Его тайна. Уходи

Через полчаса мы с Пашей уже работали в редакции. Я наскоро написала заметку о пресс-конференции – сухой отчёт, ни намёка на скрытую драму. Как и ожидалось: стройку заканчивают досрочно, инвесторы молодцы, парочка общих фраз от официальных лиц. Лишь в самом конце я тонко упомянула свой вопрос про аудит – и столь же дежурную отписку, что «расходы под контролем». Может, кто-то и прочтёт между строк, но сомневаюсь.

Распечатав текст, я понесла его редактору. Евгений Павлович бросил на страницу беглый взгляд и одобрительно хмыкнул: всё чинно. Мою дерзость он будто не заметил. Главное, что взяла комментарии и не сорвала мероприятие. С одной стороны, это даже злило: неужели они все слепые? С другой – чем меньше шума сейчас, тем лучше.

К вечеру в редакции стало совсем тихо. Свежий номер ушёл в типографию, коллеги разошлись. Я задержалась у своего стола, разбирая дневную добычу – ту самую тонкую папку, которая осталась у меня после утренней неудачной встречи. Всего несколько страниц: копия какого-то договора подряда и пара смет. Бегло пролистав, я выцепила главное: в документах фигурировала фирма VolgaGrad Development Ltd. из Никосии. Кипрская компания… «прокладка»? У меня внутри вспыхнул азарт. Наверняка она и есть ключевой связующий узел. Я загуглила название на компьютере – ничего толкового, пустые ссылки. Видимо, обычный офшор. Что ж, флешка от информатора наверняка содержала гораздо больше улик – если я её когда-нибудь получу.

Телефон на столе мигнул уведомлением. Я вздрогнула: уж не ответ ли от моего таинственного знакомца? Но нет – всего лишь пришла очередная рассылка новостей. Я потеряла счёт времени: за окном давно стемнело, воздух остывал. Я зябко повела плечами – кажется, отопление в здании уже отключили. Какой длинный день… а он ещё не закончился.

Я запер папку с документами в ящике стола и встала. Пора было домой. Уже выходя из здания, набрала номер Паши. Он успел уехать несколько часов назад:

– Привет… Да, уже всё в порядке. Нет, никто больше не приставал.

Он начал было качать права, чтобы я не геройствовала, но я перебила:

– Всё, Паш, заканчиваю разговор. Дома буду с минуты на минуту. Спокойной ночи.

Я отключилась, не дав ему договорить, и бросила телефон в карман. На улице снова лил дождь. Поймав попутное такси, я через двадцать минут поднялась на свой этаж. В квартире было темно и тихо. Стоило закрыть за собой дверь, как навалилась чудовищная усталость. Я даже не включила свет – опустилась на стул в прихожей, уронив сумку. За день меня выжали досуха.

Перед глазами вставали утренние сцены: испуганные глаза информатора, блеск биты, падающее тело… Я зажмурилась, прогоняя видения. Всё тело ныло. Я, кажется, до нитки вымокла под дождями, да ещё адреналин выжег остатки сил.

Я заставила себя переодеться в сухое и выпить горячего чая на кухне. Часы показывали без десяти десять. Обычно в такое время я уже сплю мёртвым сном после таких сумасшедших дней. Но сегодня сон даже не думал идти. Стоило закрыть глаза, как тут же вспыхивали образы: пустой взгляд информатора, занесённая для удара бита… Я мотнула головой, отгоняя кошмары. Нет, не усну.

Я бесцельно прохаживалась по комнате, когда телефон в гостиной завибрировал. Новое письмо? Сердце дрогнуло. Я бросилась к столу и схватила мобильник. На экране высветилось: отправитель – всё тот же набор цифр, тема не указана. Я открыла сообщение дрожащим пальцем:

«Полночь. Набережная у старого речного причала».

Всего одно слово и адрес… но я тут же всё поняла. Он вышел на связь. Неужели не бросил свою затею, несмотря на утренний срыв? И почему так поздно? Может, опасается слежки. В любом случае, нельзя упускать этот шанс.

Я уже было набрала Пашин номер – и застыла. Он умолял меня не ходить одной. Узнай он о новом письме, ни за что не оставит меня без прикрытия и тем самым только спугнёт информатора. Нет, лучше ничего ему не говорить.

Я бросилась к шкафу. Вытянула тёмный плащ с капюшоном, надела джинсы и высокие непромокаемые ботинки. Волосы стянула в тугой хвост. Нащупала в кармане пальто баллончик с перцовым газом – мой единственный теперь амулет и оружие. Сердце гулко отбивало секунды в груди. Страшно. Ещё как страшно. Но шанс узнать правду выпадает не каждый день – я просто не имею права его упустить.

Перед выходом я на секунду остановилась перед зеркалом в прихожей. На меня смотрела бледная девушка с упрямо сжатыми губами.

– Я должна это сделать, – прошептала я своему отражению.

И захлопнула дверь.

*******

Ливень хлестал по пустынным улицам. Я почти бегом добралась до условленного места, лишь пару раз прячась от фар случайных машин. Старый речной причал чёрным силуэтом выступал на фоне неба. Вдоль набережной через один горели фонари, и длинные отрезки плитки тонули во мраке. В воздухе пахло гнилой листвой и речной сыростью.

Я взглянула на телефон: 23:50. До полуночи оставалось десять минут. Редкие фонари дрожали блеклым светом на мокрой мостовой. Ни души. Только ночной ветер гулял вдоль берега, шурша влажными тополиными листьями по плитке. Я юркнула в один из тёмных промежутков между фонарями и затаилась, кутаясь в плащ. Пальцы крепко сжимали в кармане газовый баллончик. Меня пробирал озноб от дурного предчувствия – и дело было не только в холоде. Но любопытство, азарт и чувство долга перемешались во мне и гнали вперёд. Страшно? Ещё как. От каждого шороха я вздрагивала. Но я должна узнать правду.

Где-то далеко пробили куранты кремлёвской башни – двенадцать. Я выпрямилась и украдкой огляделась. По пустой аллее тянулись ряды фонарей, свет которых бледно дрожал на мокрых плитах. Ни души. Только моё тяжёлое дыхание да шорох листьев.

– Надежда, это вы? – тихий голос заставил меня вздрогнуть.

Из тьмы под старым фонарём вышла худощавая фигура. Он словно возник из воздуха – наверняка всё это время ждал, пока вокруг совсем никого.

– Вы… вернулись, – я сделала шаг ему навстречу. Я испытала огромное облегчение: это действительно был тот самый мужчина, информатор. Тот же синий плащ и усталый взгляд. Под глазами залегли тени, лицо осунулось – видно, день у него выдался не легче моего.

Он остановился шагах в трёх, держа руки в карманах. Поёжился от пронизывающего ветра:

– Прошу прощения за утреннее… недоразумение. Я переволновался. Но сейчас нет времени на извинения. Главное – дело. Вы готовы продолжить?

– Да, – ответила я, стараясь говорить как можно спокойнее, хотя меня ощутимо потряхивало от адреналина.

Информатор огляделся и подошёл ближе. Я разглядела в луче дальнего фонаря капли дождя на полах его плаща и – о господи – алые пятна на его правой ладони. Кровь?

– Вы ранены?! – вырвалось у меня. Он поспешно вытер руку о подкладку плаща:

– Не пугайтесь, это… не моя. Знакомому помогал. Не важно. Слушайте.

Он говорил почти шёпотом, склоняясь ко мне. От него пахло сыростью и йодом.

– Времени мало. Я успел собрать ключевые улики. Вот. – Он вытянул из кармана крошечную флешку. Пальцы у него тряслись, и флешка едва не выпала, но он всё же вложил её мне в ладонь. – Здесь переписка, копии договоров, транзакции на зарубежные счета. Достаточно, чтобы отправить Разина… того самого чиновника… в отставку, а то и за решётку.

При имени Разина меня словно обдало холодом. Всё подтверждалось: министр Разин – главный бенефициар схемы. Я стиснула крохотную флешку пальцами. В голове вихрем пронеслось: неужели теперь всё? Сейчас он мне всё передаст – и можно бить тревогу, публиковать сенсацию… Однако что-то в голосе информатора не позволило радоваться. Он будто спешил сбросить с себя улики – лишь бы переложить груз на меня.

– Вы… уезжаете? – сама не знаю, почему спросила шёпотом.

Мужчина дёрнул головой:

– Нам обоим лучше убраться подальше отсюда. У меня в машине ещё кое-что – оригиналы документов. Я вам… – он осёкся, вскинув голову.

По набережной донёсся звук шагов. Тяжёлые, торопливые – и явно больше одного человека. Я насторожилась, пряча руку с флешкой в карман. Информатор застыл, словно загнанный заяц, потом прошептал едва слышно:

– Чёрт… Я опоздал.

Из темноты, шагах в двадцати от нас, выросли фигуры. Трое. Чёрные силуэты без лиц. Я успела заметить только блеск металлической биты в руках одного. Меня обдало ледяным холодом: похоже, пришли за нами.

– Бегите, – еле слышно бросил информатор мне и, не дав опомниться, резко толкнул меня в сторону реки.

Я отлетела за бетонный парапет и больно ударилась коленом о камень. Флешка чуть не выскользнула из пальцев, но я успела перехватить её мёртвой хваткой.

– А ну стойте, сукины дети! – вдруг рявкнул мой информатор уже другим, грозным голосом, выпрямляясь навстречу троице. – Что, решили тихо убрать – да не вышло?!

Зря он… Их трое, а он один, да к тому же без оружия – только пальцы судорожно сжимают пустой кулак. Я привалилась спиной к парапету, стараясь вжаться в него. Пульс молотил в висках, дыхание сбилось от паники. Бежать… Надо же бежать! Но я в тот момент будто приросла к месту. Я осторожно высунула глаза из-за парапета – и как раз успела увидеть, как один из нападающих ударил информатора битой в живот. Тот охнул и осел на колени.

– Любишь языком трепать? – донёсся злобный хриплый голос.

– Тебя предупреждали, а ты всё туда же…

– Так и передайте… своему Разину… – прохрипел мой информатор, пошатываясь на коленях. – Он за всё ответит…

– Разин тебе прикажет долго жить, понял? – второй удар биты пришёлся старику по спине. Раздался тошный хруст – и я застыла от ужаса. Он упал навзничь, распростёршись на мокрых плитах. Я зажала рот руками, давя рвавшийся наружу крик. Лихорадочная мысль мелькнула: неужели вот так всё и кончится?

Нападающие окружили распростёртое тело. Один наклонился, проверяя пульс, и сплюнул:

– Готов. Свалили отсюда живо.

– А с бабой что делать? – отозвался другой, вертя головой. – Она же, сука, тут была…

– Найдём, куда денется, – рявкнул третий и вдруг с размаху пнул ботинком по неподвижной груди информатора. Я вздрогнула, невольно выронив сдавленный всхлип. Всё. Дальше смотреть не было сил. Пора спасаться.

Они услышали.

– Вон она! – крик прозвучал совсем близко. – За парапетом, держи её!

Не помню, как я вскочила и бросилась бежать. Будто проснулась ото сна прямиком в кошмар: вокруг темно, холодный воздух режет лёгкие, под ногами скользко – а тяжёлые шаги прямо за спиной. Бегу изо всех сил вдоль самого края воды; лёгкие, кажется, вот-вот разорвутся, но в руке по-прежнему зажат крошечный кусочек пластика – моя жизнь, моя надежда, не зря же всё это было.

– Стой, стрелять буду! – рявкнул кто-то сзади.

Выстрела не последовало, но страх придал мне крылья. Я свернула под арку старого моста, чуть не поскользнувшись на мокром бетоне, и кинулась вверх по склону, сквозь мокрые кусты. В лицо хлестали ветки, на пальто отрывались пуговицы – я не чувствовала боли, я лишь бежала, бежала, бежала…

Впереди замаячил тусклый свет – кажется, дорога. Позади раздавались тяжёлые удары: это карабкались мои преследователи. Глаза щипало от слёз – то ли от ветра, то ли от ужаса. Я вылетела на узкую просёлочную дорожку и метнулась к редким огням.

Внезапно сбоку взревел двигатель, и по склону полоснул яркий свет фар. Машина – прямо передо мной! Я едва успела затормозить, чуть не угодив под колёса чёрного джипа.

– Надя, сюда! – раздался знакомый голос. Паша?!

Он распахнул дверцу, вынырнув из-за руля. Больше не раздумывая, я прыгнула внутрь. Пашка ударил по газам, не дожидаясь, пока я захлопну дверь. Колёса взревели, выдираясь из грязи. Фары выхватили на склоне позади нас три человеческие фигуры – они метались в поисках меня. Один замахнулся – и что-то тяжёлое звонко ударило по заднему стеклу джипа. Стекло пошло трещинами, но выдержало. Машина выскочила на асфальт и рванула прочь с набережной, в сторону огней центральной улицы.

– Держись! – выкрикнул Паша, вписываясь в крутой поворот. Меня бросило на дверцу, но я удержалась. Зато из онемевших пальцев выпала флешка – тихо стукнулась о коврик. Я в панике шарила руками по тёмному полу. Нет… Только не это…

– Флешка… – выдохнула я, ощупывая коврик. – Упала…

– Потом найдём, приедем – хоть всю машину перевернём, – отрезал он тоном, не терпящим возражений. – Ты мне лучше скажи, не ранена?

В горле саднило, в груди жгло, колено пульсировало острой болью – но всё это ерунда.

– Нормально, – ответила я сдавленно, рухнув обратно на сиденье и откинув голову. Жива. Господи… Жива.

Меня всю колотило. Хотелось и плакать, и смеяться одновременно. Перед глазами всё ещё стоял его силуэт – моего информатора, чьего имени я даже не успела узнать. Он отдал мне всё, что имел, и… погиб. На губах почувствовался солёный привкус – кажется, это слёзы.

Мы вылетели на центральный проспект, вливаясь в редкие потоки ночных машин. Клубок страха, ярости и горя разрастался во мне с каждой секундой. Справа Волга уже осталась позади – мирило спокойствия, каким она казалась мне в начале ночи, больше не существовало.

– Ничего, Надюха… Мы выбрались, – твердил Паша торопливо, косясь на меня.

– Надя, он… они убили его, понимаешь? Нужно в полицию! – внезапно выпалил он, нервно барабаня пальцами по рулю.

– Нет! – сорвалась я резко. – Никакой полиции. Не сейчас.

– Но… это же убийство свидетеля! – голос у него дрогнул. – Тебя саму чуть… Нельзя молчать!

Я беспомощно ударила ладонью по приборной панели.

– Думаешь, они там ни при чём? Если сейчас пойдём к властям, у нас всё отберут, Паш. И нас самих закопают.

Он выругался, но спорить не стал. Мы мчались сквозь редкие светофоры. Наконец Паша хрипло спросил:

– Ладно… и что тогда делать будем?

– Сначала переживём эту ночь, – выдохнула я, вытирая рукавом солёные дорожки на щеках. – У тебя можно укрыться?

– Конечно у меня, – откликнулся он мгновенно. – У меня, считай, явочная квартира: ни прописки, ни соседей.

Я попыталась улыбнуться. Только сейчас заметила, как меня всего трясёт.

– Уже почти приехали, – мягче добавил Паша. – Держись, Надя.

– Постой… Как ты меня вообще нашёл? – вдруг осенило меня. – Я ведь ничего не сказала.

Он усмехнулся криво:

– Да я, признаться, так и знал, что ты куда-нибудь сунешься. В редакции тебя нет, трубку не берёшь – вот и колесил по твоим излюбленным местам. Чисто случайно увидел в свете фар… Нам повезло, считай.

Я прикрыла глаза. Что бы я делала без этого сумасшедшего друга?

Я лишь сжала кулаки до боли, пытаясь унять дрожь. Под сиденьем моя ладонь наконец нащупала флешку. Малышка оказалась цела и невредима, будто ждала своего часа. Я подняла её на уровень глаз: крохотный кусочек пластика и металла, ради которого уже пролилась кровь. Отступить теперь означало предать и его память, и себя саму. Назад дороги не было.