Замок. Откровение черного колдуна. Книга первая. Цикл «Октаэдр. Золотой аддон»

Стоящий народ оцепенел от ужаса и страха. Годами они верили и возносили мольбы настоятелю, считая его приближенным к Господу. Их жизнь, такая сухая и истоптанная не имела смысла без церкви и ее настоятеля. Единственным очищенным местом от слуг Дьявола считалась именно она, но зародившиеся сомнения потрясали душу.

– Ты сам сотворил это, убогий старец, но клевета из твоих уст открыла нам всем глаза. Только огонь очистит твою заблудшую душу!

Старец достал из-за пазухи серебряной витой крест, размером с ладонь, перекрестившись, поцеловал его и, словно нож, швырнул в священника. Тот попытался увернуться, но не успел. Крест врезался в предплечье, послышался душераздирающий крик, но Михаэль выдернул его, облитый кровью, и отбросил в сторону. Там, где он упал, разверзлась земля, и пошел пар. Жители попятились, не веря своим глазам. Казалось, мир рухнул, полостью придавив их своей тяжестью. Все, что они боготворили, в мгновение ока взорвалось, вырвалось из сердца и развеялось прахом, оставляя лишь черный силуэт реальности и то, что понимается под словом унижение.

– Ты, немощный отброс этого мира, как ты посмел поднять руку на того, кто заведомо сильнее тебя! Жалкое ничтожество, ты заплатишь за свои слова кровью!

Михаэль, позабыв о капающей крови, сложил ладони вместе и стал медленно разводить их в стороны. Земля задрожала, мир покрылся пугающей тьмой, завывающий, рвущий одежду, ветер, пронесся над людьми и ударил в Вековечный Лес, выкорчевывая и ломая старые деревья, а молодые, пригибая к земле. Священник перестал являться таковым. Его одежда поменяла цвет на темно – синий, а за плечами стал развеваться такой же пугающий плащ. Между расставленными руками, как из-под земли, появился посох с круглым железным наконечником, напоминающим череп ребенка, но такой крохотный…

– Череп не рожденного ребенка! Мой Бог… – прошептал Старец, уставившись на Черного Мага.

– Ты! – указал он на старика пальцем. – Не достоин жить!

Подхватив правой рукой посох, он направил его в сторону своего разоблачителя, и черная пыль времени, опередив жизнь, ударила ему в грудь, сбила с ног и еще ярдов пять волокла по земле.

Кто-то упал на колени и стал горячо молиться, кто-то попытался спастись бегством, а Эдуард развернул строй лучников и воздух пронзился сотней стрел. Черный маг небрежно взмахнул рукой, и они упали на землю, не долетев каких-то три шага. Нико опустилась на колено, подняв ладони к небу, но маг, уловив тонкое заклинание, перехватил посох левой рукой и провел им дугу. Девочка вскрикнула, из глаз потекла кровь, ее оторвало от земли и швырнуло в сторону. Она попыталась приподняться, но свод давящей лавины опустился на ее тело, все глубже погружая в землю, и она, вскрикнув в очередной раз, затихла, распластавшись на траве.

На пригорке появился Тим, но неведомая сила вышибла его из седла и он, проломал крышу одиноко стоящей лачуги, и, загремев мебелью, упал на пол.

Человек прошептал что-то еще…

Убегающие люди вдруг наткнулись на невидимую преграду, которая отшвырнула их обратно. Лучники во второй раз попытались пронзить мага – результат оказался тем же.

Земля задрожала во второй раз, но намного сильнее предыдущего. Михаэль пошатнулся, но удержался на ногах. Тьма еще больше накинула свою сеть на Этилию, показывая свое господство над этим мирком. Послышался сухой шелест листьев, который превратился в пепел и ударил в лицо всем находящимся на поляне. Запах гари разнесся в воздухе. Стая жалобно заскулила, попятилась, но не убежала. Раскат грома, сопровождаемый черной молнией, потряс округу и обрушился вниз. Эхо громкого властного голоса раскатилось по Альвесту.

– Я, стараясь прожить свой век до конца и умереть от старости, стер память, стер все свое прошлое, надеясь обрести покой и уединение; но какой-то жалкий, ничтожный магичек заставил меня вспомнить все, через что я прошел. Ад раскрывался передо мной, бездны миров оказывались в ногах, сама Тьма трепетала перед моим вздохом… Ничтожество, никудышный маг, ты уже проклят мною и спасение не найдешь даже в раскаянии.

Вихрь тьмы окружил то место, где лежал Старец. Он ударил ветром в черную тучу, и небо озарила ослепительная вспышка. Вихрь истлел, разломался на части и открыл совсем другого старика: чистого, опрятного, выпрямившегося и стройного; но в то же время с мутными глазами, покрытыми мраком, в совершенно черном одеянии и с таким же иссине–черном посохом с обвитыми вокруг пластинами металла. Земля под ним раскололась на четыре части, и он с гневом посмотрел на Михаэля, сумевшего разрушить его тайные заклятия и вернуть истинное, но нежеланное лицо.

Колдун отшатнулся. Страх вырвался из него, хотя он сжал его до комка и постарался уничтожить. Народ, сбившись плотной кучкой, с обреченным ужасом взирал на явление нового, Высшего Мага. Эдуард, знаком приказал всем опустить луки и отошел с воинами назад, совершенно не желая оказаться между двумя магами. Он, как и все остальные, впервые видел их и с неподдельным интересом наблюдал, но если бы ему предложили уйти, убежать, он бы согласился и сделал все возможное, чтобы оказаться отсюда подальше.

На пригорке появились воины, в сопровождении Эстэра и Сони, но они только обнажили мечи, вскинули луки и арбалеты и больше не принимали никаких усилий ввязаться в бой, да и зачем – он бессмыслен перед волшебством.

Михаэль знал, что отступать ему не придется, так как этого просто не дадут сделать, и напал первым. Тонкий луч мрака вырвался из тьмы туч и ударил в Старца, который просто повел посохом и перенаправил его в хозяина. Маг понял, что просчитался и поспешно поставил щит. Молния разнесла его на части, выбив сноп искр и отпихнув неудачного колдуна назад. Михаэль напрягся, схватился за посох, выставил его вперед и вырвал из него три черных, как смоль, шара с прахом. Они полетели прямо, слились воедино, образовывая длинную острую косу – полумесяц, но, встретившись со стариком, распались на раскаленно-красные осколки. Смахнув обильный пот, некогда уважаемый всеми настоятель, очертил вокруг себя круг, и вырвавшийся столб тени устремился вперед. Земля задрожала, языки пламени поднялись высоко вверх, опустошая плодородную почву, и, пожирая тень, врезались в круг возведенный ослабевшим магом. Крик боли и ненависти разрезал уши. Сложное заклинание сделало свое дело, превратив в пепел самого Черного колдуна и сотворенное им волшебство.

Легкий ветерок развеял жалкую горсть останков, оголив выжженный круг травы. Крест названного Спасителя накренился и, повинуясь неведомой силе, стал плавиться, будто плача о потерянном навсегда хозяине. Молния вырвалась из расползающейся тучи и ударила в церковь, разнося в щепы стену и крышу здания. Моментально загоревшийся дом рухнул, поднимая пыль и разрушая веру в Спасителя.

Возведенная некогда невидимая стена растворилась во времени. Старец тяжело опустился на траву и склонил голову к коленям. Эдуард бросился к Нико, Тим с воинами стал спускаться с пригорка, не веря своим глазам и осматривая останки места поклонения Спасителю. Он читал летописи магов, ни никогда не видел их и тем более их противостояния. Молившиеся люди встали и с опаской поглядывали на старика, который в забытье, словно не замечал окружавших.

Земля вздрогнула, как будто какой-то вековой гигант опустил на нее свою тяжелую ногу. Старец поднял голову и нахмурился. От второго подобного шага он встал и с силой сжал посох двумя руками.

Останки церкви разлетелись как пушинки. Из ее середины появился полумилевый столб огня и пепла, и раскрылся как утренний цветок. Звериный рык оглушил местность и из сердца огня показалась ужасающая морда Нечто. Мощная трехпалая лапа опустилась на землю, выжигая на ней и на расстоянии нескольких шагов все живое. Черный маг забормотал заклятье, из носа, по бороде, струйками потекла кровь, но черная тьма небес сжалась в один ужасающего вида молот и упала на голову Нечто. Захлебывающийся визг прервал существование и опрокинул порождение ада обратно в пучину бездны. Второй молот, сотканный из дня, ударил по первому и закопал собой огненную дыру. Старец качнулся, как от удара, оперся на посох и приложил лоб к холодному металлу его наконечника.

Тьма исчезла, оставив голубое чистейшее небо и ужасную память в сердцах людей о случившемся.

Следивший за боем, Высший, сначала не заметил Стаю, но, увидев – отпрянул, взмахнул рукой, давая знак лучникам и… медленно опустил, понимая, что опасность хищники не представляют. Горожане и пришлые, стоя, безмолвствовали, не решаясь даже вознести молитву Спасителю. Сиозор подскакал с хозяином к лежащей на руках у Эдуарда девочке, тот спрыгнул с коня и осторожно подошел ближе, с опаской поглядывая на рассматривающую его Стаю.

– Что с ней?

– Михаэль попытался убить ее своим заклинанием, но не рассчитал ее возможности.

– Она жива?

– Да, сейчас придет в себя, но шрам, как мне кажется, останется на всю жизнь.

Эдуард убрал руку. Тим ничего не смог сказать, у него не было слов, рот самопроизвольно открылся, глаза выражали ужас, а губы пытались что-то произнести, но не могли. Все тело девочки перечеркивала черная выжигающая плоть, полоса, начинающаяся у левого плеча и заканчивающаяся у правого бедра. Там, где она проходила, легкая рубашонка полностью выгорела, обуглив края ткани и оголив маленькую, но уже не девственную грудь Нико, к которой еще не прикасались губы новорожденного ребенка.

Тим наклонился над ее лицом и поцеловал в лоб. Соленая капелька вырвалась из его закрытых глаз, сбежала по переносице и с кончика носа упала ей на ресничку. Он нежно взял ее головку двумя руками, запрокинув свою назад, стараясь сдержать подкатившие слезы, и мысленно произнес: «Я хочу удочерить тебя, Нико!» Из стаи вышел волк, самый большой и красивый из всех, подошел к девочке, лизнул в нос и, заскулив, лег рядом, совершенно не обращая внимание на воинов, которые все поняли и старались не показать своего страха или агрессии.

Прошло достаточно времени, прежде чем она открыла глаза. Волк встрепенулся и встал. Чародейка села и, схватившись за грудь, огласила окрестности криком боли, перешедшим в хриплый вой.

Подбежала Соня.

Эдуард поднялся и посмотрел на прозрачное голубое небо, ища ответа. Тим хотел обнять ее за плечи, но та резко отстранилась, издав утробный крик, и повернула к нему гневное лицо, искаженное яростью.

Кровь не шла, но глаза заплыли красным цветом, и в них отражалась боль. На мгновение она задержала свой взгляд на кровоточащей ране юноши, находящегося с левого бока, настолько аккуратной, будто его пронзила зачарованная стрела. Тим заметил в ее глазах странный, не проявляющийся до этого времени блеск, но не придал этому значение.

– Дочь…

– Ты мне никогда не будешь отцом! – закричала девочка, еще больше сморщившись и чуть не теряя сознание.

– Но… что произошло?

– Ты еще спрашиваешь?

Соня присела на колено, собираясь успокоить ребенка.

– Не прикасайся ко мне!

Волк зарычал, оскалив зубы; девушка непонимающе замерла, стараясь не натравить на себя зверей. Стая ощетинилась и подошла ближе; лучники с арбалетчиками вскинули оружие, но ждали команды, и пристально наблюдали за поведением животных.

– Ты еще спрашиваешь? – повторила она.

Юноша непонимающе развел руками.

– Я верила тебе, вложила свою жизнь в твои нежные руки, но лучше я умру в лесу от голода или от жажды, чем останусь здесь. Ты такое же мерзкое ничтожество, как и эти люди, даже хуже их! Ты посмел поднять руку на мою семью и убить моих братьев и сестер… Три с половиной сотни невинных животных, священных обитателей Вековечного Леса остались лежать мертвыми от стрел твоих изгоев и от тебя самого. Они мне все рассказали, все, что видели, считанные единицы вернулись к волчатам, и ты хочешь стать моим отцом? Никогда! Я ненавижу тебя!

Тим протянул дрожащую руку.

– Не смей прикасаться ко мне своими грязными руками, запачканными кровью моей семьи.

– Они первыми напали на нас, мы только защищались! – попытался опровергнуть он несправедливые обвинения, но чародейка, будто не слушала его.

– Я тебя никогда не прощу и приложу все усилия, чтобы проклятье Вековечного Леса настигло твою душу, и превратило твое существование в ад.

Нико, все еще держась правой рукой за грудь, кое-как вскарабкалась на спину волка, по всей вероятности вожака Стаи и, кинув на прощание все уничтожающий взгляд, обхватила его за туловище и уткнула голову в густую шерсть. Хищник клацнул зубами и, развернувшись, бросился в лес, показывая, что ноша ему совершенно не тяжела. Остальные, повинуясь воле вожака, мелкой рысью последовали за ним. Тим долго смотрел в след, затем склонил голову и, все еще сидя на коленях, ударил кулаком по земле. На плечо ему легла твердая рука, и голос Старца произнес:

– Оставь ее. Подобное сложно пережить. Она не глупа и все поймет, вопрос лишь во времени.

– Кто ты такой? – выговаривая слова, произнес Тим, вставая.

Маг глубоко вздохнул. В нем отчетливо чувствовалась доброта, мудрость и тонкая рассудительность.

– Меня зовут Лазарь, и прибыл я издалека. Я находился вне времени, когда диск сжатого воздуха, сотворенный находящейся на башне чародейкой, вырвал меня из забытья, и Тьма выплюнула меня как свое существование.

– Нам нужно о многом поговорить, Лазарь!

– За мной по пятам идет ад. Ваш священник вернул мне память, за что я буду проклинать его до конца моих дней и поэтому, чтобы не навредить Этилии и всем людям, я должен поспешить оставить это место. Смерть не должна, в очередной раз, по моей вине, превратить в прах сущее.

– Вот об этом нам и стоит поговорить в замке.

– Как знаешь, Высший.

Войско ушло, оставив карота со своими мечниками для охраны территории, хотя, признавал Тим, охранять сейчас будет уже не от кого. Люди, немного успокоившись, но все равно находящиеся в объятии ужаса, медленно расходились по домам. На сегодня работа оказалась преждевременно законченной, но никто не останавливал их и всевозможными угрозами не заставлял возвращаться; все всё понимали и не загоняли в тиски закона, так как подобный страх должен был покинуть их и не вблизи проклятой церкви, а молитвами наедине с собой, перед образом Спасителя – настоящего и истинного, единственного и непогрешимого. Черный маг долго, почти до самого заката, стоял на пригорке и смотрел вдаль, туда, куда скрылась Нико со своей Стаей. Нет, он не жалел, что она вырвала его из сна, но печалился, что произошло это быстро, очень быстро, по меркам его времени. Он вдохнул тонкий, уловимый только им, аромат полевых цветов и, развернувшись, быстрым шагом направился к замку. Предстояло еще так много сделать!

– Значит, ты сам на себя наложил заклятье, чтобы больше никогда не пользоваться черной магией?

Они расположились на третьем этаже левой башни и внимательно слушали рассказ мага. Им представилась уникальная возможность узнать многое непонятное и скрытое от обычных людей тайной времени.

Все семь этажей башни поправили, отделали и достроили, так что сейчас она совершенно не напоминала те руины, к которым пришел Высший два месяца назад. Обставленная со скромностью, она уже сейчас внушала грозный вид, но восстановление не дошло даже до своей середины.

Соня развела в камине огонь и удобно устроилась в кресле перед потрескивающими дровами; Эдуард у противоположной стены любовался острой, идеально ровной заточкой своего кинжала; а Тим с Лазарем, сидя на длинном диване, также повернутом к камину, вели неторопливую беседу. Юноша не боялся мага, у него и его воинов было только временное любопытство и интерес к появлению первого, в их жизни, настоящего волшебника; но и он быстро прошел, особенно у воинов, которым помимо разбирательств с волшебством предстояло еще сделать много необходимой работы: обучить людей военному ремеслу, возобновить торговые отношения, добыть еду, охранять Горное Королевство… «Бояться мне его? – думал юноша, – Похоже, мне предписано вечное спасение людей. Сначала Соня, потом Никки, Старец, но всегда происходят чудовищные события и на первый взгляд милые и добрые люди превращаются в поистине зловещие порождения: Нико, оказавшись чародейкой, почти прокляла меня, за то, что я убил ее «семью», совершенно не догадываясь, что она ей таковой является; дряхлого старца привел в город, а он оказался черным магом, за которым, как выяснилось, должен явиться посланник ада; любопытно было бы узнать, какой сюрприз подарит мне Соня, она, как я вижу, вся истомилась в ожидании меня, но страх изгнания держит ее на расстоянии…Глупышка!»

Маг вздохнул. Похоже, воспоминания давались ему с трудом.

– У меня не было другого выхода. Я слишком углубился во тьму знаний и перешел ту самую грань, дозволенную Черным магам. Теперь я понял, какую роковую ошибку совершил в те годы, но изменяя настоящее – прошлое не вернешь. Ад выплеснул Его, и мне не долго пришлось бы существовать. Во второй раз Он не допустит подобной ошибки и не даст мне сотворить использованное ранее заклинание.

– Разве он неуязвим? – спросил Эдуард.

– Да, скорее всего, Он почти что бог. Ад не посылает на уничтожение Высших Темных даже лучших своих легионеров, только тех, кто стоит порядком выше. Возможно, Он является даже самим Ваалом.

– Ваал? – вскочил Тим. – Бог или царь – дух вероломства, главенствующий адскими легионерами?

– Именно так, поэтому я и намереваюсь покинуть Этилию, дабы не подвергать город уничтожению. Если это Ваал, его не остановит даже лучшая крепость мира. Тем более все люди знают правду обо мне, и оставаться – значит постоянно держать их в страхе. Когда я шел сюда, они стояли у своих домов и молились: благодарили и одновременно проклинали. Тогда я только усмехнулся и не придал этому значения, но зачем обрекать их на страдания, ведь во всем зле будут винить только меня, меня одного и с этим ничего нельзя будет поделать. Так устроены люди, им нужно винить кого-то, если они не знают настоящую причину происходящего.

– Значит, священник был один из них, кто пришел за тобой?

– Нет, вовсе нет. Те, кто должны придти обладают силой гораздо большей, чем этот жалкий человек.

– Но почему он тогда оказался Черным, в чем причина?

– Твой отец, Крониус, сын Нимбуса, проклял Этилию – это так, но он боялся этого места, считая именно в нем свою погибель. Он не терпел колдовства и истребил почти всех колдунов и чародеев, но в Альвесте оставался один, хороший, для вашего мира, маг, темный маг и он находился во власти Крониуса. Именно его и направили сюда, следить за Горным Королевством и навязывать свои порядки. Михаэль мог бы уничтожить всю деревню, но его время еще не пришло, и он ждал… и слава вашему Спасителю, что этого не произошло. Запомни, твой отец боится Этилию, и этот страх передается его близким и приближенным ко двору. Я не хотел раскрываться, не хотел жить прошлой жизнью, не хотел, чтобы кто-то из-за меня пострадал, но все случилось иначе. Мне нужно уходить!

Он развернулся и направился к выходу.

– Постой… постой! – окликнул его Тим. – Хорошо, но… помоги нам и можешь идти куда захочешь.

– Помочь?

– Да, совсем немногим.

Лазарь сжал посох, посмотрел на его завершение, закрыл глаза, нахмурив брови, и усталым, измученным голосом произнес:

–Но людям нужен покой. Мое пребывание здесь должно быть минимальным. Ад следует – его не остановить!

Он встал и вышел из зала. Эдуард убрал нож и последовал за ним. Тим, взявшись рукой за виски, погрузился в размышления, представляя, что будет, если горожане откажутся принять мага даже на время. В голове зашумело, мысли сбились в кучу, образуя вал, его руки потонули в тепле, ко лбу прикоснулось что-то влажное, но приятное. Он с трудом открыл глаза. Перед ним, на коленях сидела Соня и жемчужным взглядом смотрела на его хмурое лицо.

– Ты слишком устал, тебе нужно отдохнуть! – мягким, словно кошачья поступь, голосом произнесла девушка и поцеловала его ладонь.

– Тот поцелуй, в поле, перед появлением Стаи был специально запланирован? – почему-то спросил Тим.

Она встала, смущенно улыбнулась и кивнула головой. Плавным движением руки, Соня потянула за веревочки своей рубашки и вскоре та оказалась на полу, явив Тиму, загорелое девственное тело, которое притягательно манило своей красотой и желанием прикоснуться к нему губами.

– Не стоит! – слабо произнес он.

– Ты что, никогда не был в постели с девушками? – удивилась та.

Юноша усмехнулся. Многие вот так отдавались ему, но вот чтобы полюбить… таких пока еще не было.

– Нет, ты не первая, но…

– А ты единственный, кому я доверяю свое тело, жизнь и душу, – перебила его Соня.

– Почему? Тебе нет и двадцати двух, а я не идеален. Ты еще можешь встретить того единственного, о котором мечтала всю жизнь.

– Я уже нашла такого и это – ты!

– Ты делаешь это в благодарность за то, что я спас тебя?

– За это тоже, но… я люблю тебя!

Она опустилась на колени и склонила голову, пытаясь скрыть заливающее краской лицо и шею.

– Я как маленькая девчонка влюбилась в тебя с первого взгляда и больше не могу это скрывать. Желание, как огонь, испепеляет меня, я… я хочу тебя!

– Но я не смогу полюбить тебя как жену. Я – воин, а мне…

– Ты все говоришь правильно, Тим, ты – воин, не мыслящий себя без оружия, походов, войн во славу империи; я тоже воин и моя жизнь – звон скрещивающихся мечей. Ты можешь умереть, не здесь, тебя могут убить далеко, в одном из кровавых сражений, но я всегда буду рядом с тобой, и когда другие не смогут придти на помощь, я окажусь там, где нужно и даже ценой своей жизни помогу тебе.

– Ты не права…

– А что касается жены, – не дослушала она его, – то для этого есть время, – и почти шепотом добавила. – Меняется даже мир, переходя грань своего существования.

Он в последний раз собрался возразить, но Соня нежно прикоснулась к его губам, и они слились в долгом страстном поцелуе.

Желание захватило его врасплох, но, не имея сил сдерживаться, он отдался судьбе, и вскоре потонул в удивительных ласках девушки.

Яркий раскаленный луч осветил все живое. Упоительная ночь блаженства уступила место неизведанному. Все заботы и обязательства отошли на второй план, оставив великолепную, удивительно – прекрасную реальность. Фейерверк эмоций и чувств залил мир и взорвался стоном всепоглощающей любви.

Все предстало в совершенно ином свете, предрекая восхождение нового Солнца и настоящей жизни. Обновление города прошло быстро, настолько, что никто его практически не заметил и как бы мгновенно перешел грань от нищеты и разорения к процветающему государству. Горный Сокол теперь мог достойно называться городом, не крепостью и даже не укрепленным пунктом, а просто городом, одним из множества подобных. Жители делали все возможное, чтобы возродить его и теперь от былой вони и уничтожающего запаха не осталось и следа: идеально ровные улицы покрыли мелкими камнями; вырыли три глубоких колодца с кристально чистой водой; наваленный повсюду мусор и останки в виде костей – сожгли в горах, а пепел зарыли в землю.

Воспротивившийся было народ, отказывался от услуг Темного, проклиная его адскими словами, но когда тот мало-помалу остановил мор людей и падеж скота, силой духов накрыл руины церкви пластами земной коры, и кое-как справился с тройным проклятием Этилии: от Крониуса, Михаэля и Нико; теперь его не называли такими страшными словами и, хотя неприязнь осталась, многие почитали и уважали мага, склоняя головы перед каждым его появлением.

Задумались о будущем только тогда, когда начали строительство новой церкви, в десять раз лучше прежней. В городе не было священника! Это обстоятельство всех угнетало и тревожило, пожалуй, больше возрождения Горного Королевства. Людям негде было молиться, истинно молиться, не в своей избенке, глядя в темный уголок с крохотной иконкой Спасителя, а в настоящей, освященной со всеми почестями церкви. Видя полнейшую неразбериху и панику среди населения, Лазарь сам вызвался отправиться в Тром и привезти настоятеля. Тим понимал об опасности, угрожающей Этилии, если император Арии узнает о существовании Черного Мага в пределах его власти, но Лазарь добился своего и, сбросив на время одежду волшебника, превратился в того самого Старца, но наделенного чудовищной силой и ужасной памятью прошлого.

Покинув Горный Сокол, маг, тем самым, ушел от еще одной беды. В город, на утренней заре въехал сопровождаемый тысячей конников, старший сын барона – Рион. Он гордо и величаво, как некогда отец, в окружении двадцати лучших, проехал по улицам, бросая презрительные взгляды, как на убогие домишки, так и на их хозяев и спешился у замка, перед мрачным и холодным как сталь, Тимом.

Высшего заранее известили о приезде брата, и он стоял на возвышении у замка, поджидая того, в ком чувствовал исходящее зло. Юноша не допускал просчета в своих суждениях и знал наверняка, что говорить и как себя вести в подобной ситуации. Он знал брата и все, на что тот был способен.