Наследие богов

Горы Брей

Ветра всегда дарили и забирали надежду. Особенно здесь. В ледяных горах Брей.

Обманчивые и жестокие они непрестанно покрывали обжигающими поцелуями усталые лица путников, пожирая последние искры тепла. И горы, непостижимые вершины которых те скрывали в белоснежном мареве, им благоволили, запирая смертные тела некогда живых в своих льдах. Оставляли их неизменно прекрасными. Отправляли несчастные души бродить в ужасающих свирепых бурях.

Раскаленная докрасна земля с грохотом трескалась, извергая лаву и превращаясь в пыль, кружащуюся в мерцающем разгоряченном воздухе, оседающую вокруг. Пепел застилал все вокруг, въедался в глаза, оседал горечью на растрескавшихся губах, вторгался проворной ядовитой змеей в самое нутро.

Он без страха погружал босые ступни в обжигающую лаву, брел сквозь заледеневшие снега, не обращая внимания на застрявший в животе топор, и уже не надеялся найти выход из огненных вихрей Файрхолта.

Его хрупкий разум рушился под пронзительным цепким взглядом человека в белоснежных одеяниях, что казались легче совиного пера. Да и человека ли. Кто способен выдержать вечный холод. Разве что мертвец, чей дух насильно заточен во льдах своенравных гор. Он вел все еще живого человека, поддерживая в нем угасающую нить жизни. Вел по извилистой пустой дороге, известной лишь ему, молясь глухим к нему богам на этот раз закончить свое жалкое существование, подобие жизни, коей он и не помнил.

Последние шаги. Шаги по устланному ледяной прозрачной коркой выступу горы. Шаг, и иллюзия растекается, возвращая на мгновение сознание и боль. Лишь на мгновение. Но оно позволило ощутить краткий миг полета, увидеть кольцо острых сверкающих черных каменных шипов и спрятанный посреди тех от неведомых жадных взглядов алтарь. Позволило услышать песнь давно ушедших позабытых вельв.

Семеро женщин, что по ошибке можно было принять за матерей и дочерей одного рода, приближались к алтарю, не оставляя за собой ни отпечатков, ни следов длинных бесформенных одеяний. Напоминающая тончайшую призрачную паутину кожа трепетала от едва доносящихся порывов ветров, проваливаясь внутрь меж тонких хрупких костей. Некогда серебристые длинные локоны больше не покрывали их обескровленные черепа, сокрытые за слоистыми вуалями.

Отринувшие смерть и избравшие скитание, они проделали бесконечно долгий путь в наконец завершившихся вечных поисках. Они позабыли о человеческом начале, оттого не нужны более им глаза, ослепшие, белесые, сокрытые за истлевшими от времени повязками. Мир пред их взором представал не таким, каким видят его люди или птицы. Потоки силы и времен смешались воедино с пространством вокруг, позволяли заглядывать на краткий миг в полотна прошлого и грядущего, в судьбы любой сущности.

Женщины бесстрастно наблюдали, как пал на алтарь воин Хьерда, окропив землю вокруг едва теплыми багряными каплями, мгновенно превратившимися в льдистые мерцающие драгоценные кристаллы. Младшая из вельв подняла голову к выступу, выискивая почти растворившуюся в ветрах силу, и глухо произнесла:

– Ты исполнил свое предназначение. Будь свободен дух, но не жди перерождения.

Столь желанные слова для давно утратившей свободу души. Мертвец, наклонившись над обрывом и содрогаясь всем телом, с трудом поклонился в знак величайшего почтения. Его тело стало развеиваться блеклым прахом, подхватываемым ледяными потоками ветров. Он ждал свободу века и рад возможности уйти за грань. Но и помнил предсказание вельв о расползающейся тьме, услышанное еще при жизни. Единственное воспоминание, что он пронес сквозь толщу времен. И, признаться самому себе, надеялся, этот день не настанет долгое время.

Наивный старый глупец, что не обрел мудрости ни при жизни, ни в смерти. Ведь в последние года ветра подсказывали, сколь близок их мир к гибели. Они лучше всех других знали о происходящем. Наблюдали с выси небес, проникали в самые крохотные щели. И, проходя сквозь кости умершего, шептали о страшном и неизбежном, надеясь быть наконец услышанными.

Ветра окружили вельв непроходимой леденящей пространство стеной, слизывая запах крови, наполняя воздух древней мелодией. Предсказательницы отбросили вуали, позволяя столь тусклому и одновременно яркому свету падать на покрывающие шрамами руны на бледнокожих ликах. Низкими дрожащими поначалу голосами они хрипло зашептали песнь к богам. Неуверенно, боясь ошибиться и подвести остальных сестер.

С каждой произнесенной строкой становились их языки сильнее и певучей, вспоминая давно забытые наречия. Воздух становился плотнее в разгорающемся ледяном буране. Из сокрытых от людских взглядов глубин гор стали доноситься низкие утробные звуки, вторя песне, точно древние обитатели гор возвещали барабанными ударами о происходящем. Ветра не давали разбушевавшимся снегам поглотить слабые тела женщин. А вельвы без остатка отдавали всю свою силу алтарю.

Холод стал наполнять тела названных сестер, тихо красться к затихающим слабым сердцам, сковывая их липким страхом. Ведь кто они без магии? Ни живые, ни мертвые. Лишь женщины, что боятся смерти, как и другие. Женщины, которым отвели чуть больше времени и взамен забрали нечто ценное.

Наполнившийся мощью алтарь запульсировал в такт биению сердец. Песнь окончена. Вместе с тем окончен путь вельв, мягко осевших на колени в последней молитве миру. Стихла метель, и в тишине ветра укрыли тела пушистым снежным покрывалом, скрывая грешные души.

Оживленные собственной удавшейся затеей, юркими воздушными змеями ветра зарыскали по землям. Они чувствовали, как трещат по швам нити миров, и выжидали нового разлома, чтобы крепкими лентами стянуть тот воедино.

Мирна

– Виндгард долгие годы не носил того названия, которым именуют его в наши дни, – неторопливо рассказывал Рунфаст. – Впрочем, как и не носил названия вовсе.

Застиранные до невнятного серо-бежевого оттенка одеяния собирались широкими складками в продолжение такого же цвета обвислых, испещренных глубокими морщинами и жесткой короткой щетиной щек Верховного Знающего, превращая старика в подобие лысой толстой гусеницы, а несколько встопорщенных седых волос на блестящей макушке напоминали усики, шевелящиеся при малейшем движении.

– Юная госпожа, вы меня слушаете? – Рунфаст тепло смотрел на ученицу, вновь размышляющую о неведомом ему.

– Конечно, Знающий, – неловко потупив глаза, ответила Мирна. – Вы говорили о возникновении нашего славного города, что несомненно повлияло на жизненный уклад его жителей.

– Изначально Виндгард возводился в качестве временного опорного пункта, – Рунфаст кивнул и невозмутимо продолжил. – Хевдинг Скьельд не учел в годы бурной молодости всей суровости северных земель и столь же неистового характера вашей матушки. И все же, не могу не отметить его заслуг в градостроительстве, вернее в его скорости.

– За многие годы лагерь разросся, превратившись в настоящий город, – робкая улыбка растеклась на лице Мирны.

– Ты не видела настоящих городов, сестра, – двери библиотеки с грохотом ударились о стены залы, вызвав явное неудовольствие поморщившегося старика. – Тебе стоит хоть однажды выбраться со мной за пределы ближайших земель, увидеть истинную красоту Нормара, поохотиться на диких оленей, побывать в торговых портовых городах и неприступных каменных крепостях.

Исгерд всю жизнь казалась слишком громкой, слишком шумной, и ни разу не изменила себе, неистовым вихрем ворвавшись в одну из малый читальных зал, неся на себе запах долгой дороги.

– Вот кто занял все мысли моей ученицы. Конечно, как я мог позабыть, госпожа Исгерд возвращается домой, – елейным голосом начал Рунфаст и гаркнул, испугав обеих девушек. – Вон отсюда! Место знаний не место для ваших разборок. Особенно в подобном виде. – Рунфаст отвернулся от сестер и продолжил бурчать, голос стался тише, сварливее.

Мирна поспешила извиниться перед Знающим, хоть тот никогда и не сердился на них всерьез, и вместе с Исгерд поспешила покинуть здание. В обители Знающих не имелось окон, книги не любили света солнца, но девушка смогла приспособиться и примерно понимала – за проведенное с учителем время солнце только пересекло свою высшую точку и стало неотвратимо стремиться к горизонту.

– Обязательно было вести себя подобным образом? – Щеки Мирны покрылись лёгким румянцем смущения.

Быстрый стук подошв о лестницу разносился о стены Зала Знаний.

– Упрекаешь сестру в желании поскорее увидеться? – Насмешливо ответила Исгерд, не обращая внимания на поникшие глаза Мирны.

– Только в неуважении к господину Рунфасту.

– Старику самому следует поучиться уважению, мы дочери хевдинга, которому он служит, а значит служит и нам.

От ловкого быстрого разворота светлые кудри Исгерд взметнулись вверх, а Мирне пришлось ладонью ухватиться за грубые растрескавшиеся от времени перила, смягчая торможение, чтобы не влететь с разбегу в сестру.

– Он не служит никому. Знающие вольны, и им рады в любом городе Нормара.

– Однако он выбрал Виндгард и, на сколько известно всем, не собирается его покидать, а значит, служит нашей семье, – парировала Исгерд и нахмурилась. – Ты проводишь много времени с ним, мне не нравятся мысли, что он закладывает в твою голову.

– Мы спорили об этом слишком долго, чтобы начинать все заново, – устало вздохнула Мирна.

– Скажи, что тебе нравится в этом гиблом месте?

– А что мне должно нравиться? – Мирна обогнула застывшую каменным изваянием Исгерд, пряча злые жгучие слезы. Она была безгранично рада увидеть ее вновь, но каждый раз их встречи заканчивались одинаково. – Бесконечные патрули? Короткие ночевки дома? Это не для меня.

– А что для тебя? Сидеть в четырех стенах, убиваясь над очередным фолиантом, что на один вид тяжелее тебя? – За порогом Исгерд перехватила Мирну. Слова давались тяжело, и девушка вздохнула. – Понимаю, война не твой путь, да и мне не хочется, чтобы ты ступала на него. Не закрывайся от мира, книги не научат тебя слышать наших людей.

– Отец просил наведаться к нему до пира, – Мирна решила не продолжать в очередной раз заведенный разговор. – Приведи себя в порядок до того. От тебя за версту разит конем и потом.

– Возьми подарок, прежде чем снова сбежишь.

В ладонь лег кожаный сверток, обмотанный тонкой почерневшей бечевкой, при рассмотрении оказавшийся небольшим манускриптом, скрывающим желтые, запачканные по бокам высохшей землей страницы.

– Спасибо, – только и смогла вымолвить девушка.

Щеки Мирны раскраснелись, и она поспешила убраться подальше от самодовольно ухмыляющейся сестры, прожигающей взглядом спину, пока очередной дом не скрыл ее тень. Мирна понимала обеспокоенность сестры. Ни разу той не удавалось донести своих желаний. Исгерд обмолвилась, ей стоит научиться слышать других, хоть сама не могла похвастаться подобным навыком.

Подумалось, сегодня сестра поистине удивила, и ладонь непроизвольно сжала крепче тонкую книгу. Неловко завязанная веревка мгновенно соскользнула с обложки, и полные заживших порезов пальцы прошлись по грубо выделанной сохранившей животный запах коже, усиливая разносящийся аромат. Обложка открылась, и Мирна шумно вдохнула, ошеломленно рассматривая тонкую вязь почерка в окружении рисунков невероятной красоты.

Мирна трепетно пролистывала блокнот, боясь повредить драгоценный подарок, пока взглядом не зацепилась за особенно поразивший сознание набросок. Бумагу испещряли четкие линии, складывающиеся в постройки, дороги и мелкие улочки. "Финнмарк." Гласила надпись вверху страницы. Значит, в этот раз Исгерд побывала на северо-западе вверенных ярлом земель.

Рядом с картой красовались и другие наброски. Крепость была окружена высокой каменной стеной с башнями, за которыми скрывались бесстрашные стражи, не покидающие поста ни на миг. За ними виднелись крыши зданий, с пиками и покатые, без них. Одного взгляда на бумагу хватило, чтобы слегка разочароваться в собственном доме.

Верховный Знающий всегда оказывался прав, хоть порой и раздражал хамской манерой речи, присущей многим старикам, умудрившимся дожить до столь почетного возраста. Виндгард действительно не казался великим городом даже по сравнению с мелкомасштабной военной крепостью, продолжая оставаться разросшимся лагерем.

Несмотря на практически полное отсутствие каменных построек, город приманил множество людей, позволив разрастись далеко за старые стены.

Виндгард окружали мягкие плодородные земли, которым не страшны ни засухи, ни потопы. Ливневые воды уходили по наклонным желобам к великой реке Свель. Оттуда же в периоды долгих засух местные брали воду, орошая бережно выращиваемый урожай. Многие жители Нормара, если не поклонялись, то по меньшей мере испытывали благоговейный трепет пред глубокими стремительными темными водами своенравной реки, рассекающей континент на две неравные части, точно отделяя северные земли в отдельный остров.

Мирна медленно прогуливалась вдоль незатейливых кривых улочек. Заселили город в основном воины, фермеры и мелкие ремесленники. Торговцы не любили останавливаться в Виндгарде, им казалось, будто тот небезопасен. На первый взгляд случайному путнику действительно могло так показаться, но хевдинг Скьельд неспроста выбрал здешние земли.

Юг города был надежно защищен Свель. Неуправляемой, как считают южане. Упрямые воины хевдинга смогли раскопать на северном береге брод, куда боятся отпускать разве что самых маленьких детей, не способных провести ни дня без разбитой коленки. Свель раскинулась столь широко, что не стоило опасаться нападений с того направления, а стремительные оглушительно ревущие пороги, расположившиеся на западе за наблюдательными башнями, разбивали самые надежные корабли.

Север защищали непроходимые горы Брей. Тысячи людей погибли в суровых скалах, укрытых вечными снегами и льдами. Северо-запад же охраняли воины Финнмарка, истинные северяне, суровые и неразговорчивые на первый взгляд. Они возвели десятки наблюдательных башен вдоль западного морского побережья, от которых вереницами тянулись высокие сигнальные костры. На памяти Мирны зажигались они не раз, и воины Финнмарка отстаивали свои земли, будь то от отчаявшихся обычных разбойников или обученных иноземных воинов.

Восток же заселили люди северного надела, за границами которых расположились земли ярла Ингвальд, названного брата хевдинга Скьельда, прошедших плечом к плечу сотни битв и войн.

Мирна перелистывала страницу за страницей, сравнивая казавшиеся живыми наброски с одноликими улочками Виндгарда, и все больше замечая непонятное растущее темной тучей чувство, берущее начало глубоко за лопатками. Бревенчатые дома вокруг, без намека на каменную кладку или выделанное дерево, казались неказистыми и приземистыми, уродливыми близнецами.

Мирна поспешила к главной площади, рыская глазами в поисках походивших на зарисовки здания и не находя таковых. Глубокий разочарованный вздох вырвался из легких, и девушка быстро огляделась, не заметил ли кто, и с некоторым удовольствием отметила, всем вокруг было плевать на нее, у толпы были свои планы и дела.

Город готовился к пиру. Северные земли суровы и не изобилуют множеством красок и развлечений, отчего люди цеплялись за каждую возможность отвлечься от серых будней, не отличающихся один от другого.

По широким улицам в непрерывно движущемся потоке мелькали знакомые и не слишком лица. Гомон толпы разрезали громкие возгласы и резкие приступы гогота кучкующихся у обочин. В воздухе витали аппетитные запахи копченостей и алкоголя, то и дело мелькали цветастые одежды. Вон женщина успокаивала обронившего сладкое угощение на палочке малыша, заливающегося слезами, точно рухнул весь его маленький мир, вон поднялись в воздух полные кружки, вон ушлый торговец стряс звонких монет за добрую горсть ароматных обжаренных орехов, а через десяток шагов толпу разрезала вереница мужчин, тащащих на крепких плечах бочонки хмельного.

Начав ловить на себе заинтересованные лица, Мирна сладко улыбнулась заметившим младшую из дочерей правителя и поспешила смешаться с толпой, ловко мелькнув на куда более свободную улочку, ведущую домой. Каблуки сапожек застучали по булыжникам мостовой, подогнанным искусными мастерами один к другому.

Напротив Главного Дома по другую сторону площади возвышался странный каменный обелиск с выбитыми неизвестными ей символами. Такие столпы расположились по всему Виндгарду в самых неожиданных местах и в разных размерах. Отец отказывался рассказывать о них, отговариваясь простым "на удачу", и Знающие также отказывались объяснять значение. Лишь однажды усталый Рунфаст по неосторожности обмолвился, те символы были утраченным южным наречием.

Тень высокого широкого здания падала на предлежащую площадь, охлаждая быстро остывающий весенний воздух. Мурашки пробежали под длинными рукавами, и Мирна поспешила внутрь. Главный Дом был одним из немногих зданий в Виндгарде, стоявшим на каменном фундаменте, но во внутренних убранствах хевдинг не мог терпеть серой породы. Высокие стены залов возложены из выделанных цельных досок, украшенных неисчислимым множеством узоров и орнаментов, меж которых расположились гербы северных народов, цветастые гобелены да яркие факелы в железных держателях.

Мужской голос заставил Мирну отвлечься от созерцания собственного дома, наполненного смолистым ароматом дерева и маслянистых факелов, что создавали ощущение, будто находишься посреди хижины друида, на минуту покинутой хозяином. Мирна улыбнулась подошедшему Хэльварду, здоровяку с аккуратной светлой бородкой, старше Исгерд всего на пару зим.

– Исгерд вернулась, она с хевдингом Скьельдом в зале собраний, – Хэльвард указал на двери позади, откуда появился, будто Мирна могла позабыть, где та находится.

– Мы успели повидаться, – уголки губ непроизвольно расползлись в улыбке, выдавая сестру.

– Уже что-то натворили? – На лице мужчины появилось отражение ее улыбки, искрами затронувшая прозрачно голубые глаза.

– Знающий Рунфаст в бешенстве, она влетела посреди наших занятий, наверняка, старик доложит отцу, – хихикнула Мирна. – Вы закончили с отчетом?

– Все прошло спокойно, ни нападений, ни затопленных деревень, особо не о чем было докладывать, не волнуйся.

– Если так продолжится, в скором будущем мы сможем сосредоточиться на развитии земель, а не на их удержании, – мысль привела девушку в восторг.

– Только твоими усилиями, в подобных делах я не помощник.

Молодой военачальник удивительным образом находил слабости каждого, с кем имел дело, хотя в случае с Мирной многим была известна ее тяга. Перекинувшись парой ничего незначащих фраз, они разошлись, и Мирна направилась вглубь дома, приветствуя немногочисленных слуг, снующих меж десятков столов в общей зале.

Створки дверей оказались приоткрыты, что не могло не порадовать, двери были слишком тяжелы. Мирна ухватилась за кольцо, приготовившись тянуть изо всех сил, когда из-за двери донеслись тихие по-злому шипящие голоса.

– Ты потакаешь ее желаниям, не озаботившись должным обучением. Что она увидит после вступления в брак? Стены да окошко? Не отводи глаза, отец. Ты не хуже меня знаешь, какая участь постигнет ее тогда. Знаешь ли ты хоть один город, где Знающий – женщина?

Тяжелое молчание затягивалось, расползаясь тягучей патокой, и Мирна сделала шаг назад, разгладила юбки перепачканными вязкими чернилами пальцами, оставляя следом ровные вертикальные линии на ткани.

– Ее брак решен, в северных землях мы захватчики, сколько бы десятилетий не минуло. Нам нужен союз с Финнмарком, ты сама убедилась в их отношении к нам.

Стараясь не издать шума, Мирна тенью скользнула вдоль стены залы, стараясь разглядеть путь сквозь застилающую взор мутную пелену слез.

Полные ароматного хмеля рога из рук в руки десятками проплывали в воздухе, тяжелом от пламени и дыхания доброй сотни гостей. Музыка звучала отовсюду, сливаясь со смехом, криками и спорами. Служанки только и успевали, что подносить воду и подливать в стремительно пустеющие кубки вино да пиво, перестав вслушиваться в хвалебные речи, отвечая дежурными, но оттого не менее искренними, улыбками.

Женщины решили занять отдельный стол, лишь Исгерд расположилась по правую руку отца. Хевдинг Скьельд восседал во главе столов на привычном месте, горячо споря с парой хольдов. Они не сразу заметили приближающуюся девушку, яростно продолжая нахваливать одни битвы и уничижая другие.

Исгерд заметила сестру первой, жестами показывая поторопиться.

– Все заждались тебя, успели подумать, что ты не появишься, – Исгерд оглядела ее с головы до пят. – Ты выглядишь иначе, совсем как мама.

По возвращении в комнаты Мирна долгое время не могла остановиться ни на миг, даже привычное чтение не спасло, и руки потянулись к длинным локонам, складывая их в высоко убранные косы, наподобие тех, что носила сама Исгерд.

– Нужно было обдумать кое-что, не заметила, как пролетело время.

– Знающий заморочил тебе голову настолько, что забываешь повеселиться?

– Вы двое снова повздорили? – Хевдинг отпустил воинов и уставился на дочерей, хмуря кустистые седые брови. – На тебе лица нет, Мирна. Что произошло?

– Мы никогда не ссоримся всерьез, отец. Я лишь ответила сестре, что задумалась о будущем.

– О будущем? – Пальцы мужчины нервно огладили тронутую сединой бороду. – Позволь спросить, о чем именно ты думала? Хэльвард передал, у тебя возникли идеи по улучшению поселений, будет интересно послушать.

– Не об этом будущем, отец, – устало улыбнулась Мирна. – Я услышала ваш с Исгерд разговор перед пиром.

– Подслушивала, значит? – Кустистая бровь приподнялась над озорным взглядом мужчины.

– Двери были открыты, кто угодно мог услышать, – парировала Мирна, на что отец ухмыльнулся.

– Я не хотел, чтобы ты узнала подобным образом, – голос отца стал тише, хоть и вряд ли кто мог подслушать их разговор.

– Прежде чем озвучу решение, расскажи обо всем, что творится между нашими городами, я обязана знать.

– Финнмарк за последние годы слишком набрался сил, – начал хевдинг, найдя необходимый ответ на свой молчаливый вопрос в твердом взгляде дочери. – Долгое время они не доставляли проблем, не ожидали подобного, не уследили за ними. Они и раньше не жаловали нашего присутствия, считая северные земли исконно своими. Наверное, лишь то, что мы помогали разбираться с налетчиками и другими проблемами, останавливает их развязать войну за власть прямо здесь и сейчас, слишком они чтут долг чести, – отец потемнел лицом, ему явно было не просто произносить слова. – Вальгард достойный сын своего отца, с ним ты не будешь ни в чем нуждаться. Он долгое время справляется о тебе и просит встречи.

– Мы воевали долгое время в попытках воссоединить Нормар, – добавила Исгерд. – Если разгорится пламя войны, многие последуют их примеру.

– Кажется, им самим не на руку начинать войну. Если правильно понимаю их затею, в будущем они желают получить власть над целым наделом. Хотя странно, что предложили брак со мной, а не со старшей дочерью.

– На всем свете Финнмарк боится двух людей, Мирна, меня и нашего отца, им не выгоден брак со мной.

– Все куда хуже, чем я предполагала. Если войду в их семью, они смогут контролировать вас через меня. По сути, тем или иным способом получат неоспоримую власть на северных землях. Сколько у нас времени на принятие решения?

– Со свадьбой едва ли они получат что-то кроме видимости власти. Не торопись с решением, дочка, – отец мягко улыбнулся Мирне, протягивая полный вина кубок. – До конца года они точно подождут, хотя тебе все равно придется встретиться с Вальгардом, если затянем. А сегодня не думай об этом больше, твоя сестра вернулась домой, повеселитесь как вы умеете, только не разнесите дом.

Пряное вино полилось по горлу обжигающим потоком, дурманя голову. Не прошло слишком много времени, как девушки присоединились к общему веселью. Кубки поднимались один за другим, голоса становились все громче, и по зале полились песни, поначалу воспевающие мощь и подвиги прославленных воинов, незаметно перейдя к доносящимся из каждой таверны незатейливым веселым мелодиям.

Тишина была столь оглушающая, что Мирне стало казаться, будто лишилась слуха. Голова раскалывалась на тысячи кусочков, пытающихся удержаться вместе на липкой смоле. Попытавшись сглотнуть вязкую горькую слюну, Мирна закашлялась, потревожив разодранное в кровь горло. Кашель отдавал в виски натянутыми до боли тугими нитями. Слишком много вина она выпила за прошедший день, слишком много песен спела и слишком громко поддерживала Исгерд в очередной дружеской схватке с Хэльвардом.

Дверь легким пером отворилась, когда Мирна упала обратно на кровать, подтянув повыше подушки, и в комнату проскользнула Исгерд, устроившись подле сестры с прикрытыми глазами.