать на чужбину, чтобы просить милости у сестры, которая, как все считали, ведёт неправедный образ жизни. Да и могилы предков под разлапистыми соснами на старом деревенском кладбище, оставленные навсегда без присмотра, надрывали его душу. Заснув на несколько минут позапрошлой ночью на скамейке вокзала, он глухо завыл. Эти нечеловеческие звуки напугали Фариду. Она погладила Гилимьяна по небритой щеке. От прикосновения он только вздрогнул и посмотрел на неё совершенно остекленевшими и бессмысленными глазами.
Фарида стояла на полустанке, сжимая в руках белую шаль. Голова кружилась от голода. На неё накатывала дурнота от того, что все вокруг суетились. Пассажиры что-то обменивали у крестьян, заполняли водой бидоны и кувшины. Весь пыл женщины вдруг пропал, она растерялась. Фарида плохо говорила по-русски и потому не решалась обратиться к кому-либо. Тут её окликнула женщина. Фонарь светил тускло, Фарида разглядела лишь непомерно большой нос и маленькие пуговки глаз. Крестьянка сказала тихим вкрадчивым голосом, не подходящим к её тяжёлой фигуре.
– На еду омменяшь?
– Да-да, на еду!
– Идём к саням. Вона где стоят, у водокачки.
Когда они с крестьянкой вошли в темноту, Фарида почувствовала острую боль, пронзившую затылок.
* * *Гилимьян вышел из привычного состояния отупения, когда младшая дочь, которая уже несколько минут нудно хныкала, вдруг замолчала. Всё это время он, оказывается, машинально гладил Фаю по голове и даже что-то бормотал. Но утихла она вовсе не от утешений отца. Замолчать её заставил отчаянный возглас старшей сестры. Гилимьян только что пришёл в себя и не слышал то, о чём говорили ранее. Он вопросительно кивнул Раисе. Та давно не видела участия со стороны отца, поэтому быстро и взволнованно затараторила:
– Папа, мама больше не придёт? Не придёт, потому что Фая всегда плачет, не может немножко потерпеть. Ревёт и ревёт, как будто коровушка. Папа, скажи, мама насовсем ушла?
Тут только Гилимьян понял, что его Фарида где-то задержалась. Все, кто выходил из вагона, уже вернулись, а она – нет. Мужчина попросил пожилую чету присмотреть за детьми, а сам выскочил на улицу. Сначала сновал возле вагонов и звал её, потом кинулся к торговкам. Какая-то женщина припомнила, что видела, как молодая татарка с пуховым платком в руках ушла с грузной крестьянкой к зданию водокачки. Она заговорщицки зашептала:
– Зря ушла, здесь место нехорошее. Голод. Говорят, люди стали пропадать.
Гилимьян ещё на своей станции услышал от прохожих, что повсюду творится невообразимая жестокость. Полный тревожных предчувствий, он понёсся к водокачке. Кричал: «Фарида, ты где?» – и не узнавал свой голос, столько в нём было безысходности и ужаса. Возле деревянного строения увидел в разворошённом сугробе варежку. Поднял её и поднёс к глазам. Да, это Фарида вязала, знакомый узор. Вдруг Гилимьян заметил какие-то капли. Чудовищная догадка, что это кровь его жены, ударила точно обухом по голове. Мужчина устремился дальше по едва заметным под лунным светом следам на снегу. Но они внезапно оборвались, дальше шла двойная линия, оставленная санями. Гилимьян пробежал несколько метров в том направлении и оказался на широком тракте. Теперь следов было много. Мужчина уловил протяжный гудок поезда, который возвещал об отправлении. Что делать? Продолжить поиски или покинуть свою Фариду? Метался, надрывался, уже точно зная, что, если пойдёт дальше, потеряет девочек, если к поезду – жену. Что бы выбрала его Фарида? Она бы всё отдала за жизнь детей. Гилимьян отчаянно, почти по-звериному, рыкнул в последний раз, надорвав голос, и кинулся к отходящему поезду. Обессилевший от голода, он еле ухватился за поручни последнего вагона. Пробирался в полутьме к своему четвёртому и боялся, что девочек там уже тоже нет.
Издалека услышал плач своих дочерей. Последняя надежда на то, что его Фарида вернулась, пока он искал её, рухнула…
Десятилетия спустя, когда уже не стало СССР, следователь МВД Лилия Баймухаметова, дочь Раисы, поехала в Поволжье в поисках информации о пропавшей бабушке. Запросы не принесли результата. Работая с рассекреченными архивами Казанского отделения Горьковской железной дороги, внучка Фариды узнала о случаях нападения на людей во время голода 1921—1922 гг.
Глубинка
Дальнобойщик Николай выехал из Челябинска в Ярославль с грузом. С самого утра небо заволокло серыми тучами, что вызывало опасения у опытного водителя. Когда он миновал пост ГАИ, появились первые снежинки. Нехорошие предчувствия, не дававшие ему покоя, усилились. Он боялся опоздать к празднованию юбилея свадьбы, на которое были приглашены два его сына с семьями, многочисленная родня супруги и сваты. С женой, которая по паспорту была Тансылу, но давно стала для родных, друзей и коллег по цеху Танечкой-Танюшей, они прожили четверть века. Даже не верилось, что столько времени прошло! Казалось, только вчера он встретил её и отбивался сначала от деревенских парней, а потом от семьи девушки. Неприятие отца, матери и двух сестёр Тани вызывали не только национальные различия. Молодой человек без корней казался родственникам девушки опасным и подозрительным. Николай, воспитывался в детском доме, поэтому долгое время настораживал их. Лишь много лет спустя он смог завоевать доверие, стал им сыном, братом и обожаемым бажой5.
Снег повалил хлопьями. Нервничая, Николай бубнил себе под нос модную песню Валерия Леонтьева:
Исчезли солнечные дни,И птицы улетели.И вот проводим мы одниНеделю за неделей…Возле башкирской деревеньки Юрматово, находящейся на трассе между Челябинском и Оренбургом, на его КамАЗе треснули сразу три рессорных листа.
Николай, обычно сдержанный и серьёзный, на чём свет стоит отругал начальника, из-за жадности которого произошла поломка:
– Я же говорил: перегруз! Совести нет. Это же надо было так машину надорвать, что рессора лопнула. Гад же ты, Михеич, жадная гадина!
Убедившись в том, что он ничего не может исправить, Николай в сердцах сказал:
– Вот вам и везунчик! Сглазили, шельмы!
Везунчиком и фартовым Николая называли коллеги-водители. Ему действительно всегда сопутствовала удача. Если разыгрывали один гэдээровский телевизор на всю автоколонну или путёвку в социалистическую Болгарию, то счастливый билет выпадал именно ему. За что бы он ни брался, что бы ни делал, всё ему давалась легко. Крепко стоящий на ногах, хозяйственный и деловой, он просчитывал свои действия на несколько ходов вперёд. Была в нём какая-то основательность и степенность, которая выделяла его среди равных. Неслучайно он пользовался непререкаемым авторитетом и уважением среди коллег. Ещё в молодости ему предлагали кресло начальника автоколонны, но он наотрез отказался. Не представлял себя Николай в душном кабинете. Ему нужны были дорога, простор, воздух. Да и оклад дальнобойщика выше, чем у тех, кто протирает штаны, а ему сыновей надо было поднимать.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
дословно – долгий напев; башкирские и татарские лирические протяжные песни.
2
Первая мировая война.
3
Здесь – — сестричка.
4
Здесь – джигит, храбрец.
5
Свояк.