Эра будущего. Начало

Тихий звон будильника, и пелена сна спала с глаз. Повернувшись на правый бок кровати, я левой рукой взял с зелёной табуретки прямоугольные очки чёрного цвета, лежавшие напротив круглого устройства голубого цвета с циферблатом и одной чашкой звонка, и надел их. Взяв будильник в правую руку, и повернув запорный рычаг справа от чашки в нужную сторону, я выключил его и посмотрел время. Сейчас 7:20. Хоть этому устройству больше сорока лет и звон от него слышен только в той комнате, где он стоит, однако время показывает правильно.

Взглянув в окно слева от кровати, разделённое пополам белой рамой, я увидел тучи, через которые пробивались солнечные лучи – единственные источники света, поскольку на белых потолках даже лампочек на проводах нет. Вернувшись к будильнику, я поставил его на табуретку и встал с правого края кровати, которая сильно скрипела при малейшем движении на ней, после чего пошёл в сторону проёма в дальнем правом углу. Когда я прошёл через него, то услышал непонятный шелест из маминой комнаты. Идя в её сторону, посмотрел на себя в прямоугольное зеркало, стоявшее на паркетном полу с прямоугольными узорами у узорчатых обоев бежевого цвета слева от проёма в мою комнату.

Худощавое тело, на которое были надеты серые широкие трусы, голубо-жёлтые глаза с прямоугольными очками чёрного цвета на них и короткие бурые волосы с небольшой чёлкой на лбу. Поправив волосы на лбу в правую сторону, я пошёл дальше налево по коридору к маминой комнате. Шороха уже не было слышно.

Зайдя в дверной проём в её комнату, которая отличалась отсутствием окна и табуретки с будильником, я увидел, как мама, одетая в синий спортивный костюм, который на её худом теле был в обтяжку, и носящая белые носки, закрывала небольшую спортивную сумку чёрного цвета, лежавшую на правом краю кровати, на серебристую молнию. Затем она завязала бурые волосы до плеч с помощью шерстяной круглой заколки белого цвета в хвост на затылке, после чего посмотрела в сторону дверного проёма, где стоял я. Испугавшись, она сказала:

– Ой, Андрей, доброе утро. Я тебя разбудила?

– Да нет, я по будильнику проснулся, – ответил я.

– А, ну, да, он же только в твоей комнате слышен, – вспомнила мама, закрыв глаза правой ладонью и после слов «Двадцать минут как проснулась, а все ещё туго соображаю» опустила руку.

– Кстати, а куда ты собираешься? – спросил я. Ты обычно на работу идёшь в 8:20, а сейчас только 7:20.

– Как это куда? На собрание в 8:30, – ответила мама. Я же ведь тебе вчера вечером об этом говорила.

– Да? – удивился я и опустил взгляд, пытаясь вспомнить. Затем снова посмотрел на маму и сказал: А, точно, ты что-то такое говорила.

– Опять повторял учебный материал перед сном? – с печалью задала вопрос мама, и её голубые глаза выразили ту же эмоцию, что и голос. Я положительно кивнул. Затем она подошла ко мне (она была чуть ниже меня, и из-за этого я смотрел на неё немного свысока), приложила правую ладонь к моей правой щеке и с той же печалью спросила: Ну зачем ты так себя мучаешь? У нас и так еда не всегда есть, так и ты ещё постоянно сидишь за учебниками или книгами.

– Мам, давай не будем снова поднимать этот вопрос, – ответил я, взяв её правую ладонь обеими руками, и отведя от щеки. Ты прекрасно знаешь, почему я так усердно учусь. Интеллект – это мой главный козырь, а многие знания, полученные благодаря ему и усердной работе, пригодятся мне в жизни.

– Я понимаю, но можно хотя бы перед экскурсией сделать перерыв? – с печалью спросила мама. Я лишь вздохнул носом. Затем мы оба опустили руки, и она уже без печали в голосе (глаза же продолжали выражать эту эмоцию) сказала: Что ж, ладно, я тебя поняла.

Затем она подошла к сумке, надела её на правое плечо и пошла к деревянной входной двери белого цвета. Надев серые кроссовки, стоявшие на полу слева от входной двери, и лёгкую спортивную куртку синего цвета без карманов для рук, которую сняла с центрального из трёх крючков слева от входной двери, застегнула серебристую молнию на куртке, после чего повернулась ко мне (взгляд у неё был уже обычный) и сказала:

– Всё, сынок, я пошла на работу. Еда в холодильнике.

Затем она с улыбкой поцеловала меня в правую щёку и, закончив словом «Пока», уже с обычным лицом вышла из квартиры и закрыла входную дверь. После этого я пошёл к туалету, который был справа между входной дверью и проёмом в кухню. Он выделялся из всей квартиры и наличием деревянной двери, и тем, что в отличие от остальных комнат, где полы, обои и потолки были одинаковы, здесь имелись различия в виде бежевой плитки на полу и стенах и бежевого потолка. А в остальном всё обычно – лампочки на потолке нет, поэтому для умывания приходится открывать дверь, унитаз находится в правом дальнем углу, а ванная – слева от двери. Умывшись холодной водой (другой у нас не было), и закрыв дверь, я пошёл на кухню.

Напротив дверного проёма у окна с белой рамой, которое было разделено пополам, и правая половина открывалась металлической ручкой, стоял деревянный стол с деревянными табуретками справа и слева. Под ним была белая батарея, которая давала тепло в квартире. Справа от дверного проёма стоял белый холодильник, подсоединённый к розетке сзади него, но не работающий и не имеющий внутреннего освещения, а чуть дальше – два пустых деревянных шкафа белого цвета на полу и между ними – плита с духовкой рядом с правым, а раковина с белым шкафом под ней рядом с левым. Открыв холодильник, я обнаружил на самой верхней из четырёх решётчатых полок зелёное яблоко (второе, видимо, съела мама). Взяв его и закрыв холодильник, я уселся на правый стул, положив левую руку на левое колено, и стал смотреть в окно, попутно поедая яблоко. Жили мы на пятом этаже, так что мой маленький двор был виден, как на ладони.

Астрахань, двадцать восьмое февраля две тысячи двадцать третьего года, конец зимы, а снег всё ещё лежит. Деревья усыпаны белой пеленой, по дорогам, имеющим трещины, с грязным снегом выезжают машины, на хрущёвках также где-то лежит снег, а кучи мусора в центре двора давно засыпаны снежной кучей. Люди либо одни, либо в компании с кем-то, либо с детьми идут или на машине едут куда-то. Вид довольно удручающий, и только кислый вкус яблока, два из которых мама купила вчера на рынке, разбавлял моё наблюдение. Доев его, я положил огрызок на стол и пошёл к себе в комнату одеваться.

Мои вещи лежали под матрасом в правом краю кровати. Белая синтетическая рубашка с двумя прозрачными пуговицами справа, короткими рукавами и поправленным воротником и чёрные джинсы без ремня с блестящей серебристым цветом пуговицей и молнией того же цвета, что и пуговица, которые были помяты из-за подобного хранения, и одна пара чёрных шерстяных носков. Надев этот комплект, я застегнул обе пуговицы на рубашке и пуговицу на джинсах вместе с молнией того же цвета. Теперь школьные вещи. Они лежали под кроватью в жёлтом пакете. Достав его, я проверил содержимое. Учебники, взятые из школьной библиотеки, две дешёвые синие ручки, простой карандаш, пять подписанных зелёных тетрадок в линию и в клетку по двадцать четыре листа. Хоть сегодня мне все эти вещи не понадобятся, но тщательная проверка лишней не будет.

Положив жёлтый кулёк обратно под кровать, я пошёл к входной двери. Мои старые коричневые туфли без шнурков стояли на полу слева от двери, а старая коричневая куртка с двумя карманами для рук снизу и пятью коричневыми пуговицами с четырьмя отверстиями для чёрных ниток справа висела на левом из трёх крючков слева от двери. Надев обувь и куртку и застегнув пуговицы на ней, я взял с кухонного стола огрызок яблока, засунул его в правый карман куртки и вышел из квартиры, закрыв за собой дверь.

Круглый серебристый ключ располагался за красным кирпичом, один из которых выглядывал из-под отвалившейся со временем краски светло-зелёной стены слева от двери в нашу квартиру. Положив кирпич на серый пол слева от двери, я закрыл квартиру на ключ и убрал его обратно, вернув после этого кирпич на место. Спускаясь по серым ступенькам, я наблюдал светло-зелёные стены с выглядывающими в некоторых местах красными кирпичами, светло-зелёные металлические перила, белые потолки без электрического освещения, серые полы, деревянные двери квартир и окна, разделённые на три части белыми рамами и дающие свет в подъезде.

Выйдя из подъезда через коричневую дверь с домофоном и подъездной кнопкой, которые не работали, я подошёл к куче мусора, которая была через дорогу напротив нашего подъезда, и где лежал огрызок зелёного яблоко, и выкинул туда остаток съеденного фрукта, после чего пошёл дальше направо, засунув руки в карманы. Пройдя ещё четыре подъезда, я вышел из своего двора, и далее пошёл налево по тротуару в сторону школы. Дорога туда обычно занимает полчаса.

На моём пути попадались маленькие заброшенные дома и дома такого же размера, но в которых жили люди и территория вокруг них была огорожена то каменным, то деревянным забором или забором из профлиста; четырёх и пяти этажные хрущёвки, проходы, ведущие во дворы с детскими площадками или гаражами, автомастерские, где работа кипела полным ходом, припаркованные на непомеченных стоянках или у тротуаров машины и различные деревья. Мусор иногда попадался большими кучами рядом с деревьями. Людей, идущих пешком, я встречал редко, а особенно реже они попадались с детьми. Тех, кто ехал на машине, было побольше. Переходя по верхнему синему мосту, крытому сверху крышей и по бокам металлический сеткой, железную дорогу, где ездили грузовые и пассажирские поезда, я задумался.

«Я понимаю, но можно хотя бы перед экскурсией сделать перерыв?» – пронеслись в моей голове слова мамы. Уже в который раз я слышу подобную фразу. Когда я учился в младших классах, то, по просьбе мамы, ещё соблюдал четырёх часовой вечерний отдых перед сном. Однако, начиная с пятого класса, я уже не давал себе отдыху и повторял материал даже ночью, ложась спать ровно в полночь. Такой режим сохранялся и на выходных, и на праздниках. Мама, конечно, просила меня вернуться к прежнему порядку учёбы, но довольно быстро поняла, что я серьёзно за это взялся и уговаривать меня бесполезно, поэтому забросила эти попытки. Однако вчера она снова затронула этот вопрос, так как экскурсия была впервые в моей жизни, и не хотела, чтобы я омрачил это событие повторением школьного материала. Я сказал, что подумаю, но в итоге просидел за учебниками до полночи.

Однако подобные просьбы меня не раздражают. Я понимаю, что она делает всё возможное, чтобы в моей жизни было хоть что-то, кроме учёбы. Но также знаю, что ей надо зарабатывать деньги на нас двоих, а работа групповым тренером по гимнастике с зарплатой в пятнадцать тысяч в месяц не давала особых улучшений нашей жизни. Так ещё и директор юношеской спортивной школы, где она работала, часто задерживал выплаты, и никогда не выплачивал ей премии, даже если её группа добивалась успехов на соревнованиях. По словам мамы, он проворачивал это со всем персоналом, а уволиться они не могут из-за того, что другие школы уже имеют полный персонал, и набирать новый не планируют. Ситуация сложная, но она держится. Но что будет, когда я поступлю в ДГТУ? Как мы дальше будем жить, ведь для экономии средств мне нужно будет переехать в университетское общежитие вместо съёма квартиры и не факт, что я попаду на бюджетное место?

Вдохнув носом зимний воздух, я решил про себя – ладно, сегодня вечером я обсужу с ней новый порядок учёбы. Думаю, пора немного сбавить обороты и наконец-то вместе с мамой придумать, как справляться с бытовыми расходами при учёбе в столь далёком университете.

Пока я расставлял приоритеты на сегодняшний день, то уже начал подходить к своей школе. Понял я это, когда прошёл первый из четырёх пешеходных переходов. Пройдя ещё три, которые были в относительной дальности друг от друга, я повернул направо рядом с пятиэтажной хрущёвкой и увидел место, где я учусь. Трёхэтажное белое широкое здание, построенное пятьдесят лет назад, огороженное чёрным забором и калиткой без замка того же цвета и находящееся между четырьмя дорогами, образующими квадрат, с деревьями сзади них и пятиэтажными хрущёвками чуть дальше с проходами во дворы с детскими площадками. Перейдя ещё один пешеходный переход справа от входа на территорию школы и пройдя через калитку, я зашёл на территорию школы, где помимо самого учреждения вдалеке слева виднелись два светло-зелёных турника одной высоты, выставленных параллельно левому забору. К входу с белой прямоугольной крышей вела широкая прямая тропинка. Поднявшись по четырём серым ступенькам с чёрными перилами справа и слева, и пройдя коричневую металлическую дверь за ними, я оказался в коридоре с поворотом налево чуть дальше. Отбив снег с туфель на потрёпанную серую тряпку, встречавшую тебя зимой на полу в коридоре под дверью, я достал руки из карманов и прошёл мимо старого худого охранника с гладкой лысиной на всю голову в чёрной форме, который сидел справа от входа за специальным деревянным столом на металлическом стуле со спинкой и бежевой мягкой сидушкой и, решая кроссворд дешёвой синей ручкой в правой руке, а левую руку согнув и положив на стол перед собой, посматривал иногда на одно из двух окон с белыми рамами рядом с выходом справа.

Идя дальше по коридору с голубыми стенами, белыми потолками с включёнными вытянутыми лампами прямоугольной формы, излучающие белый свет, по центру и старой белой плиткой на полу, я пришёл к дверному проёму, где источником освещения помимо света от ламп из коридора являлось прямоугольное небольшое окно с белой рамой по центру дальней стены, и параллельно боковым стенам стояло десять длинных деревянных вешалок с металлическими крючками для курток. Многие из них уже кто-то занял, и, найдя одну из свободных, я повесил свою куртку и направился в класс.

Пройдя несколько белых деревянных дверей и одну широкую металлическую голубую дверь в столовую, я повернул направо и пришёл к серой лестнице с голубыми металлическими перилами (к слову, это была единственная лестница на другие этажи). Поднимаясь по ним на третий этаж, который, как и второй, повторял первый (в том числе и по включённости ламп того же типа и местоположения), уже на втором я увидел, как младшеклассники бегали и кричали или в углах разговаривали о чём-то, ученики средних школ либо одни, либо в компании куда-то шли (некоторые такие группы что-то обсуждали между собой), либо сидели на белых подоконниках справа под окнами с белыми рамами (располагались они справа от входов на этажи), разговаривая по телефону или просто сидя в нём (обсуждающие что-то в углах компании попадались лишь иногда). Старшие классы находились там, куда я направлялся. Старшеклассники не отличались занятиями от учеников средних школ (некоторые иногда в углах разговаривали о чём-то, как младшеклассники, но это происходило нечасто). Пройдя налево мимо трёх куда-то идущих и двух что-то обсуждающих компаний старшеклассников (сидящие на подоконниках и пользующиеся телефоном мне не повстречались), я через три белых деревянных двери дошёл до своего класса.

Зайдя внутрь, я увидел кабинет с деревянным полом без узоров, белыми стенами и потолками с тремя включёнными вытянутыми лампами прямоугольной формы по центру, излучающими белый свет; у стены напротив входной двери – три окна слева, которые разделялись на половину, и правая могла открываться на откидывание, с белыми рамами и подоконниками; в правом углу дальней от входной двери стены – деревянный шкаф с книгами и учебниками за дверцами со стеклом сверху и двумя обычными дверцами снизу, одной специальной деревянной партой для учителя рядом с ближайшим от входа окном и двенадцатью обычными партами для учеников по три в четырёх рядах и металлическими стульями с деревянной спинкой и сидушкой (для учеников – два слева и справа, а для учителя – один). Между входом в класс и партой учителя на стене висела тёмно-зелёная доска с двумя открытыми боковыми секциями, двумя белыми короткими мелками и жёлтой старой тряпкой на металлической подставке на центральной снизу, белый переключатель ламп с чёрной кнопкой был справа от входа. В кабинете находилось четыре моих одноклассника (ещё двоих не хватает). Раньше нас было двадцать, но одни ушли в мелкий бизнес, другие пошли смутными дорогами, а третьи отправились в техникумы, колледжи или бурсы. Мало кому хотелось учиться до одиннадцатого класса.

За ближайшей к входу парте на правом стуле сидела Агиля с рыжими волосами чуть ниже плеч и голубо-зелёными глазами, одетая в застёгнутую красную рубашку с поправленным воротником, с семью чёрными пуговицами справа, с длинными рукавами, которые были застёгнуты на чёрную пуговицу, и чёрными пересекающимися линиями, голубые джинсы и обутая в чёрные туфли со шнурками. Она была родом из Узбекистана, и, как и я, училась здесь с первого класса (другие пятеро, которые доучились до одиннадцатого класса, были пришедшими). О её родителях я ничего не знаю, да и она ни с кем не общается, кроме другого нашего одноклассника. Зато я точно видел, как её ещё с первого класса забирала её бабушка (по крайней мере, я так думаю, что она ей бабушка), а вот, начиная с шестого, перестала. Сейчас Агиля с согнутыми под партой ногами и положенной на сложенные на парте друг на друга руки головой смотрела вперёд на белую стену.

За центральной партой в первом ряду на левом стуле сидел Дима с короткими чёрными волосами без чёлки, бурыми глазами и крепким телосложением, одетый в белую майку с короткими рукавами, синие джинсы и обутый в чёрно-синие кроссовки с синими шнурками. Пришёл он к нам в восьмом классе сразу после переезда из Казахстана. Его родители работали прокурорами, а младшая сестра Фариза училась здесь же, и, придя вместе с братом и начиная с шестого класса, дошла до девятого. Также ещё в Казахстане с одиннадцати лет Дима занимался боевым самбо, а, переехав сюда, продолжил это дело. Когда я зашёл в класс, он смотрел на центральную часть доски, вытянув ноги, облокотившись на спинку и скрестив руки на уровне груди, и, услышав шум открывающейся двери, повернул голову в сторону входа и увидел меня. Он поприветствовал меня, усевшись нормально и согнув ноги под партой:

– О, привет, Андрей.

– Привет, Дима, – ответил я, и, подойдя к его парте, мы протянули друг другу правые руки и пожали их, после чего Дима вернулся в прежнюю позу. Далее, проходя между центральным и левым рядом парт, я направился к своей парте.

За самой левой партой в первом ряду на правом стуле сидел Довлет с короткими чёрными волосами с небольшой чёлкой направо и бурыми глазами, одетый в бежевую толстовку с длинными рукавами с капюшоном сзади и без шнурков спереди и чёрные лёгкие штаны и обутый в белые кроссовки со шнурками. Когда я зашёл в класс, он с согнутой на парте левой рукой, и правой на той же парте, ладонь которой придерживала голову, смотрел в окно слева от него, а, услышав, как кто-то входит, повернул голову в сторону входа, после чего, когда мы с Димой уже пожали руки, повернул голову обратно в сторону окна. Мне известно, что он родом из Узбекистана, а вот о его родителях – ничего, да и он особо ни с кем не общается, кроме Агили. Может показаться, что он ничем не примечателен, однако он успел прославиться. После прихода в восьмом классе он начал закупать фруктовые жижи для вейпов в табачных лавках и продавать их ученикам из средней школы на втором этаже, а старшеклассникам – на третьем. Его покупателей можно было заметить в тех же туалетах или на улице за школой, где они активно потребляли товар. Знали о его бизнесе и том, кому и что он продаёт, только ученики. Однако в итоге бизнес Довлета накрылся – через шесть месяцев после начала этого дела уборщица застукала восьмиклассника за курением вейпа с вишнёвой жижей, и тот под страхом дальнейших проблем с учёбой рассказал о человеке, который ему продал эту жижу. Как итог, после серьёзного разговора в тот же день директор пригрозил Довлету исключением из школы, если тот продолжит здесь продавать подобные вещества. Теперь он продаёт жвачки на переменах в коридорах не только уже перечисленным категориям учеников, но ещё и младшеклассникам. И хоть на продаже вейпов он заработал пятнадцать тысяч рублей, однако попал в серьёзный долг, который выплачивает одному однокласснику. Он сейчас тоже был в классе, и директор ему ничего не сделал, когда в том же серьёзном разговоре Довлет сообщил, откуда у него деньги на такие закупки.

Кирилл. Парень с бурыми волосами с чёлкой направо и голубо-зелёными глазами, одетый в белую льняную рубашку с длинными рукавами, застёгнутыми на прозрачную пуговицу, поправленным воротником и семью прозрачными пуговицами справа и аккуратные чёрные брюки с чёрным кожаным ремнём с серебряной пряжкой и серебристой пуговицей и обутый в качественные чёрные туфли без шнурков. Насчёт его матери я ничего не знаю, зато отца знают практически все в нашем городе, так как он – депутат городской думы. Положение отца позволило Кириллу иметь неплохие финансы для ученика государственной школы. Попал он к нам в восьмом классе из-за того, что в прошлой частной школе подрался с одноклассником и сломал тому нос. Родители этого ученика подали заявление в полицию, однако отец Кирилла быстро порешал этот вопрос, после чего перевёл сына к нам в школу, так как помимо государственного финансирования он лично отсыпал финансы директору нашей школы. Когда я зашёл в класс, он у центрального окна, стоя лицом к входу, разговаривал, судя по словам, с отцом по дорогому телефону в чёрном чехле, держа его в левой руке у левого уха, а правую засунув в правый карман брюк:

– Да, пап, я уже в школе. (через две секунды). Нет, он не рядом со мной. (Андрей и Дима поприветствовали друг друга и пожали руки, после чего первый пошёл к своей парте). Мы договорились, что он за десять минут до экскурсии будет ждать меня напротив школы, а перед этим прогуляется. (через пять секунд трёт средним, указательным и большим пальцами правой руки глаза) Ой, пап, я же тебе уже говорил – он не пустая трата денег. (засунул правую руку обратно в правый карман брюк) Да, он не всегда рядом, но зато когда надо – он появляется чуть ли не из под земли. (ещё через пять секунд) Ладно, так уж и быть, когда вернусь с экскурсии, поговорим о его дальнейшем статусе. (через две секунды) Ага, давай.

Я пришёл к своей парте по центру в самом дальнем от входа ряду, и уселся за правый стул, сложив руки на парте и положив на них голову на правый бок, и только я собрался прикрыть глаза и начать дремать на сложенной на парте конструкции (я всегда так делал после прихода в наш класс, ведь это помогало набрать немного сил перед началом учёбы), как Кирилл закончил разговор, убрал телефон в левый карман брюк, засунув после этого ещё и левую руку в левый карман брюк, и уже с обеими руками в карманах обратился ко мне:

– Здорово, Андрей. (я с открытыми глазами, подняв голову с конструкции на парте и нормально усевшись, повернул голову в сторону Кирилла) Затылок всё ещё болит?

– Нет, восемь дней назад перестал, – ответил я. Затем задал ему вопрос: А с чего тебя вдруг заинтересовало состояние моего затылка?

– Я просто хочу, чтобы ты усвоил, что за оскорбление чужих девушек можно отхватить, – ответил Кирилл. Особенно если ты называешь их проститутками.

– Интересная у тебя логика, – сообщил я, развернув правую ладонь к потолку и вернув в прежнее положение. Все старшеклассники и ученики из средних классов обсуждали твою девушку, и некоторые называли её шлюхой, что явно погрубее моего выражения. Однако как только Я назвал её проституткой, так ты после школы на улице набросился на меня с кулаками.

– А ты остальными не оправдывайся, – парировал это Кирилл. Сам сказал – сам и отвечай за это.

– Эй, Кирилл, хорош нести бред, – вмешался Дима, не повернув голову на того, к кому обращался. Он, между прочим, правду говорит.

– Так, ты сиди и молчи, – ответил ему Кирилл, повернув голову в его сторону. Я сейчас не с тобой разговариваю.

Тут Дима встал со стула и, с опущенными руками пройдя часть моего маршрута до своей парты, встал прямо напротив Кирилла, скрестив руки на уровне груди. Тот, в свою очередь, напрягся, но уверенность сохранил, и руки в карманах оставил. Напряжение было неспроста – Дима был на пол головы выше Кирилла, да и вообще являлся самым высоким в нашем классе (даже ушедшие одноклассники были ниже его).

– А тебе кто позволил меня затыкать? – спросил Дима. Что, правда глаза колит, и ты пытаешься уверить всех, что факты про Ксюшу – выдумки?

– Какие факты? – не понял Кирилл. Это всего лишь слухи, которые раздули до местной новости.

– Слухи? – удивился я. Кирилл повернул голову так, чтобы смотреть не на Диму, а на меня. По-твоему, если твою девушку засняли на видео, в котором она гуляет с двумя парнями, которые старше её на несколько лет и при этом она в откровенной одежде, то это слухи?