Каталина
- -
- 100%
- +
Каталина не отводила взгляда. Потом – тишина. Только ветер. И вдруг всё изменилось. Мир будто съехал вбок. Звук исчез. Остался только пульс.
Глаза Каталины расширились, дыхание сбилось. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но вместо слов из носа потекла кровь – горячая, липкая.
Она коснулась губ, посмотрела на алые пальцы – и успела подумать: вот и всё.
Земля качнулась. Колокольный звон исказился, стал глухим, будто звук шёл из под воды. Всё вокруг поплыло. Её тело рухнуло – почти красиво, с мёртвой грацией марионетки, у которой вдруг оборвали нити. Для неё время растянулось – бесконечное падение в темноту, где не было ни боли, ни воздуха. Казалось, она блуждала там часами, слыша отдалённое эхо собственного сердца. В реальности прошли лишь несколько секунд, прежде чем ресницы дрогнули, и мир снова втянул её в себя.
– Каталина! – Эдвард бросился к ней, подхватив, опустился на колени. Её кожа была холодной, как мрамор.
– Очнитесь… прошу вас… – голос дрогнул, почти сорвался.
Она медленно открыла глаза, взгляд блуждал, будто сквозь сон.
– Такое… бывает, – прошептала она, едва различая собственные слова.
– Чем же вы больны? – спросил Эдвард. В этом голосе не осталось ни пастора, ни проповедника – только человек, которому страшно держать в руках чужую хрупкую жизнь.
– Никто не знает, – тихо ответила она. – Но жить осталось недолго.
– Это… наследственное?
Она чуть заметно покачала головой.
– Может быть. А может, расплата. За то, чего я еще не знаю.
Пальцы соскользнули, и он успел подхватить её под плечи.
– Я провожу вас, – сказал он, и в его голосе прозвучала тревога.
Каталина не возразила. Лишь позволила удержать себя на ногах. Они шли медленно, вдоль кладбищенской ограды. Колокольный звон ещё звучал за их спинами – глухо, с перебоями, как сердце, уставшее биться, но всё ещё не готовое остановиться.
***
Дорога до поместья тянулась, как дурной сон. Земля под ногами дрожала, небо густело. Сумерки не просто ложились на землю – они обнимали её, как саван.
Она едва держалась на ногах. Кожа бледная, почти прозрачная, дыхание сбивчивое, будто сердце не справлялось. Эдвард помог ей войти в комнату, хотел позвать кого-нибудь, но она остановила его.
– Не нужно. Я справлюсь.
Он поколебался, но послушался. Уходя, всё же оглянулся – на мгновение ему показалось, что огонь свечи возле её кровати дрогнул, будто от присутствия кого-то ещё. Дверь за Эдвардом тихо закрылась. Каталина легла. Мир вокруг расплывался, воздух становился густым. Тень в углу комнаты отделилась от стены и шагнула к ней. Тот, кто всегда приходил, когда она была на грани. Демон. Он сел на край кровати, тихо, будто боялся потревожить её дыхание.
– Ты опять решила умереть без меня? – голос мягкий, с ленивой насмешкой, но в нём звучала тревога.
Каталина слабо улыбнулась.
– Я благодарна тебе… за то, что тебя не было в церкви.
– Я знал, что ты не захочешь, чтобы я слушал твои признания.
– Ты и так знаешь их все, – прошептала она.
Он слегка улыбнулся, но улыбка была вымученной. Касание – холодное, как ледяная вода, но от него тело сразу отпустило боль.
– Ты не умрёшь, – прошептал он. – Пока я рядом, никто не посмеет забрать тебя.
– Все это говорят, – прошептала она. – Но когда наступает тишина, остаюсь только я и пустота.
Он посмотрел на неё – взглядом, в котором отражаласть сама тьма.
– Тогда, может, пустота – это я.
Каталина не успела ответить. Снизу, сквозь стены, донёсся гул голосов. Джон и Аника. Она с трудом поднялась. Демон не остановил – только тихо произнёс:
– Они ждут не его, Каталина. Они ждут тебя.
Она вышла. Коридор был тёмным, на лестнице голоса всё громче.
– Где ты была?! – вскрикнула Аника, бросаясь ей навстречу. – Мы думали, ты… – Она замерла, увидев кровь на её губах. – Боже, ты же едва держишься!
– Всё нормально, – холодно сказала Каталина. – Мне нужно идти на кладбище.
Джон поднял голову. В его взгляде было что-то, чего она раньше не видела, страх, смешанный с непониманием.
– Ты никуда не пойдёшь! – рявкнул он. – Сегодня там проводят ритуал. Тебя ищут сторонники культа!
– Ты знал, – голос Каталины стал твёрже, ледяным. – Знал и молчал. Ты врал мне всё это время!
Джон побледнел, сжав кулаки.
– Я пытался защитить тебя!
– От чего?! От правды? – Она резко повернулась к нему, глаза горели. – Я и так почти мертва, Джон! Если я не пойду, ритуал сорвётся, а те, кто исчезли, так и не будут найдены, и ты это знаешь. Это мой шанс узнать правду и действительно помочь! Пока я ещё могу.
– Да о чём ты говоришь?! – выпалил он, но голос дрожал.
Между ними повисла тишина. Аника сжала руки, губы дрожали.
– Она умирает, Джон. Болезнь. Это необратимо.
Каталина замерла.
– Ты знала? – сказала она тихо, почти шепотом.
Аника закрыла глаза, будто удар пришёлся по ней самой.
– Я знала… с самого начала. Моника рассказала, когда умирала. Сказала, что ты обречена. Что я должна быть рядом, потому что ты никогда не попросишь помощи. Тебе проще умереть, чем признать боль.
В этот момент Аника словно вернулась в те воспоминания: холодный свет больничной лампы, запах лекарств, слабое дыхание Каталины, мать рядом, руки на лбу, отчаянные попытки врачей остановить болезнь. Тогда мир казался чужим и страшным, а сердце едва билось. Из воспоминаний вырвал резкий удар по перилам.
– Прекратите обе! – прокричал Джон, глядя на Каталину. Глаза горели красным огнём непонимания. – Ты не пойдёшь туда! Не позволю!
– Не позволишь? – Каталина посмотрела на него с удивлением, сквозь боль, будто не веря, что он действительно произнёс эти слова. – Ты хочешь запереть меня, как зверя?
– Если придётся – да! – выпалил он, голос срывался. – Потому что я не дам тебе узнать правду ценой собственной жизни! Я сам отправлюсь туда!
– Не стой у меня на пути, – прошипела она, ледяным голосом.
Джон резко провёл рукой по лицу, пытаясь успокоиться, но пальцы дрожали.
– Нет. На этот раз – нет.
Он шагнул ближе. Каталина пыталась отступить, но ноги предательски не слушались.
– Не трогай её! – вмешалась Аника, но Джон резко обернулся:
– Аника, если ты хоть шаг сделаешь – я запру и тебя!
Он схватил Каталину за плечи, прижал к стене. Не грубо, но железной решимостью.
– Прости, – сказал он тихо. – Но я не могу позволить тебе погибнуть так.
Она смотрела на него с яростью. Попыталась вырваться, ударила ладонью по его груди – он не отступил, схватил крепче, почти прижимая к себе.
– Джон, отпусти! – закричала она.
– Прости, – сквозь зубы, – я не могу снова потерять кого-то…
Он потащил её по коридору мимо Аники, которая осталась стоять, парализованная страхом. Каталина кричала, но её голос гулко тонул в стенах поместья.
Он втолкнул её в комнату и щёлкнул замок.
– Джон! – ударила кулаком по двери. – Джон, открой!
За дверью – шаги, потом тишина. Лишь дыхание и ритм сердца, рвущегося наружу. Каталина слушала, как шаги Джона стихают. Его присутствие растворилось, но воздух остался тяжёлым, пропитанным страхом и предчувствием.
– Не открывай, Аника, – бросил он уходя. – Что бы она ни говорила.
Входная дверь захлопнулась. Каталина рухнула на кровать, обессиленная, но в голове её уже зрел план.
***
– Он думает, что спасает тебя, – сказал демон, глядя на дверь. – но он только приближает неизбежное.
Она поднялась, подошла к окну. Луна уже висела над холмами – огромная, алая, будто живое око, следящее за каждым движением. Кровавая луна. Когда границы между миром живых и мёртвых трескаются.
Каталина провела рукой по стеклу – оно было холодным, как и ее пальцы.
– Мне нужно туда попасть – шепнула она.
Ответа не последовало. Только где-то в глубине – еле ощутимое движение воздуха, будто кто-то прошёл за спиной. Она закрыла глаза. На миг показалось, что время остановилось. Лёгкий порыв ветра скользнул по щеке, и лампа в углу дрогнула. Каталина обернулась на дверь. Замок на ней щёлкнул. Сам.
Голос – тихий, бархатный, – прозвучал у самого уха:
– Я буду с тобой, Каталина.
Она замерла. Слова легли под кожу, словно нежданное тепло.
– Почему не останавливаешь меня? – спросила она, глядя на демона у двери.
– Потому что твоё место сейчас там. – Его голос был мягким, но в нём звучала печальная неизбежность. – Это твоя судьба.
Она осторожно открыла дверь. Коридор казался длиннее, холоднее, пол скрипел под ногами, дыхание ложилось тяжело, каждый шаг отдавался болью в груди. Голова кружилась, сердце будто пропускало удары. Аника неспокойно ходила по гостиной, шаг за шагом проходя от одного угла к другому, словно часовой на посту: руки были сложены на груди, а глаза полны тревоги и мучительной вины.
Каталина на мгновение замерла, прислушиваясь, и потом, почти бесшумно, спряталась в тени. Она скользила вдоль стен, опираясь на полки и колонны, каждое движение было точным и осторожным – чтобы Аника её не заметила.
Демон следовал рядом, невидимо поддерживая, не давая упасть. Сердце Каталины колотилось в груди, дыхание рвалось с трудом. Каждый шаг отдавался болью, каждый звук мог выдать её. Она осторожно продвигалась по коридору, скользнула мимо гостиной и добралась до столовой, затем к задней двери, мастерски избегая скрипучих досок.
Она осторожно открыла дверь и выскользнула наружу. Мгновение – и её ударил сильный порыв ветра, рванувший с холмов так резко, что ноги едва удержали её. Она закашлялась, спина выгнулась под натиском воздуха, и казалось, что вот-вот упадёт.
Но демон мягко, почти незримо, поддержал её плечо, не давая рухнуть. Холодный ветер рвал волосы, пронизывал насквозь одежду. Сделав несколько неловких, но твёрдых шагов, Каталина снова обрела равновесие. Она стиснула нож в руке, когда-то подаренный Джоном, и сделала шаг вперёд, ведомая демоном, который шёл рядом, словно тень, мягко направляя её к кладбищу. Каждое движение давалось с трудом, но страх, тревога и решимость переплетались в одном порыве – она должна была идти вперёд, чтобы спасти тех, кто ещё мог быть жив.
Когда она добралась до кладбищенских ворот, железные створки скрипнули, будто сама земля ждала её. Перед ней расстилалось поле могил: серые, искорёженные кресты, сломанные ангелы с лицами, вымученными временем. Луна окрашивала их в кровавый свет, и каждая тень казалась живой.
Каталина оперлась о холодный камень статуи, ноги подкашивались, голова кружилась. Её сердце билось медленнее, тяжелее, будто сопротивляясь тьме и холодному воздуху, режущим легкие. Каждый шаг отдавался в груди болью.
Вдалеке шли фигуры в капюшонах, факелы рассеивали мерцающий свет по земле, и их тени растягивались длинными, причудливыми узорами по могилам. Они двигались к старому, полуразрушенному склепу, и Каталина почувствовала, как что-то внутри сжалось. Решимость боролась с телесной болью, но она медленно и осторожно пробиралась всё ближе.
Она притаилась за каменной статуей ангела, спина вжалась в холодный камень. Дышать становилось все труднее, каждая клетка требовала усилий.
Под ногой хрустнула ветка – резкий звук прорезал тишину, и одна из фигур в капюшоне мгновенно обернулась. Лицо скрывала тёмная ткань, оставляя лишь пустую, холодную бездну вместо него. Сердце Каталины сжалось, адреналин взмыл в виски, а голова закружилась ещё сильнее.
Демон скользнул ближе, почти вплотную, его присутствие ощущалось как лёгкий, тёплый порыв воздуха, менее острый, чем страх, сжимавший грудь. Он не говорил, но его молчание было тяжёлым, как защитная броня, готовая оберегать её от опасности. Она сжала нож, который держала с трудом, и шагнула вперёд, туда где её уже ждали.
Глава 15
В хаосе сплетающихся теней взгляд её зацепился за неподвижный силуэт, отброшенный в сторону. Джон. Он лежал ничком на влажной, пропитанной дождем траве. Паника взметнулась в груди, стиснув сердце ледяной хваткой. Каталина рванулась к нему, спотыкаясь о корни и камни, падая, снова поднимаясь, как сквозь вязкий кошмар. Она рухнула на колени рядом, дрожащей рукой коснулась его шеи. Пульс… есть. Слабый, призрачный – но есть.
Облегчение длилось миг. Потом внутри что-то оборвалось. Боль, знакомая, разрезала череп изнутри – та самая, старая, ненавистная. Каталина вскрикнула, прижимая ладони к вискам. Казалось, в голову вбивают раскалённые гвозди. Мир закружился, почернел по краям. Воздух стал густым, липким, как смола. Перед ней зиял склеп и фигуры в капюшонах. Из глубины доносился ровный голос, холодный, как камень.
– Он жив, – произнесла одна из фигур. – Но он не должен быть здесь. Мы ждали лишь тебя.
Слова проникали под кожу. Каталина, полуслепая от боли, пыталась вглядеться в силуеты.
– Не трогайте его… – прошептала она, едва удерживая сознание.
Голоса множились, перекатывались. Каталина слышала их словно сквозь толщу воды – далёкие, нереальные, будто порождённые её собственным безумием. Она судорожно сжала плечо Джона, не отпуская, словно боясь, что его вырвут из рук. Он всё ещё дышал, но оставался без сознания. И вдруг, сквозь пелену страха, её взгляд наткнулся на фигуру, стоявшую чуть поодаль. Она была неподвижна, нема, но всё вокруг – жесты, взгляды, дыхание – казалось, подчинялось её незримой власти. Остальные замерли в благоговейном ожидании её слова, будто сам воздух застыл в предчувствии рокового приказа.
Каталина ощутила на себе этот взгляд. Тяжёлый, холодный, пронизывающий насквозь. Будто ледяной скальпель препарировал её душу, выискивая самое уязвимое место, чтобы затем нанести смертельный удар.
Демон молчал, его мрачное присутствие ощущалось рядом, парадоксально даря призрачное ощущение защиты перед смертью. Он просто был рядом и делал боль значительно слабее.
Каталина подняла голову, собирая остатки воли в кулак. Фигуры в капюшонах подходили ближе.
– Отпустите их, – голос Каталины дрожал, но в нём прорезались стальные нотки отчаяния. – Всех, кого вы насильно удерживаете здесь. Возьмите меня. Проведите свой ритуал. Вам же нужна я, только отпустите остальных.
Кто-то из них, закутанный в темное одеяние, шагнул вперёд. Грубым движением он выбил нож из её ослабевшей руки и, вцепившись мёртвой хваткой в запястье, поволок в центр круга. Главная фигура подняла ладонь, облаченную в перчатку из черной кожи – и остальные замерли, словно куклы. Воцарилась мёртвая тишина, нарушаемая лишь зловещим потрескиванием огня и завыванием ветра, проносящегося над могилами, как стоны неприкаянных душ. Из склепа вывели девушку – горничную. Она шла шатаясь, с пустыми, невидящими глазами, за которыми было лишь отчаяние. Каталина застыла, сердце бешено забилось в груди.
– Отпустите её… – прохрипела она, моля культистов. – Возьмите меня! Пожалуйста!
Но они не ответили. Горничную толкнули вперёд, и та, очнувшись от кошмара, вдруг вырвалась и, спотыкаясь, побежала к Каталине, ища спасения в её объятиях. Она вцепилась в неё, как в последнюю соломинку.
– Помоги, – прошептала она, задыхаясь от ужаса. – Я не хочу умирать… Каталина обняла её, прижимая к себе дрожащее тело. Чувствовала, как часто и испуганно бьётся её сердце под тонким платьем.
– Тсс, – шептала она, стараясь успокоить, хотя слова казались бессмысленными. – Всё будет хорошо. Слышишь? Всё… будет…
Но договорить ей не дали. Воздух вокруг внезапно стал плотным, вязким. Пламя факелов взметнулось выше, озаряя всё вокруг ярким светом, отбрасывая пугающие тени. Голоса культистов слились в утробный гул – древние молитвы, что-то среднее между рыданием и шёпотом, проникающие в самую душу. Холод, нестерпимый, ледяной, ударил в грудь. Каталина вздрогнула всем телом – и почувствовала, как тело девушки в её руках напряглось, выгнулось в неестественной позе… а затем обмякло, словно тряпичная кукла.
– Нет… – прошептала она, отказываясь верить в происходящее. – Нет, нет, нет…
Каталина рухнула на колени, не отпуская безжизненное тело. Горничная больше не дышала. Глаза застыли, стеклянные, безжизненные, устремленные в пустоту. Каталина трясла её, звала, но в ответ получила лишь тишину.
И тогда – тепло. Сначала едва ощутимое, потом сильнее, жарче, невыносимо. Волна обжигающего импульса прокатилась по телу, растеклась по венам. Мир вдруг стал пугающе резким, ярким, словно кто-то сорвал пелену с её глаз. Боль исчезла, словно её никогда и не было. Лёгкие жадно наполнились воздухом. Руки больше не дрожали. Каталина опустила взгляд, не узнавая себя. Её ладони горели, излучая неземное тепло. А на них лежало мёртвое тело девушки, ставшее ценой её спасения.
– Что вы сделали? Зачем? Она мертва! – голос сорвался в истеричный крик.
Одна из фигур, закутанных в черное, вышла из круга, словно привидение.
– Вы спасены, – произнёс холодный, безжалостный голос. – Теперь жрица будет жить.
Каталина отшатнулась, глядя на свои ладони, словно на чужие, окровавленные лапы монстра.
– Нет… – прошептала она, отказываясь принимать реальность. – Спасение? Это… убийство .
Но тело отзывалось иначе. Внутри кипела неистовая сила – незнакомая, пугающая, живая. Она чувствовала, как кровь в венах бодро тячет.
– Что… со мной?.. – прошептала она, задыхаясь от ужаса.
– Первый ритуал завершён, – произнёс кто-то из тьмы.
Каталина обернулась, тщетно пытаясь различить хоть что-то в этом хороводе ужаса. Фигуры в капюшонах стояли полукругом – одинаковые, безлики, высеченные маски, за которыми дышали чудовища, но скрывались люди.
Тот, что был ближе других, заговорил. Голос его звучал глухо, будто из-под земли:
– Остался последний ритуал – и боль покинет тебя навсегда. Ты примешь нас, жрица наша, и станешь той, кем предназначено быть. Мы скоро вернёмся.
Они подняли тело горничной – лёгкое, безжизненное, как сорванный лепесток, – и растворились в темноте.
– О чем вы говорите? – Каталина обернулась, как раненый зверь, ища спасения хоть в ком-то. Джон стоял у разрушенной могилы. Кровь стекала по его виску. Он смотрел на неё, и в этих глазах не было ничего от прежнего Джона. Только ужас. Он видел, как умирает человек в её объятиях. Как свет исходит из её рук. Страх. Неверие. Разочарование. Он сделал шаг назад, словно от дикого зверя. Её имя сорвалось с его губ шёпотом – “Каталина…?” – будто он больше не был уверен, что перед ним она. А потом – бросился прочь.
Она упала на спину, жадно хватая ртом воздух. Мир вокруг кружился, ускользал, терял очертания. Но всё же она была не одна, кто-то был рядом, она чувствовала это каждой клеточкой тела. Послышались тихие, осторожные шаги. Из тьмы медленно вышел демон. Он опустился на одно колено и бережно коснулся её лица, стирая слёзы.
– Пора домой, – сказал он мягко, и голос его звучал как утешение.
– Что они сделали?.. – спрашивала Каталина сквозь слёзы, не в силах осознать произошедшее.
– Они исцелили тебя, – тихо ответил он, вытирая большим пальцем солёные дорожки с её щек. – Другого пути не было.
– Исцелили? – она обезумевшим взглядом вскинула на него глаза, полные слез и отчаяния. – Они убили человека на моих руках!
Демон посмотрел на неё с мрачным терпением.
– Думаешь, я позволил бы тебе умереть? Не будь наивной, Каталина. Они сделали то, что было нужно.
– Ты знал… знал что её убьют… и молчал?, – закричала она, срываясь на истерику. – Так не должно быть… я не хочу жить такой ценой!
Сознание стало ускользать, погружая её в спасительную тьму. Последнее, что она почувствовала, – крепкие руки, подхватывающие её ослабевшее тело, и обжигающее дыхание у самого уха.
– Теперь ты будешь жить, Каталина.
***
Девушка медленно приходила в себя. Мир вокруг сначала был пустым – без формы, без звука. Лишь ощущение лёгкого покачивания, будто она плыла где-то между сном и смертью. Сквозь сонную пелену она ощущала прикосновение рук, бережно удерживающих её, прижимающих к себе, словно бесценный груз. Воздух пах ночной сыростью и чем-то тёмным, неуловимым – его запахом.
– Ты в безопасности, – прошептал голос над самым ухом. Бархатный, низкий, обволакивающий, будто сам ветер стал его продолжением.
Каталина едва слышно задышала. Веки дрогнули, повинуясь усилию. Она попыталась открыть глаза – лунный свет больно полоснул по зрачкам. Всё плыло, но очертания лица, тёмного, резкого, словно вырезанного из ночи, проступали яснее прежнего.
– Я здесь, – сказал он, не останавливаясь. Его шаги звучали ровно, как удары сердца.
Каталина попыталась шевельнуться, но его сильные руки удерживали её. И вдруг она поняла – боли больше нет. Ни привычного головокружения, ни жгучих спазмов, ни липкого пота. Лёгкие впервые наполнились воздухом без усилия.
– Почему… мне больше не больно? – шепнула она одними губами, не узнавая своего голоса.
Он посмотрел на неё сверху вниз. В его глазах плескалась тьма – глубокая, притягательная, опасная.
– Они отняли одну жизнь, чтобы вернуть твою.
Она моргнула, не веря услышанному.
– Кому-то из них нужна твоя жизнь, – тихо произнёс он. – Их скрывает от меня символ, древний, сильный. Но одно я знаю точно – ты теперь связана с ними.
Он усмехнулся, уголком губ изогнулся в знакомой, холодной полуулыбке.
– И всё же я должен признать: они оказались полезны. Я мог лишь временно гасить твою боль… а они нашли способ сделать это навсегда.
– Ты доволен? – голос Каталины дрожал. – После всего что они сделали… ты доволен?
– Да. – просто ответил он. – Я доволен тем, что ты дышишь.
Она попыталась вырваться, но его хватка была железной. Горячие, отчаянные слёзы катились по вискам, смешиваясь с лунным светом. Он нёс её – сквозь туман, сквозь молчаливый лес, где ветви склонялись, прислушиваясь к их шагам.
– Зачем ты позволил им это сделать? – её голос сломался. – Убить невинную девушку ради меня?
Он наклонился ближе, и шепот его был холоднее ветра:
– Она не была невинной. Никто не невинен. – Он на мгновение остановился, – И даже если бы была – что с того? Мне нет дела до чьих-то душ, кроме твоей.
Он скользнул взглядом по её лицу – как по святыне, к которой страшно прикоснуться.
– Если бы нужно было миллион жертв, чтобы спасти тебя – я бы не дрогнул.
Она зажмурилась, искажённая ужасом.
– Ты чудовище, – прошептала она, едва находя дыхание.
Он улыбнулся – медленно, устало, словно в этих словах не было оскорбления, лишь правда, которую он давно принял.
– Может быть. Но без тебя у чудовища не было бы смысла жить.
Он вошёл в дом бесшумно. Дверь скрипнула, Каталина затихла – её лицо было бледным, умиротворённым, как у спящей. Демон нёс её осторожно, боясь разрушить хрупкий сон.
Он опустил её на кровать. Лунный свет скользнул по коже, придавая ей призрачное сияние. Мгновение он стоял неподвижно, вглядываясь в неё, и в этом взгляде было что-то невозможное – нежность, замаскированная под равнодушие.
– Прости, – едва слышно сказал он.
Он коснулся её щеки – медленно, почти с благоговением, как существо, впервые осмелившееся прикоснуться к свету.
– Ты не должна была страдать, – добавил он шёпотом. – Но, увы, без боли не бывает перерождения.
Тьма у стены дрогнула, принимая его обратно. Каталина тихо застонала, повернув голову на подушке. На миг её губы дрогнули, будто она собиралась что-то сказать, но голос так и не прорвался.
***
Утро выдалось странно светлым – почти неестественным для этого города. Каталина открыла глаза и долго не могла понять, где находится. Потолок над ней был залит золотым светом, шторы тихо колыхались от лёгкого ветра, а в воздухе стоял запах свежей росы и поздних хризантем. Она глубже вдохнула этот запах – впервые без боли. Грудь не сжимало, голова была ясной, лёгкой. Тело – послушным, сильным. Каталина села, на мгновение задержала дыхание, боясь, что всё исчезнет, стоит ей пошевелиться. Но нет – боль не вернулась. Она подошла к окну. Солнечный свет бил в глаза, но не обжигал. Вересковая пустошь за домом была залита мягким сиянием: трава блестела, небо было чистым, без привычной серой пелены. Каталина прижала ладонь к стеклу. Оно оказалось тёплым – в Гриндлтоне, где даже летом воздух пах холодом и дождём. Впервые за всю жизнь она чувствовала себя живой.
Радость длилась недолго. Память о ночи хлынула волной: тени, капюшоны, горничная, умирающая у неё на руках… кровь, дрожь, лицо Джона, слова демона. Каталина резко отпрянула от окна, сердце ударилось о рёбра.
– Не может быть… – прошептала она, голос сорвался, хриплый, едва живой. – Кому из культа… нужна моя жизнь?
Она прижала ладони к лицу, словно пытаясь стереть с себя всё это – чужую кровь, боль, саму вину существования. Каталина спустилась по лестнице – босиком, не чувствуя под собой ступеней. Каждый шаг отдавался гулом в висках.
Она звала Анику и Джона – сначала тихо, потом всё громче. В ответ – ничего. Дом молчал. Ни звука, ни шороха, только тишина, тянущаяся сквозняками по коридорам. Гостиная встретила её холодом и пустотой. Тревога сжала горло. Каталина открывала двери одну за другой – спальня, кабинет, кухня – в каждой царила одна и та же застывшая тишина, будто все просто исчезли, растворились, оставив после себя только след присутствия, неуловимый и страшный.