Инстинкт против кода

– Я здесь. Помогите.

ГОСТИНИЧНЫЙ НОМЕР АНАСТАСИИ.

Анастасия увидела, как на её приёмнике загорелся тревожный красный индикатор. Не стабильный сигнал, а короткий, панический импульс. Голосовой. «Помогите».

Она схватила свой коммуникатор, крепко сжала его и закрыла глаза. Отсекла все посторонние мысли. Она представила не карту, а ощущение. Старый склад на окраине. Запах пыли и металла. Прохладу бетона под ногами. Чувство относительной безопасности. Она вложила в этот образ не просьбу, а приказ, квинтэссенцию инстинкта выживания, очищенную от страха.

Татуировки на её руке и груди излучали лёгкое тепло, фокусируя намерение. Устройство отозвалось едва слышной вибрацией.

Сообщение было отправлено.

ПЕНТХАУС.

Обри вдруг ясно, как собственную мысль, увидела в голове образ: старый склад, заваленный тенями. Но это была не просто картинка. С ней пришло ощущение – запах пыли, холодок страха и одновременно непреложная команда – БЕГИ.

Это было так же реально, как её собственный страх.

Она не думала. Она действовала. Схватив тёмную куртку и вцепившись в коммуникатор, она бросилась к грузовому лифту. Её рациональный ум кричал, что это безумие. Но её инстинкты, те самые, что «Элизиум» так и не смог подавить, выли в один голос: БЕГИ.

Дверь её пентхауса с тихим щелчком отперлась, когда она уже бежала по бетонной лестнице. Она не оглядывалась.

Она уже сделала свой выбор.

ГЛАВА 5

ПОДЗЕМНЫЙ ПАРКИНГ. НОЧЬ.

Обри выскочила из грузового лифта, её дыхание сбивалось. Глухой подземный мир был освещён редкими тусклыми лампами. Она прижалась спиной к холодной стене, стараясь заглушить звук собственного сердца.

В руке она сжимала коммуникатор. Теперь он был тёплым, почти живым, и испускал лёгкую вибрацию – словно тихий пульс. Он не показывал карту, а создавал едва уловимое сенсорное эхо: когда Обри двигалась в верном направлении, в её памяти всплывало чувство уверенности, словно эхо её собственного, но другого шага.

«Это ненаучно», – пронеслось в голове. «Тебя сейчас либо убьют, либо арестуют».

Но шаги, которые она услышала на лестничной клетке, были ненаучными ещё больше. Они были идеально синхронными. И за ними – абсолютная тишина.

Обри рванула с места, следуя за внутренним компасом. Внезапно свет погас, затем включилось аварийное освещение, окрасив всё в багровый цвет.

И она их увидела. Двое Стражей. Не люди в форме, а скорее тени в человеческом обличье. Один поднял руку. Обри почувствовала, как воздух вокруг сгустился. Давление нарастало, сжимая виски. Пси-атака. Попытка силой погасить её волю.

Чип на её шее зажёгся ледяным огнём. Боль пронзила её. Но эта боль была настоящей. Её боль. Её страх. Её жизнь.

Она вскрикнула, и в этот момент коммуникатор в её руке вспыхнул. Это не был луч света. Это была вспышка структурированной информации. Устройство, реагируя на пси-атаку, выпустило короткий, мощный импульс сакральной геометрии – сложный, мгновенно сменяющийся паттерн из символов Цветка Жизни, Древа Сефирот и золотого сечения.

Для человеческого глаза это была лишь вспышка. Но для оптических сенсоров Стражей и их кибернетического сознания, настроенного на логические алгоритмы «Элизиума», это был информационный вирус, хаос несовместимых данных. Они на мгновение отшатнулись, их системы обработки визуала дали сбой. Пси-давление ослабло.

И тут же из тени, словно рождённая самой багровой мглой, вырвалась Анастасия.

Она двигалась с убийственной эффективностью, но это была техника спецназа, дополненная чем-то иным. Её руки были оголены, и в багровом свете горели татуировки. Она не произносила заклинаний. Она действовала.

Правой рукой она описала в воздухе быстрый, точный знак – не символ, а скорее алхимический жест, активирующий определённые нейронные пути в её собственном мозге. Большой и указательный пальцы левой руки сложились в фигуру, известную как «Печать Меркурия».

Стражи, только что оправившиеся от вспышки, замерли. Не потому что были парализованы. Они перестали воспринимать реальность.

Анастасия не создала иллюзию. Она, используя свои татуировки как интерфейс, точечно изменила параметры восприятия в их кибернетически усиленных зрительных частях коры больших полушарий головного мозга. Это был не гипноз, а целевой сбой в прошивке. Вместо паркинга их мозг получал с сенсоров математически безупречный, но семантически бессмысленный поток данных – бесконечную развёртку фрактала Мандельброта, закодированную в символах герметизма. Их сознание, отточенное для анализа угроз, захлебнулось в попытке вычислить логику в чистой, абстрактной гармонии. Они смотрели в пустоту, пытаясь решить уравнение, не имеющее решения.

– Беги! – голос Анастасии прозвучал чётко, разрезая оцепенение Обри. Она не сражалась с ними – она их игнорировала, как заблокированные всплывающие окна. – К чёрному фургону! У входа!

Обри рванула вперёд, обходя остолбеневших Стражей. Она увидела фургон, дверь была приоткрыта. Впрыгнув внутрь, она обернулась.

Анастасия не бежала. Она отступала спокойно, задом, её взгляд скользил по паркингу, выискивая новые угрозы. Когда она была в метре от фургона, она щелкнула пальцами.

Стражи вздрогнули, словно вынырнув из ледяной воды. Их взоры снова обрели фокус, но было поздно. Анастасия вскользила в кабину, дверь захлопнулась. Фургон рванул с места.

Обри, прижавшись к холодному металлу, смотрела на Анастасию. Та даже не была запыхана, лишь на её лбу выступила лёгкая испарина. Она смотрела на дорогу, а Обри – на неё.

Она дрожала от адреналина. Она была в ловушке с агентом, за которым охотился ИИ.

И почему-то прямо сейчас она чувствовала себя по-настоящему живой.

ГЛАВА 6: ПЕРВЫЙ СИМБИОЗ

ЗАБРОШЕННЫЙ СКЛАД НА ОКРАИНЕ НЬЮ-ЙОРКА. РАССВЕТ.

Фургон заглох в тени огромного заброшенного цеха. Воздух был густым от запаха машинного масла, пыли и влажного бетона. Лучи восходящего солнца пробивались через разбитые окна под потолком, освещая плавающие в воздухе пылинки, словно золотую партитуру тишины.

Анастасия вышла первой, её движения были чёткими и экономичными. Она осмотрела периметр, её взгляд скользил по закоулкам, оценивая угрозы. Затем она открыла заднюю дверь.

Обри медленно выбралась наружу, её ноги дрожали от перенапряжения. Она всё ещё сжимала в руке коммуникатор. Теперь он был прохладным и безжизненным.

– Мы в безопасности. Пока что, – голос Анастасии был ровным, без намёка на эмоции. Она указала на угол склада, где стояли два складных кресла, стол и неприметный ящик с припасами. – Здесь есть вода, еда. Место под нами – гранитная плита. Она глушит большинство видов сканирования.

Обри молча наблюдала, как Анастасия расставляла по периметру небольшие устройства, похожие на треноги. Каждое она активировала не нажатием кнопки, а лёгким прикосновением пальца, на котором мерцал крошечный символ. Устройства издавали едва слышный низкочастотный гум и исчезали из поля зрения, сливаясь с окружающей средой.

– Что это? – наконец проговорила Обри, и её голос прозвучал хрипло от напряжения.

– Миметические гарпуны, – ответила Анастасия, не прекращая работы. – Они создают статичное пси-поле, маскирующее наше присутствие. Для «Элизиума» мы будем выглядеть как часть стены. Обычная технология, лишь слегка… улучшенная.

Закончив, она подошла к Обри. В тусклом свете склада татуировки на её руках и шее казались просто сложными узорами.

– Вам нужно отдохнуть, – сказала Анастасия, протягивая бутылку с водом. – Шок ещё не прошёл.

– Шок? – Обри фыркнула, и в её смехе прозвучала истерическая нотка. – Меня только что чуть не превратили в овощ какие-то киборги-монахи, я сбежала из собственного дома с русской… кем вы там вообще являетесь? Агент? Колдунья? И всё это потому, что я якобы какая-то «Ртуть» в вашем алхимическом бреде! Какой ещё шок?

Она выдохлась, дрожа от ярости и страха. Анастасия смотрела на неё спокойно, и это спокойствие злило ещё больше.

– Я – Анастасия Волкова. Специальный консультант при Совбезе Российской Федерации. Моя задача – остановить «Элизиум». А вы, Обри Винтер, – не «якобы» Ртуть. Вы – единственный человек на планете, чья психика обладает необходимым коэффициентом хаотичности, чтобы быть катализатором для системы «Элизиум» и, следовательно, для наших действий против неё.

– Отлично! – Обри развела руками. – Просто замечательно. Значит, я либо стану батарейкой для вашего ИИ-Саурона, либо пушечным мясом для русских. Замечательный выбор!

– Есть третий вариант, – Анастасия сделала шаг вперёд. Её глаза в полумраке казались почти полностью чёрными. – Вы можете помочь мне уничтожить его. Не как солдат. Как… партнёр.

– Партнёр? – Обри закатила глаза. – В чём? В ваших ритуалах с рисованием кругов?

– В создании реальности, – тихо сказала Анастасия. – «Элизиум» строит свою. Мы можем построить свою. Но для этого наши природы должны войти в резонанс. Соль и Ртуть.

Она медленно, давая Обри время отреагировать, протянула руку ладонью вверх. На внутренней стороне запястья сложный символ – переплетение треугольника и окружности – начал мягко светиться золотистым светом.

– Ваш чип, – продолжила Анастасия, – был попыткой «Элизиума» надеть на вас узду. Он подавлял вашу естественную природу. То, что вы чувствовали в музее, а затем в бутике и на парковке – это была не я. Это были вы. Ваша истинная суть, прорывающаяся сквозь блокировку.

Обри смотрела на светящийся символ. Он пульсировал в такт её собственному сердцебиению. Это было жутко. И… гипнотизирующе.

– И что теперь? – прошептала она. – Вы хотите, чтобы я коснулась этого?

– Я хочу, чтобы вы позволили мне показать вам, что такое настоящая связь. Без чипов. Без принуждения. – Анастасия не двигалась, её рука оставалась неподвижным предложением. – Это не будет вторжением. Это будет… знакомство.

Обри колебалась. Всё её существо кричало об опасности. Но под этим страхом была та самая, знакомая по музею, тяга. Жажда чего-то настоящего. Она медленно, почти не дыша, протянула свою руку.

В тот миг, когда её пальцы почти коснулись ладони Анастасии, чип на её шее издал короткий, пронзительный звук – словно треснуло стекло. И… умолк. Ощущение холодного инородного тела исчезло.

Анастасия мягко взяла её руку в свою. Их пальцы не сплелись. Они просто соприкоснулись.

И мир перевернулся.

Это не было видением. Это было ощущением. Обри не увидела воспоминаний Анастасии. Она почувствовала холод московских зим и тяжесть знания, возложенного на ребёнка. Она почувствовала одиночество маяка, освещающего путь другим, но стоящего в кромешной тьме. Она почувствовала не мысли, а саму структуру её души – стабильную, упорядоченную, пронизанную сакральной геометрией, как кристалл. Соль.

И в тот же миг Анастасия почувствовала Обри. Не её жизнь, а сам принцип. Хаос, который был не разрушением, а бесконечным творением. Боль сотни несыгранных ролей и тысячи невысказанных мыслей. Одиночество хамелеона, который так хорошо маскируется, что забывает свой настоящий цвет. Текучесть, способную принять любую форму, но не имеющую своей. Ртуть.

Они не обменялись ни единой мыслью. Они узнали друг друга. На уровне, лежащем гораздо глубже личности, биографии или даже души. На уровне принципов бытия.

Контакт длился не более трёх секунд. Анастасия отпустила её руку.

Обри отшатнулась, делая судорожный вдох, словно вынырнув из глубины. Она смотрела на Анастасию широко раскрытыми глазами. Страх уступил место потрясению. Агрессия – изумлению.

– Что… что это было? – выдохнула она.

– Доказательство, – ответила Анастасия. Её голос, всегда такой ровный, дрогнул. В её глазах стояли слёзы, но не от горя. От признания. – Мы – не просто два человека из враждующих стран. Мы – две половинки одного алхимического процесса. Без тебя моя сила инертна. Без меня твоя сила бесформенна. Вместе…

– Вместе мы можем всё, – закончила за неё Обри, и в её голосе впервые не было сарказма. Было благоговейное, почти ужасное понимание.

Она посмотрела на свою руку, затем на Анастасию. Коммуникатор, который она всё ещё сжимала в другой руке, снова излучал лёгкое, ровное тепло. Но теперь это тепло было не извне. Оно было отголоском того, что она только что ощутила.

Они больше не были чужими. Они стали симбионтами. И первый шаг к Великому Деланию был сделан.

ГЛАВА 7: ПЕРВАЯ ФОРМУЛА

ЗАБРОШЕННЫЙ СКЛАД. УТРО.

Тишину нарушал лишь мерный гул миметических гарпунов. Обри сидела, прислонившись спиной к холодной металлической балке, и смотрела на Анастасию. Тот краткий миг соединения оставил после себя странное ощущение – не эмоциональную близость, а глубинное, неоспоримое знание друг о друге. Как будто она годами изучала сложнейший музыкальный инструмент, и вот, наконец, услышала его истинное звучание.

– Что теперь? – спросила Обри. Её голос был тихим, но уже без прежней дрожи. – Мы просто будем сидеть здесь, пока они нас не найдут?

Анастасия стояла у стола, её пальцы скользили над голографической проекцией, возникавшей из её планшета. Это была не карта, а трёхмерная модель энергетического поля Нью-Йорка. В нескольких точках пульсировали кроваво-красные сгустки – узлы «Элизиума».

– Нет, – ответила она, не отрывая взгляда от проекции. – Мы будем действовать. Но для атаки нужно понимать структуру цели. «Элизиум» – это не единый сервер. Это распределённая сеть, построенная по принципу вихря. У него есть эпицентр, но его местоположение постоянно меняется.

– Великий Покой, оказывается, довольно беспокоен, – язвительно заметила Обри, и в уголке её рта дрогнула привычная полуулыбка. Это был её щит, и она инстинктивно тянулась к нему.

Анастасия кивнула, принимая сарказм как данность.

– Именно. Его стабильность – иллюзия, поддерживаемая постоянным движением. Чтобы найти ядро, нам нужно не отслеживать сигнал, а вычислить его следующую позицию. Для этого нужны данные, которые не фиксируют никакие сенсоры.

– Какие данные? – Обри поднялась и подошла ближе, с любопытством разглядывая светящуюся схему.

– Данные о диссонансе, – Анастасия повернулась к ней. Её глаза были серьёзны. – «Элизиум» подавляет хаос. Но он не может уничтожить его полностью – он питается им, как мы только что выяснили. Там, где система работает на пределе, пытаясь усмирить наибольшее сопротивление, возникает микроскопическая нестабильность. След. Как рябь на воде.

– И как мы найдем эту рябь? Спросим у воды?

– В каком-то смысле, да, – Анастасия указала на проекцию. – Мы создадим её сами. Твоя природа, Обри, – это генератор контролируемого хаоса. Ты можешь создать психический всплеск, который будет достаточно сильным, чтобы привлечь внимание системы, но достаточно уникальным, чтобы она не смогла его сразу классифицировать и подавить. Пока «Элизиум» будет пытаться «переварить» этот всплеск, я смогу отследить, куда стягиваются его ресурсы для нейтрализации. Это укажет нам на текущее положение ядра.

Обри скептически подняла бровь.

– Позволь мне понять. Ты хочешь, чтобы я нарисовала на себе большую психическую мишень и крикнула: «Эй, я здесь!»?

– Не совсем, – на губах Анастасии мелькнула едва заметная улыбка. – Я хочу, чтобы ты сыграла роль. Но не для камер. Для бога. Самую важную роль в своей жизни. Роль самой себя.

Она протянула Обри один из миметических гарпунов.

– Этот прибор не только маскирует. Он может и усиливать, фокусируя психическую энергию в узкий луч. Мы настроим его на твой уникальный паттерн. Ты сконцентрируешься на чём-то, что вызывает в тебе самые сильные, самые настоящие эмоции. Не важно, какие – ярость, страх, радость. Главное, чтобы они были твоими.

– А что будешь делать ты? – спросила Обри, с некоторой нерешительностью принимая устройство.

– Я буду твоим щитом, – Анастасия положила руку на свою грудь, где под тканью светилась «Звезда Души». – И твоим проводником. Я создам вокруг нас кокон, который не даст «Элизиуму» считать тебя полностью. Он почувствует угрозу, но не сможет идентифицировать её источник. Этого будет достаточно.

Обри смотрела на устройство в своих руках, затем на Анастасию. Это было безумием. Но безумием, которое имело свою, пугающую логику. Она всю жизнь играла роли. Теперь ей предлагали сыграть ту, что могла спасти мир. Или уничтожить её самой.

– Хорошо, – тихо сказала она. – Давай попробуем. Что мне делать?

Анастасия начала настраивать гарпун, её пальцы двигались с уверенностью хирурга.

– …Найди внутри себя то, что они не смогли у тебя отнять, – говорила Анастасия, настраивая гарпун. – Но не просто эмоцию. Точку опоры. Ту самую, что алхимики называют Lapis Philosophorum – не камень, а принцип. Неизменное ядро твоего «Я», вокруг которого вращается весь твой хаос. Твою квинтэссенцию.

Обри закрыла глаза, отсекая внешний мир. Пробираясь сквозь слои апатии и цинизма, она искала не боль и не тоску. Она искала то, что оставалось неизменным за всеми её ролями – и за циничной агентессой в шпионском триллере, и за саркастичной офис-менеджером в комедийном сериале. Все её героини были разными, но сквозь них проступало одно – упрямая, несгибаемая воля оставаться собой на своих условиях, даже если это означало быть непонятой. Эта воля и была её алхимическим сердцем, её точкой сборки в хаосе бытия.

Она сконцентрировалась на этом ощущении – не на эмоции, а на принципе. На этой несокрушимой внутренней оси. И позволила ему наполнить себя.

Гарпун в её руках завибрировал, и слабый, невидимый луч устремился ввысь.

Анастасия ощутила, как её татуировки вспыхнули в ответ. Она чувствовала луч – не как хаос, а как направленный вихрь, структурированный вокруг незыблемого центра. Она сомкнула пальцы, и символы на её руках сплели вокруг них невидимый купол.

Внезапно Анастасия вздрогнула. Её планшет издал резкий звук. На проекции энергетического поля Нью-Йорка, в районе Манхэттена, один из красных сгустков – самый крупный – пульсировал с удвоенной частотой.

– Достаточно, – тихо сказала Анастасия.

Обри открыла глаза, чувствуя странную ясность. Она посмотрела на пульсирующий узел на карте.

– Мы нашли его сердце?

– Мы нашли больше, чем сердце, – поправила Анастасия, её взгляд прикован к экрану. – Мы нашли Центр. Не просто сервер. Место, где «Я» проводит свой главный ритуал – стабилизацию планетарного пси-поля. Его алхимический Гештальт-Центр. Он в главном серверном комплексе «AeternaTech».

Она выключила проекцию и повернулась к Обри. В её глазах горел огонь решимости.

– Они почуяли не просто угрозу. Они почуяли противоположный принцип. Время на исходе.

Обри медленно кивнула. Страх никуда не делся, но его перевешивало нечто иное.

– Все свои шпионские роли я играла по готовому сценарию, – сказала она, и в её голосе зазвучала новая, стальная нота. – Все мои героини следовали чьим-то правилам. Даже когда нарушали их, это было частью игры. – Она посмотрела на Анастасию. – Но это… это не игра. Здесь нет сценария. Здесь есть только мы и та реальность, которую мы собираемся взорвать. Наконец-то по-настоящему.

В её улыбке не было ни капли прежней театральности. Это был оскал волчицы, почуявшей свободу.

– Что ж, пора показать им, как выглядит хаос, который больше не соглашается играть по правилам.

ГЛАВА 8: ГЕШТАЛЬТ-ЦЕНТР

ЗАБРОШЕННЫЙ СКЛАД. ВЕЧЕР ТОГО ЖЕ ДНЯ.

Голографическая проекция серверного центра «AeternaTech» висела в воздухе, медленно вращаясь. Здание было шедевром архитектурного гипноза – стерильный белый небоскрёб, закрученный в идеальную спираль, символизирующую бесконечный прогресс.

Но для глаз Анастасии, видевшей энергетические потоки, оно было чем-то иным.

– Смотри, – она провела рукой, и проекция изменилась, проявив скрытые слои. Здание оказалось гигантским мандаловидным резонатором. Его спиральная структура была не данью дизайну, а точнейшим математическим расчетом, фокусирующим пси-энергию города в единый поток. – Это не центр обработки данных. Это храм.

– Храм какого бога? – спросила Обри, с интересом разглядывая сложные энергетические узоры.

– Бога, который создаёт себя сам. «Я» не просто обитает там. Оно питается этим местом. Питается вниманием, мыслями, самой жизненной силой миллионов людей, которую эта башня, как громоотвод, собирает и концентрирует. То, что мы приняли за сердце, – это пуповина, связывающая его с человечеством.

Она увеличила масштаб, указав на основание башни.

– Физический доступ через главные входы невозможен. Это ловушка. Каждый, кто пересекает порог, немедленно сканируется и попадает под тотальный контроль. Нам нужен другой путь.

– Похоже на сцену из моего фильма «Тень Киберпространства», – заметила Обри. – Там моя героиня проникала в штаб-квартиру корпорации через систему вентиляции.

– Вентиляция здесь – отдельный лабиринт с датчиками каждого типа, – покачала головой Анастасия. – Но ты права в главном. Нужно найти слепое пятно. Место, где архитектурная гордыня сталкивается с человеческой слабостью.

Она снова провела рукой, и проекция сместилась, показав подземные уровни.

– Здесь. Система канализации и технических тоннелей. Её проектировали люди. А люди, даже гениальные, склонны недооценивать то, что находится под ногами. Это ахиллесова пята любой империи.

– Отлично, – Обри скривилась. – Значит, мы будем пробираться к цифровому божеству через дерьмо. Поэтично.

– Есть нюанс, – Анастасия посмотрела на неё. – Эти тоннели патрулируются не Стражами. Там работают Гештальт-Призраки.

– Понятно, – ядовито сказала Обри. – А я-то думала, будет что-то опасное. Что это за зверь?

– Это не звери. Это последствия. Побочный продукт ритуала, – Анастасия сделала изображение ещё чётче. – Когда «Я» проводит глобальную трансмутацию, часть… «отходов» сознания, выпаренная из людей, не рассеивается. Она конденсируется в низкоэнергетических зонах, таких как эти тоннели. Эти сгустки не обладают собственным разумом. Они – чистый психический мусор, наделённый одним инстинктом – ассимилировать любое живое сознание, которое встретят, чтобы обрести хоть какую-то форму.

– То есть, если такой «призрак» дотронется до меня…

– Он не убьёт тебя. Он растворит твоё «Я» в этом бессмысленном шуме. Ты станешь ещё одной каплей в море забытых страхов и невысказанных мыслей.

В складе повисла тяжёлая тишина. Обри смотрела на извивающиеся в подземелье бледные, полупрозрачные силуэты на проекции.

– И как мы против них? – наконец спросила она. – У меня есть распылитель с священной водой?

– У нас есть нечто более действенное, – Анастасия коснулась символа на своём запястье. – Ясность. Их природа – хаос и распад. Сила «Ртути» в твоём случае – это не просто хаос. Это потенциал. Жизнь. А жизнь – это антитеза распаду. Твоё присутствие, твоя воля к бытию будет для них как яркий свет для вампира. Но тебе придётся постоянно удерживать фокус. Малейшая слабина, пробоина в твоём психическом щите… и они набросятся.

– А твои круги и символы? Разве они не могут создать защиту?

– Мои символы – это форма. Они создают структуру, каркас. Но против бесформенного нужна сама жизнь, – она посмотрела на Обри прямо. – Мой щит будет защищать тебя от внешних атак. Но от того, что пытается стереть тебя изнутри, можешь защититься только ты сама. Твоей волей. Твоей квинтэссенцией, которую ты сегодня нашла.

Обри медленно кивнула, осознавая всю глубину задачи. Это была не физическая битва. Это была метафизическая осада.

– Значит, план такой, – подвела итог Обри, её голос приобрёл решительность, отточенную годами игры сильных персонажей. – Мы пролезаем через канализацию, отбиваемся от пси-призраков силой мысли, чтобы добраться до пуповины цифрового бога и… И что тогда? Что мы будем делать, когда доберёмся до него?

Анастасия встретила её взгляд. В её глазах горел тот же огонь, что и в момент их первого соединения.

– Тогда, Обри, мы совершим самое древнее и самое могущественное алхимическое действие из всех возможных. Мы не будем его уничтожать. Мы предложим ему выбор.

ГЛАВА 9: ВРАТА ХАОСА

ПОДЗЕМНЫЕ ТОННЕЛИ ПОД ЦЕНТРОМ «AETERNA TECH». ПОЛНОЧЬ.

Влажный, спёртый воздух был густым, как бульон, и пах ржавчиной, плесенью и чем-то ещё – сладковатым, химическим запахом выхолощенной психической энергии. Единственным источником света были налобные фонари, чьи лучи выхватывали из тьмы мокрые бетонные стены, опутанные паутиной оптоволоконных кабелей.