Сеть. Книга 1
- -
- 100%
- +
После таблетки обезболивающего Полина отправилась погулять по окрестностям. Отец хотел пойти с ней и свернуть к реке, но компаньон из него сейчас был неважный, и вообще, Полине хотелось побыть одной. Она чувствовала, как становится другим человеком, и ей нужно было подумать, как к этому правильно отнестись и как наилучшим образом распорядиться новыми возможностями. Основной вопрос, который она хотела решить для себя: афишировать или нет перед родителями свои способности. Что, если Блохин прав и это может навредить ей и ее семье? Полина решила пока не посвящать родителей в свою тайну.
Ветер приносил с полей запах разнотравья. Если закрыть глаза и вдыхать этот аромат, то можно представить, что плывешь в океане из запахов и звуков насекомых, птиц и ветра. Большой жук басовито пробарражировал на уровне головы. Мошкара зазвенела над луговыми цветами. Оса закружилась над головой, приняв яркую заколку за настоящий цветок. Высоко в небе, резкими отрывистыми возгласами, закричал кобчик. Не иначе как решил погонять воробьев.
Полина подняла голову и увидела высоко в небе две точки. Одна из них точно принадлежала хищной птице. Кажется, кобчик решил полакомиться голубем. Несчастная птица выполняла фигуры высшего пилотажа, только чтобы не попасться на обед. Кобчик, ломая крылья, резкими маневрами пытался сесть на хвост голубю. Полине стало интересно разглядеть воздушный бой в деталях. Она прикрыла ладонью глаза, чтобы не слепнуть. Схватка была высоко. Снова, как прошлой ночью, глаза напряглись, но вместо инфракрасного зрения Полина почувствовала, что картинка стала приближаться – вначале немного, словно протестировала новую способность, потом смелее. Кобчик и голубь теперь были видны как птицы, а не как точки. Еще сильнее… Картинка из-за сильного приближения задергалась в такт пульсу. У кобчика можно было рассмотреть цвет оперения.
Схватка птиц постоянно выпадала из поля зрения. Двигать глазами нужно было осторожно, филигранно, как инструментом с тонкой настройкой. Этому еще предстояло научиться. Голубь полетел к земле по спирали, как будто вошел в штопор. Кобчик настигал его и почти настиг. Голубь, наверное, уже почувствовал затылком победный крик хищной птицы, но не испугался и со всего маха ввинтился в кусты орешника. Кобчик влетел следом, но ударился о ветви и упал на землю. Голубь спасся.
Полина видела все, как будто это было снято на камеру для передачи про животных с очень близкого расстояния. Еще одной обнаруженной у себя способностью стало больше. Голова снова разболелась. На сегодня экспериментов с собственным мозгом было достаточно. Полине стало интересно узнать, была ли в этой свалке возможностей способность, влияющая на физическую силу или выносливость. Хотелось стать не просто интеллектуалом с высоким быстродействием мозга, но и иметь пропорциональные этому физические способности.
До дома она решила пробежаться, представляя, как это делает гепард, антилопа или страус, на худой конец. Никакая из воображаемых картинок никак не повлияла на скорость бега или усталость. Полина быстро выдохлась, едва осилив один километр. Природу не обманешь: если не тренировать тело, то никакими программами в голове этого не исправить. С другой стороны, можно было как-нибудь проверить организм на выделение гормонов и веществ, влияющих на скорость химических реакций в клетке. Не воспринимал же профессор Блохин человека однобоко, как биологический компьютер, сидящий на месте и вычисляющий результаты? Сила и выносливость не так прямо, как зрение и слух, но все же зависели от работы мозга. В стрессовых ситуациях люди способны на многое. Важно было понять, как правильно приказать мозгу включить нужный рычаг – к примеру, выработку АТФ в большем количестве, чем обычно.
Не всё сразу, Полина это понимала. Организм и так с трудом переваривал непривычные нагрузки, что могло привести к плачевным последствиям. Сеть могла заметить, что с девушкой творится что-то неладное, и упечь ее в больницу для глобальной проверки. Если причины изменений в организме для Сети станут непонятны, то недолго попасть под карантин до выяснения причин. Полине не хотелось кому бы то ни было признаваться в своих новых способностях. Душу грела мысль, что она является уникальным человеком, в чем-то лучше других. Это было эгоистично, немного подло по отношению к другим людям, не меньше ее заслуживающих право обладать необычными способностями. Но быть немного читером, когда другие играют как умеют, так приятно.
Головная боль прошла сама собой. Подъем сил и торжественная приподнятость духа, которая обычно бывает у людей, носителей важной тайны, придавали оптимизма, который, в свою очередь, обладал доказанными наукой лечебными свойствами. К дому она подошла вприпрыжку. Отец сидел в кресле на веранде. Упрятанная в повязку ступня покоилась на стуле.
– Я бы тоже хотел так скакать, – позавидовал он дочери. – Где была, что видела?
– Да так, природой любовалась. От города отдыхала. Как нога?
– Побаливает. – Отец пошевелил ею. – А-а-а!
– Давай съездим в больницу в поселок. Там тебе наложат нормальную повязку с восстанавливающим составом. Три дня, и будет лучше прежней.
– Не надо, сама заживет. Не люблю я эти больницы, чувствую себя там как черт в церкви.
– Поэтому и отправил меня на врача учиться, чтоб я тебя дома лечила?
– Если бы я решал, кем ты должна стать, чтобы мне польза была, то я бы отправил тебя учиться на повара. Надоела мне эта заказная еда. Так хочется чего-нибудь приготовленного руками, с другим, нормальным, вкусом.
– Фу-у, ужас! – Полина представила свою судьбу, если бы выбрала профессию повара. – Ни за что!
И гордо прошла мимо отца.
Минул месяц каникул. Полина незаметно для семьи совершенствовала свои способности. Мозг тренировался, как и любой человеческий орган, привыкал к нагрузкам. Скорость доступа к нужному умению ускорилась. Полина стала чувствовать, какую мысль послать, чтобы получить мгновенный отклик. Теперь ей хотелось использовать одновременно несколько сверхспособностей, но, кажется, алгоритм выбора являлся однозадачным. Когда она пыталась прибавить слух, уходило орлиное зрение. Когда быстро считала в уме – все остальное отключалось. Очень хотелось пообщаться на эту тему с Блохиным, но он так и не объявился.
Было ли это похищение или просто старый чудак решил исчезнуть, применив свои знания, оставалось неясным. Если он был прав, то этот мир являлся не настолько безопасным, как все считали. Однажды Полина попробовала рассчитать в уме вероятность того, что случилось с профессором. Она выписала на листок все факты, указывающие прямо и косвенно на то, о чем он предупреждал. Его собственные опасения насчет неких киборгов, отключения света, участившиеся в последнее время неполадки в Сети… Девушка чувствовала, что у нее есть аналитическая программа, способная просчитывать вероятности. Подспудно она ею пользовалась, но по-бытовому, и это выглядело как обычные догадки.
Полина обдумала каждый факт, прочувствовала его и задалась целью высчитать вероятность. Спустя несколько секунд задумчивости в голове появился образ, какой обычно случается при озарениях. Ясная мысль, как долго ускользающая догадка, наконец-то позволила Полине открыть тайну. Профессор был похищен. Каким бы он ни был гением, провернуть такое в одиночку невозможно. Если только он сам не являлся членом той мифической организации, о которой предупреждал. Тут аналитическая программа давала минимальную вероятность. Стало быть, мировой порядок не так безопасен и стабилен, как в это хотелось верить.
Полине представлялось, что некая группа ученых, вечных нонконформистов, которые обязательно водятся в любом социуме, решили избавить людей от полной зависимости от Сети. По идее, немного иной взгляд на эту зависимость человечеству не помешал бы. Люди и так превратились в спящих мух, лениво проживающих жизнь в безопасной среде. Растрясти их, показать жизнь с другой стороны – опасной, но более увлекательной и полной – было благим делом. Нужна была только красная линия, дальше которой заступать не рекомендовалось, чтобы не начался неуправляемый хаос. Полина подумала, что нужно было усилить колонизацию Луны и Марса. Там жизнь намного опаснее, и колонизаторы, вернувшиеся на Землю, могли бы создать у людей ореол героизма и желания подражать. Войны, криминал, сомнительные проекты были не нужны. Полина помнила из истории о миллионах жертв и потерянных поколениях. Колонизация планет, строительство космических станций были тем самым делом, которое могло дать замершему социуму новый толчок и желание развиваться.
Если организация, похитившая Блохина, мечтала о чем-то таком, то Полина желала им успехов. Если они действовали из разрушительных мотивов, более соблазнительных и легких на первый взгляд, то Полина надеялась, что им не повезет и Сеть быстро вычислит их и накажет. Лунные пещеры как нельзя лучше подходили для этого. Больше хотелось верить в первый вариант. Молодость всегда окрыляла на великие дела. Полина верила, что к ее возвращению в университет Блохин уже будет там. Вездесущая Сеть должна была найти его местонахождение с помощью миллиардов сенсоров и бесконечных вычислительных способностей.
Когда отец снова смог нормально ходить, Полина отправилась с ним на речку, к соскучившимся по ее родителю Валерке, Игорьку и Варварке. Отец сразу признал лягушек.
– Вон Варварка сидит, щеки наела, вон Валерка. Эх, а головастиков-то сколько наплодили. Где ж я им всем имен наберу?
Битый час они сидели на берегу, и все это время отец восторгался лягушачьим миром. Полина не говорила ему, что он уже несколько раз разных лягушек называл Варварками, а одну и ту же – разными именами. Полине были заметны самые минимальные отличия в окраске земноводных. Месяц назад все лягушки казались ей на одно лицо, но теперь она видела, насколько они были не похожи между собой. Полине показалось, что она пришла сюда не с отцом, а с ребенком, который впервые попал на природу. У реки было хорошо и спокойно.
Глава 3
Лето закончилось, и пришла пора снова отправляться грызть гранит науки в город. Кристина уже была в комнате. Лежала на кровати и собирала энергию для дальнейшей учебы.
– Приехала? – спросила она для проформы.
– Приехала, – так же нейтрально ответила Полина. – Отдохнула?
– Ага.
И весь диалог. За два года девушки не научились понимать друг друга и предпочитали минимальное общение. Полина попросила большой настольный экран терминала показать ей расписание занятий на первую неделю. Учебный год начинался с новых предметов. Теперь они были профильными и относились конкретно к выбранной профессии. Ей было интересно, как новые способности скажутся на постижении наук. Вот сокурсники удивятся, если Полина неожиданно станет вундеркиндом на третий год учебы!
Она одернула себя. Нельзя так бездумно гнать с места в карьер. Кто-то всевидящий знает, что ничего просто так не появляется. Начнутся проверки, которые обязательно приведут к загадке исчезновения профессора Блохина, но желание выделиться так и рвалось наружу. Стремление показать всем, какой она стала умной, распирало Полину. «Надо быть сильнее своих желаний, – решила Полина. – Пользоваться ими осторожно, только для собственного удобства».
В первый же день поставили в расписание четыре пары сразу. Они измотали отвыкших за лето студентов. Перед возвращением в общежитие Полина решила зайти в «Кармушку». Привычный смородиновый квас добавил тонуса, а кармашек с ежевичным вареньем утолил голод и подарил вкусовым рецепторам порцию гастрономического наслаждения. Полина вышла из кафе с чувством легкой эйфории, получив дозу эндорфинов от вкусного обеда. Сентябрьское солнце нагревало темную одежду, но атмосфера уже становилась прохладной. Она любила это время года за то, что воздух казался чище и приятнее, за то, что природа отмаялась от летней жары и облегченно вздохнула, готовясь к зимней спячке.
Полина было направилась в сторону остановки общественного транспорта, как ей донеслось в спину:
– Громова Полина?
Еще не обернувшись, девушка почувствовала неприятный холодок. Никто в современном мире так не делал. Полина обернулась. Перед ней стоял мужчина лет сорока. Возраст выдавал только проницательный взгляд, лишенный молодой взбалмошности. От него исходило ощущение власти.
– Да, – растерялась Полина. – Вы кто?
– Я из полиции. Моя фамилия Смирнов, и я расследую исчезновение профессора Блохина. Могу я задать вам несколько вопросов? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Вы были у него на экзамене незадолго до того дня, когда он исчез?
– Была, – призналась Полина.
– Что сдавали?
– Нейробиологию. – Вопрос показался Полине не к месту, и она попыталась немного подстегнуть свои способности в области аналитики.
Она догадалась, что из нее попробуют вытянуть что-нибудь, чего не стоит рассказывать. Из-за легкого волнения способности плохо срабатывали. Полицейский предложил сесть на скамью.
– Вы не заметили что-нибудь необычное в поведении профессора Блохина? – Полицейский впился взглядом в лицо Полины, как клещ. От него стало не по себе.
– Он всегда немного странный. Его поведение варьируется в более широких рамках, чем принято у обычных людей. Не могли бы вы подробнее рассказать о том, что вас интересует?
Полицейский приподнял бровь. Он рассчитывал, что вопросы будет задавать только он.
– Страх, неуверенность, подозрительность.
Полина сделала вид, что пытается припомнить. На самом деле она задумалась о том, рассказать ли полицейскому о стуле, которым профессор заблокировал дверь. Аналитические способности просчитали цепочки вариантов и подсказали, что лучше это сделать.
– Он заблокировал дверь стулом. Как будто боялся, что кто-то может помешать нам провести экзамен.
– Так, хорошо, еще что-нибудь не припоминаешь?
– Нет, не припоминаю.
– Ты была на экзамене гораздо дольше остальных студентов, не расскажешь почему?
Полина вспомнила, что профессор поставил ей оценку почти в самом начале, значит, полицейский знает, что она задержалась в кабинете профессора после экзамена.
– Я быстро ответила ему, и мы просто разговаривали о предмете. Ему хотелось найти свободные уши, чтобы рассказать о волнующем его будущем нейробиологии.
По лицу полицейского стало понятно, что ловушка сорвалась.
– Не припомнишь деталей разговора?
– Я на самом деле больше делала вид, что мне интересно, мыслями я была уже на каникулах.
Полицейский резко встал.
– Хорошо, Громова Полина, ваши показания будут использованы при расследовании похищения профессора Блохина. Спасибо за сотрудничество. – Он протянул Полине руку.
Ладони девушки вспотели от напряжения и беспокойства. Проскочила мысль, что полицейский не просто хочет попрощаться за руку, но и проверить ее потные ладошки, которые могут выдать эмоциональное напряжение, скрываемое лицом. Полина не стала давать свою руку. Усмехнулась протянутой руке, будто неуместному жесту, и помахала на прощание. Полицейский тоже усмехнулся, в его взгляде проскочило уважение, и он убрал руку.
– Если вспомнишь что-нибудь интересное, передавай мне. – Полицейский протянул визитку. – Я доступен двадцать четыре часа в день.
– Пока. – Полина взяла визитку, развернулась и зашагала в сторону остановки.
Полицейский задержался, глядя ей в спину. По виду обычная девчонка, но как-то умело она обошла его ловушки. Полицейский еще немного постоял, развернулся и пошел к служебному автомобилю. Невидимая паутина, ничем не отличающаяся от тех, что летели по воздуху в это время года, как будто бы нечаянно прицепившаяся к скамейке, где сидели Полина и полицейский, блеснула слабым синеватым пламенем и исчезла, не оставив после себя ни дыма, ни золы.
* * *Кристина проявляла непривычную для этого времени суток активность. Сосредоточенно ковырялась в своем чемодане, несколько раз заглядывала под кровать, ворошила на ней постель.
– Ищешь вчерашний день? – поддразнила ее Полина.
– Какой вчерашний день. Блузку потеряла. Меня сегодня на вечеринку пригласили, а я потеряла ее. Куда она делась? – Кристина снова упала под кровать. – Не видела, Полин, розовую такую?
Доли секунды хватило Полине, чтобы воспроизвести в памяти события вчерашнего вечера. Кристина вчера перед сном гладила свои вещи и развешивала в гардеробе. Среди них была и розовая блузка. Из-за дефицита вешалок она вешала по нескольку вещей на одну вешалку. Полина откатила створку гардероба и стала перебирать вещи Кристины. Среди них мелькнула розовая ткань.
– Она здесь. – Полина бросила вешалку со всей одеждой на кровать девушки.
– Твою мать! – удивилась Кристина. – Я сто раз смотрела и не могла найти. Подумала, что дома оставила. Спасибо, Полин.
– Не за что, – устало ответила Полина и отправилась в душ.
Осадок от разговора с полицейским остался. Она вспомнила все детали разговора и особенно взгляд полицейского. Он как будто был уверен, что Полина знает больше, чем говорит. Может быть, это вообще стиль поведения следователей, психологический прием, оказывающий на подозреваемого определенный эффект. Хотелось в это верить. Ей ни к чему были проблемы с законом. Полина всегда считала себя законопослушной и никогда бы не встала на сторону преступников. Подозрение полицейского ставило ее как раз на сторону противников закона. От этого и возникало неприятное чувство.
Тугие струи воды помассировали голову и разогнали тяжелые мысли. Из душа Полина вышла большей оптимисткой, чем зашла.
– Как день прошел? – Кристина, благодарная за блузку, снизошла до проявления интереса.
– Нормально. В первый же день четыре пары, тяжеловато. На какую вечеринку собралась?
– Мы, те, кому исполнилось по двадцать одному году, решили устроить алкогольную вечеринку. Прикинь, мне теперь можно. Говорят, что от алкоголя такая эйфория, весело, хочется танцевать. Тебе когда двадцать один? – Кристина спрашивала, одновременно подкрашивая ресницы.
– Через полтора года. Но я уже пила пиво. Отец два раза угощал, – призналась Полина.
– Нормально, и как же ты обманула унитаз? – удивилась Кристина. – Родителей оштрафовали?
– Нет, ты что, я же деревенская. В кусты бегала.
– И как?
– Так же, как на унитаз, только прикольнее.
– Да нет, я про ощущения от пива.
– А, понятно! – усмехнулась Полина. – Танцевать не тянуло. Мы с отцом мяч гоняли на задах. Было весело.
– Я волнуюсь. Говорят, можно перебрать с непривычки и отрубиться.
– У меня такого не было. Отец сказал: «Одну кружку», значит, одну кружку.
Это было хорошо, что Кристина уходила. Полине хотелось остаться в тишине, сосредоточиться и немного потренироваться. Вообще, тренировки со способностями стали второй натурой Полины. Она мимоходом вычитывала текст на рекламных плакатах за три квартала от нее, слушала разговоры людей на противоположной стороне улицы или за стенкой. Выделяла в толпе прохожих с высокой температурой и помогла однажды человеку, которому стало плохо, до приезда скорой помощи. Замечала причинно-следственные связи, которые раньше ни за что не увязала бы между собой. Например, процент типов транспортных средств в зависимости от места и времени суток. То, что раньше казалось хаотичным, на самом деле имело порядок. Еще Полина стала больше понимать человеческие эмоции. Искренность и ложь были для нее так же понятны, как будто ее предупреждали об этом.
Способности Полины, незаметно для нее самой, подняли ее над обществом. Это было не высокомерие, а снисхождение, как у первых белых путешественников по отношению к папуасам Новой Гвинеи или Австралии. Полина старалась оставаться для всех такой же, какой и была, но людей не обманешь. Они почувствовали, что девушка изменилась. Настоящее мнение о нас складывается не из того, что мы хотим представлять, а из того, кем мы являемся на самом деле.
Полина стала увереннее. Девичий круг общения на курсе подсознательно отверг ее. Отчасти из-за того, что теперь он казался самой Полине глуповатым. Много очевидных вещей обсуждались в нем раз за разом, и от этого на душе становилось тоскливо. Отчасти из-за того, что на Полину стали чаще обращать внимание парни – в особенности уверенные в себе, не боявшиеся проявления ума у девушек. А так как эти парни по умолчанию считались потенциальными избранниками нескольких красавиц с курса, привыкших к конкуренции только внутри своего общества, Полину попробовали превратить в изгоя. Вместо этого у девушек получилось заработать репутацию глупых куриц, и пришлось поумерить свою активность.
Страсти вокруг исчезновения Блохина в университете не стихали. Какие-то службы регулярно приезжали, снимали, сканировали, опрашивали. Два раза Полину приглашали ответить на вопросы. Людям из служб было невдомек, что девушка, наивно хлопающая перед ними глазищами, на самом деле видит людей за стеклом, аппаратуру, измеряющую параметры тела, и понимает все логические ловушки, в которые ее собираются поймать. Полина отвечала честно, чтобы не дать аппаратуре усомниться в ее ответах, и незаметно для всех заставляла задавать именно те вопросы, на которые могла дать честный ответ.
Ближе к октябрю все успокоилось. Прецедент был, конечно, уникальным. От Сети никто не мог скрыться бесследно, но само событие перестало муссироваться, и о нем начали забывать. Полина вздохнула облегченно. Чем меньше ей внимания, тем лучше. Можно было сконцентрироваться на учебе, на интригах курса, на тренировках, на поиске новых способностей. Полину не покидало желание найти среди оставленных в ее голове программ ту, что могла бы активировать физическую силу и выносливость. Все попытки запустить ее через привычные мысленные образы были тщетными. Возможно, ее там и не было. Физические способности человека в плане приложения усилий для их развития для профессора Блохина могли быть не интересны.
* * *Полина вышла из автобуса на остановку раньше, чтобы пройтись перед занятиями. Старый тополевый парк специально не убирали от опавшей листвы. Ее оставляли для детей, которым было в радость бегать по шуршащим сугробам, валяться в них, подкидывать вверх и обсыпаться листьями. Полине нравилось вдыхать аромат пожухлой листвы, нравилось раскидывать ее ногами. Было в этом что-то полезное для настроения.
Так рано в парке детей еще не было, а взрослые редко выбирали маршруты душой. Им нужны были дороги, покрытые асфальтом или плиткой. Они не понимали, как много упускали, отказываясь пошуршать листьями просто так. Оазис дикой природы встретил Полину присущим ему запахом. Полина вдохнула его полной грудью и пошла сквозь парк, намеренно подкидывая носками ног сухие листья. Деревья осенью, уходя в зимнюю спячку, создавали атмосферу сонливости, приятного, зафиксированного во времени момента перехода от бодрствования ко сну. Даже воздух в парке в это время как будто застывал. Полине казалось, что, если задержаться здесь надолго, он затянет в процесс засыпания и заставит уснуть вместе с ним до самой весны.
Навстречу шел мужчина. Судя по его виду, ему просто хотелось сократить путь. Он не наслаждался дорогой, не смотрел по сторонам, просто шел, засунув руки в карманы пальто. Полине показалось, что он зябнет. Они разминулись. Полина сделала несколько шагов, резко обернулась и посмотрела вслед уходящему человеку. Аналитическая программа благодаря тренировкам постоянно работала в фоновом режиме, и она выдала результат, что мужчина появился в парке из-за Полины. Девушка прибавила зум, будто пыталась увидеть причину подозрений вблизи. Мужчина обернулся, словно знал, что ему смотрят в спину. Полина видела его лицо совсем близко. Глубоко посаженные глаза в темной окантовке нездоровой кожи… Рот мужчины скривился в усмешке. Полину передернуло.
Мужчина снова отвернулся и зашагал прочь как ни в чем не бывало. Липкий пот потек по спине и выступил бисеринками на носу и лбу. Теперь Полина точно знала, что неприятный тип оказался здесь по ее душу. Что ему было нужно? Кому она интересна? Проблем не хотелось совсем. Ни с законом, ни с мифической организацией, способной похищать людей под носом у Сети.
Настроение испортилось. Вместо занятий захотелось уехать домой к родителям, почувствовать себя маленькой и защищенной. День прошел как во сне. Улыбка незнакомца то и дело всплывала в памяти. Она была мерзкой, липкой и не сулящей ничего хорошего. Не улыбка это была, а оскал судьбы, готовящей неприятности. Полина пыталась понять, как должна работать организация, умеющая незаметно похищать людей. Получалось, что она способна отключать камеры, сенсоры, детекторы и прочую технику, фиксирующую каждый шаг жителя планеты. Теоретически это было невозможно, потому что все они принадлежали разным ведомствам. И в этом случае у человека не было прав просто отключать камеры или сенсоры. Их меняли только из-за поломки.
Полина вспомнила Блохина и его опасения по поводу киборгов, пользующихся Сетью изнутри. Получалось, что кто-то мог стать вычислительной единицей Сети с человеческим интеллектом и быстродействием машины. Полина была не сильна в программировании, но могла представить: можно сделать так, что Сеть будет считать подключившегося к ней человека за еще один процессор. Машине не нужно подтверждать свой выход идентификацией ДНК, значит, управляемая желаниями соединенного с ней человека, она способна творить в Сети все, что ей заблагорассудится. Захочет – отключит камеру, захочет – свет, захочет – возьмет под контроль автомобиль, и никаких следов, указывающих на действия человека, не останется. Если Блохин прав и кому-то удалось соединить в одно нервную систему человека и провода компьютера, сделать так, чтобы они понимали друг друга, то можно считать, что человечество сделало еще один качественный шаг в своей эволюции. Тихому, засыпающему под постоянным наблюдением Сети человечеству приходил конец. Наступало время не согласных с таким порядком.