- -
- 100%
- +
Глава 1
***
Как всегда, всё начинается с рук.
Я чувствую, как кончики пальцев начинают пульсировать в едином ритме. Воздух, кажется, замер от напряжения, пространство вокруг меня наполняет вязкая, до звона пронзительная тишина.
Я уже знаю, что увижу, если сейчас опущу взгляд на свои руки. Но страшнее всего то, что я понимаю – мне это понравится. Я всем нутром чувствую, что происходящее со мной, как минимум неправильно, как максимум разрушительно, но не могу отказать себе в удовольствии почувствовать это снова. Оно сильнее меня.
Я поднимаю ладони перед собой и любуюсь тёмно-фиолетовыми, почти чёрными сплетениями линий, повторяющими рисунок вен под моей тонкой, чуть ли не прозрачной кожей. Со стороны может показаться, будто кто-то пускает по моим венам чернила. Я молча наблюдаю, как постепенно тьма наполняет меня изнутри: от кончиков пальцев чернила текут к запястьям, дальше по предплечьям перебираются к ключицам. Тьма не торопится и ведёт себя по-хозяйски, как будто знает, что я не смогу ей отказать.
С каждой секундой я всё больше чувствую эту силу в себе. Она густая и липкая, коварная и бездушная, пожирающая и разрушительная. И она… манит меня. В звенящей тишине я слышу едва различимый шёпот тысячи голосов – мужских и женских, молодых и старых, хриплых и звонких. И все они шепчут только одно:
– Скоро…
Внезапно по телу пробегают тысячи неприятных мурашек. Страх приходит только сейчас, неожиданно накрывая меня острой волной адреналина. Я пробую сопротивляться тьме, которая уже добралась до моего лица. Я пытаюсь кричать, пытаюсь позвать на помощь, царапая лицо в попытках отодрать от себя цепкие когти тьмы. Но уже слишком поздно, ведь она течёт во мне. Она – это я.
Паутина тёмных вен уже миновала подбородок, и медленно тянется выше. Я беру в руки зеркало и в последний раз смотрю себе в глаза, наблюдая за тем, как пронзительный серый, как мокрый асфальт, цвет, сменяется чёрным ониксом…
***
Судорожный вздох, и я резко вскакиваю. Вокруг темнота. Моё сердце колотится в бешеном припадке и сейчас вот-вот выпрыгнет. Мне требуется какое-то время, чтобы привыкнуть к темноте и осознать, что я сижу в кровати у себя дома. Простыня скомкана, одеяло валяется на полу.
– Это всего лишь сон. Успокойся, – говорю я сама себе, вслушиваясь в шум проезжающих под окном машин. Москва не спит, я сама убедилась в этом, когда переехала.
Дрожащими руками я убираю с лица потные прилипшие пряди, а затем делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь быстрее выпутаться из лап кошмара и вернуться в реальность.
Тянусь за телефоном на прикроватной тумбочке и, щурясь от света экрана, смотрю на время. Ещё нет и шести утра. Прекрасное начало дня, что сказать…
– Проснулись, улыбнулись, – ворчу я, понимая, что больше всё равно не засну, а затем со вздохом спускаю босые ноги на пол, и плетусь в душ. Параллельно разминаю левое плечо, которое странно ноет еле заметной тянущей болью. Наверное, неудобно спала.
Там я выкручиваю кран на максимум и долго стою почти под кипятком – привычка с детства. Горячая вода и жасминовый гель для душа смывают с меня тяжёлое послевкусие сна и заглушают боль в плече. Закутавшись в мягкое полотенце, я возвращаюсь в спальню, понемногу начиная чувствовать себя человеком. Почти.
По правде говоря, я не чувствовала себя хорошо с той самой аварии, хотя прошло уже почти десять месяцев. Мысли об этом дне не отпускают меня. Мысли о дне, когда я потеряла всё.
Я бросаю взгляд на фотографию на тумбочке: оттуда на меня смотрят три улыбающихся лица – мама, папа и я – обычная семья, которая строит планы на будущее, смеётся, иногда ругается и, в общем-то, просто живёт. Фото было сделано в мой восемнадцатый день рождения, почти два года назад. Тогда нам казалось, что впереди ещё много таких же счастливых дней. Но, как выяснилось, у моей семьи будущего не было.
Погрузившись в мрачные размышления о прошлом, я практически на автомате влезаю в свои любимые джинсы и надеваю удобный изумрудный свитер. С началом сентября в Москву пришла влажность и первые холода: никакого «бабьего лета» в этом году не обещают. Со своими волосами до лопаток цвета тёмного шоколада, такими же, как у мамы, я предпочитаю ничего не делать, лишь прохожусь по длинным прядям расчёской. Из украшений – только небольшой золотой кулон на шее, тоже доставшийся мне от мамы. Я никогда его не снимаю, он служит мне своего рода оберегом.
Зевая, и разминая плечо, в звенящей тишине я отправляюсь на кухню. Только я успеваю закинуть пакетик мятного чая в кружку, тишину неожиданно нарушает громкий звонок в дверь, а потом, почти сразу же, ещё один.
– Я же просила тебя не трезвонить, – укоризненно говорю я, открывая дверь и обнаруживая на пороге миниатюрную блондинку моего возраста с широченной улыбкой на лице и коробкой пончиков в руках.
– И тебе доброе утро, Ви! Ты сегодня опять встала не с той ноги? – девушка суёт коробку мне в руки, скидывает песочный тренч и модные ботильоны на каблуке, и невозмутимо направляется прямиком на кухню.
Я вздыхаю и следую за ней, по пути подровняв её обувь на коврике. И как она только ходит в таких каблуках? Я бы даже сказала, летает. Я бы ни на что не променяла свои кроссовки.
– Ксюш, ну не всем же быть такими энергичными, как ты. – Я заглядываю в коробку, издающую дразнящий аромат горячего теста и сахарной пудры, – А за пончики спасибо. Поражаюсь, как ты всё успеваешь – говорю я, наблюдая за тем, как подруга плюхается за стол и, ни капли не смущаясь, приватизирует себе мою чашку чая. Это не может не вызвать у меня смешок.
– Всегда пожалуйста, солнышко, – бойко отвечает Ксюша, присмотрев себе симпатичный пончик с розовой глазурью и посыпкой. – Хорош болтать, выбирай себе красавчика – рекомендую вон того, шоколадного. А если серьезно, подруга, то тебе не мешает подружиться с косметичкой – твои синяки под глазами распугают всех хорошеньких парней. Как ни крути, первый учебный день на третьем курсе, пора играть в серьезные игры!
– От судьбы не убежишь, мой меня и с синяками полюбит, – пытаюсь отшутиться я, наливая кипяток во вторую кружку, но Ксюшу не проведёшь.
– Опять кошмары? – подруга моментально сосредотачивается на мне.
– Ты же знаешь, я не люблю об этом говорить… – я пытаюсь слиться с темы, но под вопросительным взглядом Ксюши выкладываю всё, как есть. – Да, опять кошмары. Точнее кошмар, он всегда один и тот же, – после этих слов я чувствую, как крупицы мимолётной радости постепенно рассеиваются, уступая место вязкому беспокойству.
– Ви, а ты не думала сходить к какому-то специалисту, который помог бы тебе с этим справиться? Ну там, к гипнотерапевту, может, или кто сны расшифровывает? Гадалки?
Мы пару секунд смотрим друг на друга молча и прыскаем со смеху. Я давлюсь чаем, что смешит нас ещё больше:
– Ну ты скажешь тоже. К гадалке! Я уже вижу, как она смотрит третьим глазом в свой хрустальный шар.
Мы шутим на тему хрустальных шаров и прочей мистической лабуды, параллельно поедая пончики. Благодаря нашей болтовне и повышению уровня сахара в крови, моё настроение стремительно улучшается, несмотря на ветреную осень и печальное серое небо за окном.
После завтрака Ксюша всё-таки заставляет меня подкрасить глаза и даже сменить обыденные джинсы на смелую кожаную юбку, возмущаясь, что она не выдержит, если я отпугну от неё всех красавчиков в первый же день учёбы. Хотя я-то знаю, её интересует только один однокурсник, по которому она сохнет аж с прошлого года.
Ради приличия я закатываю глаза, но не сильно с ней спорю, так как знаю, что так она заботится обо мне. И я правда это ценю: Ксюша – моя лучшая подруга с начальной школы и мой самый близкий человек. Теперь – единственный близкий человек.
Именно она помогла мне пережить тот кошмар, который случился прошлой зимой. Она не оставляла меня ни на минуту: вытирала мои сопли, кормила чуть ли не с ложечки и бесконечно заваривала мой любимый мятный чай. Ксюша буквально не дала мне слететь с катушек, и за это я буду вечно ей благодарна.
Наконец, мы выходим из дома и направляемся к метро. Пока Ксюха что-то весело щебечет о первом учебном дне, классных парнях и новых предметах, я слушаю её вполуха и стараюсь вовремя кивать. Меня немного мучает совесть, что я снова углубилась в свои мысли и не вовлекаюсь в разговор, но сегодня я сама не своя. Как и погода.
Осень в этом году нагрянула без предупреждения: с первым днём сентября и с первым днём учёбы в Москву пришли проливные дожди, а теплый летний ветерок огрубел и стал дышать сыростью. Я полной грудью втягиваю влажный прохладный воздух. Ноздри наполняет плотный запах мокрого асфальта – всю ночь небо плакало. Блестящую гладь дорожки, по которой мы идём, украшают красноватые и жёлтые всполохи листьев. Осень ещё не вошла в полную силу, но уже успела слегка окрасить кроны некоторых деревьев своими разноцветными кистями. Я поднимаю глаза наверх – небо словно налилось свинцом, а тучи висят так низко, будто вот-вот упадут и раздавят каждого, кому не повезёт оказаться у них на пути.
Я поёживаюсь, думая о том, что приход осени в Москву означает, что с солнечным теплом мы прощаемся как минимум до середины марта. А для меня отсутствие солнца равносильно впадению в спячку. Я серьёзно! Без ласковых солнечных прикосновений я начинаю чувствовать себя сонной амёбой, по которой как минимум пару раз проехался каток…
– Земля вызывает Вику! – недовольный голос Ксюши вытягивает меня из моих странных размышлений об амёбах и катках. – Ты меня вообще слушаешь?
– Блин, Ксю, прости… Мне сегодня как-то тяжко сосредотачиваться, наверное, не выспалась. Обещаю, я исправлюсь! – я смотрю на неё щенячьими глазами.
Подруга с подозрением глядит на меня.
– Ловлю на слове, – закатывает глаза она. – Кстати, пока ты витала в облаках, я рассказывала тебе про вечеринку в честь начала третьего курса. Меня туда позвал Дэн… иии… ты согласилась пойти со мной! – подруга хитро ухмыляется.
– Эй, это нечестно! Я же не сказала да! – возмущаюсь я.
– А уже всё! Ты сказала «угу», так что отговорки не принимаются, деточка, – хохочет Ксюха и, встряхнув волнистыми волосами до плеч, бодро толкает тяжёлую дверь метро.
Я понимаю, что вечеринки мне сегодня не избежать, вздыхаю, и захожу следом за Ксюшей. Ну ладно, возможно, мне и правда не помешает немного развлечься и сменить обстановку. Тем более, Дэн – тот самый однокурсник, внимания которого так долго жаждет Ксюша. Кто я такая, чтобы мешать любви, в конце концов? Пусть я и не понимаю, что она, и половина нашего курса, в нем нашла, как подруга я должна ее поддержать.
– Ксююш, – с улыбкой тяну я, – а в чём мы пойдём?
Она издаёт какой-то неразборчиво-торжествующий клич и принимается перечислять возможные варианты наших нарядов. Мы проезжаем полпути, обсуждая предстоящую вечеринку, и гадая, как за лето изменились наши однокурсники.
Внезапно я чувствую на себе чей-то пристальный взгляд.
Тело тут же реагирует холодными мурашками, как будто предупреждает меня о том, что здесь что-то неладно. Плечо почему-то снова напоминает о себе ноющей болью. Я замираю и медленно прохожусь глазами по соседям в вагоне, стараясь не привлекать к себе внимание. Наш универ расположен не на самой загруженной ветке, поэтому даже в восемь утра в вагоне достаточно свободно, и ничто не мешает мне как следует рассмотреть пассажиров.
Напротив расположилась молодая парочка, нежно воркующая друг с другом – вряд ли им вообще есть до меня дело. Пожилой мужчина с потёртым кожаным портфелем, разложивший на коленях газету – тоже маловероятно. Модно одетая блондинка, клацающая ногтями по экрану смартфона, мужчина в деловом костюме, решающий вопросы по телефону, и ещё человек пятнадцать, одетых по офисному дресс-коду и вероятно думающих о том, как быстрее прожить этот день… всё не то.
Я начинаю думать, что мне показалось, и уже хочу списать это на недосып и резкую смену погоды, как вдруг замечаю сидящего в самом углу вагона худощавого парня, на вид года на три старше меня. Парень спит. Капюшон чёрной толстовки спадает на лицо, но я могу разглядеть тёмные волосы, острые, даже слегка осунувшиеся черты лица, нездоровую бледность и тёмные тени, залегшие под глазами. Что-то в нём притягивает моё внимание.
Я продолжаю украдкой рассматривать незнакомца, когда он открывает глаза и смотрит прямо на меня.
Колючий чёрный взгляд буквально впивается в моё лицо. Когда я говорю чёрный, я имею в виду именно это. Его глаза тёмные настолько, что кажется, будто радужка и зрачок сливаются в одну бездонную пустоту. Я читаю в них неприкрытое злорадство, высокомерие и что-то ещё… голод? Как будто я – горячая пеперрони с сырной корочкой или кусочек ароматной шарлотки. Фу, мерзость! Почему этот тип на меня так уставился?
Внезапно левое плечо простреливает ужасной резкой болью. Я дёргаюсь, разрывая зрительный контакт. Перед глазами темнеет, и я зажмуриваюсь.
– Вика, что с тобой? Тебе плохо? – Ксюша взволнованно хватает меня за руку.
Я шумно втягиваю спёртый воздух метро через нос и выдыхаю через рот. Активно растираю плечо, и боль постепенно стихает.
– Н-нет, всё нормально, – успокаиваю я испуганную подругу. – Просто тут душновато.
– А с рукой что? Ты тёрла её как ненормальная… – недоверчиво спрашивает Ксюша.
– Да сама не знаю, свело резко. Но сейчас уже всё в норме, правда! – уверенно говорю я.
Я кидаю взгляд в другую сторону вагона, но странного незнакомца там уже нет. Погодите, его вообще больше тут нет! Но поезд же не останавливался…
Совершенно сбитая с толку, я спрашиваю у Ксюши, видела ли она подозрительного парня в толстовке в другом конце вагона. Её ответ вводит меня в ещё большее заблуждение:
– Там никого не было. Я уверена, потому что смотрела на сумочку вон той блондинки, которая в телефоне сидит. Справа от неё было пусто. С тобой точно всё нормально?
Я в недоумении покачала головой. Остаток поездки мы проехали молча, я закрыла глаза и притворилась, что сплю.