Элегия Последнего Человека

Среди бесчисленных вероятностей

Я был заложник старых повторений.

Пролог

Я проснулась от яркого солнечного света, который пробивался сквозь стекла прозрачных окон. По моей коже пробежались мурашки от непривычного холода, пронизывающего стены просторной комнаты. Мой взгляд остановился на застывших часах, показывающих ровно 7:00. Интересно, от чего им вдруг остановиться? Я взяла телефон, лежащий на тумбочке рядом с кроватью, и увидела все те же знакомые цифры. Вместе тем меня настораживала гробовая тишина, витающая в воздухе, словно призрак. Я поднялась с постели, а затем подошла к окну, чтобы удостовериться, что на улице не происходило ничего необычного, однако город, полный жизни, по неизвестной причине остановил свое существование, и никогда прежде тишина не казалась столь громкой. Почему я не слышу ни единого звука? Голоса прохожих, шум бегущих автомобилей – все это исчезло в один миг, и я не могла поверить своим глазам. Ни единого звука, ни единой мысли – это казалось нереальным. Я схватила телефон в надежде, что получу ответ в интернете, однако, начав проверять новостную ленту, не обнаружила никаких признаков связи. Тогда мне захотелось взглянуть на собственные руки и ущипнуть себя за локоть, чтобы удостовериться в иллюзии происходящего. В моей голове проносились тревожные мысли: “я сплю? Но разве это возможно – ощущать запахи и слышать шелест листвы за окном, находясь во сне? Я по-прежнему чувствую боль, прикасаясь к своему телу. Как бы это ни противоречиво звучало, у меня нет ни единого доказательства, чтобы с полной уверенностью считать себя персонажем выдуманного сновидения. Но я чувствую, что с каждой секундой во мне нарастает паника, граничащая с безумием. Мне хочется открыть дверь и выбежать на улицу, чтобы разобраться в происходящем, но я не верю своим глазам”.

Странно, и почему только сейчас я осознала, насколько пугающей может быть тишина? Перед тем, чтобы выйти из дома, я внимательно осмотрела собственную комнату. Меня окружали до тошноты серые, невзрачные стены, давящие своей ограниченностью. Я бы хотела покинуть собственный дом, чтобы, наконец, никогда больше не видеть этих четырех стен, сдавливающих пространство, не дающих с легкостью выдохнуть.

Вокруг меня клубился туман. Я отчетливо слышала стук собственного сердца, чувство страха нарастало с каждой минутой. Меньше всего на свете я мечтала остаться одной на безлюдной земле, окутанной призрачной тишиной. При всех моих навязчивых попытках найти разумное объяснение исчезновению жизни, я оставалась ни с чем, лишь изредка прислушиваясь к шелесту листвы покачивающихся деревьев. В конце концов, меня мучил один вопрос: как все закончилось на самом деле? Светило ли солнце в тот день, когда все закончилось? И мои друзья, близкие люди… Что же случилось с ними? Смогу ли я найти связь, утраченную в мгновение ока?Стоило мне выйти за дверь, как я ощутила всю ту же оглушающую тишину, которую лишь изредка нарушал свист холодного ветра. Происходящее казалось сценой из немого фильма, реальность переставала существовать здесь, в эту минуту. Я прошлась по темно-серому асфальту, рассматривая очертания горизонта. Жизнь поставлена на паузу, а вместе с ней – мои рациональные попытки понять происходящее. Я заходила в ближайшие магазины, открывала неизвестные двери, и все так же встречалась с пустотой. Мой шаг переходил на бег, когда желание найти живого человека перерастало в помешательство. Я отказывалась верить в то, что осталась одна в безжизненном городе, где вся прежняя жизнь была поставлена на паузу. Неужели я – последний человек на Земле? Но как это возможно? Еще вчера я проживала обычный день, полный впечатлений, однако уже сегодня нахожусь на грани сумасшествия, пытаясь найти единственную весомую причину, по которой все живое, кроме деревьев, перестало существовать.

Что, если прямо сейчас я нахожусь на грани между жизнью и смертью? Значит ли это одно – мои попытки достучаться до истины бессмысленны, как и желание найти выход? Ведь когда ты находишься в ловушке, нет ничего более правильного, чем отпустить контроль.

И если происходящее – ничто иное, как одиночная камера отягощающих обстоятельств, то я бы попросила дать мне блокнот и ручку.

Глава 1: Сквозь Туман

Меня охватили воспоминания – одно за другим, словно прозрачная кинолента, тянущаяся из глубин сознания. Надежда – последнее, что мне оставалось здесь, на безлюдной земле, и я мысленно обращалась ко всем людям, которых однажды знала. Мне бы хотелось увидеть их при свете дня, и забыть тот ужас, что настиг меня в этих безумных краях. И в мыслях пронесся бессмысленный диалог, как обрывчатое воспоминание из прошлого:Когда я вернулась в комнату, мой взгляд остановился на черном блокноте, лежащем на краю письменного стола. Пару месяцев назад я делала записи в нем, после переезда в другой город, пытаясь собрать мысли воедино, и привести собственную жизнь в порядок. Мне ничего не оставалось, кроме исписанных страниц. Я открыла первую страницу блокнота, и наткнулась на знакомый округлый почерк, тянущийся единым полотном по страницам. Первая запись: “меня зовут Алиса, и я очередной раз пишу о себе”. Следующие несколько страниц были исписаны историями из жизни, заметками, напоминаниями о предстоящих делах, которые необходимо выполнить к точному сроку. И этот мир, описанный в дневнике, казался запредельно далеким, непостижимым и навсегда потерянным. Как так вышло, что я вдруг оказалась в дурном сне? Реальность перетекала в вымысел, и все мои попытки проснуться были тщетны. Но что, если я все еще сплю? Может быть, это не сон вовсе, а предсмертная записка мне из прошлого? Той, кто пытался справиться с бессонницей, и теперь стоит посреди невзрачной комнаты, наблюдает со стороны, мечтая проснуться в любой момент. Если происходящее – всего лишь сон, значит, не существует никакой разницы между бодрствованием и сновидением. Будь это так, мое тело – ничто иное, как проекция, а сознание – проектор. Нет никаких границ между “Я” и внешним миром, но я по-прежнему мыслю и рассуждаю так, словно остаюсь в реальности.

– Невозможно искать надежду там, где она отсутствует априори. Разве ты не сделала все для того, чтобы оказаться здесь?

– Не говори так, – приглушенным, чуть сдавленным тоном ответила я. – Каждое действие имеет свою причину. И то, что я здесь, далеко не случайность. Хочешь поспорить?

– Да, – ответил металлический голос. – Я бы хотела.

Мои мысли переплетались в единое бесконечное веретено: “выходит, если никого нет, то не имеет смысла жить прежней жизнью, законы которой подстроены под жизнь социальную? Я имею ввиду, что в этом мире нет условных рамок в виде запретов на эксцентричные действия вроде незаконного проникновения в чужой дом. Удивительно, но с этой минуты мне открыты любые двери. Я чувствую нечто наподобие свободы, и вместе с тем не могу привыкнуть к отсутствию объяснений. Быть может, пока я спала, в мире произошла глобальная катастрофа? Да разве это возможно? В любом случае, факт остается фактом, и мое пребывание на безлюдной земле имеет свою скрытую закономерность, которую еще предстоит выяснить. А пока – нужно подумать о собственных условиях жизни, сходить в магазин и взять все самое необходимое. Нужно постараться успокоиться хотя бы на пару минут”. И мы спорили, правда, недолго. Не помню, кто выиграл, однако, в любом случае, каждый остался при своей правде. И я открывала Вселенную каждый раз, разговаривая с незнакомцами во всех смыслах. Но теперь, на безлюдной земле, у меня пропала всякая возможность для диалога. Мне стоило начать отсчет до момента, когда сознание перестанет быть ясным, и вскоре все окружающие предметы послужат для меня так называемыми “слушателями”. Мне остается лишь блуждать по бескрайним улицам, выискивая ничтожно малую надежду на жизнь. И все слова, произнесенные мной, казались до боли странными, переплетающимися в невесомости, при всей моей искушенности выйти за пределы сознательного.

При входе я непроизвольно почувствовала волнение, словно мне предстояло встретиться с незнакомыми людьми, которые откроют двери своих квартир. Однако, к превеликому сожалению, этого не произошло. Я поднялась по лестнице и дернула за ручку первой попавшейся двери – она была заперта. Передо мной располагалось еще несколько дверей, одна из которых, подобно первой, не открывалась. Я потянула на себя третью дверь, которая, к удивлению, довольно легко открылась, а за ней – темный коридор, вызывающий лишь интерес, не более того. Мой взгляд остановился на листах скомканной бумаги, хаотично разбросанных по полу. Интересно, кто же здесь жил? В моих мыслях возникла история о человеке, который торопился увидеть конец света, и в спешке разбросал свои вещи по всей комнате. По телу непроизвольно пробежали мурашки, способные проявиться лишь от пребывания в безлюдной и до жути холодной квартире. Это чувство, словно электрический ток, пронзило мое тело, а за ним – воспоминания, отсвечивающие из ныне спящего сознания. Состояние, не сравнимое ни с чем иным, кроме давно забытых впечатлений из прошлого, преследующих человека на протяжении долгих лет, пока тот остается в неведении. Оно пробирало до костей, охватывало целиком, словно тысячи игл – стоило ли сопротивляться? Я вспомнила, как несколько лет назад заходила в такое же холодное, но до жути необъятное помещение собственного дома. То было поздней осенью, примерно в начале ноября, когда на небе виднелись лишь изредка пролетающие хрустальные снежинки.И я вновь оказалась за пределами комнаты, но здесь ничего не изменилось: все те же деревья с изумрудной, шелестящей листвой; протяжный вой ветра, доносившийся сквозь безжизненную пустоту. Я сделала шаг и поняла, что передо мной – бесконечность, полная возможностей. Что, если не существует наблюдателя, озабочено контролирующего мои действия? Я отбросила все свои предупреждения, и направилась к незнакомому многоэтажному зданию. Что, если я зайду в него?

Ужаснее всего осознавать, что ты находишься в эпицентре событий, противоречащих собственным ценностям. Но, стараясь сопротивляться, ты, к сожалению, обнаруживаешь, что оставил свой след. Я захожу в холодную комнату, в которой пахнет прогорклым маслом и коньячным спиртом. Стараюсь как можно скорее повесить куртку на серебряный крючок и помыть руки, чтобы смыть с себя весь этот день. Но стоило мне зайти в ванную, как я почувствовала на себе чей-то приближающийся внимательный взгляд. Глаза, полные нездорового любопытства, были предельно острыми, словно заточенные ножи, каждый раз, когда я возвращалась из школы. Я чувствовала запах дешевого алкоголя, купленного в ближайшем магазине. Мне были знакомы эти реплики, льющиеся из него, как вода, но я до смерти боялась глубины. Мне хотелось убежать в свою комнату, закрыться, и не встречаться с ним, наверное, никогда; скрыться, да так, чтобы никто не заметил. Однако он останавливал меня – раз за разом, это повторялось снова. В этот момент мне хотелось на несколько минут превратиться в нечто несуществующее, например, в призрака, отстраненно блуждающего среди живых. И он бы не заметил меня, с этим поникшим выражением лица, не представляющего всякого интереса для других. Он задавал до абсурдного глупые вопросы, не имеющие никакого отношения к моей жизни, которые вызывали то отвращение, то нервный смешок. В обоих случаях мне хотелось исчезнуть. Каждый раз, когда я встречалась ним в состоянии алкогольного опьянения, меня поглощал болезненный стыд, и все мои сверстники понятия не имели, с чем мне приходилось сталкиваться каждый день, и сколько унижений терпеть, становясь невидимым призраком при входе в школьный класс. Иногда я делилась своими переживаниями с матерью, благодаря которой я считала себя неправой, сумасшедшей и просто помешанной. Она говорила: “ты не знаешь, как в семье у других! Наверное, у них все гораздо хуже. Не жалуйся, ты еще пожалеешь о сказанных словах, вот увидишь…” И каждый раз эти слова ставили меня в тупик. Если все могло быть и хуже, то сейчас – тоже плохо? Тогда почему мне приходится мириться с этим? Значит ли это, что как минимум одну из сторон такое положение вещей более чем устраивает? И я была не согласна с каждым словом, сказанным матерью. Она казалась непробиваемой, неочевидно равнодушной и болезненно отстраненной. Я всегда удивлялась её способности проглатывать оскорбления, как привычный рацион, к которому она уже давно привыкла. Мне казалось, что её обыденная среда обитания – это жизнь, полная страстей, с которыми она не пыталась совладать. Её мир – никем не понятая пугающая бездна; черная дыра, засасывающая за собой. Она могла сколько угодно оправдываться, утверждая, что живет с моим отцом не по своей воле, а лишь из-за отсутствия денег на переезд в другой дом, однако нельзя не заметить того очевидного факта, как она провоцировала тирана кричать на неё как можно злее и громче, и где-то в глубине души она чувствовала, что исполнила свой сценарий во всем объеме, превозмогая нормой. В моей комнате было тихо. Иногда я открывала книгу сразу после возвращения из школы, а порой пыталась забиться в дальний угол и сидеть, пока не отпустит. Об этом я бы хотела вспомнить в другой раз.

В моей комнате было светло и уютно. Единственное, что раздражало, – это тонкие стены, дверь без замка и резкие шорохи, издаваемые мышами. В нашем доме было немыслимое количество узких щелей, через которые заползали мелкие грызуны. Происходило, это, как правило, в зимнее время года, когда на улице стояли морозы. Мыши проникали в помещение, ползали по комнатам и искали мелкие крошки от хлеба, который уносили на кухню. По ночам я слышала противный скрежет по стенам. Каково это – осознавать, что за стенкой моей комнаты ползает целая стая мышей? Отвратительно, мерзко и ужасно неприятно. Я понятия не имею, когда “отмоюсь” от жизни в своем доме. Мне приходилось бить по стенам, чтобы разогнать грызунов, и это, на удивление, срабатывало. Однако я ничего не могла сделать, чтобы это закончилось – раз и навсегда. Чувство беспомощности стало частью моей жизни, с каждой секундой пребывания в заточении.

Чуть дальше коридора было темно, мне хотелось включить свет. Но стоило мне постараться найти выключатель, как вдруг я нечаянно задела локтем стеклянную вазу, наполненную остатками талой воды. Несколько секунд, и она разлетелась по комнате в дребезги. Раздался громкий хруст сломанного стекла: сломанные осколки распластались по полу вместе с брызгами холодной воды. Воспоминания были подобны острым ножам. Я старалась перевести дух, вернуться в реальность и вспомнить, для чего зашла в чужую квартиру.

– Это была провальная попытка найти свет.

Это была достаточно маленькая комната, в которую удивительным образом помещалось максимально большое количество вещей. В дальнем углу стоял деревянный комод с радиоприемником. За толстыми прозрачными стеклами лежало множество книг в изумрудном переплете. Но в большей степени меня интересовали дневниковые записи, как нечто тайное, но тотчас незапрещенное. Я открыла первую страницу и убедилась, что хозяином квартиры действительно являлся мужчина, правда возраст его был неизвестен. Он жил один и лишь изредка проводил время со своими товарищами по работе. Я вдруг поняла, что ненадолго погрузилась в содержание другой жизни, никогда не знакомой мне в действительности. Однако, чем дольше я находилась в этой квартире, тем яснее осознавала тот факт, что и моя жизнь не принадлежала мне с самого начала. Я отложила блокнот в сторону, и вскоре прошлась по пустым коридорам, попутно размышляя о том, каким образом меня занесло на эту безлюдную землю без всякого средства связи. В конце концов, выключатель был найден, а вместе с ним – более ясный взгляд на освещенную комнату. Лампочка работала нестабильно и часто мигала. Комната выглядела неубранной, и даже заброшенной. Видимо, в этой комнате жил мужчина, который редко бывает дома. Его жизнь не была наполнена богатыми впечатлениями, судя по скудному интерьеру и обшарпанным стенам, на одной из которых висела покосившаяся картина одного малоизвестного художника. Я взглянула на эти черты, и облезшую краску, готовую вот-вот выйти наружу. Разве это возможно – оставить всё, даже искусство, на этой безжизненной, опустевшей земле? На деревянном столе лежал бордовый бумажник, слегка помятый маленький черный блокнот и старинная настольная лампа, которую я видела лишь на черно-белых фотографиях. Небрежно раскиданные листы бумаги были заполнены неизвестными номерами, а также неразборчивыми напоминаниями о предстоящих встречах и геометрическими фигурами, нарисованными во время телефонного разговора.

Здесь было тихо, не считая тревожного стука тикающих часов. Удивительно, как много о человеке может рассказать то, что его окружает, включая собственную квартиру. Но я бы поспорила с этим утверждением, говоря о тех, кто вынужден жить там, где им положено, даже можно сказать, унаследовано. В любом случае, среда, что окружает человека, так или иначе влияет на него – в худшую или в лучшую сторону. Невольно вспоминается детство, когда я жила в большом доме – таком холодном и мрачном. В голову ударили знакомые картинки, вызывающие отвращение своим содержанием. Тогда во мне возникло смутное чувство, сравнимое лишь с острым чувством тревоги, пробегающее мурашками по коже. Мысль была подобна вспышке, метнувшейся в сознании лишь на долю секунды, а затем исчезла, словно не существовала вовсе. Но отчего-то мне было тяжело вспомнить детали, благодаря которым я испытывала гнетущее чувство тревоги лишь в тех ситуациях, когда незнакомые запахи казались до ужаса знакомыми, ранее пережитыми, пусть не по-настоящему, ибо я не помню, когда они впервые возникли. Чувства становились острее, а тело на миг переставало быть управляемым. В атмосфере невыносимой тяжести мне хотелось покинуть дом как можно скорее, не оглядываясь по сторонам.

Прогуливаясь по незнакомым коридорам, меня охватила внезапная тревога, связанная с неизвестностью. Что будет дальше? Я мучилась одними и теми же вопросами на протяжении всего дня, постепенно утрачивая чувство времени. Единственное, за что мне хотелось держаться на данный момент, – это часовая стрелка, не изменяющая своего заданного хода. Мне было достаточно выйти в подъезд, чтобы перестать ощущать нарастающую панику. Я поднялась на этаж выше, заметив, что к полудню в подъезде становилось темнее. На этот раз мне удалось открыть дверь со второй попытки, поскольку та казалась чрезвычайно тяжелой. Я увидела достаточно узкий коридор, ведущий в гостиную, а за ним – просторная освещенная комната. На стенах висели картины и множество грамот, окруженных медалями. В центре комнаты стоял стол с аккуратно разложенной стопкой тетрадей, окруженный красочными канцелярскими принадлежностями. Я нашла блокнот с личными записями, который, к удивлению, не торопилась открыть. Мое любопытство было сильнее моральных устоев, гласящих о том, что нельзя проникать в чужую собственность и пытаться найти ответы там, где жизнь приостановила всякое существование. Я читала записи, написанные размашистым, но достаточно понятным почерком, и удивлялась неподражаемости и уникальности каждой отдельной человеческой жизни. Мое любопытство достигло пределов ровно в той степени, в которой только можно представить границы доступного.

Я помню, как обсуждала это на крыше собственного дома, пока рядом со мной сидел один очень важный человек. Странно, но мне с трудом вспоминаются черты его лица…

Выйдя из многоэтажного здания, я взглянула на время, и удивилась, что прошло пол дня с момента моего “пробуждения”. На улице дул легкий летний ветер, нарушающий своим шумом практически гробовую тишину. И все-таки, это довольно необычно, наблюдать бескрайние пустые дороги, молчаливо идущие вдаль. При всем моем желании убежать прочь, закрыть глаза и в сотый раз попытаться проснуться, не было ничего более безопасного, чем вернуться домой. Я прошла мимо продуктивного магазина, и нехотя зашла внутрь, раздумывая о своей будущей жизни на этой странной Земле. В первую очередь, я взяла спички, свечи и новую посуду. У меня не было желания забирать всё и сразу. Сначала я взяла все самое необходимое, а лишь потом – то, что однажды не могла себе позволить. Солнце опускалось всё ниже, когда я, наконец, вернулась домой. Несмотря на весь ужас происходящего, в какой-то степени меня устраивало отсутствие жизни в своем городе, и это – чистая правда. В последние дни произошло немало событий, выбивающих из колеи, так что сегодняшний день – настоящий подарок уставшему человеку. Единственное, что вызывало болезненный озноб, это непонимание того, как я оказалась здесь, на безлюдной Земле, при каких обстоятельствах это произошло, и по какой причине я не помню этого момента. Как известно, ответы приходят не с первого, и даже не со второго раза, поэтому мне следует постараться, чтобы добиться хотя бы секундного осознания истины. Все, что мне остается сейчас, это блуждать среди пустынных улиц, окруженных бледно-зеленым туманом, выискивая малейшие признаки жизни. В состоянии ложной надежды, я открыла список контактов, чтобы попытаться дозвониться до друзей, но единственное, что я услышала, это бесконечные телефонные гудки. В мире снов нет связи, очень жаль.

В невозможном тумане из собственных мыслей, больше всего на свете мне хотелось залечь пластом на самое глубокое дно и перестать воспринимать окружающие звуки, запахи, и ощущать любые возможные прикосновения. Что, если я уже нахожусь на грани смерти? Возможно, это последние минуты жизни, которые мне предстоит прожить на Земле, лишенной незнакомых лиц. Выходит, это самое изощренное наказание из всех возможных? Но разве я умерла, продолжая чувствовать? Если это место – не потусторонний мир, то какой? Я неумело оперирую метафорами, стараясь маневрировать между двумя разными гранями очевидного, и все же оказываюсь в ловушке. В любом случае, мое существование на этой Земле – чистый лист. Здесь сохраняется абсолютная свобода, перед которой только я несу полную ответственность. В этой свободе я изучаю себя заново, оглядываясь на воспоминания из прошлой жизни. Невозможно быть оторванным от пережитого опыта, ведь даже твои руки помнят, в какую сторону следует поворачивать ключ, чтобы открыть знакомые двери. И пускай мои опоры сломаны, а ощущение неизвестности превратилось в единственную возможную картину реальности, во мне все еще теплится надежда на освобождение.

Вернувшись домой и положив продукты в холодильник, который всё еще исправно работал, я почувствовала томительное ощущение сонливости. Перед глазами мелькала полупрозрачная пелена, а тело тяжелело с каждой секундой. День пребывания на “незнакомой” Земле подходил к концу, каким бы коротким он ни был. Время утратило свою ценность здесь, среди угасающих ламп, на смену которым рано или поздно придут горящие свечи. Я подумала, что могу вернуться обратно, погружаясь в сон, стоит лишь закрыть собственные веки, и постараться расслабиться. Успокаивающий шёпот листвы за окном наводил на состояние, граничащее между сном и реальностью. Там, за высокими кронами, раздавался тихий свист, словно природа наделялась человеческим сознанием. Всё, что я видела после, – бездонная пропасть, ведущая в темноту.

Я был заложник тьмы и света,

В гнетущем хаосе поэта, приоткрываю я завесу тайны,

Бросаясь в пропасть, в мыслях утопая,

Словно в бездонном океане.

Глава 2: Удар Молнией

Помню, как шла по бескрайней туманной улице. Вокруг – тишина, лишь изредка прерывающаяся тревожным свистом ветра, напоминающий о прошлой жизни. Интересно, с какого момента она стала прошлой? Была ли она настоящей? В моих мыслях пронеслась невероятно резкая фраза: “как же раздражает, что я повторяю одно и то же, стараюсь прожить определенный сценарий. Прошлое должно оставаться в прошлом, хотя, разве я вправе рассуждать о таких серьезных вещах?!” Вокруг меня располагались почти разрушенные здания, и в свете дня они парадоксальным образом казались гораздо мрачнее, чем в сумерках. Мне не хватило смелости зайти в них, как в детстве. Странное дело: заглядывать в заброшенные дома, зная, что когда-то в них кипела жизнь. Картина становилась более меланхоличной с заходом солнца за горизонт, но все, чего мне хотелось меньше всего, – это потеряться среди пустых и безжизненных зданий, а затем провалиться под пол, едва оступившись в темноте.

Пару секунд, и я открыла глаза, очнувшись в собственной комнате. Передо мной – все те же бесцветные молчаливые стены, а за окном – ни звука. Меня охватило ужасно тревожное, непереносимое чувство, похожее на паническую атаку. Будет забавно, если однажды я проснусь и обнаружу, что происходящее является ничем иным, как плодом чужой фантазии, в которой я оказалась поневоле.