- -
- 100%
- +
Глава 1
Центральная библиотека №4 города Стклянска прячется в глубине старого, чуть запущенного сада. Мрачноватый особняк утопает в зелени трёхсотлетних лип и дубов, а затейливо переплетающиеся дорожки так и норовят скрыться в высокой газонной траве. Несколько десятков розовых кустов украшают площадку перед главным входом в библиотеку.
Но всё это великолепие Дора рассмотрела, лишь попав на территорию учреждения культуры. Старый-престарый забор из бутового камня надёжно скрывает от любопытных взглядов и здание, и весь прилегающий участок. Дора не смогла даже примерно оценить размеры этого участка, но от порога особняка забор уже не видно из-за деревьев, как не слышно и уличного шума: проезжающих автомобилей, позвякивающих трамвайчиков, гомона детворы.
Дора вдруг подумала, что и вся городская окраина, где облюбовала себе место Центральная библиотека №4, отличается спокойствием и немноголюдностью. Мысли перескочили на её собственный домишко, доставшийся в наследство от скоропостижно скончавшейся накануне своего девяностодевятилетия троюродной тётки, с которой Дора ни разу в жизни не встречалась, обмениваясь дежурно-вежливыми открытками. Интернета и телефонов Нимфодора Каитовна не признавала, так что это действительно были открытки, писанные от руки. Причём праздники старуха выбирала каждый год разные: то Рождество, Первомай и Лугнасад, то Живин день, Купалу и день тезоименитства последнего российского императора, а то вспоминала Имболк и Масленицу.
Началась эта переписка с дюжину лет как. Аккурат в год, когда Дора осталась на белом свете одна-одинёшенька. Неизвестная хворь унесла жизни отца и матери в пару месяцев. Врачи разводили руками. Версия с отравлением не подтвердилась. А больше у тридцатишестилетней Доры Адамовны никого из родных и не было. Так она думала, пока не получила пространное письмо с соболезнованиями от двоюродной сестры деда по отцу.
Дора в те дни ещё не отошла от похорон, но удивилась созвучию собственного имени и имени нежданной родственницы. Что писать в ответ, она не очень понимала: тётка ни о чём не спрашивала, не интересовалась ни подробностями произошедшего, ни жизнью внучатой племянницы, ничего не просила. Лишь многословно и витиевато выразила сожаления о безвременной кончине двоюродного племянника и его супруги. Даже вместо адреса указала: Стклянск, до востребования. Так что Дора в ответном письме попыталась сама наладить общение по-родственному. Но все её попытки ни к чему не привели.
Тётка писем более не писала, но начала присылать открытки к праздникам. Эти открытки Дора бережно хранила даже не потому, что они были от единственного её родственника (никаких родственных уз она не ощущала), а из-за изображённых на них пейзажей и городских видов. Это были не фото, а репродукции картин. Дора решила, что автор этих изображений малоизвестен, но невероятно талантлив. Она могла подолгу, не отрываясь, разглядывать открытки. Хранила их аккуратной стопочкой. Общим счётом за дюжину лет набралось с полсотни таких картинок. И ведь ни разу не повторились!
Поскольку Дора даже предположить не могла, к какому празднику прилетит следующая открытка, сама она тётку исправно поздравляла с Новым годом, 8 Марта и Днём Победы. Поздравляла бы и с днём рождения, да не знала, когда он.
Жизнь после смерти родителей так и не наладилась. Дора и без того не была слишком общительной, а тут и вовсе замкнулась. Постепенно круг общения из небольшого превратился в практически нулевой – все контакты ограничивались рабочими взаимодействиями. А вне работы Дора была одна. Одиночество и успокаивало, и выматывало. Хотелось какого-то движения, перемен, но не находилось моральных сил что-то сдвинуть.
И вот – извещение от нотариуса.
Дора не раздумывала ни минуты. Уволиться повезло одним днём – на её место в областной библиотеке желающие нашлись.
Так она стала владелицей крохотного деревянного дома на две комнаты с кухонькой.
После родной квартиры наследство шокировало. Но отчего-то желания немедленно вернуться и сожалений о поспешном увольнении не было. Дора чувствовала, что её жизнь наконец-то повернула в правильном направлении.
Вещей у неё с собой было – ровно один чемодан. Самое необходимое есть, а остальное и докупить можно. Она никогда не путешествовала, но интуитивно понимала: лишнего ей не надо.
Дора тряхнула головой, настраиваясь на деловой лад, решительно поднялась по ступенькам и потянула тяжёлую дубовую дверь. Та на удивление легко подалась, открывая вход в просторный холл. Уже сделав шаг, Дора едва удержалась, чтобы не вскрикнуть: прямо на неё двинулась тёмная размытая фигура. Дора замерла от неожиданности, но через мгновение нервно рассмеялась. Напротив входной двери находилось огромное старинное зеркало, исказившее вошедшую до неузнаваемости.
Дора подошла к зеркалу поближе, критически разглядывая себя. Ну да, былая красота начала увядать: и в волосах соли больше, чем перца, и сеточку мелких морщинок трудно не заметить. Но взгляд полуночно-чёрных глаз по-прежнему остёр. Да и фигура всё так же подтянута: спортзал пять раз в неделю не оставлял времени на излишнюю самокопательную муть.
Она внимательно огляделась. Холл был увешан картинами, производящими впечатление очень старых, даже потемневшими от времени. Ярких красок там совсем не было. Чуть поодаль от зеркала, в нише, стояли роскошные, выше человеческого роста, инкрустированные золотом напольные часы с боем. Мерное звучание механизма в пустом холле раздавалось отчётливо и торжественно.
Из холла было два выхода: направо и налево. Дора внимательно осмотрелась, пытаясь обнаружить, где находится кабинет начальства, и заметила над дверным проёмом, ведущим в правый коридор, едва различимую надпись «Администрация».
В самом конце коридора перед широкой лестницей на второй этаж обнаружился кабинет заведующей. Дора постучала и вошла.
За монументальным письменным столом из морёного дуба восседала крупная пожилая дама. Назвать её просто женщиной язык бы не повернулся. Уложенные в замысловатую причёску седые волосы отливали благородной платиной. Даже рюши кружевного жабо на белоснежной блузке всячески демонстрировали солидность и элегантность. В воздухе витал едва уловимый аромат лаванды и чего-то древесного.
Хозяйка кабинета пристально взглянула на вошедшую через очки в тонкой металлической оправе и строго спросила:
– Имя?
Дора начала объяснять, что она здесь по вопросу имеющихся вакансий, но под суровым взглядом язык отказывался повиноваться.
– Дора, – только и выдавила она. – Панова Дора Адамовн…
– Наконец-то, – недовольно бросила заведующая. – Вы не очень-то торопились. Рабочий день начался. На первое время за вами секция недописанных романов. Осваивайтесь. Потом подумаем, что вам подойдёт больше. У вас ровно час, чтобы познакомиться с сотрудниками. Пройдите по отделам, осмотритесь. С полудня будьте любезны приступить к своим обязанностям. Ступайте.
И дама продолжила изучение какого-то ветхого свитка.
* * *
Дора растерянно вышла в просторный коридор. Сразу за кабинетом начиналась лестница. Её тёмные каменные ступени, стёртые тысячами шагов, были чуть вогнуты посередине, как бы продавлены тяжестью неумолимого времени. Новоиспечённая сотрудница секции недописанных романов усмехнулась странному гипнотическому воздействию окружающей обстановки и отправилась обратно по коридору навстречу неизведанному. Вначале нужно исследовать первый этаж, а потом уж и наверх можно подняться.
Способ, каким она была трудоустроена, немного смущал. Но… Отличница в школе, активистка в университете, строгая и деловитая на работе, аккуратная в быту – Дора всю свою жизнь жила правильно и размеренно. Приключения ей только снились. А тут открылась такая потрясающая возможность!
– Да что ж ты рот раззявила! Глаза нужны, чтобы под ноги смотреть, а не мух считать!
Дора шарахнулась к стене, а румяная тётка, которую она чуть не сбила, шаркнула пару раз шваброй по и без того сияющему паркету.
– Тебя кто пропустил? – грозно вопросила тётка, сверкая тёмными глазищами из-под кустистых бровей. – Санитарный день. Читателей не обслуживаем.
Дора приветливо улыбнулась.
– Я новый библиотекарь. Вот, знакомлюсь с…
– Ну так и ступай к книжкам, библиотекарь! – не снижала напора грозная тётка. – Нечего по коридорам полы топтать.
И, распахнув ближайшую дверь без таблички, радетельница чистоты ловко втолкнула Дору в тесную комнатушку. Дора даже пискнуть не успела.
В помещении у окна стояла высокая тумба с ворохом пожелтевшей бумаги, а всё остальное пространство занимали массивные деревянные стеллажи, доходящие до потолка. До очень-очень высокого потолка.
Тут послышалось шуршание, причмокивание и причавкивание. Потом кто-то закряхтел, и Дора увидела, как из-за тумбы осторожно выглядывает растрёпанная рыжеволосая женская голова. Обитательница комнаты торопливо что-то дожевала, отёрла губы, перепачканные красным, и радостно завопила:
– Кого я вижу! Наконец-то свежая кровь!
Дора не то чтобы боялась вампиров, но очень уж вся обстановка не вписывалась в привычные рамки.
– Извините, – выдавила она и хотела было повернуть на выход, но её схватили за рукав.
– Прости-прости! – зачастила странная девушка. – Ты не подумай, я просто на диете, а Арсений вечно насмешничает. Ну я и перекусываю, пока он опись делает. Ой, я же не представилась. Привет! Меня Машей зовут. Ну то есть Марией Ефимовной. Ты запоминай, а то Людысик лается, когда сотрудники на «ты» и без отчества между собой.
– Людысик? – Дора слегка опешила от этого потока слов.
– А, ну заведующая – Людмила Петровна. Ты же с ней должна быть знакома, иначе, как здесь очутилась?
Дора понятия не имела, как она здесь очутилась, но Маша, которая Мария Ефимовна, ответа не ждала.
– Ты по коридорам не ходи. Коридоры для читателей. Между всеми отделами можно пройти и так. Тебя Швабра шваброй не стукнула?
Дора поёжилась:
– К счастью, нет. А могла?
– Ещё как! Она бы и читателей всех мокрой тряпкой гнала подальше, но тогда её саму Людысик в ведре утопит. Ой, что ж я не спросила, ты варенье будешь?
Мария Ефимовна нырнула за тумбу и выудила оттуда пузатую банку с вишнёвым вареньем. Дора помотала головой:
– Спасибо, не люблю сладкое.
– Счастли-и-ивая! – Мария Ефимовна с завистью вздохнула. – А я всё клянусь-клянусь не есть сладенькое, но без варенья жить не могу. Где ж тут похудеть?!
На первый взгляд, никаких диет ей не требовалось. На второй тоже. Маша никак не могла бы назваться не то что полной или полноватой, совсем наоборот. Дора вынуждена была признать, что даже джинсы с ультранизкой посадкой, обнажающие тазовые косточки, сидят на ней идеально. Вот если б не эти джинсы, не синие и зелёные пряди в рыжей шевелюре и не пара колечек в брови, совсем красоткой была бы. Дора критически подумала, что хоть Мария и выглядит очень молодо, но ей явно хорошо за тридцать. И это не тот возраст, когда подобное уместно.
– А что это за отдел? – Дора заинтересованно разглядывала огромные фолианты в кожаных переплётах. Такие ей никогда не доводилось держать в руках. Только в музее видела.
Мария мгновенно посерьёзнела.
– Это Хранилище уставших строк. Если хочешь полистать, обязательно надевай перчатки.
– Такие ветхие?
– Такие едкие!
Дора пожала плечами. Подумаешь, какое остроумие! А то она сама не знает, как обращаться с антикварными экземплярами.
Мария-Маша виновато улыбнулась:
– Ты извини, но пыль сама себя не протрёт. Дверь в следующий отдел за стеллажами. Аккуратнее, не споткнись о порожек. И не пугайся, если что.
Дверь за указанным стеллажом была не похожа на обычные, межкомнатные. Сверху донизу полотно из тёмного дуба украшала филигранная резьба с настолько тонкими завитушками, что дерево казалось не толще бумаги. Страшно было даже прикасаться к такому изяществу. Но как-то же сотрудники перемещаются из отдела в отдел?
Тихий скрип старых петель показался Доре похожим на шелест книжных страниц, а негромкий стук, с которым дверь за ней закрылась, – на недовольный вздох. Впрочем, всё здесь так или иначе казалось живым. К этому просто нужно привыкнуть: старые дома все такие. Даже столетнее здание будет скрипеть половицами, хлопать ставнями и гудеть ветром в трубе. А этот особняк куда старше на вид.
Оказавшись за дверью, Дора не смогла сдержать восхищённого вздоха. Огромный зал напоминал музейную экспозицию: стеллажей здесь не было, всё пространство, сколько хватало глаз, занимали аккуратные столики на изогнутых ножках. На каждом столике лежало по одному толстенному тому. Страницы под весомыми обложками не прилегали аккуратно одна к одной, а словно бы чуть коробились, делая книги ещё толще на вид.
Между столиками с пипидастром в руке деловито прохаживалась светленькая девчушка с забавной причёской, напоминающей афро. Она тщательно смахивала невидимую пыль с книг, при этом наклоняясь над каждой и что-то доверительно шепча. Гостью она не замечала до тех пор, пока Дора не подошла вплотную и тихонько не кашлянула.
– А-а-а-а!!!
Такой реакции Дора не ожидала. Ну вздрогнуть – да. Но чего так орать-то? Нервная библиотекарша замолчала, сделала страшные глаза и схватила Дору за руку:
– Бежим!
Они вихрем пронеслись по всему залу и, не останавливаясь, вылетели в следующее помещение. Девушка плотно захлопнула дверь и, тяжело дыша, закрыла её на засов. За дверью раздались сначала редкие хлопки, потом всё чаще, чаще, и вскоре началась такая какофония, хоть уши затыкай.
У девушки задрожали губы.
– Ну вот зачем было подкрадываться? Теперь снова всё по местам раскладывать.
Дора начала подозревать, что стала жертвой не очень умного розыгрыша. Её так грубо наталкивали на мысль о мистической подоплёке происходящего, что верилось всё меньше. Ладно. Пусть себе развлекаются. Она станет смотреть и наслаждаться представлением. А может, даже подыграет, поучаствует в спектакле. В конце концов, четвёртая стена должна быть разрушена!
– Я Рина, – как ни в чём не бывало сообщила девушка. – Ты новенькая, да?
Дора кивнула и в свою очередь представилась.
– В Зале спящих воспоминаний нельзя шуметь. От этого воспоминания просыпаются. Тебе инструкцию не выдали?
Инструкция – это интересно. Дора никогда не отказывалась от возможности изучить очередной циркуляр. А уж в подобных обстоятельствах это вдвойне волнительно. Это как подарок на приближающийся день рождения.
Дора замерла. А что, если всё происходящее сродни городским квестам, на которые так падки её коллеги с прошлой работы? Ну ладно, ладно, она и сама пару раз участвовала в чём-то подобном. Может, это попытка её расшевелить таким образом? Ей ведь все говорили в последнее время, что она совсем скисла.
– Ау! – Рина помахала рукой перед самым её носом. – Тебя в какую секцию определили?
– Недописанных романов.
– У-у-у! Скука смертная, – скривилась Рина. – Просись к Арсению Антоновичу в помощницы. Тогда точно не заскучаешь. А недописанки и без присмотра не шалят. Ну ты давай к себе, а то полдень скоро, Людмила Петровна дозором пойдёт. Увидит кого не на месте – мало не покажется.
– Да куда мне идти-то?
– Вон в ту дверь и налево.
«Вон та дверь» привела в каморку к тому самому Арсению Антоновичу, которого упоминала Рина. Оказался милейшим старичком. Даже проводил самолично, не отделываясь указаниями, куда новенькой пойти.
И, сама того не заметив, Дора погрузилась в привычную атмосферу санитарного дня. Протереть, смахнуть, поправить – обычная библиотечная уборка. Отдел был небольшим, стеллажи невысокими, а рукописи стояли ровными рядами, не пытаясь шлёпнуться на пол. Наведение чистоты заняло не больше пары часов, и оставшееся время до вечера Дора посвятила изучению каталога.
* * *
А санитарный день в Центральной библиотеке №4 всё не заканчивался и не заканчивался. Казалось, время, отведённое для наведения чистоты на стеллажах и в книгохранилищах, получило свойство растягиваться.
Дора нервно поглядывала на часы. Хоть и не ждёт никто дома, но пора бы и честь знать.
Густые осенние сумерки, с любопытством заглядывающие в окна, откровенно намекали, что рабочий день затянулся, а на часах стрелки никак не хотели показывать 18:00.
– Что, Дорушка, не утомилась ли?
Сухонький Арсений Антонович, неслышно возникший в дверях секции недописанных романов, устроился в кресле для читателей аккурат напротив Доры и шумно отхлебнул ароматный травяной отвар из огромной глиняной кружки. На правах старейшего библиотекаря Арсений Антонович всех сотрудниц величал ласково-детскими именами, так что и почтенная Людмила Петровна у него Милушка, и бойкая молодящаяся Мария Ефимовна Марусенька, а теперь и Дора Адамовна, которой до полувекового порога всего ничего, Дорушкой стала. Так ведь и не поспоришь. Старший библиограф ей в дедушки годится, не иначе под девяносто патриарху.
Арсений Антонович хитро прищурился и понизил голос до шёпота:
– Так что, Дорушка, как тебе первый день? Никто не напугал в нашем книжном царстве? Хотя… – старик сделал паузу, оглянулся и продолжил чуть зловеще: – Может, ещё испугаешься.
Дора перестала копаться в карточках, приподняла бровь:
– Арсений Антонович, если речь про сушёного паука в Антологии разрозненных отрывков, – я его вытряхнула. Согласна, безобразие. Мыши, надеюсь, у вас тут не водятся?
Библиограф покачал головой, сделал очередной шумный глоток и отставил кружку на ближайший стеллаж:
– Да что пауки… мелочи. Стра́ник, сталбыть, не пугал ещё?
Где-то в глубине помещения с грохотом упала книга. Дора вздрогнула, а старик расплылся в довольной улыбке.
Дора поджала губы и сухо спросила, видя, что библиограф настроен пообщаться:
– Это который «библиотечный домовой»?
Арсений Антонович оживился:
– Ну какой же он домовой? Скорее уж «страничный». Появился-то из старых страниц, которым бы пылью осыпаться, ан нет! Вместо пыли наш Стра́ник возник. Думаешь, почему санитарный день так тянется? Это ж он старается время растянуть, чтоб, значит, во всех уголках успели пыль протереть. Очень пыли не любит: боится, вишь, что конкуренты народятся. А Стра́ник-то привык уж, что это его владения.
Центральная библиотека №4 и без того не вызвала у Доры особенно тёплых чувств. Одно название чего стоит! «Центральная номер четыре». Это как понимать прикажете? В Стклянске что, ещё три центральные библиотеки в наличии? Но ведь так не бывает?
А уж если вместо работы придётся выслушивать всякие байки… Дора, перебравшаяся в захолустный Стклянск из города-миллионника, не привыкла к пустой болтовне во время рабочего дня. В областной библиотеке, где она проработала большую часть жизни, так было не принято.
Дора отмахнулась от мыслей о странностях, сопровождавших её нынешнее трудоустройство, и вежливо поинтересовалась:
– И чем же ваш Стра́ник так опасен? Почему я испугаться должна?
Арсений Антонович подмигнул новой сотруднице и заговорщицки предложил:
– А ты отвлекись от бумажек-то да старика и послушай. Глядишь, и работа далече поспокойнее пойдёт. Не то станешь ото всего шарахаться, так ведь и не приживёшься.
Дора с трудом удержалась от обречённого вздоха, вот ведь никто же за язык не тянул, отставила ящик с каталожными карточками и изобразила вежливое внимание.
– Так-то лучше, – удовлетворённо кивнул библиограф. – Стра́ник, сталбыть, на глаза показываться не любит. Мало кто может похвастаться, что его видел. А я вот могу. Дело давнее, я тогда пацаном совсем был, студентиком. Здесь практику проходил переддипломную, значит. И вот однажды вечером, как уж читатели поразошлись, и наши все собираться начали, гляжу: тень за стеллажами мелькнула. Непорядок же! Думаю, может, кошка проскользнула. Надо бы посмотреть. Тихо-тихо подкрался, чтоб не спугнуть, если и правда животное, а та-а-ам…
Арсений Антонович сделал драматическую паузу и продолжил:
– Стоит между стеллажей фигура. И не поймёшь, что за существо. Вроде человечка ростом с первоклашку. Сгорбился, будто прячется. А сам в плащ укутан. Я пригляделся, а то и не плащ никакой, а страницы книжные. И всё осыпаются, осыпаются и пропадают с глаз. И не заканчиваются.
Дора с тоской подумала, что только старческого маразма ей в этот бесконечный день не хватало для полного счастья.
– Так вот, человечек этот цап томик с полки, раскрыл его и ну страницы облизывать! Я так и остолбенел. Вот, думаю, доработался. А незнакомец головёнку повернул, на меня зыркнул и рассыпался пылью. Да и та под стеллаж втянулась. Я когда к тому месту подскочил, там уж и следа не было.
– А как же вы узнали, что его Стра́ник зовут? – исключительно из вежливости спросила Дора.
– Ну это уж мне Марфа Степановна, заведующая тогдашняя, рассказала. Ты, Сеня, говорит, не пугайся. У нас, дескать, дух-хранитель в библиотеке имеется. Ты его уважай, соблюдай правила, он тогда вредить-то и не станет.
И понеслись подробности бурной речкой – не остановишь.
Дора узнала, что упомянутая Марфа Степановна была по молодости горяча да сурова. Очень любила коллектив в строгости держать. Но как-то раз пришла она за новинками горячо любимых детективов в отдел абонемента, а формуляра-то её и нет. Ох она и устроила выволочку работникам! Они уж собирались новый формуляр завести, а никак – все ручки из строя вышли. И едва заведующая хотела с книжками без записи из отдела выйти, как с верхотуры ей прямо на голову упало новёхонькое издание с названием «Не ори почём зря». А автором значился Д. Страник.
Марфа Степановна тогда книжки побросала и как ошпаренная с абонемента вылетела. Пока заведующую в чувство привели, валерьянкой отпоили да странное издание искать кинулись, оно уж как сквозь землю провалилось. А пропавший формуляр, наоборот, стоял на месте как ни в чём не бывало. Заведующая с тех пор ни разу в стенах библиотеки голос не повысила.
Дора при этих словах только хмыкнула. И тут же ей ответом раздался тихий шелест сразу везде, а вроде и нигде.
Но случай с заведующей задолго до Арсения Антоновича произошёл. А на его памяти был инцидент с «Онегиным». Прибежала разгневанная учительница литературы с претензией, что её класс принёс на урок книги со строчками, которых в романе Пушкина никогда не было. Цитировала:
– Мне Стра́ник – вдумчивый читатель —
Подсказки верные давал.
Порой шутил он, как приятель,
Когда каракули листал…
И так по всему тексту: то там, то здесь встречался непонятный Стра́ник. А когда эта учительница высказывала своё недовольство, в зале библиотеки стоял тихий звон, то ли стёкла в окнах дрожали, то ли дребезжащий смех ото всех полок раздавался.
«Онегина» потом, конечно, проверили. Ни в одном экземпляре из двадцати семи никакого Стра́ника и в помине не было.
А ещё в Центральной библиотеке №4 нет задолжников. Совсем-совсем. Больше чем на три дня никто книги не задерживает. А если возникла надобность дольше с печатным изданием работать, никто не забывает продлить. Всё потому, что каждый, не сдавший книгу вовремя, перестаёт спать. Лежит ночью и мучается думами о том, что надо в библиотеку зайти.
А ещё…
Но тут раздался бой старинных часов из холла. В старинном здании все звуки слышны особенно гулко. Дора с непривычки снова вздрогнула, а библиограф осёкся на полуслове и принялся извиняться за многословность.
– Ты уж прости старика, деточка. Со временем сама всё узнаешь. В свою, значит, пору. А теперь и по домам пора. Но ты уж уголков-то в книжках не загибай. Добром не кончится.
И Арсений Антонович поспешил удалиться, словно нашкодивший кот. Дора пожала плечами: у каждого свои слабости. Любит старый человек байками потчевать, что ж делать. Главное, чтоб умел вовремя останавливаться.
Отработавшая свой первый день в Центральной библиотеке №4 Дора Адамовна дисциплинированно проверила шпингалеты на окнах, выключила свет и вышла из помещения.
– Ишшшь, – прошелестело ей вслед ото всех полок разом, – не веришшшь. Ещё узнаешшшь…
– Не приставай к человеку. Сначала присмотреться надо, – ответил резкий сухой голос. – Может, это и не она.
Глава 2
Старый дом принял новую владелицу на удивление радушно: ни тебе мелких бытовых провокаций вроде подтекающего крана или щелей в рассохшихся рамах, ни сквозняков, ни бессонницы. Однако Дора не могла отделаться от мысли, что это всё не её, что она случайно оказалась в этой кухоньке с милыми салфеточками в шкафу. И вот-вот появится настоящая хозяйка и удивится присутствию самозванки. Но это, наверное, оттого что Дора всю свою жизнь прожила в одной квартире, никуда не переезжая.
За такими мыслями «самозванка» меланхолично крутила ручку древней меленки, со скрипом перетирающей зёрна арабики. Без ежеутреннего кофе день не начнётся. Это закон.