Лес, которого нет

Глава 17.

Бомж , а в недальнем прошлом инженер – флотский механик Григорий Тихоныч жил в своей лесной землянке раздумчиво и плавно, и к бездомным себя вовсе не относил – землянка и была его домом. Как началась буржуазно-бандитская заваруха в умах и конторах, ваучеры наперерез с гласностью, вольнодумная хохотушка – жена импортным скотчем приклеила к бетонной стене двухкомнатной хрущевки импортную же карту Америки и часами шелестела губами, озвучивая мистические имена тамошних штатов – Айова, Орегон, Монтана, Теннеси. Быстро истекли из ее бытия непреложные некогда поиски вечных истин, Света и Шамбалы, цветы духа, кармы и дхармы. Воздушная, как эльф, его Злата, мимоходом обдавая изумленную дочку потоком поцелуев и неземного света своей великой души, все выше и резвее упархивала в мир новых постижений, и все реже возвращалась. Пока не упорхнула совсем в свои Вермонты и цветистые соблазны, оставив вступающей во взрослую жизнь дочке запах мечты и дружно освоенную тараканами тесную кухню вместе с безработным Тихонычем и провонявшим котами коридором.

Денег она почти не оставила, поскольку никогда их толком не имела. Пришлось Тихонычу думать и держать с дочкой совет – как быть дальше. В долгие рейсы он ходить давно бросил: так сложилось, что школьные дела девочки да увлечения легли в семье на него, и прибился он к малому портовому флоту, с надежной невеликой зарплатой и гарантией вечеров с семьей. В результате решил оставить привычную хрущевку-двушку целиком в распоряжение назревающей молодой дочкиной семьи. Тихоныч, конечно, сохранил права на свою комнату и всегда был тут привечен молодыми. Но мешаться избегал, а в долгие моря уже и не тянуло – отвык. Не слишком осознанно следуя безбашенному примеру беглой супруги, ушел собирать целебные лесные травы и торговать на базаре пахучими сборами. Этой тихой науке он выучился однажды по случаю в отпускной таежной бродилке у крепкого деда, известного в городе травника-целителя. По слухам, дед недавно помер, его намоленное местечко при базаре пустовало, и многие страждущие исцеления граждане откровенно грустили, проходя мимо и оставаясь ни с чем. И деньги свои, напасенные на нетрадиционное излечение недугов, несли в другие места и руки.

Для начала Тихоныч отыскал в глухом углу леса, у полянки под скалистым утесом развалюшку-полуземлянку покойного деда. Тропинок сюда не было, полянку защищала с одной стороны крутая осыпь, с другой – плотные заросли кустарника. За лето привел хибарку в порядок, используя травяные деньги и излюбленный транспорт – вЕлик в качестве грузовичка, с крепкой рамой и широким багажником. Натаскал со стихийных лесных свалок досок, кирпичей да железных листов, обзавелся дешевой китайской солнечной панелькой, способной питать аккумулятор для вечерней лампочки, плитки и ноутбука. Воду в логово приходилось возить на том же велике в пластиковых канистрах из ручейка в паре сотен метров ниже по склону. Но этот маршрут – каждый раз другой, чтоб не обозначить тропинку – Тихоныч воспринимал как важный и полезный тренаж. Особенно в зиму, когда обязательные «травные» маршруты сменяются сидячей работой по изготовлению сборов и бродилками в Интернете по нужным сайтам. Соорудил простенький клозет типа шалаш над ямой – скрываться в лесу не от кого.

Так он жил из сезона в сезон, раз в неделю закрывая дверь логова на висячий замок и наведываясь в город – на базар, к дочке, прикупить необходимого, включая свежую книгу. Летом добирался за три километра до трассы на велике, там оставлял его у доброй хозяйки в придорожном магазинчике, вместе с бесценным ноутбуком на всякий случай, и ловил автобус. Зимой, по снегу, ходил на лыжах, оставляя их там же, за что в благодарность совершал для хозяйки нужные покупки в городе. Лес радовал его тишиной, смоляным ароматом кедров зимой и медвяной липой по весне, кормил орехом, ягодами, грибами и папоротником. И все чаще и назойливее саднила загадка: отчего кучкуются люди в свои человейники, мечутся меж ними в машинах сквозь пробки, чтобы породить свою кучу мусора на уставшей планете ?

Тревога пришла в эту размеренную жизнь не вдруг, постепенно. В лесу, утешительно пустынном месяцами, стали все чаще появляться люди. Не то чтобы любители погулять или какие бродяги, нет – деловые, с целью в глазах, с геодезическими инструментами и блокнотами-планшетами. В последнее время на некоторых деревьях даже стали появляться цветные ленты – явные знаки грядущей порубки и «освоения», как принято у чиновников это называть. Обманываться Тихоныч не собирался: на его заповедный уголок какая-то неведомая городская власть положила свой тяжелый и жадный взгляд. А коли уж положила, город придет сюда скоро, во всей его неумолимой захватнической агрессии, с грохотом бульдозеров, бензопил и трелевщиков, с пачками важных бумаг в руках у хмурых дельцов на веской зарплате. Отшельник конечно понимал всегда, что его ни с кем не согласованное логово рано или поздно станет объектом государственного интереса и будет уничтожено, вынуждая обитателя строить жизнь наново. Но когда срок конца неведом, любой человек избегает к нему готовиться, по крайней мере до появления первых сигналов.

…В одну из своих субботних ходок в город по осени, с тяжелым рюкзаком травного, ягодного и грибного урожая Тихоныч их и повстречал. Нормальные были два мужика, в бывалой таежной снаряге, с рюкзачками и теодолитом. Встрече ничуть не подивились, и даже опаски не выказали, не в пример отшельнику. Но у него за годы одинокой лесной жизни сложилось правило: встречай человека в тайге не по своей душевной струне, какая и соврать может, а по его взгляду и тону, по первому жесту. И не ошибешься, и уймешь свои лишние тревоги. А потому лучшее решение – задать добрый и мирный тон самому, и слова и тон подобрать как удобно тебе, а не чужакам.

– Доброго дня, ребята, далеко ли путь держите? – улыбнулся он мужикам, сразу снижая шанс тревоги и любого подозрения.

– ЗдорОво дед, и тебе не хворать! – отозвался явно старшой из двух, в камуфляжке сильно уж выгоревшей от бродячей затяжной жизни. – Да вот, меряем-считаем наш лесок помалу. Чтобы знать – что кому от него достанется. А то знаешь, иные и глотку перегрызут, чтобы участок себе забить.

– И много таких? – встревожился Тихоныч.

– Э, тебе уж лучше не знать, – молвил мужик словно приобщаясь к тревоге. – Но в покое лес точно не оставят, это я тебе как землеустроитель со стажем скажу. Мне-то важно учесть, что тут ценного и сколько, в каких границах, на карту положить. А вот кому я это передам, им по-хрену, им землю, участок подавай. Выкосят к черту, заборы возведут, думают – обосновались в тайге, вдали от других, таких же. Ненависть и зависть, вот у них что !..– Он махнул рукой, скинул рюкзак, вгляделся наконец во встречного. – Перекурим ? Я, кстати, Василий. Ты-то как здесь ? Промышляешь, гляжу ? Доброе дело. Успевай, дед, пока лес живой и ветер без камней!

– Не курю я, слава богу, хотя и Тихоныч, – совсем расслабившись в возникшем доверии, он скинул торбу и присел на торчащее корневище. – Ну да, травы-ягоды, тайга много дарит, пользуюсь… И что мне, выметаться пора совсем? Или в зиму еще не тронут ?

Василий поглядел внимательно, размышляя. – Ну, лес-то большой у нас. Если и станут осваивать, так по участкам. По любому тебе для промысла места хватит покуда. Или ты… тебе эти места особо важные как-то ?

Тихоныч смешался: открыться даже этому, уже открытому мужику как-то не был готов. Вдруг понял, насколько беззащитна, отделена от великого государства его крохотная, уютная жизнь вместе с тайгой, сколько явных, предусмотренных, и скрытых, внезапных рисков ей грозят. Но этот Василий, по всему не чужой в лесу человек, тревоги не пробуждал, нет – ему скорее хотелось довериться, а может и совет получить, как поступить в нежданно обновленной картине бытия. В итоге разговорились, и Тихоныч впервые за несколько таежных лет зазвал устроителей к себе в логово: обоим землемерам было интересно тут все, а хозяин понял, что разговор и новое знание о городских планах, которым мужики могут обладать, даст ему шанс приготовиться к переменам и выстроить уже свои планы.

– Пока что эти кварталА, как я знаю, отрядили под многодетных, – делился Василий, сидя в землянке на хозяйском лежбище, поскольку гостевых мест тут не было. Он стянул кепчонку, деловито примял седоватые свои вихры жесткой ладонью и попивал настой из любимого травяного сбора Тихоныча. Прислушивался языком к довлеющему в нем вкусу лимонника, оглядывал жилище придирчивым взором знатока и, по всему, ощущал себя в большом комфорте от виденного и испитого. – Что я тебе скажу, брат… Честно – по душе мне ты и все вот это. Сам не раз думал, забурить бы куда, но ты же знаешь, семья там, дети, дом держит… Проблема-то в чем, ты тут как бы… ну вне закона, что ли. Защиту тебе составить вряд ли кто сможет, если хозяева придут с бумагами, с печатями и пилами. Их не остановить. Многодетные – это почти всегда чья-то крыша, лазейка в законе удобная. У большинства набор вариантов, где жить – дом в брошенной деревне, бабушка, родители, братья-сестры. Но за ними стоит кто-то с сильными деньгами и авторитетом, депутат-олигарх или кто там… Он просто ждет, чтобы запустить бригаду сюда и косить, косить и строить !..Раздавит твое логово бульдозером, как букашку… У тебя в городе-то есть угол, или продал, как все бомжи ?

– Я тебе не бомж, Вася, – твердо возразил Тихоныч. – Ну да, развилка с супругой случилась, вот и осел тут, как душа просит. Дочка в городе, квартира, да там уже своя семья, тесно с ними… Нет, не о том надо думать, мне мало надо, обойдусь всяко. Вот ты – в системе, должен знать, где эти варвары что нарушают, так и останови! Есть же прокуроры, общественность, есть законы по защите лесов. Не верю, что вот так, беспардонно, можно взять и раздать государственный лес частникам, когда деревни пустеют по всей стране, жить некому !

– Э, куда ты махнул, Тихоныч, молодец ! Вот давай, закрывай свой скит, иди к зеленым, им сильные да знающие мужики во как нужны ! А я что, я могу только в своем отчете показать, что этот участок сильно ценный, не по делу выбран под застройку. Да и нет тут ничего, что им надо – ни электричества, ни дороги, ни воды, сколько же порушить надо, чтоб добраться ! Детей своих что, под кедром воспитывать будут, в сугробе, эти многодетные, как та сибирская Анастасия, чтоб ей пусто было ! Глупый выбор, короче, на том и настаивать буду. Пусть ищут вон по деревням, где свои дворцы ставить. Только чиновникам мой отчет исправить – раз плюнуть, когда решение кем-то уже принято.

…Расстались миром, храня обоюдные контакты на случай ожидаемых новых событий. Тихоныч знал: дочка, конечно, примет его несмотря на то, что уже и малышу два годика, но он и дедом был готов стать достойным, чего там. На работу бы вернулся, квартиру снял, нынче не вопрос. Но и так просто бросить логово был совсем не готов. Он был готов бороться, даже зная, что его противник – чудище «обло, огромно, стозевно» и многолико-невидимо за стенами высоких кабинетов.

Глава 18.

После телефонного разговора с прокурорским помощником Вадим Норский крепко задумался. По всему выходило, что неугомонный эколог Генка Зеленков его с этим лесным забором просто подставил. По своему уже немалому репортерскому опыту Вадим хорошо знал, что с прокурорами шутки плохи. Они могут быть очень полезны, когда твой эфирный материал стоит на твердых ногах фактов и документов, и ты готов ответить за каждое свое слово перед кем угодно, если, конечно, тебя не занесет в эмоции и в рискованную лексику. Но если прозвучавшие в эфире обвинения грешат необоснованной грубостью, если они двусмысленны и выходят за рамки того, что утверждает лежащий в столе документ, – пиши пропало. Без промедления выпорхнет из прокурорской цитадели иск в суд за клевету или оскорбление высокого прокурорского достоинства и, прости господи, его чести. И бегать тебе придется туда долго и часто, чаще, чем с оператором по местам горячих событий для наполнения эфира. Тогда только и успевай зарабатывать на адвоката.

В истории с ночным сюжетом от Генки за свой текст Вадим не беспокоился. Тревожно было другое: он повелся на Генкин правдоискательский азарт и вставил-таки в сюжет кадр с этой надписью на заборе: «Здесь проку-ВОР!» Повелся потому, что документ об аренде участка именно конкретным военным прокурором существует, со слов Генки. А Генка всего лишь сослался на слова лесничего, и документа сам в глаза не видел, как и Вадим. Зыбко все, очень зыбко ! И доказать бы еще надо, что данный забор стоит на том самом участке, на который договор, с теми координатами по кадастру. Ну да, Генка с коллегой точки по GPS сняли, только нет гарантий, что успели сверить их в лесничестве с документом до того, как спозаранку высвистали Вадима на горячий сюжет.

Недаром же прокурорский помощник в разговоре так настойчиво вопрошал его: откуда инфа про забор и вырубку, кто информатор ? Понятно, что сходу сдавать Генку было никак нельзя, на такие подлянки нормальный журналист никогда не пойдет. По крайней мере, пока над ним самим на навис дамоклов меч судебного иска, со всеми вытекающими – крупным штрафом, нервотрепкой. С имиджем, наконец. А меч над Вадимом определенно навис, за то, что купился на горячий сюжет, поверил Генке, пустил тему в эфир, не потрудившись все проверить. А еще лучше было бы сперва поспрошать того же прокурора.

Ну, что не сделано, то не догонишь, решил он. Взвесив свои шансы и риски от вроде намеченной, хотя и не гнетуще обязательной встречи с прокурором, понял, что лучше попытаться тихо утопить неприятность в текучке других тем и сюжетов. Задетый прокурор ведь тоже не сидит сложа руки в ожидании журналиста по пустяковому, в общем, делу, у него, поди, задач и покруче хватает. Глядишь, и забудется – сгладится ночной сюжет, и «Стражи» найдут себе новые объекты для разоблачения и возбуждения публичной тревоги. А еще лучше последовать верному правилу серьезных журналистов – раскрутить однажды затронутую тему распродажи лесных участков на новом уровне, показать всю «картину маслом», добыв на интервью не какого-то безвестного активиста, а чиновника, владеющего этой картиной во всей ее живописной красоте и, как подозревал Вадим, в скрытом юридическом безобразии. Чиновника можно всегда подловить на оговорках, подозрительных умолчаниях того, что и без него очевидно и сомнительно. Можно раскрутить на такую фактуру, из которой уголовные коррупционные дела посыплются, как град из грозовой тучи. Если бы такое удалось, фантазировал Вадим, задетый за живое прокурор предпочтет просто забыть о неприятном сюжете, скорее позаботится о том, чтобы покрепче легализовать свой сомнительный землеотвод в запретном лесу.

Первым и самым соблазнительным объектом в такой стратегии журналиста была конечно известная в городе по серии скандалов и резонансных судов начальница Земельного отдела, важная и неприступная по слухам Наталья Орлова. Вытащить такую птицу на интервью – это была красивая задачка, тут надо подъехать тонко, чтобы чиновница, наверняка нечистая на руку, не учуяла подвоха. Лучше всего было заручиться поддержкой влиятельной третьей стороны, приближенной к власти и к силовикам, но обладающей и определенной независимостью. Идеально годились на это функционеры полуобщественного Народного фронта, заточенные самим кремлевским властелином на поиск и разоблачение всяческих чиновничьих недоработок и тайных махинаций.

– Ген, это Вадим с телеканала. Тут есть идейка – раскрутить вашу лесную тему по серьезу, на веском уровне, – начал он типа безвинно и безопасно, чтоб не спугнуть Зеленкова нависшей над ним прокурорской угрозой. – Короче, пока тема не завяла, как обычно бывает, нужно веское интервью, лучше всего с самой Орловой… Погоди, вопроса нет, вы с ней в контрах, это ясно, но у вас контакт с Народным фронтом, и это может быть идеальный заход на нее. Короче, ты или Олег ваш могли бы с ними сговориться, чтоб это организовать ? Кто там за главного решалу у них, с кем говорить ? Или лучше пускай Настя сама ?

– Ну да, привет, рад слышать после всего, – стремительно соображал Генка. – С тобой там все в порядке, прокурорские не проявлялись ? Ага, похоже нет, если ты о раскрутке заговорил… Вообще-то, тут Настя меня типа построила за спешку с твоим сюжетом, говорит – надо бы выждать, подкрепить фактурой там от чиновников. В общем, примерно как ты и хочешь. Так что это давай с Олегом Слуцким, он же наш пресс-секретарь типа, ладно ? Придет – я поговорю. Только… не поздно уже ? Прокуроры точно молчат, значит скушали ?

– Действовать никогда не поздно. И если они молчат, не значит что скушали.

Назавтра в небольшом зале Народного фронта собрались все, кого городские леса волновали не по долгу службы, а по велению души и остроте момента. Подъехал и несколько растерянный Вадим Норский с Олегом Слуцким, а Генка, словно не замечая его, что-то бешено наяривал двумя большими пальцами в своем телефоне. Лешка безотчетно пристроился рядом с Настей, как будто ее боевая энергия питала и его. Расселись за овальным столом молча, поглядывая на Смиренского вопросительно – что ж не начинает ?

Но Валентин Петрович внимательно изучал какие-то бумаги и молчал. Наконец малютка Настя взмахнула своим боевым хвостом, решилась: – Так что, Валентин Петрович, так и будем ждать – кого ? Может начнем ?

– Начинай конечно, – спокойно отозвался тот. – Ваша инициатива, вам и козырять. Я поддержу, если надо, смотря что решите.

– Да нам, вообще-то, нужно просто встречу с Орловой затеять, – опередил Настю всегда презентабельный и официально гладкий Олег Слуцкий. – Точнее интервью, на камеру. Вопросы мы подготовили вчерне, вот хотели с вами согласовать. Они же всегда так требуют, сколько я знаю. Нам главное понять детальный механизм, как они леса распределяют, кто за кем что согласовывает, на какие регламенты опираются. Кто и почему выдает порубочные билеты арендаторам, если прав на управление лесами у них нет.

– Все так, коллеги. Прав у них нет, но и лесов тоже. Зато есть земля и куча регламентов, как ею распорядиться с наибольшей выгодой для города…

– Стоп-стоп! – воскликнула Настя. – Для города и для себя – давайте сейчас эту бодягу снова не разводить, надоело! Я… мы хотим все услышать от Орловой, и спорить будем с ней не просто, а на камеру ! Такой у нас замысел – поможете ?

… Землеустроитель Василий Молодов вошел в комнату заседаний тихо, присел у стеночки, прислушиваясь. Его почти не заметили – все вперились взглядами в Смиренского, ожидая ответа на вопрос ребром. Тот, не выказывая внутренней борьбы при подготовке к важному разговору, набрал в мобильнике номер, выждал, заговорил расслабленно.

– Наталья Сергеевна? Смиренский, Народный фронт. Говорить удобно ?.. Мы тут решили… посодействовать вам и другим структурам исполнить судебные решения по городским лесам… Да, провели встречу, был ваш товарищ, но вопрос многоплановый, пресса подключилась… Вот сочли полезным просить вас об интервью по теме – как ваш отдел решает спорные вопросы, где у нас, признаем, противоречат Градостроительный и Лесной кодексы. Предлагаю вам назначить удобную дату и время, бригада подъедет, ну и я поприсутствую. Нам ведь, вы знаете, перед президентом ответ держать, вопрос в Москве на контроле… Ну хорошо, только давайте не будем затягивать. Лучше завтра… Буду ждать вашего звонка. Только заранее, телевизионщики ведь не сидят в ожидании, они работают !

– Ага, понятно и ожидаемо, – резюмировала Настя, когда он отложил телефон и поднял взгляд. – Взяла тайм-аут… Но у нас тут новый товарищ…– Она обернулась на Василия выжидательно.

– Да-да, я Василий Молодов, из землеустроительной фирмы, – засуетился тот. – Просто информация появилась важная по городскому лесу, а я слышал, вы здесь в ОНФ этим занимались. Вот зашел поделиться, посоветоваться, как нам себя вести… Это же вы с Орловой говорили, так я понял ? Вот как раз про нее и хотел.

– Ну что, очень кстати, располагайтесь, – сказал Смиренский. – Любые новости нам сейчас ко двору, рассказывайте.

Сумма информации, сообщенная Василием, оказалась важной и, главное, пришлась очень ко времени. Все заговорщики поняли, что неведомый лесовик-полевик привнес в их план веские аргументы, чтобы поставить Орлову по крайней мере в трудное положение, заставить юлить, что-то умалчивать и потому терять лицо. Узнали, что немалый и ценный участок пригородной тайги, прежде нетронутый по отдаленности от инфраструктуры, все-таки попал в сферу внимания земельного чиновничества. Им решили прикрыться, исполняя одну из важных государственных программ – обеспечение многодетных семей участками под частную застройку. По общему мнению заговорщиков, затея была в основе глупа и абсурдна, о чем и разгорелась неожиданно жаркая дискуссия, в которой каждый хотел добавить своих доводов в копилку глупости.

– Да где они нашли столько многодетных, чтоб имели деньги на частный дом ! – ярился Лешка. – Для богачей один ребенок – уже катастрофа. Вся эта программа – чистое фуфло, лишь бы побольше леса у людей оттяпать ! Ты, Вадим, сделал бы сюжет об этом, чтоб разоблачить ее на корню !

– Ты такой простой, Леша, кто ж мне даст ! – возразил Норский. – Это же госпрограмма, по ней дискуссии исключаются, не в курсе ?

– Нет, мне больше удивительно, что туда хотят загнать с застройкой индивидуалов, это же какие затраты !– продолжал Василий – Никаких сетей, ни фига, ни дороги ! В лесоустройство заглянуть страшно, там по каждому ручью защитные участки, редкие виды кругом, все описано ! И что я должен писать в отчете ?

– Давайте так, Василий, – резюмировал Смиренский, успокаивая компанию жестом. – За информацию вам искреннее спасибо, и что пришли к нам. Скажу честно, особо нового вы не сообщили, но сам факт вашего свидетельства может быть крайне важен при случае. Что ваша организация, точнее начальство, прямо работает на заказ Орловой, для меня не новость, но слухи-слухами, важно живое свидетельство. И ваши первичные документы. Поэтому договоримся: вы делаете свою работу, готовите отчет как обычно, и в нем показываете все как есть, включая вашу позицию. Сдаете его начальству и копию мне. А мы уже работаем прямо с прокуратурой… Тут, я вам скажу по секрету, ребята, все может оказаться вовсе не так, как кажется. Есть у меня большие подозрения, что главный интересант на этот участок, кого Орлова уже назначила выиграть в тендере на выгодный подряд, не станет возиться ради многодетных с их копейками и коттеджами. Они могут тихо изменить проект и затеять полноценный многоэтажный жилмассив, разумеется с долей квартир для многодетных, чтоб никто не придрался. А это, вы же понимаете, совсем другой масштаб работ и угроз для вашего леса.