Пролог
Какой-то мудрец сказал – путь в тысячу миль начинается с одного шага. Вот только он не уточнил, что не всегда этот шаг бывает верным…
Все началось довольно обыденно, даже где-то скучно. Девушка, которую он добивался почти полгода, приглашение на обед в дорогой ресторан… Это и был первый шаг, положивший конец всему.
Нет, по первоначалу все шло просто прекрасно – девушка была улыбчива, мила, отзывчива, жеманно хихикала и позволяла держать себя за руку; смущенно призналась, что, вообще говоря, не очень голодна…
А потом она сделала заказ.
Чем больше наименований называла «не голодная» пассия, тем больше нервничал кавалер, и тем выше поднимались брови у официанта. Она заказала, наверное, на целый праздничный стол, а потом мило улыбнулась и, хлопнув огромными глазищами, сообщила, что кое-что хочет забрать домой, чтобы вкусно поужинать. Он вымучено улыбнулся и кивнул. Он уже предчувствовал беду.
Предчувствие, конечно, не подвело – когда пришло время расплатиться по счету, выяснилось, что денег ему не хватает. Он, было, понадеялся на спутницу, на ее совесть и хоть какую-то финансовую поддержку, но не тут-то было! Девушка закричала, что не обязана платить за нищих неудачников, что это он пригласил ее, а не она его, присовокупила, что не зря так долго не соглашалась на свидание с ним и, наконец, схватила пальто и испарилась.
Он остался один. С огромным счетом, с тонной «попробованной», но не съеденной еды, и в полном отчаянии.
Подошедший официант, прекрасно слышавший скандал, понял все с одного взгляда и, вздохнув, велел парню следовать за ним, недвусмысленно дав понять, что решать этот вопрос придется с директором ресторана.
Выбора не было. Предчувствуя еще бо́льшие проблемы, молодой человек взял свою куртку и, понурившись, направился следом за официантом в недра ресторана.
Каждый шаг приближал его к концу, каждый шаг, казалось, возводил на эшафот. Что-то менялось в его жизни, какие-то высшие материи пришли в движение, и судьба его стремительно переворачивалась с ног на голову.
Открылась тяжелая дверь. Официант отступил в сторону, пропуская его вперед, а после, так и не зайдя сам, аккуратно прикрыл створку.
Он нервно оглянулся, а потом устремил взгляд на человека, в кабинет которого его привели.
Тот был невысок, крепок и широкоплеч. Лицо имел широкое, плоское, и отталкивающее. Одет был в серый с искрой пиджак и белую рубаху с безупречным галстуком под ним. В правой руке держал бокал с коньяком. В левой сжимал сигару.
При виде несостоятельного клиента губы неприятного человека растянулись в очень довольной, и очень страшной улыбке.
– Мне уже сообщили.
Голос у него был низкий, и какой-то гудящий, от чего молодому человеку стало еще больше не по себе. Да что там таить – ему стало откровенно страшно, он не знал, чего ждать от этого неприятного человека, и совершенно не видел никакого выхода из ситуации!
– Что ж, бывает, бывает, случается, – продолжал собеседник, – Не бойся, мальчик. Тебе здесь ничего не грозит, я ведь не зверь. Я прекрасно понимаю, что ты вовсе не хотел обманывать ресторан… Не правда ли?
– П-правда, – заикнулся парень, нервно сжимая и разжимая кулаки, – Тут, я… это получилось случайно… Просто, понимаете, я пришел с девушкой, и она столько заказала…
Рука с сигарой взметнулась в останавливающем жесте.
– Ни слова больше, – директор ресторана неодобрительно покачал большой головой, – Ох, уж эти женщины… Тебе можно только посочувствовать, мальчик, тебя было бы неприятно наказывать. Но отработать долг все-таки придется.
Молодой человек, которому уже начало казаться, что гроза пронеслась мимо, похолодел. В голове замелькали страшные картинки сцен, многократно описанных на страницах интернета, о том, как расплатиться должника вынуждают, унизив его…
– К… как отработать?
Собеседник негромко рассмеялся – будто кто-то забил в пустую бочку железным прутом.
– О, не стоит так переживать, мальчик, ничего особенного сделать тебе не придется! Я дам тебе кое-что сейчас. Ты сядешь за стол к человеку, которого я укажу, заболтаешь его, и незаметно кинешь это в его бокал. Нетрудно, не правда ли?
Парень сглотнул. Он не был дураком, не был наивен и прекрасно понимал, что́ обычно подбрасывают в бокалы незнакомцам.
– Что… что вы мне дадите, что я должен буду ему подбросить?..
– Витаминки, – снова засмеялся директор, – Не надо так переживать. Ты должен вести себя естественно, быть спокоен и приветлив, ты должен сделать все, чтобы он не заподозрил подвоха! Да, кстати. Как твое имя, мальчик?
– Сирилл, – представляясь, он вздрогнул. Почему-то мелькнула мысль, что стоило назвать вымышленное имя.
– Хорошо, Сирилл, – собеседник поставил на стол бокал и, открыв верхний ящик стола, достал оттуда маленький пластиковый пакетик. В пакетике лежала небольшая коричневая горошина. Он протянул этот пакетик должнику и снова растянул губы в очень страшной и неприятной улыбке.
– Вот то, что тебе следует положить ему в бокал. А сейчас подойди-ка… – подождав, пока молодой человек приблизиться, он раскрыл лежащую на столе папку и, взяв из нее фотографию, протянул ему, – Вот человек, к которому ты должен сесть за столик. Зовут его Андерсон, Филипп Андерсон. Можешь уточнить, он ли это, это не помешает. Все понял?
Сирилл неловко кивнул. У него возникло неприятное ощущение, что ему дают заказ на убийство.
– П-понял, сэр… мистер…
– Фальконаро, – представился директор, – Абрахам Фальконаро. Если все пройдет гладко, тебе мое имя пригодится, мой мальчик. А теперь иди, иди, время не ждет! Андерсон вот-вот будет в зале.
Сирилл нервно кивнул и, развернувшись, отправился обратно в зал. По пути он дважды оглянулся, и трижды взглянул на фотографию.
Фото, имя… таблетка в пакетике. Нет, сомнений здесь быть не может. Ничего хорошего эта таблетка человеку не причинит…
Но что ему делать? Денег, чтобы расплатиться за обед, у него нет, а если он откажется исполнить странное поручение, этот Фальконаро, чего доброго, полицию вызовет… И что тогда? Штраф, судимость, и пятно на всю жизнь! Нет уж, лучше просто бросит таблетку в бокал этому Андерсону, и дело в шляпе. В конце концов, никто же не будет знать, что это сделал он, да и он, по большому счету, ко всему этому будет непричастен…
Сирилл спустился в зал и, торопливо оглядевшись, остановил взгляд на дальнем от входа столике. Да. Сомнений нет – это тот самый человек, человек с фотографии. Жертва…
Он направился, было, прямо к нему, но по пути изменил направление и сделал вид, что только что зашел с улицы. Следовало соблюдать осторожность.
За столиком Андерсон сидел один. Окружающие же столики были сплошь заняты людьми, что, вне всякого сомнения, играло ему на руку.
Он приблизился, широко улыбнулся и как можно более непринужденно спросил:
– Разрешите присесть? Больше мест, к сожалению, нет.
Человек медленно поднял на него взгляд, и по лицу его пробежала гримаса величайшего омерзения.
– Не думал, что это дешевая забегаловка, – процедил он скрипучим голосом и, демонстративно промокнув губы салфеткой, бросил ее на стол, – Садитесь.
Сирилл сел, продолжая лучиться улыбкой и незаметно вытаскивая из пакетика коричневую горошинку. После такого приветствия отравить противного человека ему захотелось безумно.
– А я вас, кажется, знаю, да? – памятуя о задании «заболтать», он предпочел завязать разговор, – Вы – Филипп Андерсон, точно! Мы виделись с вами как-то, вы меня не помните?
Андерсон бросил на него колкий и очень неприязненный взгляд.
– Не думаю. С такими, как вы, юноша, я знакомство не вожу.
– Жаль… – Сирилл притворно вздохнул и, вскочив, протянул руку через столик, так, чтобы она располагалась как раз над бокалом. Между мизинцем и безымянным пальцами этой руки у него была зажата горошина.
– Тогда почему бы нам не познакомиться снова? Я очень рад нашей новой встрече, сэр, это большая честь для меня!
Пальцы разжались. Горошина с едва различимым шипением упала в наполняющий бокал напиток, и скрылась в нем. Андерсон, подарив нахального юнца еще одним колким взглядом, чуть сдвинул брови.
– Я не вижу смысла оказывать вам честь, молодой человек. Позвольте мне спокойно поесть.
– Очень жаль… – парень убрал руку и, виновато кивнув, вышел из-за стола, – Но я в любом случае был очень рад нашей встрече! Всего доброго, мистер Андерсон!
Андерсон не ответил. Сирилл, отходя, оглянулся и с чувством странного морального удовлетворения увидел, как тот делает глоток из бокала.
Он отвернулся и, сунув руки в карманы, уверенно зашагал к кабинету директора ресторана. За спиной его послышался какой-то шум, потом звон упавшей посуды, и истошный женский визг. Мужской голос взволнованно закричал:
– О, Боже, «Скорую»! «Скорую»! Ему плохо!
Сирилл не оглянулся. Он итак понимал, что ничего доброго мистера Андерсона уже не ждало.
Когда он возвратился в кабинет, Фальконаро сидел перед большим монитором и, ухмыляясь, любовался суматохой в зале. Обнаружив заходящего к нему парня, мужчина перевел на него взгляд и одобрительно кивнул.
– Чистая работа, мальчик. Ты прежде уже делал это?
Сирилл помрачнел.
– Я даже не знаю, что я сделал, и поэтому…
– Ты убил человека, – голос Абрахама звучал на редкость безжалостно, что, как ни странно, парня совершенно не удивило. Слова его тоже не были удивительными, однако, дрожь по всему телу вызвать смогли. До сей поры он надеялся, что обойдется сильным отравлением и несколькими днями в больнице, но не более того. Конечно, Андерсон – гадкий тип, но… но чтобы убивать?.. Прямо вот так взять и убить??
– И теперь, малыш, ты уже не отмоешься, – глаза директора ресторана сузились, начиная походить на змеиные, – У меня на глазах ты убил человека, одного из директоров компании «Макс-лей», я видел, как ты подбросил ему яд! Мои показания стоят дорого… – он ухмыльнулся, – Я могу сообщить полиции о том, что видел, и моих слов хватит, чтобы засадить тебя по полной. Или… мы можем договориться.
– Д… договориться?.. – он уже чувствовал, уже понимал, что ему не отвертеться, и что предлагаемый «договор» будет его единственным шансом на спасение. Он уже понимал, что прежней его жизнь никогда больше не станет.
– Будешь работать на меня, – холодно известил Фальконаро, – Я буду давать тебе задания, ты будешь их выполнять. Мне понравилась твоя работа, мальчик – очень чисто, и очень оперативно. Думаю, если ты чуть-чуть подучишься, окажешься способен еще и на большее, не правда ли?
Сирилл тяжело сглотнул и, понурившись, обреченно кивнул. Дороги назад для него больше не было.
…
Прошло два года. Два кровавых года его жизни, два обеспеченных года его жизни. Он успел научиться многому, он стал одним из самых первоклассных наемников Фальконаро, и тот щедро оплачивал его работу. Не было человека, который мог бы ускользнуть от него, не было цели, которую бы он не снял, оставаясь при этом неуязвимым и незамеченным.
Сам босс порой сравнивал его с ящерицей, что пробегает скользкой молнией по чужим жизням. Он был согласен с этим прозвищем и, в подтверждение его, сделал себе татуировку на правом предплечье – ящерицу с открытым ртом, полным острых зубов. Это был его символ.
Он стал намного сильнее, намного быстрее, и намного выносливее, он научился относиться наплевательски к своей и чужой жизни, и больше уже не был тем застенчивым мальчиком, что впервые попал в жадные руки Абрахама Фальконаро. Да и за обед расплатиться денег ему всегда теперь хватало.
Про себя он давно решил, что жизнь его изменилась в лучшую сторону. Отнятые жизни не волновали его, не ложились грузом на совесть, он забывал о них тотчас же, и за это тоже был очень ценим боссом.
Со старой работы он не ушел, хотя и относился к ней уже без пиетета, оставляя ее лишь как прикрытие. На широкую ногу он не жил, держа свое новое ремесло в тайне, однако, счет в банке имел хороший, и порою мог позволить себе ту или иную роскошь.
С матерью старался поддерживать хорошие отношения, но жил теперь отдельно от нее, регулярно помогая деньгами. Если у нее возникали вопросы, лгал, что нашел хорошую подработку или получил премию. С другими родственниками предпочитал и вовсе не общаться, и даже иногда радовался, что отца на этом свете давно нет. Иначе – Сирилл не сомневался, – он бы вывел сына на чистую воду, как всегда с легкостью разгадывал его попытки утаить двойку в школе.
Так было на протяжении целых двух лет. Так и должно было быть, но… последние месяцы для него оказались пустыми.
Фальконаро не давал никаких заказов, Сирилл скучал, злился и уже готов был убивать прохожих, если бы за это платили. Но за это ему бы скорее светил выговор от босса, поэтому приходилось сдерживаться.
Он сдерживался целых два месяца, а в первый день третьего ворвался в кабинет Фальконаро в памятном ресторане.
Абрахам поднял на него мрачный взгляд. Своего наемника он любил, ценил и уважал, но и опасался вполне справедливо, сознавая, что такую силу надо всегда держать под контролем. В противном случае она может обратиться против тебя самого, и мужчина почти не сомневался, что его «ящерка» явилась высказать претензии.
– В чем дело?! – Сирилл захлопнул дверь в кабинет и надвинулся на босса, – Я два месяца сижу без работы, Абрахам, что за шутки? В этом городе больше некому умирать?!
– Сирилл…
– Черт тебя дери, так отправь меня в другие города, там наверняка найдется кто-то, кто уже зажился на этом свете! – наемник ударил кулаком по столу, – Меня достало безделье! Такими темпами у меня кончатся бабки прежде, чем я уйду на пенсию! Кто мне говорил, что бабла всегда будет завались, м? Уж не ты ли?
– Успокойся, – Фальконаро нахмурился и погрозил собеседнику толстым пальцем, – В этом городе зашевелились крысы, я не рискую выставлять своих лучших ребят на всеобщее обозрение. В этом городе сейчас работы нет.
– Так отправь в другой!
– Другой? – босс усмехнулся и, взяв из пепельницы сигару, привычно затянулся ей, – Хм, хм, а ты смелая рептилия, а, Ящерка? Как далеко ты готов отправиться?
– Куда отправишь – туда и поеду, – Сирилл нахмурился, – Деньги пока для меня не проблема, билет достану.
– Хорошо… – мужчина подумал еще секунд пять, побарабанил пальцами по столу, и неожиданно открыв ящик стола, достал оттуда синюю папку. Бросил ее на стол, раскрыл и привычным жестом протянул собеседнику фотографию.
– Нью-Йорк, мальчик. Карл Еж. Этот ублюдок уже точно зажился на свете…
Глава 1
Звонок застал мужчину в тот момент, когда он вышел из душа и вытирал влажные волосы полотенцем, и явился для него полнейшей неожиданностью.
Начать с того, что произведен звонок был с неизвестного номера, а с неизвестных номеров ему звонили нечасто. Как правило это было сопряжено с какими-нибудь незаконными делами, подработками, заказами на убийство, от которых он, как правило, отказывался… В любом случае, ничего хорошего от звонка с незнакомого номера он не ждал.
Впрочем, игнорировать его тоже не стал, привычно предпочитая знать врага в лицо. Он аккуратно взял мокрой рукой телефон, провел по экрану, принимая вызов и поднес аппарат к уху. Телефон был новейшей модели, и совершенно нечувствителен к влаге, что мужчину более, чем устраивало.
– Слушаю.
– Арчибальд? – чуть звенящий, словно напряженный, женский голос в динамике изумил его еще больше, чем сам факт звонка. Голос был ему знаком, хотя и довольно смутно – не слышал его он уже довольно давно, и услышать никак не ждал.
– …Мама?
– О, слава Богу, значит, номер верный, – женщина зачастила, торопясь сообщить все новости сразу, – Отец говорил, что ты часто меняешь номера, я опасалась, что этот уже недействителен… У меня правильная информация – ты живешь в Нью-Йорке?
– Да, – совершенно ничего не понимающий мужчина поправил телефон возле уха, продолжая свободной рукой вытирать волосы, – Мама, что…
– Не перебивай, – в голосе матери зазвучали знакомые менторские нотки, – Я только начала объяснять. Видишь ли, Арчибальд, мой сын, твой младший брат уговаривает меня отпустить его на каникулы в Нью-Йорк – он давно мечтает посмотреть этот город. Но ни я, ни его отец не можем поехать вместе с ним, и уж тем более не можем себе позволить прожить там несколько месяцев! Я вспомнила, что ты живешь в Нью-Йорке, а значит, мог бы принять брата у себя.
Ошарашенный Арчибальд закашлялся, торопливо соображая, как ответить. Мать, которую он не видел уже больше десяти лет, о которой ничего не знал со времен совершения им первого убийства, внезапно возникнув в его жизни, ухитрилась в несколько фраз вместить столько новостей, что он едва ли представлял, как реагировать.
– У меня… есть брат?..
– Да, ему четырнадцать, – судя по голосу, женщина явно повеселела, – Я так и думала, что ты будешь не против! Мы прилетаем через три дня, самолет прибывает в аэропорт Кеннеди, в четыре часа после полудня…
– Мама, подожди! – мужчина мотнул головой, отбрасывая назад мокрую челку, – Я… я не могу принять брата у себя, моя жизнь… Довольно опасна, как я могу заботиться о ребенке?
– Уж постарайся позаботиться, – в голосе матери опять зазвенел металл, – Если с его головы упадет хоть волосок, Арчи – ты мне ответишь! И перед отцом его ответишь, а тот, между прочим, следователь, занимается особо опасными преступниками!
Намек был более, чем прозрачен, и Арчи помрачнел. Такого от родной матери он, конечно, не ждал.
– Не думал, что ты прибегнешь к шантажу, – голос его похолодел на несколько градусов. Родственные чувства, вспыхнувшие было, вновь погасли и спрятались в самой глубине каменного сердца.
В трубке ненадолго воцарилось молчание. Потом женщина тяжело вздохнула, и голос ее зазвучал мягче.
– Твой отец рассказал мне, кто ты и чем ты занимаешься… сын. Мне очень неприятно это. И, будь у меня выбор, я бы ни за что не оставила Джерри с тобой… Но выбора у меня нет. Я прошу тебя принять его, Арчи, прошу позаботиться о нем. Понимаю, тебе он пока чужой, но он все-таки твой брат…
– Сводный, – безжалостно уточнил мужчина, – Скорее не мой брат, а твой второй сын.
– Я уверена, вы подружитесь! – мать заволновалась, – Пожалуйста, сынок, я очень прошу тебя… мне больше не к кому обратиться.
Арчибальд тяжело вздохнул. Холодный, бездушный, бессердечный, он все-таки иногда тосковал по тем временам, когда у него была мать, которая могла вот так вот мягко назвать его. Иногда, очень-очень редко, перед сном, он вспоминал дни своего детства и жалел, что в жизни его все так изменилось, все перевернулось с ног на голову. Да, он стал самостоятельным, сильным, самодостаточным, несгибаемым, но… даже самый самостоятельный и холодный человек иногда хочет услышать ласковое слово из уст матери.
– Хорошо, – слово сорвалось с губ как-то само собой, – Привози мальчика. Я встречу вас через три дня в аэропорту Кеннеди в четыре часа после полудня.
…
В назначенный день и час он стоял у центрального табло аэропорта имени Кеннеди, и безрезультатно озирался по сторонам. Где проживает на данном этапе своей жизни его мать, мужчина не знал, соответственно, не знал, откуда она должна прилететь. Он даже не был уверен, что узнает ее – все-таки прошло десять лет, как не был уверен и в том, что его узнает она.
В четыре часа после полудня прибывало несколько самолетов, и толпа, схлынувшая с их бортов в зал ожидания аэропорта, оказалась неимоверной. Он мялся у табло, ощущая себя на редкость по-идиотски в своем элегантном длинном пальто, когда вокруг все сновали туда-сюда в легких рубашках, стоял, мрачно думая о том, что, наверное, так и уедет ни с чем, как баран, проторчав тут уже больше четверти часа.
– Арчибальд?
Неуверенный женский голос справа заставил его резко повернуться, вглядываясь в обратившуюся к нему даму с темноволосым подростком за руку.
– Мама?
Она почти не изменилась за эти годы. Разве что чуть поправилась, да и морщины появились на некогда свежем лице, плюс усталость в глазах, но в остальном осталась такой же, какой он ее помнил.
Мальчик, которого она держала за руку, неприязненно сморщился и, демонстративно вздернув нос, отвернулся.
– Это Джеральд, – мать мужчины обняла подростка за плечи, представляя его сыну, – Твой младший брат.
Джерри, фыркнув, повернулся и, окинув стоящего перед ним мужчину с ног до головы долгим изучающим взглядом, сморщился еще больше.
– Ты – не мой брат, – в категоричной форме известил он, – Ты – первый сын моей мамы.
– Согласен.
Спорить с нагловатым юнцом не хотелось совершенно. Он перевел взгляд на мать.
– На сколько?
– Летние каникулы, – женщина пожала плечами, – Три месяца. Надеюсь, ты будешь хорошим мальчиком?
Арчи в первый момент искренне не понял, к кому обращен вопрос, но увидев, как мать целует младшего сына, понимающе улыбнулся. Да. Ему таких вопросов она уже, наверное, никогда не задаст.
– К тебе это тоже относится, Арчибальд, – внезапно изумила его собеседница, – Пожалуйста, будьте оба умниками, и ведите себя хорошо. И, Арчи…
– Если с его головы кто-то уронит хоть волос, я лично разберусь с этим человеком, – он быстро улыбнулся, давая понять, что разберется он всерьез и навсегда. Мать тяжело вздохнула.
– Я хотела сказать – не втягивай в свои делишки моего сына, – тихо произнесла она и, бросив взгляд на часы, заторопилась, – Ой, все, мне пора, мой самолет уже вот-вот вылетит! Пока, сынок, я буду звонить, – она еще раз поцеловала мальчика и пригрозила ему пальцем, – Слушайся дядю… брата. И сам мне звони почаще, хорошо?
– Конечно, мамочка, – Джеральд обнял ее за шею, посылая при этом ехидный взгляд старшему брату, на который тот абсолютно не отреагировал и, поцеловав в щеку, отстранился.
Женщина, непрестанно оглядываясь на остающихся за ее спиной сыновей, рванула к стойке регистрации. Арчи положил на плечо подростку руку.
– Где твои вещи?
– В багаже, – Джерри сбросил руку старшего, нагло глянув на него, – Поди, забери!
Ответом ему послужил легкий подзатыльник – Арчибальд не терпел подобного обращения.
– Значит, так, мальчишка, – голос его зазвучал ниже и, по-видимому, на нагловатого юнца это произвело впечатление, – Твоя… наша мать сказала мне, что ты хотел посмотреть Нью-Йорк, поэтому слушай и запоминай. Эти три месяца ты живешь под моей крышей, и делаешь все, что я тебе скажу. Если посмеешь возразить – проживешь все три месяца в подвале, а когда придет время – отдам матери.
– Она тебя убьет за это, – фыркнул мальчишка. Было видно, что он немного обеспокоен, но еще старается держать марку.
Арчи дьявольски улыбнулся.
– Да мне плевать, – бросил он и, схватив братца за шиворот, потащил его забирать багаж.
***
То, что со старшим братом не забалуешь, Джерри понял еще в первые дни совместной жизни, и некоторое время отчаянно с этим боролся.
Поначалу он решил объявить голодовку, и целый день самоотверженно отказывался от еды, убеждая себя, что противный Арчибальд сейчас сидит и рвет на себе волосы, переживая за него. Вечером он, в очередной раз отказавшись от еды, на цыпочках вышел из своей комнаты и проследовал за братом. Увидев, как тот равнодушно выкидывает его нетронутый ужин в мусорку, мальчик решил отказаться от голодовки.
Потом он решил объявить братцу бойкот, и категорически не разговаривал с ним целых полдня, до тех самых пор, пока не увидел Арчибальда, идущего куда-то в полуобнаженном виде, с полотенцем на плече. Фигура брата мальчишку впечатлила. Арчи не казался перекаченным культуристом, даже наоборот – худощавый, подтянутый, жилистый, он выглядел очень легким, но при этом неоспоримо сильным. Мускулы его рук даже на взгляд казались железными, хотя сейчас не были напряжены. Грудные мышцы тоже были прекрасно развиты, красиво очерчены, а пролегающие меж ними едва заметной тенью несколько темных волосков лишь усиливали впечатление.
Все тело Молле производило впечатление идеально откалиброванной стальной машины, крепкие его мускулы вызывали уважение, а пружинящая, кошачья походка – почти страх. Джерри знал, что такой поступью ходят только хищники, и не важно, из животного мира или человеческого.
Глядя сейчас на туго сбитые мышцы брата, на его жилистую, подтянутую фигуру, мальчик неожиданно подумал, что он, должно быть, очень опасный человек. Не знал, почему решил так, но даже не сомневался, что прав. Нрав у Арчибальда и так непростой, а с такой-то силой…
Недоумевая, куда сводный брат мог направиться в таком виде, да еще и таким шагом, он решил проследить за ним. Обнаружив мужчину подтягивающимся на брусьях в спортивном зале, Джеральд открыл рот и, беспардонно вломившись к брату, заявил, что тоже так хочет.
Арчи пожал плечами и приглашающим жестом указал на брусья. Джерри подтянулся один раз на половину и заявил, что очень устал. После чего, надеясь, что братец не будет напоминать ему о позоре, удрал в отведенную ему комнату.
Вообще, дом брата мальчику понравился, потому что был большим, светлым и красивым, имел много комнат и шикарную обстановку, и, откровенно, казался местом обитания обеспеченного человека. Арчибальд, о котором от матери Джерри слышал, как правило, не самые лестные отзывы, оказался на поверку вполне респектабельным человеком.
Он владел хорошим рестораном со странным названием «Альфа», едой из которого часто питался сам и кормил мальчишку, чему последний был даже рад. До сей поры ел в ресторанах он редко, исключительно по праздникам, а теперь каждый день получал удивительно вкусные, разнообразные блюда.
По прошествии недели, когда Джеральд понял, что деваться от общества «первого сына мамы» никуда не удастся, он решил поднять вопрос об осмотре города. В конечном итоге, и приехал-то сюда паренек исключительно для того, чтобы полюбоваться видами Нью-Йорка, о котором грезил уже очень давно, и отказываться от шанса не хотел.
Поднять этот вопрос он решил вечером, когда Арчибальд сидел за столом в своем рабочем кабинете, и изучал какие-то документы.
Мальчик осторожно заглянул в приоткрытую дверь, потом неуверенно поскребся в нее. Особо миндальничать с братом он все еще не хотел, однако, сейчас собирался получить от него или разрешение погулять, или выпросить сопровождение по городу, значит, следовало вести себя более или менее культурно.
– Арчи…
Мужчина, не поднимая головы, нахмурился.
– Чего тебе?
– Я хотел город посмотреть.
Арчибальд пожал плечом.
– Сейчас уже поздно.
Джерри тяжело вздохнул и мимолетно поморщился – общение со сводным родственником трудно было бы характеризовать как приятное.
– Ну, завтра…
– Завтра я работаю.
Здесь мальчик уже откровенно возмутился – на его взгляд, это была самая наглая ложь, какую только можно было выдумать.
– Завтра воскресенье!
Мужчина медленно поднял голову и уставился на собеседника холодным, немигающим взглядом.
– У меня нет выходных.
– Но я приехал, чтобы посмотреть город! – Джеральд топнул ногой, упирая руку в бок, – Мама просила тебя приютить меня, чтобы я посмотрел Нью-Йорк, ты обещал!..
Арчибальд неспешно отложил документ, что держал в руках, и сцепил их в замок, пристально глядя на младшего брата.
– Я ничего и никому не обещал, мальчик, – очень медленно, размеренно проговорил он, – Если ты чего-то хочешь от меня – изволь попросить, как следует. И я подумаю.
Джерри немного замялся. Просить «как следует» он не привык – балованный родителями, он всегда получал то, что хотел по первому требованию, а вот теперь его вдруг принялись перевоспитывать. Хуже всего было то, что перевоспитанием брата Арчибальд занимался неосознанно – он просто был самим собой, и мальчишке приходилось невольно подстраиваться, чтобы хоть как-то находить с ним общий язык.
– Ну… я… пожалуйста?
Мужчина красиво изогнул бровь.
– Что – «пожалуйста»?
– Пожалуйста, покажи мне город! – паренек всплеснул руками и тяжело вздохнул, чувствуя, что сдается, – Я очень хочу увидеть Эмпайр-Стейт-Билдинг.
Собеседник вновь опустил взгляд к бумагам. Просьба, видимо, особенного впечатления на него не произвела.
– Завтра, – тем не менее, бросил он, – В пять часов вечера. Будь готов к этому времени.
Джеральд сжал губы, давя так и рвущиеся наружу слова и, еще раз вздохнув, понуро кивнул. Слушаться брата ему уже порядком надоело, и сейчас он мечтал только нажаловаться на Арчибальда маме.
…
Вечером следующего дня, ровно в пять часов, Арчибальд, одетый в длинное кашемировое пальто, зашел в комнату к младшему брату и остановился у порога, окидывая его долгим взглядом. К выходу мальчишка был готов – одет, собран и немного взволнован, как и следовало быть юному туристу в ожидании лицезрения достопримечательностей.
– Идем, – бросил мужчина и, развернувшись, направился к выходу из дома.
До Манхэттена они добрались на машине – Арчи не любил водить, но транспортом счел нужным себя обеспечить, – а до Пятой авеню пошли пешком. Джерри спешил за старшим братом, разинув рот, оглядывался по сторонам с невероятным интересом, и пару раз даже споткнулся, засмотревшись на что-то.
– Разобьешь нос – не жалуйся, – очень ровным, спокойным голосом предупредил Арчибальд, и мальчишка стал вести себя более осмотрительно.
Шли не быстро, но и не медленно, и относительно скоро уже оказались в месте, с которого открывался прекрасный вид на Эмпайр-Стейт-Билдинг.
Джеральд замер, открыв рот и, медленно скользя взглядом по этажам небоскреба, задрал голову, изумленно и восхищенно рассматривая его. Его старший брат, не питающий такого восторга к зданию, виденному им многократно, равнодушно ждал, пока паренек наглядится, стоял, сунув руки в карманы пальто и равнодушно водя пальцами по стволу неизменного пистолета в одном из них. Сообщать, что взял с собой оружие, он брату, конечно, не стал, однако, вооружиться не преминул. Не то, чтобы мужчина ожидал какого-нибудь нападения или подвоха – в последнее время он никому жизнь не портил, и справедливо полагал, что и ему жизнь портить не должны, но предпочитал предвосхитить возможную опасность. В городе он вообще всегда предпочитал держаться настороже.
И все-таки опасность прозевал. Прозевал в буквальном смысле – утомленный скучным осмотром небоскреба, он зевнул, и в этот момент рядом с ним раздался визг тормозов.
Большой черный автомобиль с тонированными окнами и заляпанными грязью номерами влетел на тротуар и, затормозив, распахнул дверцу заднего сидения. Чьи-то руки, высунувшись наружу, схватили Джеральда и, не успел мальчишка пикнуть, как его уже втащили внутрь.
Арчибальд выхватил пистолет. Автомобиль, взвизгнув, сорвался с места, поднимая клубы пыли.
Мужчина прицелился… и, чертыхнувшись, опустил оружие. Стрелять было нельзя – он мог попасть в мальчишку, и рискнуть позволить себе не мог.
В душе подняла голову горькая, удушливая ярость – он, Арчибальд Молле, позволил похитить собственного младшего брата! Не смог защитить какого-то мальчишку! Он, Альфа, Хищник! Кто он, черт возьми, после этого?!