Глава 1
– Я попрошу вас сейчас рассказать немного о себе.
– Рассказать о себе? – недоверчиво переспросил пациент.
– Да. Представьте, что вы пишите краткую автобиографию при приеме на работу. Процедура необходима для итогового заключения. Нам нужно оценить ваше состояние и принять решение: понаблюдать вас еще или…
– Домой отпустить?
– Вы и так приходите к нам все реже и реже.
«Будто я не Родину защищал, а из тюрьмы освободился».
– Отпустили бы меня уже насовсем.
– Когда убедимся, что вы полностью здоровы. Как сказал Президент, забота о российских солдатах – наш не столько служебный, но и гражданский, человеческий, нравственный долг.
– Вы вроде приглашали меня сегодня, чтобы сообщить какую-то хорошую новость. Я весь внимание.
– Я посмотрел ваши недавние анализы и результаты последних исследований. Вы пережили несколько сложных операций и непростой период восстановления…
– Восстановления? – хмыкнул пациент.
– …Но теперь все позади.
– Сомнительно, конечно, – буркнул себе под нос больной. Он прекрасно понимал, что не восстановится уже никогда, несмотря на оптимистичные прогнозы лечащего врача.
– Я говорю о физическом восстановлении.
– А-а, ясно.
– А вот с морально-психологической точки зрения…
– Все не так однозначно?
«Чего он добивается? Хочет поскорей от меня отделаться? Зачем тогда эти слова про Президента? Либо его все еще одолевают сомнения?»
– Выписной эпикриз среди прочего как раз и будет основан на этих двух аспектах: физическом и психологическом. Поэтому я и прошу ответить на несколько моих вопросов.
«Знаю ли я сам, чего хочу больше? Физически восстановился – хорошо. А как насчет восстановиться ментально? Здесь-то у меня явно проблемы – это с одной стороны. А вот с другой… я еще с первой медкомиссии в школе помню: начнешь косить по психиатрии – пиши пропало, хуй потом отделаешься…»
– Начнем с автобиографии?
– Начнем, – поддержал инициативу доктор.
– Так, хорошо, – сосредоточился парень на кушетке. – Не привык я как-то о себе рассказывать. В общем, зовут меня Илья Карташов, 1995-го года рождения. Родился я и вырос в нашем прекрасном городе, хотя пару раз посещало желание съехать. Родители у меня вполне обыкновенные. Развелись рано, мне и года не было. Я остался с матерью, которая сразу же решила обзавестись новой семьей. А до старой, к которой она меня относила, ей было 99% времени плевать. Так что мне еще с раннего возраста приходилось решать проблемы самостоятельно. Хотя каким-то неблагополучным я никогда не считался… как бы трудно ни было.
Не для протокола Илья рассказал бы много чего еще, но привык держать столь личные подробности при себе (причем где-то очень глубоко): «Порой даже я сам не понимаю, как мог появиться на свет у людей, которые решили разбежаться чуть ли не сразу же после моего рождения. Оба впоследствии были так погружены в решение собственных проблем и налаживание личной жизни, что уделяли мне время поскольку-постольку. Поэтому я очень рано осознал, что надеяться следует только на себя. Не то чтобы я их виню, но это сказалось. Ладно хоть в детдом не сдали – и на том спасибо. Как я помню, лет так в 13-14 меня отправили в свободное плавание, практически на самофинансирование. Жаловаться на жизнь и просить помощи сверх какого-то заложенного отчимом и матерью минимума (крыша над головой, чашка супа, школа и один-единственный комплект одежды) было бесполезно. Ежедневно я возвращался будто не домой, а на съемную хату – к практически чужим людям, которые сдавали мне комнатку. У них там своя жизнь, у меня – своя. Приходилось нелегко. Особенно когда останавливаешь взгляд на сверстниках, с которых предки каждую пылинку сдувают. У таких явно все в жизни предопределено. Мне же можно было идти в любую сторону. Со школой все ясно. А вот разброс занятий, в которых 14-летний шкет может заработать себе на жизнь, не так уж и велик. Еще и наебалово кругом. Но как-то шуршал, лавировал между школой, автомойкой, курьерской службой, почтой и всем, что между. Еле как хватало на пожрать да на проезд. О шмотках, досуге, девчонках вообще молчу. Зато на шее у родителей – ой, то есть комнатодателей – я не сидел, хотя их особо и не колыхало. Заглянут, бывало, убедятся, что живой, и все на том. Зато я быстро приспособился, научился зарабатывать собственными руками, поставил себе цель – во что бы то ни стало выбраться из того бедственного положения, которое меня окружает. И сейчас, когда мать с отцом – и даже отчим – пытаются со мной общаться, рассуждать, кто и в каком объеме в меня вложился больше, я осознаю, что мне от них ничего не нужно. Ну какую поддержку они готовы мне сейчас оказать? Сунуть мне, к примеру, мятую тысчонку в карман, чтобы я заплатил за институт, когда таких тысчонок нужно было в сотни раз больше? Смех. Я сделал себя сам, а они пусть потратят эту тысячу на себя, как всегда и делали. К чему, в самом деле, вся эта показуха?»
– Учился я в обычной школе, – продолжал Илья, – окончил 11 классов – это было желание матери, которая иногда резко включалась в мою жизнь. Как раз в те моменты, когда не нужно. Без трояков не обошлось, но это и не столь важно. Многие гении слабенько учились в школе, так ведь? Параллельно со школой я подрабатывал. Денег ведь мне особо не давали, так что пришлось крутиться как белка в колесе. Потом сходил в армию. Затем институт, профиль «Информатика, вычислительная техника и информационные системы». Всегда тянулся к чему-то такому. Нынче это востребовано и платят прилично. Башка у меня вроде как варит в этом направлении. Затем устроился на работу, но там было не то, чего я ожидал. Пришлось, в общем, сменить пару-тройку компаний.
– Почему?
– Я искал себя и место, где мне будет комфортно. Конторы разные бывают: где-то вывеска одна, а занимаются другим; где-то при входе обещают одну зарплату, а по факту и половины платить не хотят; где-то руководитель – самодур; где-то надо жить в офисе и работать при этом на древнем железе.
– Богатый у вас опыт.
– Да, трудовая напоминает «Войну и мир». Я продолжал искать. На стольких собеседованиях побывал.
– Собеседованиях? А говорите, что не любите о себе рассказывать.
– Ну там про профессиональные качества в основном речь, а не про личное. И ведь в конечном счете я нашел то, что искал. Достойная зарплата, отменный коллектив, удаленка, интересные задачи и… – Илья заметно погрустнел. – Все… все как будто в прошлой жизни было. Тяжело вспоминать.
– Не беспокойтесь. Сейчас перед вами вновь открыты все двери.
– Это у вас черный юмор такой? Не смешно.
Илья подумал (опять же не для протокола): «Я ведь, как только более-менее пришел в себя, связался с компанией, в которой работал. Само собой, они были в курсе моего положения и не стали отказывать. Согласились даже на гибкий график работы, поскольку лечение и реабилитацию никто не отменял. Я обрадовался, но только поначалу. Серьезных поручений мне не давали, задачи тоже ставили такие, какие и ребенок сможет решить. В офисе шушукались за моей спиной, а в глаза смотрели то ли с благоговением, то ли с жалостью. В свое время, когда я только заходил к ним на работу, меня оформили в дочернюю компанию – в ней, мол, есть возможность платить поболее, а задачи те же, что и в главной. О том, что оформляют там вкривь и вкось, никто тогда не задумывался. В итоге из-за всяких юридических тонкостей я и еще полштата этой конторы попали под мобилизацию. Вроде бы айтишники, а вроде бы и нет. Брони нам никто не давал, да и пока все хлопали ластами, пытаясь что-нибудь сделать, многих уже отгрузили. Естественно, всех тех, у кого не было связей там, где нужно. Уже после возвращения я встретился с руководством, но этой темы мы не касались. Я же сам выбрал работу в «дочке»: хотелось в полной мере почувствовать исполнение мечты, к которой я стремился с самого детства – ни в чем себе не отказывать. На встрече я выразил готовность работать в полную силу и попросил кейс посложнее. Я его получил. И молниеносно понял, что не могу по-настоящему сконцентрироваться и придумать хоть что-либо стоящее. А ведь раньше щелкал такое в два счета. Вот именно – раньше, не сейчас. Да и кто-то из мужиков в курилке проговорился: мол, на мое место тогда быстренько взяли парочку амбициозных джунов, те мигом поднаторели, поэтому ради меня никто с ними прощаться отныне не желает. Действительно, свято место пусто не бывает. Естественно, предложили бессрочный отпуск с сохранением места – я, мол, участник боевых действий, еще и с травмой. Мол, все сочувствуют, все понимают, поэтому готовы пойти на встречу. Ага, да что они там понимают?! Кто-то сидел в мягком креслице, втыкая в монитор, а кто-то валялся по горло в окопной грязи и думал, разбомбят ли ночлежку дроны или еще поживем денек. Кичиться своим статусом я не стал – ушел, махнув ручкой. Гордый, что сказать. Рассчитывал, что такого спеца, как я, с руками и ногами конкуренты оторвут. В общем, ищу пока. Понавыпускали айтишников на свою голову. Деваться от них некуда. То у нас юристы, то менеджеры, то психологи – теперь, блять, айтишники».
– Ваша специальность попадает даже не под отсрочку, а под бронь. Как вы оказались на…
– Какая-то путаница.
– С чьей стороны? Со стороны организации, которая должным образом не вела воинский учет, или…
– С обеих. В какой-то момент, правда, была возможность вернуться.
– Почему не вернулись?
«Честно говоря, невозможно было вернуться. Здесь, как говорится, свершенного не воротишь. Но больше я сожалел о том, что так быстро потерял то, к чему столько лет стремился. Мне повезло с работой. Реально повезло. Что ж, подумал тогда я, надеюсь, что подфартит и там, куда еду. Обычно жизнь всегда становится хуже, прежде чем наладиться».
Илья ответил так:
– Я подумал, что любой нормальный русский мужик должен отдать долг Родине. Тем более в момент, когда она в этом нуждается, – доктор одобрительно закивал. – Все стандартно: переподготовка, слаживание, передовая. Ну а потом…
– Вы женаты, Илья? – переключился на другую тему врач.
– Да, с женой в универе познакомились.
– Родители? Друзья?
– С родственниками я как-то не особо общаюсь. Друзья? Хм, да практически нет.