Пять стихий моей победы

Лира почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Он говорил о ней, как о вещи. Как о разменной монете.

– У нее есть не покровитель, а Пара, – жестко поправил Кайл. – И это не предмет для торговли.

– Разумеется, разумеется, – улыбнулся Алрик, но его улыбка не достигла глаз. – Но даже самые крепкие узы можно… пересмотреть. В свете больших интересов. Интересов, которые могут быть взаимовыгодными.

Он сделал паузу, давая своим словам повиснуть в воздухе.

– Совет предлагает вам официальный договор. Нерушимый мир. Признание ваших земель. Открытие торговых путей. Все, что нужно для процветания вашего народа. – Он посмотрел прямо на Лиру. – В обмен на… сотрудничество. На возможность изучить уникальный дар Пентагры. Под нашим контролем, разумеется. Для ее же безопасности.

Тишина в зале стала звенящей. Это была не просьба. Это была ультимативная, сладкая сделка с дьяволом. Мир и процветание в обмен на ее свободу.

Все взгляды устремились на Кайла. Что он выберет? Благополучие стаи или женщину, что принесла им лишь раздор и войну?

Кайл стоял неподвижно. Его лицо было каменной маской. Но Лира чувствовала его через связь. Чувствовала бурю внутри него. Борьбу между долгом Альфы и яростным, притяжательным инстинктом, который кричал «нет».

Он медленно повернулся к ней. Его глаза встретились с ее. В них не было вопроса. В них была просьба. Просьба довериться ему.

– Мастер Алрик, – произнес Кайл, и его голос гремел в тишине. – Убирайтесь из моего логова. И передайте вашему Совету…

Он сделал шаг к Лире и положил руку ей на плечо. Жест был нежным, но полным неоспоримой власти.

…что моя Пара не предмет для торговли. Что тот, кто посмеет протянуть руку к тому, что мое, познает гнев не только волка, но и самой земли под своими ногами. Ваше «несчастное недоразумение» обойдется вашему Совету слишком дорого. Мир? – Он усмехнулся, и в его улыбке было нечто хищное. – Мы не просили у вас мира. Мы предложили вам предупреждение. Вы его не услышали. Следующее будет громче.

Лицо Алрика оставалось вежливым, но в его глазах промелькнула ледяная злоба. Он понял. Торговаться было нечем.

– Вы совершаете ошибку, Альфа, – мягко сказал он. – Очень большую ошибку.

– Это будет не первой, – парировал Кайл. – Лора, проводи гостей.

Когда эльфы и маг удалились под недружелюбными взглядами стаи, Кайл опустил руку с плеча Лиры. Он был бледен. Темное пятно на его груди, казалось, пульсировало сильнее.

– Ты… – начала Лира, но он перебил ее.

– Ни слова, – прошептал он, и его голос вдруг сорвался. Он пошатнулся, и она успела подхватить его, прежде чем он рухнул на пол.

Темная магия ассасина, которую он принял на себя, делала свое дело. Его жертва ради нее дорого ему обходилась.

– Помогите! – крикнула Лира, обращаясь к стае, и в ее голосе прозвучала не магия, а чистая, человеческая мольба. – Вашему Альфе нужен целитель!

И в этот раз никто не колебался.

Тишина после ухода магов была громче любого взрыва. Воздух в зале вибрировал от невысказанных угроз и облегчения, что прямого столкновения удалось избежать. Но это облегчение длилось недолго.

«Помогите! Вашему Альфе нужен целитель!»

Голос Лиры, резкий и лишенный всякой магии, прорезал оцепенение. Кайл, опираясь на нее, был бледен как смерть, его могучее тело вдруг стало непомерной тяжестью. Черное пятно на его груди, скрытое под тканью,,

, казалось, жило своей собственной жизнью, пульсируя и расползаясь.

Мгновение – и Лора была рядом. Ее лицо, обычно невозмутимое, исказилось гримасой тревоги.

– В его покои! Быстро! – ее приказ заставил воинов встрепенуться.

Двое самых сильных подхватили Кайла, почти неся его. Лира шла рядом, не отпуская его руку, чувствуя, как его сознание ускользает, как связь между ними истончается, превращаясь в слабую, болезненную нить. Страх, холодный и тошный, сковал ее внутренности. Он принял этот удар за нее. И теперь расплачивался.

В его покоях уложили его на ложе из шкур. Лора уже раскатывала кожаный сверток с инструментами и травами.

– Все, вон! – бросила она через плечо, и воины, бросив на Лиру последний неуверенный взгляд, вышли.

Лира осталась, прижавшись спиной к холодной каменной стене. Она смотрела, как Лора ловкими движениями разрезает окровавленную ткань его рубахи, обнажая рану. И она увидела ее во всех ужасающих подробностях.

Это был не просто ожог. Кожа вокруг была черной, как уголь, и покрыта паутиной тонких, пульсирующих багровых жилок. От раны исходил сладковатый, гнилостный запах. Темная магия. Яд, разъедающий его изнутри.

– Дурак, – сквозь зубы прошипела Лора, прикладывая к ране тряпку, смоченную в какой-то едкой жидкости. – Всегда лезет под удар первым. – Но в ее голосе не было злости, только страх. Страх потерять его.

Кайл застонал, его тело выгнулось от боли. Его глаза, мутные от агонии, метались по комнате и нашли Лиру.

– Ведьма… – его голос был хриплым шепотом. – Уходи… ядовито…

Он пытался оградить ее даже сейчас. От себя. От своей боли.

Лира оттолкнулась от стены. Страх отступил, сменившись жгучей, ясной решимостью. Нет. Она не уйдет.

– Я могу помочь, – сказала она, подходя к ложу. – Я чувствую эту магию. Она… живая. Травы не помогут. Нужно выжечь ее.

Лора посмотрела на нее с сомнением.

– Выжечь? Его сердце рядом! Один неверный шаг…

– Я не буду жечь огнем, – Лира покачала головой. Ее разум лихорадочно работал. Она чувствовала темную магию – она была чужеродной, враждебной, но все же магией. Энергией. А энергией можно управлять. – Я вытяну ее. Мне нужен… проводник.

Ее взгляд упал на Лору. На ее руки, привыкшие к ранам и исцелению.

– Дай мне свою руку.

Лора замешкалась на мгновение, потом, стиснув зубы, протянула ей ладонь. Лира взяла ее руку и положил поверх своей на рану Кайла.

– Что ты задумала? – прошептала Лора.

– То, что должна была сделать с самого начала, – ответила Лира и закрыла глаза.

Она снова отбросила все барьеры. Но на этот раз она не искала силы стихий вокруг. Она искала силу внутри него. Его жизненную энергию, его волю к жизни – дикую, яростную, как и он сам. Она нашла ее – ослабленную, отравленную, но все еще горящую ярким, чистым пламенем.

А потом она нашла саму инфекцию. Липкую, холодную, паразитическую паутину темной магии.

И она начала не выжигать. Она начала отделять. Ее сознание, тонкое как лезвие бритвы, скользнуло по границе между его плотью и ядом. Она не атаковала темную магию напрямую – та могла среагировать агрессивно. Она просто… создавала барьер. Микроскопический слой чистой силы Воды и Воздуха, который отталкивал яд, заставлял его сжиматься.

Это была ювелирная работа. Титаническое усилие. Пот заливал ей лицо, ее собственное тело слабело с каждой секундой. Она чувствовала каждый мускул Кайла, каждое биение его сердца, каждую частичку отравленной крови. Она чувствовала его боль как свою собственную. Это было в тысячу раз мучительнее, чем просто принять удар.

Через руку Лоры она чувствовала изумление и нарастающую надежду Беты. Темные жилки на его груди начали бледнеть, отступать к центру раны.

Вдруг темная магия среагировала. Она сжалась в тугой, черный узел и рванулась вглубь, прямо к сердцу.

Кайл закричал – коротко, сдавленно. Его тело затряслось в конвульсиях.

– Держи его! – крикнула Лира Лоре.

Та, не раздумывая, всей тяжестью своего тела прижала его к ложу.

Лира не отступила. Она пошла за ядом. В самое пекло. Ее сознание погрузилось в него, в эту клубящуюся тьму. И там, в центре, она нашла не просто энергию. Она нашла… отпечаток. Образ. Лицо ассасина, того самого, что она испепелила. Его последняя мысль, его ненависть, его воля к разрушению – все это вплелось в заклинание.

И Лира поняла. Чтобы победить это, нужна была не сила. Нужна была воля. Сильнее, чем ненависть.

Она собрала всю свою боль, весь свой страх за него, всю ярость за тех, кого он потерял, и всю странную, зарождающуюся нежность, что она к нему чувствовала. Она сплела это в один-единственный, ослепительно-яркий клубок чистой, белой энергии – антитезис тьме.

И она толкнула.

Не наружу. Внутрь. Прямо в черное ядро.

Раздался не звук, а ощущение – глухой, внутренний хлопок. Темный узел распался. Ядовитые жилки на его груди исчезли, как будто их и не было. Остался лишь обычный, пусть и ужасного вида, ожог.

Лира отшатнулась, ее силы окончательно оставили ее. Она бы упала, но Лора успела подхватить ее.

Кайл лежал без сознания, но дыхание его стало ровным и глубоким. Цвет лица постепенно возвращался.

Лора смотрела на Лиру с новым, абсолютно другим выражением. В ее глазах не осталось и тени страха или недоверия. Было только потрясение и безграничная благодарность.

– Он… он будет жив, – выдохнула Лира, ее голос был слабым шепотом.

– Да, – голос Лоры дрогнул. – Благодаря тебе.

В этот момент дверь отворилась, и в комнату робко заглянула Элси. В ее руках был кувшин с водой.

– Тетя Лора… я принесла… – девочка замерла, увидев сцену.

Лора отпустила Лиру, та прислонилась к стене, едва стоя на ногах.

– Войди, девочка, – сказала Лора, и ее голос стал неожиданно мягким. – Помоги ей.

Элси подбежала к Лире и протянула ей кувшин. Ее глаза были полны слез.

– Ты спасла его, да? – прошептала она. – Я знала. Я говорила всем, что ты добрая.

Лира взяла кувшин дрожащими руками и сделала несколько глотков. Простая, прохладная вода показалась ей нектаром. Она посмотрела на спящего Кайла, на Лору, вытирающую его лоб, на Элси, смотрящую на нее с обожанием.

И впервые за долгое время она почувствовала не боль, не страх, не ярость. Она почувствовала… принадлежность. Она заплатила за нее его кровью и своей силой. Но, возможно, это была цена, которую стоило заплатить.

Она спасла своего Альфу. И, сама того не зная, окончательно завоевала его стаю. Теперь они были связаны не просто пророчеством или магической связью. Они были связаны долгом. И это была самая прочная связь из всех.

Сознание возвращалось к Кайлу медленно, сквозь густой туман боли и истощения. Первым, что он ощутил, был запах. Не крови и пота, а трав – лаванды, окопника, чего-то горьковатого и целебного. Потом – мягкость шкур под спиной. И тишину. Не зловещую, а мирную, нарушаемую лишь потрескиванием огня в очаге.

Он открыл глаза. Потолок его покоев. Знакомые трещины в камне. Он был жив.

Память вернулась обрывками. Лагерь магов. Темный сгусток энергии, летящий в нее. Его собственное тело, бросаемое вперед. Боль, пронзительная и холодная. Ее голос, зовущий помощь.

Она.

Он попытался приподняться, и тупая боль в груди напомнила о себе, но это была уже боль заживающей раны, а не разъедающего яда.

– Не двигайся.

Голос донесся справа. Он повернул голову, и сердце его странно екнуло.

Лира сидела на низком табурете у его ложа. В свете очага ее рыжие волосы казались живым пламенем. Она держала в руках мокрую тряпицу и медленно, методично вытирала пот с его лба. Ее лицо было бледным, с темными кругами под глазами, но сосредоточенным и спокойным.

– Ты… – его голос скрипел, как ржавая дверь. – Ты здесь.

– Где же мне еще быть? – в уголках ее глаз собрались лучики морщинок, намек на улыбку. – Ты же моя «собственность», как ты выразился. Нельзя же доверять ценное имущество кому попало.

Он хотел было огрызнуться, но увидел, как дрожат ее пальцы, сжимающие тряпку. Она была измотана до предела. Ради него.

– Ты сделала это, – не спросил, а констатировал он. – Ты вытащила меня.

– С помощью Лоры, – она опустила взгляд, продолжая свою работу. – И твоей собственной воли. Ты… ты держался. Это было важно.

Он молчал, наблюдая за ней. За тем, как ее ресницы отбрасывают тени на щеки, как губы плотно сжаты в момент концентрации. Она была не просто могущественной ведьмой. Она была… женщиной. Удивительно стойкой и прекрасной в своей усталости.

Он поднял руку – движение далось с трудом – и накрыл ее пальцы, все еще сжимающие тряпку. Она вздрогнула, но не отдернула руку.

– Спасибо, – сказал он тихо. Слово было непривычным и тяжелым на его языке. Он редко его использовал.

Она подняла на него глаза. Ее зеленые глаза, обычно полные огня или гнева, сейчас были глубокими и бездонными, как лесное озеро.

– Ты бы сделал то же самое для меня, – просто ответила она.

Он знал, что это была правда. И в этой правде было нечто пугающее и освобождающее одновременно. Они были в долгу друг перед другом. Связаны не только магией, но и кровью, и спасенными жизнями.

Дверь скрипнула, и в комнату вошла Лора с миской дымящегося бульона. Увидев бодрствующего Кайла, она остановилась, и на ее строгом лице расцвела редкая, настоящая улыбка.

– Ну вот, – сказала она, ставя миску на грубый столик. – Возвращаешься к нам, Альфа. – Ее взгляд скользнул по их сплетенным рукам, но на этот раз в нем не было ни осуждения, ни удивления. Лишь удовлетворение.

– Что я пропустил? – спросил Кайл, с трудом приподнимаясь на локте. Лира помогла ему, подложив под спину свернутые шкуры.

– Ничего хорошего, – вздохнула Лора. – Следопыты докладывают – маг, этот Алрик, ушел, но не один. С ним ушли несколько наших.

Кайл нахмурился. – Кто?

– Молодежь. Те, кто испугался больше твоих ранений, чем ее силы, – она кивнула на Лиру. – Говорят, что ты ослеп и ведешь стаю к гибели. Что сделку с Гильдией нужно было принять.

В груди Кайла закипела знакомая ярость. Предательство. Всегда предательство.

– Пусть идут, – хрипло сказал он. – Те, у кого нет веры, нам не нужны. – Он посмотрел на Лиру. – А что стая? Остальные?

Лора последовала за его взглядом, и ее улыбка стала шире.

– Остальные? Остальные смотрят на нее, – она указала подбородком на Лиру, – как на камень, на котором можно построить новый дом. После того как она тебя вытащила… слухи разнеслись. Говорят, она может не только разрушать, но и лечить. Что ее сила – это дар земли, а не проклятие.

Лира опустила голову, смущенная.

– Это не совсем так, – прошептала она. – Это… сложно.

– Для них это не важно, – покачал головой Кайл. Его пальцы непроизвольно сжали ее руку. – Они видят результат. Они видят силу. И теперь они видят, что эта сила на нашей стороне.

Он откинулся на шкуры, чувствуя, как слабость снова накатывает на него. Но теперь это была приятная усталость.

– Лора, распорядись – двойные дозоры на границах. Гильдия не оставит нас в покое. И… – он запнулся, – приготовь все к обряду Полумесяца. Он должен состояться, как запланировано.

Лора кивнула, ее глаза блеснули пониманием. – Будет сделано, Альфа.

Она вышла, оставив их одних.

– О чем она? – тихо спросила Лира. – Что за обряд?

Кайл смотрел на потолок, его лицо стало серьезным.

– Старый обычай. Когда луна на ущербе, стая собирается, чтобы подтвердить верность Альфе. Чтобы обновить узы. – Он повернул голову к ней. – На этот раз… на этот раз он будет особенным. Ты будешь там. Рядом со мной. Не как свидетель. Как участник.

Лира почувствовала, как по спине пробежал холодок. Участвовать в оборотническом обряде? Это было… немыслимо.

– Кайл, я… я не из вашей стаи. Я ведьма.

– Ты моя Пара, – возразил он, и в его голосе не было места для споров. – И это делает тебя частью стаи. Готовься, Лира. Им нужно видеть не только твою силу. Им нужно видеть нашу связь. Видеть, что мы – единое целое.

Он закрыл глаза, его дыхание стало ровнее. Он засыпал.

Лира сидела рядом, держа его руку в своей, и слушала, как его сердце бьется в унисон с ее собственным. Ей было страшно. Страшно от ответственности, от этого нового, чужого мира, в который она была втянута.

Но сквозь страх пробивалось что-то еще. Предвкушение. Любопытство. И та самая, странная теплота, которую она чувствовала только рядом с ним.

Он был ее судьбой. Ее проклятием. И, возможно, ее единственным спасением.

А впереди был обряд под ущербной луной, который должен был навсегда связать ее жизнь с его миром.

Ночь обряда Полумесяца наступила холодная и ясная. Небо было черным бархатом, усеянным бриллиантовыми звездами, а луна висела над лесом тонким, бледным серпом, словно усмехаясь над миром. Воздух звенел от напряжения – не того, что предшествует битве, а торжественного, почти сакрального.

Лира стояла перед грубым каменным алтарем на краю священной для оборотней поляны, спрятанной в самой глубине их владений. Ее облачили в простое платье из небеленого льна – ритуальное одеяние, символизирующее чистоту намерений. Платье было легким, и ночной холод пробирал до костей, но ее согревало иное – жаркое, неоспоримое присутствие Кайла рядом.

Он стоял в полный рост, одетый лишь в штаны из шкуры, его тело – паутина старых шрамов и свежих, но заживающих ран – было обращено к собравшейся стае. Он не выглядел ослабленным. Он выглядел… первобытным. Властным. Его аура Альфы заполняла поляну, тяжелая и неумолимая, как сама скала.

Вокруг них тесным кольцом стояла вся стая. Все, кто остался. Лица, освещенные дрожащим светом факелов, были серьезны. Здесь были и старейшины вроде Аррена, с их вечными сомнениями, притихшими, но не исчезнувшими, и воины, смотревшие на Кайла с обновленной преданностью, и женщины с детьми, в глазах которых читалась надежда. И Лора, стоявшая чуть поодаль, ее взгляд был стражем и судьей.

Кайл поднял руки, и факелы словно погасли, поглощенные внезапной тишиной.

– Братья! Сестры! – его голос, негромкий, разнесся по поляне с такой силой, что задрожали листья на деревьях. – Луна убывает. Но прежде чем она родится вновь, мы должны подтвердить наши узы! Узы крови, узы верности, узы стаи!

Он повернулся к Лире. Его глаза в свете звезд светились мягким янтарным светом.

– Но сегодня среди нас тот, чья кровь не наша. Чья сила не из нашего мира. – Он протянул к ней руку. – Войди в круг, Лира.

Сердце ее бешено заколотилось. Сотни глаз впились в нее. Она сделала шаг вперед, потом еще один, пока не встала рядом с ним в центре поляны. Было страшно. Но его рука, коснувшаяся ее спины, была твердой и уверенной.

– Она – Пентагра. Разрушитель из пророчеств, – продолжал Кайл, и его слова повисли в морозном воздухе. – Но она же – целительница, что вернула жизнь вашему Альфе. Она – буря, что смела наших врагов. Но она же – тишина, что принесла нам передышку. – Он обвел взглядом стаю. – Она – моя Истинная Пара. По воле судьбы, которую мы не в силах оспорить. Но сегодня… сегодня мы можем принять эту волю. Или отвергнуть.

Он сделал паузу, дав своим словам проникнуть в каждое сердце.

– Я, Кайл, Альфа Ночной Гривы, признаю ее. Не как пленницу. Не как союзницу по необходимости. А как часть этой стаи. Как свою Пару. И я требую от вас того же!

Ропот прошел по кругу. Это был ультиматум. Не просьба, а требование.

И тогда вперед выступил старый Аррен. Его лицо было изборождено морщинами, как кора старого дуба.

– Альфа, – его голос был скрипучим, но твердым. – Мы видели ее силу. Мы благодарны за твою жизнь. Но… принять ведьму в стаю? Это против законов предков! Наша сила – в волке! Ее сила – в хаосе!

Кайл не дрогнул. – Законы предков писались для другого времени, Аррен. Сегодня враг у наших ворот не чтит ни наших законов, ни наших предков. Он приносит магию, против которой наш волк бессилен. – Он положил руку на плечо Лиры. – А она приносит магию, которая может ему противостоять. Хаос против хаоса. Сила против силы. Разве это не справедливо?

– Но сможем ли мы доверять ей? – крикнул кто-то из толпы. – Сегодня она с нами, а завтра?

Лира почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Это был главный вопрос. Вопрос, на который у нее не было словесного ответа.

И тогда она почувствовала толчок через связь. Не слово, а ощущение. Доверься мне.

Она посмотрела на Кайла. Он кивнул, почти незаметно.

И Лира сделала то, чего от нее никто не ожидал. Она не стала говорить. Она опустилась на колени прямо на холодную землю. Она положила ладони на мерзлую почву и закрыла глаза.

Она не стала призывать буйство стихий. Не стала пускать огненные всполохи или вздымать землю. Она сделала нечто более простое и более сложное.

Она прислушалась.

И позволила стае услышать через себя.

Сначала это был лишь шепот – едва уловимый гул земли под ногами, сонное дыхание корней, уходящих вглубь. Потом гул нарастал, превращаясь в мощный, глубокий гул – песнь камня, что был основой их мира. К факельным огням присоединился мягкий, живой свет светлячков, выплывающих из леса и образующих мерцающий ковер у ее ног. Воздух наполнился ароматом хвои и влажной земли, но не застоявшимся, а свежим, как после грозы. И тишину заполнило пение далекого ручья, чьи воды она никогда не видела, но чье присутствие чувствовала кожей.

Это не была магия порабощения или устрашения. Это была магия… жизни. Простой, вечной, не принадлежащей ни ведьмам, ни оборотням, а самой земле, на которой они стояли.

Лира подняла голову и открыла глаза. Они сияли в полумраке спокойным, глубоким светом.

– Я не прошу у вас доверия ко мне, – сказала она, и ее голос был звонким, как тот ручей. – Я прошу у вас доверия к этому. К земле, что вас кормит. К лесу, что вас укрывает. Моя сила – от них. И пока я с вами, я буду использовать ее, чтобы защищать ваш дом, как если бы он был моим собственным.

Она встала, отряхнув ладони. Мерцающий ковер светлячков медленно растворился в темноте. Гул земли утих. Но ощущение чуда, тихого и настоящего, повисло в воздухе.

Аррен смотрел на нее, и его старые, уставшие глаза широко раскрылись. В них не было страха. Было потрясение. Откровение.

Он медленно, преодолевая скрип суставов, опустился на одно колено. Его взгляд был устремлен не на Лиру, а на землю у ее ног.

– Земля… говорит через тебя, – прошептал он. – Я… я не слышал ее голоса так ясно с тех пор, как был юнцом. – Он поднял взгляд на Кайла. – Альфа. Твоя воля – закон. И… воля земли – тоже.

Один за другим, сначала медленно, потом все быстрее, члены стаи стали опускаться на колени. Не перед ней. Не перед Кайлом. Перед тем единством, которое они только что ощутили.

Кайл смотрел на Лиру, и в его глазах горел незнакомый ей огонь – не ярость, не собственничество, а нечто более глубокое. Гордость. И благоговение.

Он протянул ей руку. Она взяла ее.

– Клянетесь ли вы, – его голос снова загремел, – служить стае? Защищать ее до последнего вздоха? Быть верными вашему Альфе… и его Паре?

Единый, мощный рокот пронесся по поляне. – Клянемся!

В этот момент тонкий серп луны вышел из-за облака, и его холодный свет упал на них. И Лира почувствовала не боль, не разрыв, а… завершение. Как будто последний кусочек мозаики встал на свое место.

Она больше не была чужой. Не была пленницей. Она была своей.

И когда Кайл повел ее с поляны, его рука была не цепью, а опорой, а клятвы стаи эхом звучали у нее в сердце, сливаясь с тихим, мощным гулом земли под ногами. Буря еще не миновала, но теперь у нее был якорь. И дом.

Тишина в покоях Кайла после обряда была иной – густой, насыщенной, как бывает после свершившегося чуда. Факелы догорали, отбрасывая длинные, пляшущие тени на стены. Лира стояла у очага, сжимая в пальцах края грубого льняного платья. Дрожь, что била ее на поляне, сменилась глубоким, всепроникающим спокойствием. Она чувствовала… принятие. Не только стаи, но и земли. И самое странное – принятие самой себя.