Смыслы

Время тянулось очень медленно. Терпение было вознаграждено. В проёме с другой стороны коридора появился Иван, который неспешной походкой подошел и по-хозяйски открыл дверь. В глазах помутнело. «Не верю! Она не такая!» – кричали мысли в голове у парня, стучали в виски, и глаза накрыло туманом. Всё, что он мог вспомнить потом – это коридор, дверь резко распахнул, а там она, обнажённая на кровати, и широкая спина Ивана. Потом звёзды из глаз. Очнулся в больнице на кровати с переломом челюсти и лицевой кости. Боль в сердце была невыносима.

Оля лежала с закрытыми глазами в предвкушении, вдруг дверь резко распахнулась, и в комнату вбежал Коля. Начал кричать «Она моя!» и с кулаками кинулся на боксёра. Она не видела удара – Иван просто повернулся, и Коля лежит на полу в луже крови. Потом посмотрел на неё, усмехнулся злобно прямо в глаза, перешагнул лежачего, вышел в коридор, тихо закрыв дверь. Желудок сжался в комок. Что тут началось… Уборщица с криками «Убили!» бегала по коридору. Все повыскакивали из комнат, мальчики, спешно собирая вещи, покидали комнаты девочек и растворялись. Прибежали тренера, вызвали скорую. Тренировку вечером в этот день отменили.

Света не ожидала такой реакции от Коли. Не успела его схватить, как тот в два прыжка с криками бросился в комнату к Оле. Крик оборвался так же быстро, как и начался, и спокойный боксёр, который вышел, добавил беспокойства. Надо было что-то делать. Звать на помощь. Других разумных мыслей не появилось.

Пятница началась разбором ЧП. Одного из лидеров команды по волейболу отправили в больницу. Надо было принимать меры. И после недолгих прений было решено. Олю выгнать, Свету наказать выговором, Колю лечить, Ивана пожурить за его несдержанность. Всё успокоилось.

Только Олю не устраивал такой расклад. Думала всю ночь. Утром решила пойти в больницу просить прощения у Коли. Возле палаты встретила Викторию и удивилась. Та была вся в слезах и злобно смотрела на неё. «Это конкурентка», – быстро прикинула Оля. Вывод напрашивался простой: сделать всё, чтобы вернуть Колю себе. А эта пусть ищет себе другого. Зачем ей это было надо – не знала, но чуйка никогда не подводила. Взялась за ручку двери, вошла. Коля лежал прямо, смотря в потолок. Говорить не мог – и это ей на руку. Слёзы вызвать не составило труда, плюхнулась ему в ноги, прося прощения. И, когда его рука легла ей на голову, поняла, что всё идёт как надо. Улыбнулась, глядя в проём двери, где за этой сценой наблюдала Виктория. Дверь закрылась.

3.

Раны зажили, история забылась деталями.

Коля поправился и стал олимпийским чемпионом. Закончил карьеру. Теперь у него большой кабинет, он возглавляет какой-то важный комитет. Чиновник высокого ранга. Его супругой стала Оля, они помирились и живут в большом доме. Муж балует, любит. Она родила ему наследника и ни в чём себе не отказывает. Помня ошибки прошлого, выбирает партнёров очень аккуратно и скрупулёзно. Потерять статус не хочет.

Иван стал чемпионом и с золотой медалью наперевес пошёл к Виктории с предложением любви. Точнее секса. И, как он умел, не выбирая слова, предложил жить вместе. Та отказала. Злость накатила, и если бы не Виталик, сосед и единственный друг, она бы лежала в реанимации. Он его с трудом оттянул от неё. Иван после этого запил крепко, и в одной из кабацких драк его избили до полусмерти. Спасти жизнь удалось, но ходить он уже не мог. Пока он выходил из больницы, о нём все забыли. Были новые чемпионы. Пить он стал ещё больше и в конце концов спился. В последний раз его видела Оля. Она шла из своего роскошного авто в магазин, на входе увидела знакомые черты из старой жизни. Брезгливо поморщилась, прошла мимо. Сказала охране, и больше бомжей возле дверей магазина не было.

Виктория сошлась с Виталиком. Ничего не получилось. Старая любовь не давала спокойно жить. Стала детским тренером. Счастлива. Иногда вспоминает те дни на базе, с сожалением вздыхая, что не решилась зайти в палату к нему. Вздыхает грустно. А утром снова идёт к своим детям. Они её любят за мягкость и нежность. Иногда называют её мамой. Она улыбается.

Виталий выучился, доктор наук. Преподаёт в университете. Пользуется авторитетом. Да и как его не слушать, когда все знают, что он был три раза чемпионом мира в среднем весе. Кулаки с маленькие арбузы. Хотя глаза добрые. Женился во второй раз на своей аспирантке, удачно. Трое детей, никто в бокс не пошёл.

Как бы сложилась их жизнь, не полезь со своей правдой уборщица Света, неизвестно. О самой Свете известно, что доработала до пенсии. Жильё служебное отобрали, дали взамен комнату в коммуналке. Там и дожила она свои дни, тихо и незаметно уйдя из жизни. Перевернув судьбы других.

ЛАБОРАТОРИЯ

Двое военных, крепкие мужчины в камуфляже, один из них лысый с застарелым ожогом на шее и щеках, второй тоже лысый, но с бородой, шли за гражданским по краю высохшего русла реки в тропическом лесу. Они несли тяжёлые рюкзаки. В руках автоматы. На поясе в ножнах методично, в такт ходьбе, качались мачете. Гражданский налегке, с планшетом в одной руке, возглавлял колонну. Двигались они медленно, выверяя каждый шаг. Раньше это была бы кромка воды, но год был засушливым, чего не случалось в этих краях почти никогда.

Гражданский, заглянув в планшет, остановился. Присел на корточки, потыкал пальцем в экран, посмотрел по сторонам, повернулся к спутникам, кивком головы указал на заросшую тропинку, уходящую в лес. Подождал, пока они пройдут мимо него, достанут из ножен мачете, и двинулся за ними. Зазвучал монотонный свист металла. Деревья и кустарники рубились легко. Через две сотни шагов лес поредел, обнажив небольшую поляну. Автоматы заменили в руках мачете.

Военные, не торопясь, вышли из леса. Разошлись в разные стороны. Опустились на одно колено, держа на изготовке оружие. Бородатый взглядом показал гражданскому: «Можно». Тот, выйдя на поляну, оглядевшись по сторонам, подошёл и сел рядом. Заглянул в планшет, поднял глаза в небо, и снова уткнулся в экран.

– Здесь, – палец указывал место.

Бородатый перекинулся взглядом с Лысым. Тот потёр лицо, ожог сильно беспокоил его. Перекинул автомат за спину, подошёл в указанную точку. Рукой пошарил в траве, утвердительно кивнул:

– Это люк.

– Открывай, только медленно, – прошептал Гражданский.

Обернулся к Бородатому. Тот ответил утвердительным кивком. Найдя выступ, медленно начал поднимать. Второй рукой провёл под крышкой. Убедившись в отсутствии растяжки, медленно открыл.

– Готово. Всё чисто, – Лысый отступил в сторону, взял в руки оружие.

Гражданский медленно двинулся вперёд. Подойдя к краю, аккуратно наклонился и заглянул внутрь. Там он увидел железную лестницу и небольшую площадку с одной дверью. Рукой показал Лысому, чтобы тот отступил дальше к лесу, лёг на землю. Снова заглянул внутрь. Потом выдвинулся по грудь над люком, опуская голову вниз.

– Тут что-то нечисто. Слишком просто, – рукой он пошарил в пустоте. – Ага. Вот и первая ловушка.

Достал из кармана нож. Что-то громко щёлкнуло.

– Всё. Путь свободен.

Гражданский встал и отошёл в сторону:

– Ваша очередь, господа.

– Я первый, ты прикрываешь, – Лысый шагнул на лестницу.

Тишина гулко раскрылась звуками тяжёлых шагов. Следом полез Гражданский. Бородатый, медленно ступая, свободной рукой закрыл за собой люк. Трое стояли на маленькой площадке перед хлипкой на вид дверью. Лысый, не раздумывая, со всего размаха резко ударил ногой в неё. Она распахнулась, рубанув ярким светом по глазам. Двое, непроизвольно зажмурившись, отшатнулись. Гражданский закрылся планшетом. Свободной рукой выхватил из поясной кобуры пистолет, направил его в проём двери. Когда глаза привыкли, перед ними оказалось небольшое помещение.

– Ты что делаешь? – Гражданский яростно направил ору-жие в голову Лысому.

– Дверь открыл, – Лысый отшатнулся.

– Ещё одна такая выходка – и я сам тебя пристрелю! – Гражданский кипел от ярости.

– Давайте войдём, – пытаясь скрасить неловкость, Бородатый первым шагнул в комнату.

– Шагай вперёд, – обращаясь к Лысому, Гражданский зашёл следом, пряча пистолет в кобуру.

Дверь за ними тихо закрылась.

В комнате было просторно. Стены, пол, потолок – всё выкрашено в жёлтый цвет.

– И что теперь? – Бородатый прошептал, обращаясь в пустоту.

– Идём дальше, – Гражданский прошёлся по комнате. – Будем искать дверь. Странно, где все? Мы сюда пришли, ожидая сопротивление, а здесь никого. Сейчас сверим план.

Его глаза удивлённо уставились в экран:

– Тут… ээээ… планшет сдох.

– Как это сдох? – Лысый заглянул через плечо. – Батарея села?

– Она не могла сесть. Батарея новой системы, полгода держит без подзарядки. Даже в воде не разряжается. Что тут не так?

– Значит, запасной батареи нет? – переспросил Лысый.

– Ты чего лезешь? – Гражданский зашипел со злостью. Тыкая в грудь ненужным девайсом, он яростно шипел. – Твоё дело – молча стрелять во всех, защищая меня. И, если надо, сдохнуть. А не задавать тупые вопросы.

– Да, сэр, – Лысый потупился, взглянул на Бородатого. Тот пожал плечами.

– Всё. Всем молчать. Я буду думать, – с этими словами он кинул планшет на пол, уселся, скрестив ноги. Из кармана достал блокнот и карандаш, начал чертить схему. Через минуту поднялся. Прошёлся по комнате, простукивая стены, подозвал к себе Бородатого, пальцем указал точку на стене. – Здесь режь. Тут дверь.

Нож аккуратно вошёл в стену. Военный повернул клинок, расширяя щель.

– Вот она, потайная дверца, – Гражданский улыбнулся, – спрятать хотели. Не выйдет. У меня хорошая память.

Лысый направил автомат в появившийся проход, ожог покраснел и начал усиленно пульсировать и чесаться. Поёжившись, он сделал два шага в сторону, закрывая собой Гражданского. Дверь, впуская воздух, с шумом распахнулась. За ней был тёмный коридор.

Трое мужчин, доставая армейские фонарики, осторожно шагнули в темноту. Дверь за ними закрылась. Свет выхватил длинный коридор. Впереди угадывался поворот.

– Вперёд! – Гражданский махнул рукой. Лысый шёл впереди, Бородатый замыкал.

Гулкие шаги тяжёлой обуви эхом раскатывались по коридору. За поворотом показался свет.

– Фонари выключить, оружие наизготовку. Вперёд, – Боро-датый тихо дал команду.

– Приготовиться… Входим, – Лысый первым шагнул в комнату. Она была больше прежней, выкрашена в синий цвет.

– Ты кто? – Гражданский обратился к сидящему на стуле посередине комнаты мужчине лет тридцати, который спокойно читал книгу.

– Я?! – Мужчина оторвался от чтения, перевёл взгляд на вошедших. – Это не важно. Любопытно, что вы долго шли.

– Что значит, долго шли?

– Ну, как сказать? Все по-разному приходят. Вы дольше, чем другие.

– Мужик, ты кто? – Лысый сделал шаг вперёд, направляя ствол в голову сидящему.

– Я? Меня можешь называть, как тебе угодно.

– Ты кто такой? Где остальные люди?

– А здесь никого больше нет. Только вы и я, – он развёл руки, показывая вокруг. – Кого ты здесь ещё видишь?

– Вот и мне интересно, где остальные, где лаборатория?

– Здесь нет никакой лаборатории, – мужчина прямо смотрел в глаза.

Гражданский прошёлся по комнате, обошёл вокруг, зашёл за спину сидящего и остановился. Военные, не опуская оружие, прижались спиной к стене. Так проще контролировать периметр, их так учили. Напряжение нарастало.

Мужчина не выказывал страх, был спокоен, с интересом наблюдал за ними. Молчание затянулось. Гражданский быстро приблизился к сидящему, достал нож и ткнул лезвием ему в шею. Тот даже не шелохнулся, лишь приподнял бровь:

– И, что дальше?

– Говори, где все остальные?

– Вот так всё просто по-твоему будет?

– Проще некуда. Давай, быстро отвечай на вопрос.

– Мне торопиться некуда. Я не знаю, о ком ещё идёт речь.

Нас тут всего четверо.

– Если ты ничего не скажешь, я отрежу твою поганую голову.– Ну давай, – он приподнял подбородок. – Вдруг что и выйдет.

Гражданский резко, со знанием дела, провёл лезвием по шее. Рука чувствовала, как сталь режет плоть. Но крови не было. Мужчина сидел, как и прежде, с ухмылкой на лице.

– Что это?!

– Получилось?

– Ты кто такой? – Лысый шагнул вперёд.

Бородатый смотрел во все глаза на происходящее.

– Так не может быть, – только и вымолвил он.

Лысый резко поднял автомат и, не целясь, разрядил обойму, кладя кучно пули в грудь сидящему. Ничего не произошло. Пули, ударяясь о тело, звонко падали на пол. Наступила тишина.

– Ты кто? – Гражданский подошёл вплотную и ткнул его пальцем, проверяя, что это не мираж.

– Думаю, это Пётр, – Лысый сел на пол и перекрестился.

– Пётр? Как интересно! Ты так думаешь? – Мужчина повернул в его сторону голову.

– Какой ещё Пётр? – Гражданский растеряно взглянул на попутчиков.

– Тот, который сидит у ворот, – Лысый указал пальцем на сидящего.

– Каких ещё ворот?

– Кто тебя командиром назначил, если ты такой тупой? – Бородатый положил оружие на пол.

Потом он сел рядом с товарищем, закрыв руками лицо, и тихо произнёс:

– Мы умерли.

– Чего вы несёте? А ну-ка встать! Выполнять приказ! Я вас под трибунал отдам, и ваши заслуги не помогут. Что это вы пустили сопли? Никто не давал команды умирать, – Гражданский снова повернулся к сидящему. – Ты кто такой?

– Не важно. Я тут сижу и жду вас.

– Зачем?

– Как это зачем? Вы убивали, отнимали жизни. Теперь при-шла пора и ответ держать за содеянное. Вот ты, например, – он посмотрел на Гражданского, – делал это с удовольствием, и тебе всё равно, кто перед тобой. Ты наёмник, и радуешься, когда есть работа убивать. На гражданке ты был бы простым маньяком. У тебя ни семьи, ни детей. Даже кошки нет. Никто не будет вспоминать о тебе.

– Чего ты несёшь, какая семья? Я свободный человек и делаю то, что считаю нужным, лично для меня. Зачем мне это? Обуза, да и только. Особенно в моей работе. Я выполняю приказы!

– Оправдать себя ты сможешь только перед собой. Перед Ним, – сидящий поднял палец вверх, – у тебя не хватит аргументов.

– Так мы ещё и Его встретим? – Лысый перекрестился и посмотрел вверх. – Прости меня за всё!

– Вы? Конечно нет. С вами всё предельно понятно. У каждого свой котёл. Да по грехам вашим да воздастся вам.

В воздухе раздались два щелчка. Свет погас.

***

Центр командования специальных операций гудел. Суеты не было, каждый выполнял свою работу. За столом перед большим экраном сидел полковник. Перед ним – двое подчинённых.

– Так, кто мне объяснит, почему пятая группа подряд про-падает без следа? Что там происходит?

– Сэр, думаю, там плохо со связью, горы перекрываю сиг-нал, – неуверенно цедили слова сидящие напротив.

– Пятая группа подряд теряет связь, потому что горы?

– Сэр, мы не можем сказать. Всё обрывается, как только они входят на объект.

– Странно всё это. Связи нет, сигналов нет, испаряются просто.

– Да, сэр.

– Готовьте ещё одну группу, мне нужен результат, сам её поведу. Свободны, – полковник встал.

Двое подскочили, вытянувшись по струнке, повернулись к выходу и быстро ретировались.

Полковник устало смотрел в точку. Подняв бровь, посмотрел по сторонам, потёр похолодевшие руки.

– Вот и моё время пришло, – грустно произнёс он.

Телефон в его кармане звякнул, уведомляя о пришедшем сообщении. Не спеша достал его из кармана. Он знал, что там написано. Саркастически усмехнулся. Нажал на кнопку «Прочитать». Тяжелая рука положила телефон на стол.

На затухающем экране ясно читалось: «Наконец-то!»

ГРЫМЗА

1

Летний день клонился к закату, температура зашкаливала до неприличных плюс сорока. Асфальт плавился под ногами. Дышать нечем. По тропинке между домами, еле передвигая ноги, шла женщина средних лет, сгорбленная под тяжестью жары.

Шаркающими шагами она приблизилась к подъезду. Подойдя к двери, взялась за ручку. Подняла голову, устремив взгляд на окно первого этажа.

– Чего надо? – она грубо крикнула старушке, которая смотрела на неё. – Заняться нечем?

– Тьфу на тебя, – сплюнула старушка, исчезая из окна.

– Смотрит. Беньки выкатила, старая ведьма.

Дверь хлопнула металлическим криком «дзынь!»

Постояла, пока глаза привыкли к свету лампы, подошла к почтовым ящикам. Заглянула в свой. Там ничего, только пыль и следы её пальцев. Засунула руку – проверить, вдруг зрение подводит.

– Чего ты не едешь, сволочь, снова сломался? – тыкала беспрестанно пальцем в кнопку вызова лифта.

Дверь широко раскрылась ярким холодным светом.

– Наконец-то!

Не спеша вошла. Дверь натужно закрылась, лязгая металлом. Лифт начал свой подъём, скрипя невыносимо. Она морщилась от боли в ушах.

– Что за нелюди, работу свою сделать нормально не могут. Только деньги брать умеют.

Наконец-то её этаж. Дверь в конце коридора справа. Темно. Облокотилась на косяк, достала ключ, провернула замок. Дверь открылась. Она шагнула во мрак квартиры и тихо закрыла дверь.

Дом погрузился в тишину.

2

– Нет, ну ты видел?

– Что я должен был видеть?

– Ты вот совсем не замечаешь, как она себя ведёт?

– Кто «она»?

– Эта грымза.

– Отстань от человека, живёт женщина спокойно, никого не трогает.

– Значит, я ещё и виновата?

Разговор шёл в квартире первого этажа, где совсем недавно любопытная и всё знающая старушка выглядывала из окна. Эта странная женщина её раздражала. Никто не знал почему, да и она сама вряд ли смогла бы сказать причину возникновения неприязни. Но теперь знала точно, в этой грымзе её раздражает всё. От шаркающих, тяжёлых шагов до угрюмого лица.

– Тут Нинка рассказывала на днях, что живёт этажом ниже её, что она почти не ходит по квартире. Зайдёт – и всё, шаги исчезают. Она и так и сяк прислушивалась. Ничего. Только на кухне чайник погудит, и снова тишина. Сидит во мраке. Ты видел свет из её окна?

– Устаёт она на работе, да и коврами, наверное, полы устелены. Нинка твоя глухая ко всем её недостаткам.

Старичок разговаривал, не отрываясь от газеты, где разгадывал кроссворд. Старая привычка не вникать в сплетни и поддерживать диалог, в котором не хотел участвовать. Знал, что скоро его старуха плюнет и пойдёт звонить соседкам. Они более приятные слушатели, чем он.

– Какие у неё ковры? Да и Нинка не глухая. Лучше бы в жизни дома поучаствовал, чем меня критиковать.

– Всё будет хорошо, если вы все отстанете от женщины.

– Кто женщина? Она? Она – грымза старая.

Он отложил газету. Посмотрел прямо в глаза. Ей стало не по себе.

Такое случается не часто – чтобы он отложил газету.

– Послушай сюда, мать. Ты меня достала причитаниями. Не лезь к бабе. Может быть, она болеет или у неё проблемы в жизни. Чего ты до неё докопалась? Ходит себе. Живёт тихо. На этаже убирает. Не кричит, наркотики не продаёт. Чего тебе от неё надо?

– Я? Я ничего не докопалась. Мне она не нравится. Ходит тут, даже здрасьте от неё не дождешься. А живёт-то уже как полгода тут.

– С чего ей с тобой здороваться? Она тебе родня?

– Была бы родня, я ей всё бы высказала.

– Вот поэтому дети не хотят с нами жить. Всё учишь, как надо делать.

– Никого не учу. Всё я у вас виновата.

– Короче. Отстань от неё. Ей 43. Почти как наш старший. Хочешь мыть кости – соберитесь своим бабьём и точите свои лясы. Лиши этого удовольствия меня.

Он снова поднял карандаш и уткнулся в кроссворд: «Подумать только, каких-то несколько месяцев живёт эта женщина в их подъезде, снимает у Веры квартиру, а столько шуму вокруг. Вроде и баба была приветливая, заезжая. Сейчас совсем ни с кем не разговаривает. Никому не мешает. Характер такой замкнутый у неё. Ну и что? Не хочет ни с кем говорить. А вон их как всех развезло».

3

Лето близилось к сентябрю, и воздух по вечерам становился комфортным. На скамейке возле подъезда всё чаще стали собираться старушки.

Выходили со своими подушками, усаживались и яростно обсуждали соседей. Никого не пропускали.

– Вчера Нюрка-то нового хахаля привела. Шумели два часа, так и не смогла днем поспать.

– Гулящая девка.

– Совсем пропадает.

– Замуж не возьмут. Кому такая нужна?

– Ой, сейчас всех берут. Мужики слабые стали. Вот мой как взглянет, так сердце в пятки.

– Да, были мужики раньше. Не то, что сейчас.

Так они охали и ахали. Жаловались и ругались. Пока из-за поворота не появлялась она.

Шаркающая походка, тяжёлый, потухший угрюмый взгляд…

– Ой, смотрите, наша Грымза идёт.

– Снова шагает, как будто вагон за собой тащит.

– И не говорите.

– Сегодня почтальон наша приходила. Письмо кинула в ящик ейный.

– Это первое, что она живёт здесь?

– Первое, первое, я краешком взглянула, а там…– Чего там, не тяни.

– Штемпелей синих наставлено на всём конверте. Так и не увидела от кого.

– А почтальонша-то чо?

– Махнула на меня рукой, типа «отстань». Представляете, на меня рукой и ушла.

– Вот дела.

Все переглянулись, замолчали. Грымза медленно прошла мимо, тяжело ступая в темноту подъезда.

– Вот ведь. Никогда не здоровается. Прямо ненависть в глазах.

– Мой старый всё твердит: отстань от неё. Говорит, болеет чем-то.

– Ага, как же, болеет.

Из подъезда послышался шум. Все притихли.

– Кто-то упал.

– Там некому падать.

– Разве Грымза только упала.

– Ага, от злости своей.

– Надо глянуть.

Любопытство разбирало души на молекулы. Срочно побежали смотреть. Кто-то быстро достал ключ. Домофон пропел знакомую музыку, дверь открылась.

Оторопевшие, с открытыми ртами они уставились на сидящую на полу Грымзу, которая беззвучно рыдала, держа в одной руке разорванный в спешке конверт, в другой лист бумаги.

По лицу ручьём текли слёзы. Рот открывался в истерике. Она вдыхала воздух, чтобы крикнуть во всю мощь своих лёгких. Но не было сил, звук не получался, застревая внутри.

– Что у неё в руках? Письмо?

Грымза протянула руку. В свете тусклой лампы виден неряшливый почерк.

– Нюрка, возьми, читай, ты у нас самая глазастая.

– Читай! Читай, что там, – со всех сторон шумят. Головы склонились.

– Ой, страшно.

– Читай, – уже твёрже и настойчивей.

Нюрка взяла письмо.

– Здравствуй, мама, я в госпитале. Зато живой, – прочитал старческий голос.

Нервный выдох пролетел с первого до последнего этажа.

– Он живой, – эхом прокатился в тишине её голос.

Они все сидели на полу. Плакали вместе. Обнявшись. Причитая:

– Ох, бабы, какие мы дуры…

ГАРАЖ

– Да что с тобой делать, старая кляча?! Совсем из меня все соки выпила, сука.

Крики из гаража по соседству привлекли моё внимание.

– Что это у тебя здесь за истерики? Кричит кто-то, руга-ется. – спросил я у товарища, к которому пришёл посоветоваться по своей машине. Он очень крутой специалист по диагностике. Может определить любую проблему на слух. Ему бы в филармонию с таким талантом. А ещё он никогда не отказывает в бесплатных советах. Иногда забивается на спор, что сможет определить поломку, не вскрывая машину. Всегда выигрывает. Талант.

– Это? – кивком головы в сторону шума. – Семёныч не может завести свою «Жигу».

– Так помог бы.

– Он не просит помощи, считает себя великим ремонт-ником.

– Хм. На тебя не похоже, такое безразличие.

Через время снова раздался монотонный звук работы стартера. Потом снова, потом снова, и ещё раз.

– Да твою ж, ведро с болтами.

– Чего, снова не заводится, Семёныч?

– Нет, потроха ей в карбюратор.

Что-то упало на пол.

– Это банка с полки полетела вниз. – ответил товарищ на мой немой вопрос.

– Аааа! Я подумал, его кондрашка хватила.

– Ничего, сейчас закроет всё и пойдёт домой. Они с женой на рынок собираются.

– Откуда знаешь? – брови мои поднялись, сморщив лоб в недоумении.

– По пятницам они ходят на рынок.

Из гаража слышится ругань, звук закрывания ворот. Замок повернулся, и мимо нас прошёл прилично одетый мужчина лет 70.

– Я пошёл, – в пустоту пробормотал старик, – пусть эта кляча пока постоит, нет времени заниматься ею.

– Всего доброго. – весело сказал приятель.

Когда тот скрылся за поворотом, я спросил:

– Почему ты ему не помог? Проблема пустячная ведь.

– Знаю, что пустяк. Центральный провод снят. Вот и не может завести.

– Ещё страннее, сказал бы ему.

– Зачем? Это его жена делает. Каждый раз приходит и снимает: то клемму, то провод.

– Зачем? – почти крикнул я.

– Затем, что не хочет, чтобы он садился за руль. И вообще куда-нибудь выезжал.

– Странное желание.

– Ничего странного. Он почти слепой и путает педали. Один раз он смог выехать и снёс ворота соседу. Перепутал педаль тормоза с газом. Много было шуму.