- -
- 100%
- +
Пролог
– Простите, вы Надежда? – раздаётся за спиной женский голос.
Я вздрагиваю и оборачиваюсь. У перегородки стоит высокая брюнетка в дорогом строгом пальто. На шее жемчужное ожерелье поверх белого кашемира. Лицо красивое, но измождённое, под глазами тени – а взгляд цепкий, пронзительный.
– Да, это я, – я выключаю монитор и поднимаюсь. – Чем могу помочь? Вы по поводу статьи?
– Не совсем, – отвечает она негромко. – Я по личному вопросу… Если позволите.
Я мну пальцами пушистый кончик шарфа у горла, пытаясь отделаться от наваждения: от этой женщины пахнет теми самыми духами, что я чувствовала на пиджаке Вадима неделю назад. Тогда я не придала значения – мало ли, шлейф от случайной прохожей. Но сейчас отчётливо узнаю тонкий дорогой аромат: ваниль, роза и капля горькой полыни.
– Хорошо… давайте выйдем, – отвечаю я, чувствуя, как внутри завязывается неприятный тугой узел. Подозрение? Догадка? Нет, бред какой-то, конечно.
Мы идём в ближайшее кафе. За высоким окном зима накрывает город белым покрывалом, а у меня внутри растёт липкая тяжесть.
Женщина садится напротив, стягивает перчатки – пальцы у неё длинные, тонкие, без кольца. Она бросает быстрый взгляд на мою левую руку: у меня тоже на пальце нет кольца. В уголке её рта дёргается сухая усмешка.
– Меня зовут Марина, – наконец тихо произносит она. – Думаю, вы догадываетесь, зачем я здесь.
– Не уверена… – растерянно отвечаю я. – Простите, а мы знакомы?
Она мягко качает головой. Марина, значит… Имя ничего мне не говорит, но почему-то пальцы на чашке кофе холодают. Она очень красива – точёные скулы, большие серые глаза, только взгляд тяжёлый, острый, как бритва.
– Полагаю, нас связывает один человек, – прямо говорит Марина. – И это… Вадим.
Я будто проваливаюсь в пустоту. Пальцы немеют, сжимая остывшую чашку.
Марина чуть склоняет голову набок, наблюдая, как стремительно меняется моё лицо. Продолжает мягко:
– Знаю, у вас с ним всё серьёзно. Не подумайте, я не желаю вам зла.
Я молчу. Кажется, моё сердце уже всё поняло за меня.
Марина кривит губы в печальной улыбке:
– Он ведь не рассказывал вам обо мне, верно?
– Говорил… что был помолвлен, – выдавливаю я и опускаю взгляд в свою чашку: там на донышке тонет тёмно-вишнёвая ягода в пенке.
– Помолвлен? Хм. Даже так, – она сцепляет аккуратные пальцы на столе. – Что ж, тогда добавлю: он бросил невесту перед самой свадьбой. Убежал, как мальчишка. Этого он вам не говорил, нет?
Каждое её слово – как укол тонкой иглы. Точно в сердце, точно в мягкое место. От боли хочется согнуться пополам.
– Зачем… вы мне всё это рассказываете? – едва слышно спрашиваю я.
Глаза Марины не мигают, но в них вдруг поблёскивает влага.
– Затем, Надя, что вы должны знать: он может бросить вас в любой момент, – почти шёпотом говорит она. – Я через это прошла. И не желаю такого ни одной женщине.
– Вы… вы всё ещё любите его? – спрашиваю я и пугаюсь, насколько жалко это прозвучало.
Марина долго молчит. Потом нехотя признаётся:
– Не знаю. Наверное. Когда он позвонил мне месяц назад, попросил встретиться, я подумала…
Глава 1
В кафе «Старый фонарь», где я коротала это утро, пахло крепким вчерашним кофе и тоской.
Я сидела за столиком у окна, обхватив ладонями чашку остывающего латте.
Последние месяцы мои тексты выходили такими же безжизненными, будто пишутся на автопилоте. День за днём одно и то же: кофе, пустой экран ноутбука, пара дежурных фраз – и ни искры удовольствия. Просто очередной обзор заурядной городской выставки.
С усилием захлопнув ноутбук, я встала. Надо идти. Еженедельная планёрка по понедельникам – как горькая пилюля: не хочется, но надо. Особенно когда ты – младший репортёр «Вечерней Казани» с парой лет стажа, а твой отдел новостей превратился в болото пресс-релизов. Я вздохнула, чувствуя, как тяжесть накопившейся за неделю усталости оседает в плечах.
Накинула пальто. С деревянного стула тут же слетел шарф – полосатый, вишнёво-чёрный, мой талисман на удачу ещё со студенческих времён. Я замотала его вокруг шеи потуже, надеясь, что талисман наконец сработает. Перед выходом огляделась: кафе было почти пустым – лишь пара студентов дремала за дальним столиком (один даже клевал носом в раскрытый конспект, у другого на ухо намотался провод от наушников), да та самая официантка, которой, похоже, было всё равно, уйду я или останусь до закрытия.
В редакцию я влетела за пять минут до начала совещания. Шейный платок, которым я безуспешно пыталась укрыться от дождя, промок насквозь. Я скинула пальто на спинку стула и плюхнулась на своё место в общем зале, стараясь дышать тише. Никто, кажется, не обратил внимания на моё опоздание: коллеги переговаривались, шелестели распечатками, шумно пили утренний чай из картонных стаканов.
Редактор Евгений Павлович уже стоял у доски с маркером и терпеливо ждал, пока все угомонятся.
– Всем доброе утро, – хрипловато прозвучал его голос, будто он проспал ночь в обнимку с сигаретой. – Начнём планёрку.
Я выпрямилась и вытянула шею, пытаясь разглядеть повестку дня на доске. Рядом кто-то громко поставил кружку на стол, и я вздрогнула; сердце всё ещё колотилось после бега под дождём. Стараясь успокоиться, я сложила руки на коленях и переключила внимание на редактора.
– Итак, по текущим материалам… – Евгений Павлович отметил маркером пару строк на доске. – Соколова, ты по выставке дописала? Когда сдашь?
– Сегодня к концу дня, – отозвалась я тише, чем планировала. Голос предательски охрип.
Редактор кивнул без энтузиазма:
– Давай, жду. Но смотри, живости добавь. Читатели зевают над твоими «экспозициями современного искусства». Перчинки надо, поняла?
Меня передёрнуло от раздражения, и я почувствовала, как щёки краснеют от злости.... Хотелось возразить, что интересного написать о захудалой экспозиции пластилиновых фигурок – задачка для волшебника слова, не иначе. Но я лишь сжала губы и кивнула. Евгений Павлович уже переключился на другого сотрудника, раздавая указания по следующему пункту. Я мысленно прокрутила обидное «зевают», ощущая, как внутри поднимается волна упрямства. Перчинки ему надо? Получит.
Совещание тем временем подходило к концу. Кто-то зевнул (вот тебе и подтверждение насчёт «зевателей» среди читателей – а может, это сотрудники так реагируют на планёрки?). Я исподтишка выудила телефон и скользнула по экрану, проверяя почту. Пара спам-рассылок – и уведомление: «Пресс-конференция в 12:00, мэрия Казани». Ах да, сегодня выступает замминистра строительства республики: собираются рапортовать о новых инвесторах в городской проект. Очередная галочка в дневнике журналиста. Наверняка всё ограничится сухими цифрами и благодарностями.
Я уже хотела убрать телефон, как новое письмо бросилось в глаза. Тема: «Срочно. Важный материал». Отправитель неизвестен, в адресе – набор цифр. Спам? Не похоже. На автомате открываю письмо. Всего несколько строк:
«Надежда Петровна, у меня есть информация о крупных финансовых нарушениях при строительстве нового делового центра на набережной. Речь о десятках миллионов, уходящих в карман чиновников. Это может стать сенсацией. Детали – при личной встрече. Сегодня, 11:30, кафе "Старый фонарь". Буду у окна. Пароль: "Волга впадает в Каспий". Никому ни слова. Иначе нам обоим конец».
Я перечитала письмо дважды, и телефон едва не выскользнул у меня из рук. Ещё бы: кто-то предлагает слить информацию о коррупции? Сенсация – слово-то какое, золотое. Но строчка про «конец» отдавала ледяным холодом, словно речь шла не о журналистике, а о шпионских играх. Пароль… Они что, всерьёз? Я потёрла лоб, пытаясь прогнать наваждение.
Я украдкой огляделась вокруг: коллеги по-прежнему были заняты своими делами, никто не подслушивал. По жилам плеснул адреналин – не розыгрыш ли это? Но нет: письмо выглядело слишком серьёзно.
Рядом щёлкнул колпачок маркера – Евгений Павлович закрыл папку с повесткой и обвёл зал взглядом:
– Если ни у кого больше вопросов нет… Всем удачи, работаем.
Коллеги зашевелились, вставая, переговариваясь. А я сидела, уставившись в экран телефона. Про себя повторила: «Волга впадает в Каспий». Банальная фраза из школьного учебника географии… Что за конспирология?
– Соколова? – голос редактора прозвучал совсем рядом.
Я вздрогнула и поспешно погасила экран. Евгений Павлович стоял у меня за спиной, прищурившись:
– Всё нормально? Задумалась?
– Да, всё… – я подскочила, пряча телефон в карман. – Читаю вот приглашение в мэрию на пресс-конференцию. По строительству центра.
– Отлично. Съездишь, напишешь заметку к вечернему выпуску, – вдруг неожиданно мягко произнёс он, похлопав меня по плечу. – Как раз твою выставку заменим, а то и правда люди заснут.
Я опешила. Обычно шеф так не церемонится. Видно, совсем плохи мои дела, раз он готов заменить мой материал чем попало. Но «чем попало» ли? Вспомнилось письмо: нарушения на строительстве… А пресс-конференция как раз об этом. Совпадение? Слишком уж жирное.
– Да, поеду, конечно, – быстро кивнула я. – К полудню буду там.
– Вот и молодец, – Евгений Павлович уже повернулся к выходу. – И смотри у меня, Соколова: нутром чую, там что-то этакое. Не упусти.
Он скрылся в коридоре, оставив меня в смешанных чувствах. С одной стороны – радость: надоевший текст про выставку откладывается. С другой – странное письмо, словно розыгрыш шутника-конспиролога. Пароль, тайные встречи… Но если информация реальна, это мой шанс вырваться из болота рутинных новостей. Шанс, о котором я мечтала со студенческой скамьи. Вспомнилось, как на выпускном журфака я клялась когда-нибудь раскопать нечто подобное – и вот удача сама идёт в руки. К тому же отправитель обратился лично ко мне – значит, выбрал меня не случайно.
Приняв решение, я схватила пальто. На бегу проверила, что диктофон и блокнот при мне – всё готово. Мокрые полы пальто неприятно хлестнули по джинсам. Что ж, у меня меньше часа до встречи в «Старом фонаре» – том самом кафе, где я коротала утро. Кафе вокруг да около моего рабочего дня… Словно знак судьбы.
Я поспешила к выходу из редакции, набирая номер своего друга-фотографа.
– Алло, Пашка? Срочно нужен твой объектив и нюх ищейки. Есть наводка на бомбу, подтянешься? Да, часиков в одиннадцать, наш любимый «Старый фонарь». Прихвати камеру – будет жарко, надеюсь.
Павел что-то ответил в полном недоумении, но согласился. Запихнув телефон обратно, я вылетела под дождь. На этот раз ливень не казался таким противным – скорее освежал, отрезвлял. Я почти бежала к кафе, не чувствуя сырости. В голове роились мысли: кто мой таинственный информатор? Правда ли то, что он написал? И почему выбрал именно меня?
Без четверти двенадцать я уже была у «Старого фонаря». Дверной колокольчик мелодично звякнул, приветствуя меня во второй раз за это утро. В зале прибавилось посетителей: парочка мужчин в деловых костюмах оживлённо спорили у стойки, в глубине две старушки пили чай с баранками. Я окинула взглядом помещение, выискивая информатора. «У окна» – но у какого? В кафе два больших витражных окна. В одном отражалась мокрая улица, у другого… Взгляд наткнулся на мужчину в тёмно-синем плаще, сидящего спиной ко входу за дальним столиком у окна. Он как раз привстал, стягивая плащ, и мне удалось разглядеть седые волосы на затылке. Вроде бы немолодой. На столе перед ним – папка, стакан воды. У меня ёкнуло сердце: похоже, это он. Пароль про Волгу наводил на мысль о человеке старой закалки, из советских времён – любят они такие штуки.
Я подошла неторопливо, стараясь не привлекать лишних глаз. Мужчина повернул голову мне навстречу. Лет шестьдесят с лишним, лицо подтянутое, черты резкие. Взгляд цепкий, прищуренный, как у человека, долго проработавшего следователем или военным. Он смерил меня с головы до ног. Я поёжилась: а вдруг я ошиблась и это просто пенсионер на утреннем кофе?
– Простите, вы Надежда Петровна? – спросил он вполголоса.
Я облегчённо выдохнула. Всё правильно.
– Она самая, – сказала я, присаживаясь напротив и стараясь приветливо улыбнуться. – А вы…
– Потом, имя ни к чему. Вы одни? – он быстро скользнул взглядом мне за спину.
– Да, – я тоже оглянулась. Павла нигде не было видно – должно быть, застрял в пробке или ещё не дошёл. – Одна.
Мужчина кивнул и наклонился вперёд, сцепив руки на папке.
– Времени мало. Слушайте. Есть схема вывода средств через подрядчиков на стройке «Казань-Сити». Объект знаете?
Я кивнула. «Казань-Сити» – так неофициально называли многофункциональный деловой центр, который второй год строится на берегу Казанки и уже оброс скандалами из-за задержек.
– Деньги уходят на офшоры, прикрытие – фирмы-прокладки, – отчётливо продолжил информатор, будто докладывал начальству. – За всем стоит группа лиц, включая высокого чиновника республиканского уровня. Имя пока не называю – сами понимаете. Но у меня есть документы, переписка, всё. Хотят сегодня на пресс-конференции объявить о досрочном окончании строительства и новом бюджете. Это ложь. Бюджет давно растащили. Ваш материал может это вскрыть.
Я машинально потянулась сделать глоток – и только тут заметила, что, бросившись сюда, ничего не заказала. Чёрт. Заварочный чайник официантки стоял недалеко, и я жестом попросила её принести мне кофе, не прерывая рассказчика.
– Почему вы обратились ко мне? – спросила я вполголоса. – Откуда узнали?
Он чуть усмехнулся одними губами:
– Люди порекомендовали. Те, кто доверяет вашим принципам. Сказали, вы не продажная.
Я вспыхнула.
– Стараюсь, – пробормотала я. Непривычно получать комплимент такого рода от незнакомца, да ещё в столь странной обстановке.
Официантка принесла мой кофе, и я тут же обхватила ладонями тёплую кружку – для храбрости.
– Что вы хотите, чтобы я сделала? Статью? Когда? – спросила я, чувствуя, как во мне просыпается тот самый журналистский азарт, что долго дремал задавленный рутиной.
– Чем скорее, тем лучше. Идеально – к моменту окончания строительства, через пару недель. Но начать нужно уже сейчас. Главное – донести до людей, что идёт афера.
– Вы можете дать мне эти документы? – я кивнула на его папку и ощутила, как учащается пульс: сейчас он раскроет тайну, ради которой стоило выйти из дома в такой дождь…
Мужчина положил ладони на папку, напрягся:
– Здесь только копии некоторых контрактов и выписок. Остальное – на флешке. Но я отдам её, когда будете готовы публиковать, не раньше. Себя тоже подставлять неохота. Сначала хотел убедиться, что вы – это вы.
Я нахмурилась:
– Что вы имеете в виду?
Он не успел ответить. Позади раздался резкий шум – дверь кафе со звоном распахнулась и ударилась о стену. Мы оба резко обернулись. На пороге стоял запыхавшийся Павел с камерой через плечо. Увидев меня, он облегчённо замахал рукой:
– Надя! Извини, метро встало – еле успел.
Я резко вдохнула. Мой информатор вздрогнул, пальцы его судорожно вцепились в папку. Он вскочил, отодвинув стул со скрипом.
– Это кто? Вы что, хвост притащили?! – зашипел он, и глаза его сверкнули яростью… или страхом.
– Спокойно, свой, фотограф из нашей газеты, – поспешно ответила я, поднимая ладони. – Для материала же нужен…
– Вы не понимаете, – голос мужчины сорвался. Он уже накидывал плащ, движения лихорадочные. – Они всюду. Мне нельзя светиться.
– Подождите! – я вскочила следом, но информатор резко дёрнул руку с папкой, не давая мне приблизиться.
– Глупая… – бросил он тихо, но с такой ненавистью, что у меня вспыхнула боль. – Пароль дала – и то хлеб. Дальше сами.
Он развернулся и почти бегом направился к выходу, грубо отпихнув остолбеневшего Пашку с дороги. Дверь хлопнула, колокольчик жалобно звякнул, и мужчина исчез под дождём, словно призрак.
Я застыла посреди зала, чувствуя, как лицо пылает от обиды и стыда. Да что же это сейчас было? Павел несмело тронул меня за локоть, заглядывая в глаза:
– Надь, прости… Я думал, он в курсе…
Я махнула рукой, пытаясь собраться с мыслями. Внутри всё клокотало от досады на саму себя. Только-только завязалась ниточка – и я её едва не порвала собственной глупостью. Притащила фотографа, не предупредив… Шпионские страсти – не моя епархия. В учебнике журналистики чёрным по белому: «Не навреди источнику». А я, выходит, с первого же шага подорвала доверие. Глупая.
Я горько усмехнулась: дебют расследования выдался что надо.
Стиснув зубы, я заставила себя успокоиться. В его реакции тоже была подсказка – он до смерти перепугался. Значит, дело действительно опасное. Но хотя бы что-то оставил: пароль, направление… Нить не упущена.
– Паш, поехали со мной в мэрию, – наконец выдохнула я, подхватывая сумку. – В 12 у них брифинг. Будем брать быка за рога.
Он кивнул, не задавая лишних вопросов.
Глава 2
– …Завершение строительства делового центра на набережной планируется досрочно, – ровным голосом объявил со сцены замминистра Георгий Разин. – Благодаря дополнительным инвестициям сроки работ удалось сократить на целых три месяца.
В зале пресс-центра мэрии раздался одобрительный гул и щелчки фотокамер. Разин выдержал паузу, поглаживая ладонью блестящий корпус микрофона, и удовлетворённо обвёл глазами ряды журналистов. Рядом с ним за длинным столом сидел ещё один докладчик – Вадим Алексеевич Морозов, генеральный инвестор проекта. На лице Морозова играла подчёркнуто спокойная улыбка человека, привыкшего принимать комплименты. Я смотрела на эту пару на сцене и чувствовала нарастающее раздражение. Ещё утром неизвестный информатор уверял, что бюджет «Казань-Сити» разворован, а тут нам цинично рапортуют об успехе.
Справа от сцены уверенно командовала процессом пресс-секретарь министерства – Оксана Лебедева. Когда-то она работала с нами в газете, сидела со мной за соседними столами и болтала за обедом. Теперь Лебедева, одетая в строгий брючный костюм, порхала вдоль первого ряда, распределяя желающих спросить. Поймав её взгляд, я не заметила ни тени узнавания – только холодную деловитость. Ну что ж, тем хуже для неё.
– Ввод объекта планируется уже в конце месяца, – продолжал между тем Разин, переворачивая страницу своих тезисов. – Объём инвестиций составил более четырёх миллиардов рублей. Привлечены частные партнёры, механизм государственно-частного партнёрства позволяет…
Я слушала вполуха, заранее зная каждый пункт этого выступления. Сухие цифры, дежурные формулировки – ни намёка на ту сенсацию, что утром вспыхнула у меня на экране. Морозов сидел рядом с Разиным и время от времени согласно кивал, подхватывая нужные слова о «благоприятном климате для инвесторов» да «развитии городской инфраструктуры». Они слаженно разыгрывали для прессы свою заезженную пьесу. Ещё чуть-чуть – и зал им зааплодирует.
Наконец Разин закрыл папку и улыбнулся:
– Благодарю за внимание. Теперь перейдём к вопросам.
Я заметила, как Лебедева метнулась к трибуне и быстро шепнула что-то Разину. Тот кивнул и поднял руку:
– У нас буквально пять минут на вопросы, не больше.
По залу пробежал недовольный шёпот. Журналисты стали тянуть руки. Оксана скользнула взглядом по первым рядам, явно выбирая самого безобидного спрашивающего. Разумеется, меня она постаралась не заметить, хотя я вытянула руку с блокнотом чуть ли не до потолка. Ещё секунда – и микрофон уйдёт к другому.
Я поднялась с места, привлекая к себе внимание:
– Надежда Соколова, «Вечерняя Казань». У меня вопрос по финансам: проводился ли независимый аудит расходов на строительство? И можете отчитаться, куда именно пошли дополнительные средства?
В зале воцарилась напряжённая тишина. Лебедева неодобрительно прищурилась – мой вопрос прозвучал чересчур дерзко. Я краем глаза заметила, как Морозов на сцене чуть подался вперёд и впился в меня пристальным взглядом. Разин негромко кашлянул и наклонился к микрофону:
– Расходы находятся под контролем, – отрезал он чиновничьим тоном. – Все финансовые отчёты представлены в установленном порядке. Никаких нарушений нет.
– То есть открытого аудита не было? – не отступала я. Мой голос прозвучал вызывающе громко на фоне гробовой тишины.
Губы Разина дёрнулись. Он бросил взгляд на Морозова, и тот сразу же вмешался, подавшись к микрофону:
– Вадим Морозов, компания «Новая Волна». Добавлю: наши инвесторы тщательно следят за целевым использованием средств. Каждый рубль потрачен по назначению. Проект полностью прозрачный.
От старательного спокойствия Морозова повеяло фальшью. Я заметила, как под столом у него дёрнулась нога. Лгать ему оказалось не так легко, как хотелось показать.
– Спасибо, вопросов больше нет, – резко прервала меня Оксана, пока я не задала новый. Она поспешно отключила мой микрофон и тотчас указала на другого корреспондента: – Ваш вопрос, Пятый канал?
На этом мою возможность исчерпали. Я опустилась на стул, до боли сжав в руке ручку блокнота. Сердце бешено колотилось от адреналина. Вокруг снова зашумели – кто-то за спиной прошептал: «Ну и смелая…». Я не обернулась. У меня перед глазами всё ещё стояла эта сцена: как Оксана намеренно меня проигнорировала, как Морозов и Разин вперили друг в друга взгляды, переговариваясь тайком. Уж не было ли им что скрывать? Всем нутром я чувствовала: зря они нервничают.
Пресс-конференция завершилась ещё через пару минут. Разин с облегчением поблагодарил публику и вприпрыжку сошёл со сцены. Оксана, быстро объявив об окончании, бросилась провожать важных гостей. Морозов задержался, обмениваясь рукопожатиями с кем-то из городских чиновников. Я наблюдала, как он скользит глазами по залу, и в какой-то момент наши взгляды встретились. Вадим Морозов смотрел прямо на меня, и от его ледяного взгляда мне стало не по себе.
– Лихо ты их, – вполголоса пробормотал рядом Пашка, всё ещё держа в руках фотоаппарат. – Тебя теперь точно в чёрный список включат.
Я только пожала плечами, не сводя глаз с Морозова. Он уже спускался со сцены и быстрыми шагами направлялся прямо ко мне. Под мышкой он нёс кожаный портфель, на лице застыло вежливое выражение.
– Надежда Петровна, – негромко начал он, подходя вплотную. – Можно вас на пару слов?
Паша нахмурился, но я кивнула Морозову. Вблизи этот человек выглядел не таким невозмутимым: едва заметно дёргалась скула, пальцы судорожно сжимали ручку портфеля.
– Слушаю вас, Вадим Алексеевич, – как можно ровнее отозвалась я.
Он склонился ближе, изображая лёгкую улыбку, словно между нами обычная беседа:
– Не место и не время устраивать сенсации, – выговорил он почти шёпотом. Со стороны мы, пожалуй, походили на двоих коллег, мило беседующих о пустяках.
– Понимаю, вам хочется показать рвение, но поверьте: копание в этом деле ни к чему хорошему вас не приведёт.
Меня передёрнуло от его ледяного спокойствия.
– Это угроза? – спросила я так же тихо, глядя ему прямо в глаза.
– Предупреждение, – мягко поправил он и улыбнулся чуть шире. – Не лезьте не в своё дело, Соколова. Мир тесен, репутация хрупкая… Не хотелось бы, чтобы из-за одного скандального вопроса пострадали и вы, и ваша газета.
От этих слов у меня внутри вспыхнула ярость, но я удержала ровный тон:
– Моё дело – задавать вопросы, Вадим Алексеевич. А ваше – отвечать.
Глаза Морозова сузились. Он выпрямился, снова напуская на лицо холодную вежливость.
– Удачи, – бросил он вполголоса и быстро зашагал прочь.
Я смотрела ему вслед, дрожа от возмущения. Только когда Морозов скрылся за дверью, меня прошиб холодный пот: запоздалый страх накрыл с головой. Он прямо сказал мне не соваться. Неужели знает про утреннюю встречу?
– Вот же гад, – пробормотал Паша, подходя ближе. – Что он тебе наговорил?
– Чтоб я помалкивала, – усмехнулась я криво. – Иначе будет плохо.
Паша выругался сквозь зубы:
– Надь, может, ну его? Опасные это ребята… – Он осёкся и нервно понизил голос: – Ты же видела, как они переглянулись, когда ты про деньги спросила. Тут дело не чисто. Но и лезть – себе дороже.
– Я сделаю свою работу, – упрямо отрезала я. – А они пусть боятся.
Паша покачал головой и тяжко вздохнул:
– Смотри сама… Только пообещай: ты больше не будешь одна носиться на такие встречи. Ладно? А то у меня с утра сердце в пятки ушло.
Я кивнула, подавляя улыбку. Пашка за меня переживал пуще родного брата.
– Обещаю, – сказала я и тут же сменила тему: – Давай фотографии, а я через час сдам текст.
Он ещё попытался что-то возразить, но промолчал, лишь сжал губы. Мы вернулись к остальным журналистам, уже направляющимся к выходу. Я чувствовала на себе взгляды – конечно, моя стычка с чиновниками не осталась незамеченной. Внутри всё кипело, но показывать это было нельзя.