Псы улиц

– Да-а, были дела разные… – я не нашёл что ответить.

– Я думала, ты больше не позвонишь, – она вновь испытующе, но с улыбкой посмотрела на меня, как будто хотела прочесть ответ на моём лице. Я вновь не нашёл что сказать.

– А ведь ты мог не позвонить, правда? – её лицо улыбалось, но глаза были грустными.

Я отвернулся, я больше не мог выдерживать её взгляда. Да, она была права. Я делал так много раз с другими девушками. Но я неожиданно для себя сказал:

– Нет, я бы обязательно позвонил.

София ничего не ответила и продолжила идти, опустив голову.

– Я ждала твоего звонка, – неожиданно сказала она. Я уже не мог этого выдержать – необычайно чувство жалости наполнило мое сердце:

– София, – я остановился и взял её руку, она не отдернула её, но посмотрела куда-то в сторону.

– Ты мне нравишься, – продолжил я после небольшой паузы, – и мне хотелось бы встречаться с тобой, если ты, конечно, не против.

Она убрала руку, но осталась стоять прямо и смотреть в сторону. Я смотрел прямо на неё.

– Я до сих пор не знаю, о чём вы договорились с Денисом, где ты был три дня, и почему выглядишь таким уставшим, – вздохнула она.

– Я всё тебе расскажу, дай мне время.

– Хорошо, если ты мне обещаешь…

Она развернулась и пошла дальше. Я пошёл за ней следом. Пройдя немного, решил сменить тему и поговорить о другом:

– Ты любишь мистику? – спросил я её.

– Если только не страшную.

– У меня есть любимый рассказ одного писателя, он местами романтичный, а местами мистичный. Хочешь расскажу?

– Да, конечно, – голос Софии заметно приободрился, она мельком взглянула на меня, в глазах её вновь заиграли искры.

– Рассказ начинается с того, что герой истории находится в пустой квартире, в которой днем и ночью задёрнутые портьеры…

Мы долго гуляли, и я продолжал свой рассказ, стараясь сохранить таинственную атмосферу изложения. Я подробно рассказал ей эту историю, потом ещё одну. София внимательно меня слушала, её настроение заметно улучшилось. Мы так увлеклись, что не заметили, как быстро стемнело. Так как ей нужно было в девять быть дома, на обратном пути мы чуть ли не бежали.

Подойдя к подъезду, она на секунду остановилась и посмотрела на меня. Её глаза сверкали и от быстрой продолжительной ходьбы щеки покраснели. Она выглядела свежей, вдохновлённой и необычайно красивой.

– Большое спасибо за интересный рассказ и прогулку, – сказала София, открывая дверь подъезда.

– Когда мы увидимся ещё? – поспешил спросить я, пока она не ушла.

– Тогда, когда ты позвонишь в следующий раз, – ответила уже на лестнице она.

– Я позвоню завтра, – поспешил крикнуть вдогонку я и, постояв немного, развернулся и побрёл в сторону дома. Мне было очень хорошо на душе, так радостно, что хотелось петь и смеяться. И это всё из-за неё, как будто общение с ней меня очистило, сделало лучше и привнесло в мою жизнь что-то по-настоящему хорошее. Я шёл, окрыленный новыми, доселе неизведанными ощущениями – у меня как будто выросли крылья, хотелось летать.

Но, подходя к дому, я увидел, как навстречу мне шли Лёха и Рома, и моя радость моментально улетучилась. Они явно приходили ко мне и не застали меня дома. Увидев меня, они обрадовались, и Лёха громко, на всю улицу крикнул:

– Вот он, а мы его ищем, понимаешь, – они явно были навеселе.

Мы поздоровались за руку.

– Ну чё, рассказывай, – улыбаясь и глядя мне в глаза, сказал Лёха.

– Что рассказывать? – спросил я спокойно.

– Как что, слух прошёл, что вы с Дэном дело провернули.

– Ну и что? – так же, стараясь казаться невозмутимым, спросил я.

– Как что? – Лёха аж вскрикнул от изумления и посмотрел на Рому, этим самым как бы говоря «Что ещё за вопросы?». И, повернувшись ко мне, в воздухе руками нарисовал форму бутылки, – вот что!

И они оба громко расхохотались.

– А я тут при чём, это дела Дэна, я с этого вообще ничего не поимел.

– Как так? – тон Лёхи был грубым и настойчивым.

На этот раз у меня не было настроения спорить совсем:

– Короче, мне нечего добавить, на этом всё.

Такой резкости с моей стороны они не ожидали.

– Ты чё такой кислый? – обратился Рома ко мне с другой стороны. Рома был тоже невысокого роста, лет девятнадцати, очень любил покутить и выпить, много шутил и смеялся и был неконфликтным чуваком.

– Всё нормально, – мне хотелось перевести разговор в другое русло, – ну что предлагаете, идём ко мне?

– Чё у тебя делать? Ни бухла, ни баб! – вновь прокричал Лёха, и они расхохотались. Я понял, что они довольно сильно гашеные. Возможно даже, пьют уже со вчерашнего дня.

– Надо догнаться, короче! – Рома взглянул на Лёху и кивком головы в мою сторону продолжил: – С ним, похоже, нефиг ловить, денег у него нет, иначе он бы тоже бы уже бухал.

– Ладно, пойдём с нами, нужно толкнуть одну вещь, сейчас поднимем деньги и бухнем, – Рома положил мне руку на плечо, развернул и повёл за собой, Лёха положил мне руку на плечо с другой стороны.

– А то ты как в жопу трахнутый, нужно тебе выпить, – опять громко сказал Лёха своим зычным голосом и захохотал.

Мне не хотелось идти с ними, но я понял, что отвертеться не смогу, и молча побрёл за ними. Мне представилась София, и на душе стало очень погано. Я чувствовал к этой ситуации и к самому себе презрение, но ничего не мог этим поделать.

Через минут двадцать мы пришли по адресу. Рома зашёл в подъезд, а мы с Лёхой остались внизу.

– Ну как так получилось, что вы дело сделали, три дня херачили, а денег нет. Тебя Дэн кинул что ли? – не унимался Лёха.

– Нет, все нормально.

– Ну и где бабло?

– Слушай, отвали, я сказал, что все нормально, но денег у меня нет.

– Да я вижу, что нет! Иначе ты бы уже пьяный где-то валялся – я же тебя знаю. – пробурчал Лёха и добавил: – Может с ним нужно поговорить, разобраться?

– Он с вами разберётся, – проговорил я, закуривая сигарету. – Блин, давай закроем разговор.

– Ну как закроем? Чё ты такой замученный, грустный, в чём дело?

– Выпить нужно, вот что, – решил подыграть я, иначе мы бы долго ходили по кругу.

– Вот это другой разговор, – обрадовался Лёха.

В этот момент из подъезда вышел Рома с каким-то пакетом.

– Всё норм, – он показал Лёхе рукой жест о'кей, – пойдёмте, нужно зайти кое-куда.

Я так не хотел никуда с ними переться, но понимал, что меня просто так не отпустят, поэтому отправился с ними. Вскоре мы уже стояли возле двери какой-то квартиры. За дверью слышалась громкий шансон и пьяные голоса, – я понял, что мы пришли на блат-хату, где шёл кутёж. Дверь открыл парень с осоловелыми глазами и уставился на нас.

– Чё вылупился, дай пройти, – прокричал Рома, и мы ввалились в квартиру. Это была однокомнатная квартира, в которой уже давно не делался ремонт и, кажется, давно не убирались: обшарпанные, местами рваные обои на стенах, лампочки без плафонов, грязные занавески. По полу, соответственно, ходили все в уличной обуви. Я прикинул: судя по обстановке, пьянка непрерывно шла уже день третий-четвёртый.

В комнате на диване спал какой-то человек в одежде. На кухне за столом сидели двое – один усатый мужик лет сорока, в засаленной майке и с тюремными татуировками. Другой помоложе, лет тридцати, в рубашке, с круглой большой головой и совершенно тупым выражением лица. Оба курили и стряхивали пепел прямо на пол.

На столе стояли пустые стаканы и бутылка с прозрачной жидкостью. Открытая банка кильки в томатном соусе, наполовину пустая, в которой кроме самой кильки валялась пара скрюченных окурков. Так же валялся засохший кусок хлеба и ещё одна банка из-под консервов, но уже заполненная окурками, которые не помещались и вываливались из неё. Некоторые из окурков дымились, и в воздухе чувствовалось, как плавятся фильтры, создавая угарный запах. Вообще в воздухе висел дым коромыслом, пахло кислым потом людей и перегаром.. На плите сковородка с засохшими макаронами, а в мойке – гора немытой посуды. На полу по углам возвышались горы стеклянных и пластиковых бутылок. На холодильнике стоял старый магнитофон и орал блатную песню:

– У павильона пиво-воды

Стоял советский часовой.

Он вышел родом из народа,

Как говорится, парень свой…

Усатый мужик, увидев Рому, спросил:

– Где водка, где бабы?

– Витёк, не кипиши, щас всё будет, – принялся он успокаивать усатого, – поднимите кто-нибудь Беса, он нам нужен.

Мужик с круглой головой вдруг вскочил на ноги и заорал:

– Беса? Где этот Бес? Дайте мне его!

Усатый мужик посмотрел на него:

– Иди, нахрен, буди его и приведи сюда!

– Щас сделаю, – ответил круглоголовый и побежал в комнату, откуда было слышно, как он орёт: – Бес, ё… твою мать, подъём!

Наконец усатый, увидев меня, повернулся к Роме:

– А это ещё кто?

– Это Артём, наш пацан, – успокоил его Рома.

– А херли он не пьёт с нами? – глядя по-прежнему на Рому, снова спросил усатый.

– А ты налей, я выпью, – сказал я, с вызовом глядя на него.

Усатый перевёл взгляд на меня, но его глаза как будто не могли сфокусироваться на моём лице. Через какое-то время он прорычал, глядя в пустоту:

– А мы и нальём, – и, подняв бутылку со стола, он налил полный гранёный стакан, – пей.

И он показал рукой на стакан, вопросительно глядя на меня.

Я подошёл и взял стакан:

– За нас с вами, за хер с ними, – сказал я и начал большими глотками пить. Это было отвратительное дешёвое пойло от «тети Маши». На пустой желудок я почувствовал, как меня начинает выворачивать, но усилием заставил себя остановить поднимающуюся рвоту, допил до дна, поставил пустой стакан на стол и, глядя прямо в глаза усатому, вынул из пепельницы дымящийся окурок и затянулся.

– Вот теперь видно – наш пацан, – заорал усатый, глядя куда-то сквозь меня.

В этот момент круглоголовый всё-таки поднял Беса и притащил его на кухню, его тут же окружили Лёха и Рома и, вручив ему какой-то свёрток, начали отправлять куда-то. В итоге он ушёл.

Молодой, который открывал нам дверь, завалился на место Беса. Рома вернулся на кухню и сказал усатому:

– Витёк, щас всё будет – и водка и бабы!

Витёк снова посмотрел на Рому осоловелыми глазами и заорал:

– Бабу мне, я сказал!

На этот раз на него никто не обратил внимания. Лёха уже разливал по стаканам себе и Роме. Они чокнулись и выпили, потом оба закурили.

После выпитого я чувствовал, как проваливаюсь в яму, и одновременно с этим у меня как будто стало что-то раскрываться внутри. Радость стала наполнять меня, но я понимал, что «проявляться» в незнакомом месте с таким контингентом нужно осторожно, поэтому взял табуретку, сел и закурил сигарету.

На кухне начался бессмысленный пьяный разговор между пьяным усатым и круглоголовым, Лёхой и Ромой, типа – «чё? – а ничё, а ты чё?» и так далее.

Через полчаса вернулся Бес с пакетами. Все обрадовались и начали оживлённо выставлять из пакетов на стол алкоголь и закуску. На столе, как на скатерти-самобранке, появились бутылки с магазинной водкой, полуторалитровые баклажки с пивом, колбаса, сыр, хлеб, консервы и пачки сигарет. Увидев еду, я ощутил, как слюни начали заполнять мой рот. Я подумал о том, что благодаря таким пьянкам я хоть иногда могу поесть.

Мы продолжили пить, закусывать и курить. Мне наливали больше, так как я был трезвее всех, и через час я уже чувствовал и вёл себя так же, как и остальные: громко говорил, смеялся и шутил грязные шутки про женщин, подпевал магнитофону и подъёбывал остальных. Большеголовый и усатый совсем спеклись, и их отвели спать в комнату – усатого положили на диван рядом с молодым, а большеголового прямо на пол.

Через час Лёха не выдержал и заговорил о главном:

– Артём, чё там насчет баб?

Я решил немного поиздеваться, и с выражением недоумения на лице громко спросил:

– О каких бабах идёт речь, я не понимаю?

– Хорош выделываться, у тебя всегда полно б…й. Думаешь, для чего тебя сюда позвали? – вмешался в разговор Рома.

– Ах вот как, уважаемые господа позволили войти в их высшее благородное общество? – прокричал я в ответ, и все загоготали.

– Да, ладно, Артём, – уже примирительно продолжил Лёха. – Ты же понимаешь, о чем мы? Давай сгоняем за бабами, – продолжил он уже совсем умоляющим голосом.

– За какими бабами? В красных трусах? – закричал я, и все расхохотались.

– Да хоть в зелёных! – закричал Рома, и все заржали ещё громче.

– Пофиг, – ответил я на это и добавил: – Наливайте и погнали. Но я ничего не обещаю.

Мы выпили по одной, закусили, подняли молодого, чтобы он закрыл дверь. Сказали, что вернёмся через час, и вышли на улицу. Я решил, что нужно идти к Ларисе.

Мы Лёхой и Ромой подошли к подъезду, где она жила, поднялись на её этаж и я позвонил в дверной звонок. Дверь открыл её сын Саша.

– Мамка дома? – спросил я его.

– Да, – Саша развернулся, заводя меня в квартиру, парни остались в подъезде.

Уже в квартире Лариса вышла мне навстречу из кухни. Судя по её лицу она тоже была слегка пьяна: её глаза блестели и на лице была довольная улыбка.

– О, привет! А я только что вернулась из гостей – у подруги бухали. Как дела?

– Лара, все хорошо. Давай собирайся, сейчас зайдем за Мариной и пойдём к пацанам.

– Это куда это? – удивлённо открыв глаза и уткнув руки в бока, громко, но с весёлой наигранностью воскликнула Лариса.

– Там в подъезде Лёха и Рома. Ты их знаешь, пойдём к их друзьям. Там море водки и пива.

В этом состоянии Лару не нужно было долго уговаривать. Мы спустились вниз и подошли к соседнему подъезду, куда зашла Лариса, а мы втроём остались внизу. Через пару минут она вышла с Мариной.

Спустя полчаса мы вернулись обратно на хату с девушками. Усатый уже проснулся и сидел на кухне с молодым. Большеголовый по-прежнему спал на полу. Видно было, что усатый и молодой заметно протрезвели. Увидев нас, они обрадовались, познакомились с девушками и тут же предложили им выпить. Водку разлили по стаканам, все дружно выпили. Я запил водку пивом – я хотел только одного: нажраться и вырубиться. Все вокруг галдели и смеялись, по-прежнему играл шансон. Разливали и пили – без тостов и пожеланий, просто и непринуждённо.

Через какое-то время Лёха увел Марину в комнату и закрыл дверь. Минут через десять они вернулись. Марина, как обычно, смеялась с широкой улыбкой. Я подумал о том, что никогда не видел её серьёзной. Лариса с усатым сидели рядом и он с довольным видом хозяина положил руку на плечо Ларисы, приобняв её. Она была не против – сидела, хлопала ресницами и улыбалась, глядя на усатого.

Вдруг всё внимание перешло на молодого. Молодой, как оказалось, был хозяином квартиры. Ему было лет восемнадцать, и он жил один, поэтому у него собирались покутить. Но выяснилось, что у него совершенно не было сексуального опыта. Все с шутками и приколами предлагали ему перестать «мять титьки» и пойти заняться сексом с Мариной. Она, естественно, была не против.

Наконец, после продолжительных уговоров, дав молодому выпить для храбрости, его с Мариной отправили в комнату, пошутив вдогонку:

– Если нужна будет помощь, ты кричи.

Через полчаса они вернулись. Все накинулись с вопросами: «Ну что, ну как?». Молодой глупо улыбался, а Марина воскликнула, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Наливай давай, – и рассмеялась.

Усатый положил руку на плечо молодого и прокричал:

– Молодец, моя школа, – и все расхохотались.

Вскоре вернулся большеголовый, а в комнату ушли усатый и Марина. Мы продолжали пить, хохотать и громко разговаривать. Я пил водку и запивал пивом, непрерывно курил и с какого-то момента перестал понимать ход времени. Помню только, что в окне посветлело, и я чувствовал только одно безудержное веселье, – хотелось, кричать, петь песни, громко смеяться и танцевать. Мое состояние разделяли и остальные, мы врубили музыку на всю громкость и плясали посреди комнаты, кричали и хором подпевали словам песни. Как в тумане я помню безумные и радостные глаза Лёхи и Ромы, тупое возбуждённое лицо с вытаращенными глазами большеголового, бессмысленное лицо молодого и смеющийся огромный рот Марины. И в сигаретном дыму, как в тумане – сидящую на коленях усатого Ларису, что-то говорящую ему на ухо…

Я проснулся на диване. Кто-то спал рядом, прижавшись ко мне сзади. Я приподнялся и понял, что это Лёха. В комнате, кроме разложенного дивана, на котором спали мы с Лёхой, стоял большой шкаф и в углу ещё один диван, на котором тоже кто-то спал.

Ужасно раскалывалась голова. В ней что-то непрерывно гудело и с каждым малейшим поворотом в мозг как будто ударяла молния – неожиданная боль пронзала меня, и я кривил лицо. Во рту было ужасное мерзопакостное ощущение, очень сильно хотелось пить.

Я еле-еле поднялся с дивана и медленно, стараясь не делать резких движений, прошлёпал на кухню. За кухонным столом сидели усатый, Лариса и Рома. На столе стояла наполовину полная бутылка водки, пиво, несколько стаканов и пепельница из консервной банки. В кухне было прибрано – видимо, женщины занялись порядком: со стола было убрано всё лишнее, сам стол протёрт, на плите не было сковороды с засохшими макаронами, а в мойке не было посуды.

Обратив на это внимание, я всё же ничего не сказал – мне было не до этого:

– Есть что-нибудь попить? Сушняк п…ц – проговорил я хриплым голосом.

Это вызвало дружный смех остальных.

– Артём, выпей пива, похмелись, – сказала Лара и стала наливать мне пиво из полторашки в пустой стакан.

– Мне бы водички… – прохрипел я, но подумал, что для этого нужно искать чистый стакан, потом идти к крану, чтобы налить воды. – Ну нахер, давайте пиво.

Я залпом выпил весь стакан и почувствовал, как пиво, спускаясь по пищеводу, освежало его, как заполняло желудок и как одновременно с этим в голову ударил тупой стук молотом и резкая боль сменилась тупой постоянной болью. Закрыл глаза – гул в голове стал тише, стала появляться ясность. Я встал и сходил в туалет, потом зашёл в ванную комнату; открыв кран с холодной водой, вымыл лицо, и мне заметно полегчало. Я посмотрел на себя в зеркало и вдруг вспомнил Софию. Что она подумает, если увидит меня в таком состоянии? Сколько времени? Я обещал ей позвонить.

Я вернулся на кухню, сел на табурет, взял сигарету и закурил.

– Кто-нибудь знает, сколько времени? – спросил я.

– Что-то около трёх дня, а ты куда-то торопишься? – спросила Лариса и рассмеялась вместе со всеми.

– Да, тороплюсь – ответил я медленно, – мне нужно позвонить, кто-нибудь знает, где здесь есть телефон?

Никто не знал, это мог знать только молодой.

– Сейчас они с Мариной проснутся и узнаем у него.

– А, это они там спят не диване, – сказал я, – а где этот, ещё один тут был?

– Его домой отправили нахрен, – ответил Рома.

– Пацана надо похмелить нормально, а то он всё вчерашний день ищет, – с этими словами усатый стал разливать по стаканам. Мы все выпили. Стало ещё легче. Потом выпили ещё. Разговор стал оживлённее. Включили музыку, настроение заметно стало подниматься. В кухню вошел Лёха с помятым лицом, его встретили дружным хохотом. Стали заботиться – налили пива, потом налили водки, дали сигарету. Через какое-то время встали молодой и Марина. Их встретили ещё более радостно:

– Марина, ну что, ты затрахала молодого?

– Да его самого хоть трахай, – прокричала Марина, и все расхохотались ещё сильнее.

Всем заметно стало веселее, разговоры стали оживлённее, снова дым сигарет повис в комнате, музыку включили громче, стали подпевать и смеяться. Вскоре выяснилось, что алкоголь кончается – начали тормошить молодого, вроде как у него была где-то заначка с зарплаты. Он отнекивался, мол, деньги нужны на квартплату, но на него напирали Рома и усатый:

– Мы тебе бабу подогнали, давай проставляйся.

Наконец уговорили и, взяв у него деньги, мы втроём – я, Лёха и Рома – отправились в магазин. Заодно, выяснив, где телефон-автомат, я хотел позвонить Софии. Он оказался возле магазина, и пока парни ушли за водкой и пивом, я остановился, чтобы позвонить. Я был уже пьяным, но голова соображала. Набрал её номер. После нескольких гудков послышался её голос:

– Алло.

Услышав её, я моментально представил Софию перед собой. Почувствовал необычный прилив какой-то радости и нежности. Побыв секунду в этой эйфории, я спокойно, чуть растянуто, улыбаясь, поздоровался:

– Привет!

– Привет, – прозвучал её радостный и весёлый голос.

– Я же обещал, что позвоню.

– Молодец, это для тебя необычно – делать то, что обещал? – в её голосе не слышалось упрёка, а лишь весёлая игривость; чувствовалось, что она рада мне.

– София, – я прикрыл глаза от удовольствия, пока произносил её имя, – ты даже не представляешь, какая ты красивая! Послушай меня пожалуйста, ты слушаешь меня?

– Да, – послышался в трубке её голос.

Я сделал небольшую паузу, мне хотелось сказать что-то значительное, важное, но я не знал, как начать. И не знал, что сказать. Наконец, после небольшой паузы, прикрыв глаза, я начал читать стих:

– Любви моей далекая звезда,

Зажжённая от сотворенья мира,

От горьких снов, от грозных слов Шекспира,

От холодности тёмной, как вода,

Все станет безнадёжней и видней

Без признаков надежды перед встречей,

Кругами осыпающихся дней

Слетит листва на чёрный фон заречья…

Я сделал паузу. На том конце провода молчали. Наконец я услышал:

– Красивые стихи, чьи они?

– Одного моего любимого писателя, если хочешь, я тебе прочитаю их полностью.

– Да, хочу, мне ещё никто не читал стихи, особенно по телефону, – голос Софии был радостный и добрый, в нём чувствовался какой-то покой. Я закрыл глаза и представил её рядом с собой.

– Мы сможем увидеться сегодня? – спросил я спустя секунду.

– Думаю, да. Артём, у тебя всё хорошо?

– Да, у меня всё прекрасно, – ответил я, всё также с закрытыми глазами, представляя её.

– Просто ты какой-то странный, – в её голосе слышалось беспокойство.

– Я просто счастлив и буду ещё счастливее, если увижу тебя.

– Ну хорошо, в семь часов на том же месте?

– Да, мне нужно тебе сказать что-то очень важное.

– Что же это? Артём, ты меня пугаешь, с тобой точно все в порядке? – голос Софии был серьёзен и немного грустен. Я хотел сказать что-то ещё, но вдруг услышал громкий смех Лёхи и Ромы. Открыв глаза, увидел их перед собой. Они стояли с пакетами и, глядя на меня, громко ржали.

– Артём, ты чё завис? Морда такая довольная, ты там с телкой сексом по телефону занимаешься что ли? – и снова громкий смех.

– Артём, кто это? – София была удивлена и обеспокоена.

– София, мне нужно идти, давай, до встречи, в семь я буду на месте, – проговорил я быстро и повесил трубку.

Я смотрел на этих придурков, которые продолжали ржать.

– Чё за тёлка, нас возьмёшь с собой?

– Да, познакомь с пацанами, мы что тебе, не друзья?!

– Да пошли вы на хрен, – сказал я зло, – пошли, херли вы тут встали, это не ваше собачье дело!

Мы двинулись в сторону хаты. Лёха не унимался:

– Как это не наше дело, мы тебе по-дружески совет бы дали, посмотрели бы на тёлка?

– Да, ещё вдруг что-то не так пойдет, а пацаны подскажут, – вторил ему Рома.

– Отвалите нахрен, не ваше дело, придурки, – мне хотелось завершить этот разговор. Но мои слова и мое раздражение вызывали в них только насмешки и подколы.

Мы вернулись в квартиру. Все мгновенно обрадовались и оживлённо стали доставать из пакетов алкоголь, ставить на стол и разливать по стаканам. Мне хотелось выпить – я был взбешён всей этой ситуацией. Я был раздражён на самого себя, мне в этот момент хотелось быть трезвым и находиться рядом с Софией, а я был здесь, среди них, и пил со всеми. Мне хотелось гулять с ней и говорить о литературе, читать ей стихи, а я нахожусь здесь, в прокуренной кухне, в компании людей, которым нет никакого дела до литературы и поэзии.

Эти мысли меня удручали, злили, но я продолжал пить со всеми – потому что я был их неотъемлемой частью и сколько бы стихов ни выучил и сколько бы книг ни прочитал, мое место – среди них.

Музыка играла на всю, казалось, что все кричат одновременно и никто никого не слушает, все походило на какую-то какофонию, как будто разогревается большой симфонический оркестр. Весёлые крики, хохот, пьяные грубые ругательства, подпевание блатной песне, споры – всё это создавало атмосферу всеобщего помешательства.

Наконец я очнулся и вспомнил, что мне нужно в семь часов встретиться с Софией. Я вскочил и закричал:

– Сколько время, который час, алё?

Но меня никто не слышал. Я бросился искать часы. Вспомнил, что у Ромы на руке видел наручные часы. Схватил его за руку и посмотрел на циферблат. Пора идти.

– Всё, мне пора, я ухожу, – но казалось, что меня никто не слышал.