Клаус Херрманн (Klaus Herrmann, 1903—1972). Нацисты, чудовища из нашего прошлого, ищут выход, чтоб попасть в наше настоящее и будущее (роман «Золотая маска», 1972 г.)
000
ОтложитьЧитал
© Юлия Анатольевна Буравлёва, 2025
ISBN 978-5-0065-5564-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Аннотация
Клаус Херрманн (Klaus Herrmann, 1903—1972) «из прошлого в настоящее..».
«Что бы понять, почему тот или другой человек, именно таков как есть, нужно просто знать, где и в какое время он жил, а также обстоятельства его жизни».
(Ю. А. Буравлёва).
В этой книге, Вы сможете найти ознакомительную «экскурсию» в последний роман Клауса Херрмана «Золотая маска», 1972 г. (изд. в 1976 г.), его биографию, творческий путь, а также некоторые, исторические события, сопровождавшие жизнь этого удивительного писателя – антифашиста, информация о котором в настоящее время отсутствует или удалена почти на всех ресурсах. Например, в русской версии Wikipedia: ссылку на страницу Клауса Херрмана можно найти в журнале удаления, самой страницы не существует, она удалена ещё 21 сентября 2009 года.
В соответствии со статьёй 1274 Гражданского кодекса Российской Федерации, в данной книге в полемических, информационных, критических и целях открытия замысла автора приводятся цитаты из произведения Клауса Херрманна «Золотая маска» (1-е издание 1976 г.; издательство der Nation, Берлин, ГДР, комплект для освещения, 2-е издание, 1978 год.), взятые в основном из его обращений и послесловия к читателю.
Введение или знакомство с Клаусом Херрманном
«Консьержка снова начала ныть, вполголоса и без перерыва, она уже разговаривала не с полицейским, она разговаривала сама с собой «Я же легла спать вчера вечером, как только вышла из больницы, это было, должно быть, около половины десятого или десяти, точно не помню. И почему это должно было произойти именно ночью, когда моему мужу сегодня утром делают операцию, возможно, он уже лежит под ножом, если бы он был здесь, все было бы совсем по-другому, я не справлюсь с этим, нет, я не справлюсь, «Её лицо внезапно покрылось красными пятнами. Полицейский, светловолосый мужчина помоложе, с таким изумлением разглядывал пятна, как будто собирался их пересчитать, «успокойтесь, миссис Коваллик», – сказал он. «Вы же никого не убивали?». Но миссис Коваллик не слышала его, она продолжала, причитать…»1
Клаус Херрманн (4.08.1903 г. – 22.04.1972 г.) – успешный критик, скандальный драматург – пьесы, которого снимали с репертуара театра, хотя они вызвали аншлаг и до и после Второй мировой войны, писатель эссе, исторических и социальных романов, антифашист – книги, которого запрещали публиковать и печатать во времена третьего рейха, член коммунистической партии Германии (КПГ), активный участник движения по сопротивлению нацизму, генеральный секретарь Немецкого фонда Шиллера с 1957 по 1971 год. Просто человек, предупреждавший через своё творчество, что с нацизмом ещё не всё закончено: «чудовища из нашего прошлого ищут выход, чтобы попасть в наше настоящее и будущие… а «танцы, вокруг золотого тельца», то есть жажда наживы и обогащения, несмотря ни на что, вернут не только их, но и шабаш ведьм2! В конце концов один из самых когда-то популярных писателей в ГДР. Что мы о нём знаем? Почему информация о нём удалена почти на всех ресурсах?
Пролог
Эта книга написана, только благодаря записям Франца Хаммера (настоящее имя), псевдоним Хаммель (24 мая 1908, Кайзерслаутерн – 10 апреля 1985, Табарц), посвящённым памяти его друга и соратника – Клауса Херрманна (стр. 442—448, романа «Золотая маска» Клаус Херрманн, комплект для освещения, 2-е издание, 1978 г.), которые вдохновили меня провести изыскания и обратить внимание на многие актуальные сейчас проблемы двадцатого века, в числе которых подмена сути понятий, информационные войны и важность сохранения культурного и исторического наследия. Краткую историю жизни Франца Хаммера – писателя, публициста, лектора, литературного критика и деятеля культуры, побывавшего в застенках гестапо Вы сможете найти в конце этой книги.
Часть 1. Экскурсия в последнее произведение Клауса Херрмана «Золотая маска» (изд. в 1976 г.) и г. Берлин 1924—1929 гг.
Немного о писателе и золотых двадцатых…
Забегая вперёд, нужно сказать, что книга «Золотая маска», была издана в 1976 г., через четыре года после смерти автора, только благодаря его друзьям и коллегам. Современники, ценившие и любившие творчество Клауса Херрмана, к сожалению, не могли в полной мере узнать его, как мастера социальных романов. Исторический период, в котором он жил сделали его произведения заложниками времени и места: полностью, запрещённый к изданию и публикации во времена третьего рейха и в более близкие к нам пятидесятые – семидесятые годы ХХ века Клаус Херрман, как и другие не эмигрировавшие из Германии писатели – антифашисты, был не актуален для немецкого общества произведениями об аморальности и катастрофичности фашизма, и ужасах творимых на оккупированных нацистами территориях. Издательства, не брали и вообще не печатали такие книги, ссылаясь на то, что на завоёванных территориях при любой войне, это просто неизбежное зло и данная тема не найдёт большой целевой аудитории не только в Германии, но и в других странах, кроме пострадавших стран Восточной Европы и СССР. Что фактически выявляет, имеющуюся тогда негласную обоснованную своими целями, к которым я позже вернусь, цензуру. Более популярна и предпочтительна в это время, была совсем другая литература, но всё же книги о преступлениях против еврейского народа или на тему немецкого сопротивления третьему рейху, издавались. Франц Хаммер3 писал, что поскольку значительная часть общества, тогда вообще не хотела слышать правду о фашизме, предпочитая всё это скорее забыть, Клаус Херрман, начал представлять всё в историческом свете, используя приём «из прошлого в настоящее», впоследствии эти произведения прославили его как автора исторических романов.
Книга «Золотая маска», основана на реальных событиях, производивших в 1924—1929 гг., также называемом золотые двадцатые (нем. Goldene Zwanziger) Германии. Как писал Клаус Херрман, который сам пережил эти годы в Берлине: «Я не знаю, кто придумал эту фразу о золотых двадцатых», я даже не могу назвать этого человека лжецом, скорее всего, он сам поверил в эту чушь. Что же было там золотым, кроме фасада? Безработные, в этот так называемый период экономического подъёма, во всяком случае, не получили ни пылинки от той позолоты»… «Вы все лжецы! Вам следовало бы знать этот период лучше! Неужели у Вас всё было лучше, чем у других? Искренне этому рад. Но вы теперь знаете, каково было например мне, вы увидели это, я не скрываю этого от вас. Вы опять не хотите ничего знать и помнить, вы более искусны, чем я, вы хотите заблуждаться, и когда я сегодня говорю о своей жизни в те годы, вы оскорбляете меня тем, что не хотите, чтобы вам напоминали об этом. Ладно, я молчу, что с вами поделать!»4
Если быть объективными, что в последствии подтверждает и сам автор, в эти «золотые» годы происходит сильный культурный подъём. Так на смену экспрессионизму в изобразительных искусствах, музыке, кино в Германию приходит традиционалистское течение – «новая деловитость», которое было скорее жизнеощущением эпохи, после революционных потрясений и военных лишений. В архитектуре продолжались традиции Баухауса: ведущие архитекторы Э. Мендельсон, Б. Таут, Э. Май и другие строили высококачественные сооружения для широких слоёв населения (жилой комплекс «Подкова», жилой квартал «Новый Франкфурт»). Крупнейшим явлением литературной жизни стал роман – коллаж Дёблина «Берлин, Александрплац» (1929). В Гамбурге и других крупных городах Германии получили небывалую популярность кабаре. Берлин стал театральным городом мира: пьесе, которая хотела добиться успеха на Бродвее, пришлось бы пережить перекрёстный огонь берлинской премьеры. Клаус Херрман в своих заметках об этом периоде, отметил: «…время, в котором разворачивается моё повествование, давно стало историей. Город того времени почти не имеет ничего общего с городом сегодняшнего дня. Берлин двадцатых годов имел совсем другой свет, не ярко – белый от неоновых ламп, а приглушённый желтоватый свет канделябров и красочных рекламных объявлений, пробивавшийся сквозь листву деревьев, и в нем были совсем другие женщины: они не были провинциальными, они не хотели любой ценой выйти замуж, уверенные в себе и независимые, они обладали обаянием, были элегантны, независимо от профессии, не были как сейчас модно говорить «секс-бомбами», но были настолько привлекательны, что без труда одержали бы победу над своими соперницами в Париже, Варшаве или Стокгольме». «…Футбол и фигурное катание вошло в моду только в тридцатые годы. В то время был был только бокс, и велоспорт. Шестидневные гонки на велосипедах были одним из символом «золотых двадцатых» и часто вызвали недовольство берлинцев из-за скандалов со взяточничеством… Астрология, ясновидение, вызывание духов и молитвы о здравии находили сравнительно мало верующих среди скептически настроенных жителей. Я прошу Вас не понимать меня превратно: это исторические факты, которые я не имею права скрывать, Я хочу описать и прославить именно тот город Берлин. Надеюсь я его не перехвалил… Что меня волнует в Берлине? Я его не люблю, я это прямо всегда и всем заявляю. Я считаю глупым и сентиментализмом, когда люди утверждают, что любят Берлин или любой другой город, они любят только свои собственные воспоминания, которые они прославляют сиянием молодости, успеха, богатства или любви. У меня тоже есть свои воспоминания о Берлине, хорошие и плохие… Я уже объяснял, что глупо любить город: Точно так же глупо и ненавидеть город, Не город Берлин причинил мне зло, это были люди, не все, некоторые. И все же я не жалею, что встретил их. Как гласит индийская пословица? «Вытащи золото из пасти змеи!».
«Прошу простить меня за это личное замечание. Нет, ради города Берлина я бы никогда не написал книгу. Это не моё. Всё что касается меня, это люди. Они более чудесны, чем все города мира. Разве не удивительно, когда ты можешь находить себя в них?»5
Знал ли я, этих людей. Сон или кошмар?
Продолжая эту экскурсию, не могу не продемонстрировать мысли Клауса Херрмана, о людях описанных в его романе или тех, кто стал их прототипами. Надеюсь, что мне удастся передать его экспрессивность, манеру и краски речи.
«Прошло почти полвека с тех пор, как я встречался с людьми, о которых хочу рассказать… С тех пор в мире многое изменилось, но это нельзя рассказать несколькими предложениями. Я упоминаю об этом только для того, чтобы подчеркнуть, что действие моей истории происходит в эпоху, столь же далёкую уже от нашей, как и в прежние времена, когда люди жили в пещерах и им угрожали драконоподобные чудовища… Однако, если читатель обратит внимание на этот намёк в моем рассказе, то есть на открытие пещер и драконов, то все кончено – и это в конце концов, его дело. Я, во всяком случае, ухожу в отставку после этого предупреждения и предоставляю его самому себе… Кроме того, я не собираюсь сначала намекать, симпатичны ли мне люди, о которых я рассказываю, или нет, хотя должны быть читатели, которые этого требуют. Симпатия и антипатия не всегда строго разделены: я иногда восхищаюсь тем же человеком, которого больше всего хотел бы убить, за его одно поведение или другое поведение, но может быть ещё и третье поведение, когда он становится для меня одним из тех бедных парней, которых нужно жалеть. Кстати, я ещё не убил ни одного человека, по крайней мере, того, о котором я здесь рассказываю, и поэтому прошу читателя никого не осуждать, если он ему не нравится, у него ещё достаточно времени, чтобы осудить его в конце книги. …, у меня нет таланта судить людей, особенно тех, кто был мне близок…»6
«Но были ли эти персонажи действительно близки мне? И действительно, ли я столкнулся с ними в жизни? Я не хочу исправляться, уже для того, чтобы не вводить читателя в заблуждение. Конечно, я сталкивался со всеми этими людьми из моей истории, когда-то и как-то, но я давно потерял их из виду. И когда я вспоминал о них, образы, которые я сохранил, были бледными и нечёткими как пожелтевшие фотографии. Я взял ручку, оставим это, но будь то даже карандаш, цветной карандаш или кисть художника, я начал работать над старыми картинами и однажды понял, что они почти не имеют ничего общего с картинами моей памяти. Я предпочитаю признаться в этом в самом начале, чтобы потом никто меня не упрекнул. Но в глубине души я не жалею об этом, я даже рад, что люди, которых я знал, изменились в моей картине… Возможно, некоторые из них переехали и сейчас где-нибудь на островах в Южной Гренландии или в бразильских джунглях, но возможно они когда-нибудь и вернуться на Родину! И однажды я услышу в телефоне голос, который не узнаю: «Ты негодяй, что с тобой происходит, все мои разговоры, отношения, все, что я когда-либо делал, все, что я когда-либо делал и делал, все, что я когда-либо …, ты опубликовал и это даже напечатали! Я зайду к тебе сегодня днём, и тогда мы поговорим! … Но я спокойно отвечу на слова муравья: «Эй, кто ты на самом деле? Этот Курт? Тот самый Гарри? Этот Гюнтер? Это уже правильно. Просто приди, старина, и скажи мне, чего ты от меня хочешь. У тебя были рыжевато – русые волосы? Ты ведь был чёрным, а теперь твои волосы и правда кажись, уже седые, неужели ты совсем не в действительности, так сильно любил Трюд? Тебя не отправили в нокаут во Дворце спорта? Нет? Тогда твоё волнение мне непонятно. Но приходи сегодня, только после обеда, мы выпьем бутылку вина и поговорим о прошлом, потому что, очевидно, у тебя другие воспоминания, чем у меня7.…
Хорошо, я бы выпроводил парня. И все же у меня остаётся одно сомнение. Иногда в своих снах, я вижу Чертово колесо, которое после Первой мировой войны, стояло на площади перед вокзалом Фридрихштрассе8 в Берлине, прямо напротив Адмиралспаласт9, его разноцветные огни кружатся вверх и вниз, оно вращается с такой быстротой, что я не могу различить людей, сидящих в раскачивающихся гондолах. Но я точно знаю во сне, что это люди моего происхождения, они говорят мне что-то, чего я не понимаю, вероятно они ругают меня. Затем дьявольское колесо останавливается, и они выходят, Я медленно иду по мосту Вайдендаммер, но они идут за мной, им что-то от меня нужно, Они шумят и шумят, но не догоняют меня. У Бранденбургских ворот я наконец останавливаюсь и жду этих людей. Позади меня толпятся тени очертания их расплываются, угрожающе вырастают. Чего они хотят от меня? Их молодость прошла, их жизнь прожита, у них больше нет реальности; с людьми, а которых я рассказываю. Им нечего здесь делать, я киваю им, оставляю их и иду дальше, по Шлегельштрассе и дальше…, до Курфюрстендамм»10