На изломе

Глава 1

Суп сварился до состояния каши и давно остыл на выключенной плите. Я сидела на кухне в полутёмной квартире и смотрела, как по стенам бегают тени от фарфоровых чашек, раскачивающихся в застеклённом шкафчике.  В квартире было холодно: старые батареи едва грели. Я куталась в халат, но знобило не только от  воздуха,  меня бил озноб ожидания.

На столе остывал чёрный чай в гранёном стакане, забытый мною ещё час назад. В воздухе стоял запах гари – это выкипел суп, пока я в тысячный раз набирала его номер, пытаясь дозвониться. Телефон упрямо молчал. В углу кухни поблёскивали красные цифры микроволновки – 00:47. Почти час ночи, а мужа все нет.

Каждая минута тянулась как резина, которую натягиваешь всё сильнее, боясь услышать хруст. Меня то бросало в жар, то в холод. Сердце то замирало, то ударяло так сильно, что пульс стучал в висках. Я стиснула зубы так крепко, что заломило челюсть. Ещё чуть-чуть – и я не выдержу. Мне хотелось то ли разреветься от беспомощности, то ли швырнуть телефон об стену. В голову лезли тяжелые мысли: вдруг он попал в аварию? Лежит сейчас в больнице, а я тут злюсь… Или… нет, лучше уж авария, чем та альтернатива, о которой я старательно пыталась не думать. Но эту липкую мысль уже не получалось никуда прогнать. Измена.

Я потрясла головой, отгоняя наваждение, и поднялась из-за стола. На секунду потемнело в глазах – я слишком долго просидела, почти не двигаясь, и ноги занемели. Я пошатнулась, ухватившись за край раковины, и в этот момент услышала знакомый звук за дверью.

Щёлкнула входная дверь. Он старался идти тихо на носках, но старые половицы всё равно выдали его, жалобно проскрипев. Я замерла посреди кухни, не в силах сразу шагнуть ему навстречу. Сердце ёкнуло – и от облегчения, и от нахлынувшего гнева одновременно.

Дверь в прихожей осторожно приоткрылась. Он неторопливо снял тёмно-серое пальто, с которого на пол полетели мелкие капли дождя. Значит, на улице ливень.

– Привет… – неуверенно бросил, даже не взглянув на меня.

Я молчала. Он шагнул в кухню, пытаясь улыбнуться уголком рта, словно ничего особенного не случилось.

– Ты ещё не спишь? – спросил  вполголоса, избегая моего взгляда. Взял со стола стакан с чаем, поднёс ко рту. Поморщился, когда почувствовал ледяную жидкость на губах, и поспешно поставил обратно. – Ох, холодный… Ты чего сидишь в темноте?

Я включила верхний свет одним движением.

– Где ты был? – спросила  тихо, почти не разжимая зубов.

Дмитрий, казалось, был готов к вопросу: он пожал плечами и деланно-удивлённо вскинул брови.

– На работе, конечно. Я же говорил, сегодня аврал.  Кхм… просто немного задержался, милая.

Милая. Когда-то это слово грело, а теперь от него разило фальшью. Я впилась ногтями в ладони, пытаясь сохранять спокойствие. В голове, словно назойливый комар, звенело «третья ночь подряд». Третья ночь, как он приходит за полночь, пахнет чужими духами и даже не пытается ничего объяснить.

– Аврал до часу ночи? – я не смогла скрыть сарказма. – Что же стряслось? Счета решили не сходиться или, может, китайский контракт опять мешает спать?

Он дёрнулся, услышав про контракт. Отлично, значит, помнит предыдущий оправдательный спектакль. Дима нервно потёр переносицу, делая вид, что устал.

– Сложный проект, – буркнул он уклончиво. – Я не хочу сейчас это обсуждать, Ань. Давай ляжем спать, а?

Он сделал шаг вперёд, протягивая ко мне ладонь, но я отступила, будто передо мной был незнакомец.

– Спать? – переспросила, поднимая глаза на мужа. В собственном голосе я услышала опасную тихую нотку. – Ты хочешь спать?

– Хочу, – отозвался он, старательно избегая моего взгляда. – Устал как собака, если честно. Давай завтра поговорим, хорошо?

Он попытался снова пройти мимо меня, к выходу из кухни, но я преградила путь. Меня мелко трясло, но не от холода, а от негодования. Его устал? Он, который явился без предупреждения ближе к утру, ещё смеет делать вид, будто это я его раздражаю своими вопросами?

– Тебе не кажется, что ты что-то забыл? – спросила, приклеив натянутую улыбку на лицо. Я чувствовала, как кожа на лице натянулась, губы дрожали. – Например, предупредить жену, что тебя не будет весь вечер?

Дима закатил глаза, будто я была капризным ребёнком.

– Аня, ну я же взрослый человек, в конце концов, – пробормотал он. – Не должен же я отчитываться за каждую задержку…

Что-то в его тоне – усталом, раздражённом – сломало во мне остатки самообладания. В груди вспыхнула злость.

– За каждую задержку? – эхом повторила я, и голос сорвался на высокую ноту. – Ты серьёзно сейчас?

– Опять начинается… – Он вздохнул, словно вся эта сцена была ему скучна до зевоты. Снял с руки часы, бросил на стол. – Давай без драмы, ладно? Я пришёл, всё в порядке.

В порядке. Он считает, что всё в порядке. Я онемела на миг, потрясённая его беспечностью. У меня внутри словно кипел чайник, готовый взорваться.

– Всё в порядке… – повторила я. По виску дёрнулась жилка. – Что ж, прекрасно.

Я разжала наконец пальцы, которые так и сжимали край халата. Почувствовала, как ногти оставили красные полукруги на ладонях. Глаза почему-то щипало, но я не хотела плакать – не сейчас, не при нём. Вместо слёз меня захлестнуло другое чувство – почти ледяное спокойствие, страшнее любого крика.

– То есть ты считаешь, что это нормально, да? – медленно проговорила я. – Пропадать до глубокой ночи, выключать телефон, ничего не объяснять… Это по-твоему «без драмы»?

– Я же взрослый… – начал он снова, но я не дала договорить.

– Взрослый? – я усмехнулась, чувствуя, как у меня подрагивают уголки губ. – Ты уверен, что взрослый? Потому что ведёшь себя как безответственный подонок.

Его глаза вспыхнули, он впервые взглянул прямо на меня.

– Аня, с чего ты вообще решила драму устраивать? – раздражённо бросил он. – Ну задержался, с кем не бывает?

– Третью ночь подряд, Дима, – выплюнула я. – С кем не бывает? Может, с хорошими мужьями не бывает?

Он отмахнулся, делая шаг назад.

– Начинается… – повторил он, явно теряя терпение. – Я устал и не намерен ссориться. Если тебе так хочется скандалов – пожалуйста, устрой истерику в одиночку, а меня оставь в покое. Спокойной ночи.

Он двинулся к двери, явно решив ретироваться. В груди у меня громыхнуло возмущение. Оставить его в покое? После всего?

– Нет уж, стой, – прошипела я, и голос сорвался. Меня трясло, но я встала на пути, раскинув руки. – Ты никуда не пойдёшь, пока не объяснишь, где был.

Муж остановился, прищурился. На секунду мне показалось, что в его зрачках блеснул страх, но тут же он скрыл его за маской раздражения.

– Отойди, – тихо сказал он. – Мне нечего тебе объяснять. Перестань вести себя как следователь, мне неприятно. Ты мне не мать, и не начальник.

– Ах, вот как… – я медленно кивнула, чувствуя, как гнев подступает к горлу горьким комком. Плечи напряглись, пальцы невольно сжались в кулаки. – То есть жене не стоит знать, где шляется её муж?

Дима фыркнул, обогнул меня.

– Хватит, – бросил он через плечо. – Всё, разговор окончен. Не устраивай сцен, пожалуйста.

Он уже переступил порог кухни, но эта его снисходительная спина, демонстративно повернувшаяся ко мне, подожгла фитиль.

– Сцен? – я сорвалась на крик, и собственный голос отдался эхом в закоулках душного двора-колодца за окном. – Ты называешь это сценами?! А может, ты хочешь, чтобы я просто молча улыбалась, когда ты уходишь неизвестно к кому?!

Он застыл. Обернулся медленно, лицо его побледнело.

– Что ты сказала? – глухо спросил он.

Я уже не могла остановиться. Все эмоции, что я часами давила в себе, хлынули потоком.

– Я не слепая! – крикнула я, чувствуя, как горят щёки. – Думаешь, я не слышала женский голос, который тебе названивал? Не чувствовала этих дешёвых сладких духов на твоей рубашке?! Да от тебя за километр пахнет чужой бабой, Дима! И ты смеешь делать вид, будто всё нормально?!

Он растерянно моргнул, открыл рот, но не успел ничего сказать. Я шагнула к нему и влепила ладонью по его мокрой от дождя щеке со всего размаха. Раздался резкий хлопок, рука обожгла болью, но я не почувствовала жалости – ни к нему, ни к себе.

– Ты… ударила меня? – выдохнул он ошеломлённо. На его щеке проступило красное пятно. Он потрогал её пальцами, не веря. – Совсем спятила…

– Это ты меня до этого довёл! – выкрикнула я. – Тринадцать лет брака – коту под хвост! Ради кого?! РАДИ КОГО, Дима?!

– Тише… не ори, – зашипел он, бросившись ко мне и схватив за запястья, пока я не залепила ему ещё. – Одумайся, Ань, соседи же…

– Пусть слышат! – я вырвала руки. – Пусть знают, какой лживый мерзавец живёт по соседству!

– Да что с тобой?! – рявкнул он вдруг, теряя самообладание. – Ты больная какая-то сегодня!

– Больная?! – Я почувствовала, что ещё миг – и совсем сорвусь. Голова плыла, сердце выскакивало из груди. Перед глазами плыли красные круги. – Да, больная! Сделал из любящей жены больную истеричку своим враньём!

Он поднял руки, пытаясь меня успокоить.

– Всё… перестань… хватит… – бормотал он. – Давай просто ляжем спать, а? Утром поговорим нормально…

– Нормально?! – У меня сорвался голос. – После всего, что ты творишь, ты хочешь "нормально поговорить"?! Да что же ты за чудовище такое…

Он шагнул ко мне с очередной жалкой попыткой обнять или удержать. И это стало последней каплей. Я схватила первое, что попалось под руку – кружку с недопитым чаем – и запустила прямо в стену рядом с его головой.

ХРЯСЬ! Фарфор разлетелся на осколки, тёмные брызги чая потекли по обоям. Муж дёрнулся в сторону, зажав голову руками.

– Совсем чокнулась! – выкрикнул он, отпрянув.

– Чокнулась?! – Я смахнула со стола остывшую кастрюлю с бурой жижей – та грохнулась на пол, расплескав остатки супа. – Да, ЧОКНУЛАСЬ! Довёл! Довёл, слышишь?! Ты…

Слова кончились – остался только крик, сырой, надтреснутый:

– НЕНАВИЖУ!!!

Я набросилась на него с кулаками, но била слабо, почти не чувствуя ударов – по его груди, плечам. Он отступал, прикрываясь руками, ошалело глядя на меня, будто не верил, что это я.

– Ненавижу… – срываясь на шёпот, повторяла я, пока силы окончательно не иссякли. Я сама не заметила, как сползла спиной по стене и села на пол.

Дима переминался с ноги на ногу. Щека у него пылала, дыхание было тяжёлым. Он выглядел испуганным – кажется, впервые за всё время осознал, что натворил. Хотя бы отчасти.

– Аня… – начал он неуверенно. – Я… я не хотел…

– Убирайся, – процедила, не поднимая глаз. – Убирайся, пока я тебя не прибила…

Моя интонация была пугающе спокойной. Дима, похоже, понял, что лучше не спорить. Он тихо выдохнул, разжал плечи.

– Ладно. Я… поеду к Сашке переночую, – пробормотал он. Сашка – его друг детства и вечный советчик, холостяк, который только рад был пожить чужой семейной драмой как зритель. Наверняка Дима  побежит к нему жаловаться, какая истеричка ему досталась жена.

 Щёлкнула входная дверь, затем хлопнула сильнее обычного – видно, нервы и у него сдали. Я вздрогнула от резкого звука, но взгляд не подняла. Лишь когда за дверью стало совсем тихо, позволила себе вздохнуть.

Тишина давила.

 И тут услышала новый звук – вибрация.

В темноте, забытый на тумбочке у двери, зажёгся экран телефона мужа. Вж-ж-ж! Аппарат вибрировал, растекая по полу бледный экранный свет. Я замерла, утирая слёзы тыльной стороной ладони. Сердце дрогнуло: на экране высветилось имя, которого я боялась и жаждала увидеть.

Зоя.

Я застыла, глядя, как телефон продолжает гудеть, мигая входящим вызовом. «Зоя бухгалтерия» – значилось под номером. Той самой бухгалтерии, в которой, как я догадывалась, уже месяц работала молодая блондинка Зоя. Сотрудница, ради которой мой муж три ночи подряд не возвращался вовремя домой.

Телефон дрожал, как сердце в моей груди. Казалось, он вот-вот выпрыгнет и разобьётся вдребезги, подобно моей жизни. Я медленно протянула руку, подползая ближе, и взяла трубку.

На дисплее мигала кнопка ответа. Всего одно движение – и я услышу голос этой женщины. Женщины, разбившей мою семью.

Я нажала на зелёный кружок и поднесла телефон к уху, молча, не дыша.

– Димочка? – донёсся сладкий голос, от которого мне тут же захотелось зажать нос: казалось, даже через динамик от него разит приторными духами. – Ты доехал? Я тебе звоню-звоню, милый…

Я дышала через рот, боясь сорваться и закричать в ответ. Звони-звоню… милый. Меня передёрнуло.

– Дим? – снова спросил голос, чуть настороженно. – Ты там? Всё хорошо?

Внутри меня поднялась тяжёлая волна отвращения. Я выдавила из себя два слова – глухо, угрожающе:

– Он занят.

В трубке повисло молчание. Затем Зоя подала голос, но теперь её тон стал колючим:

– А… это… наверно, жена. Что ж, передайте мужу: он забыл часы у меня. Пусть завтра заедет, а то жалко будет, если подарок от папы потеряется.

Где-то глубоко внутри меня лопнул ещё один невидимый сосуд. Кровь прилила к лицу. Часы, подарок от папы…

Я не выдержала и выпалила в трубку, переходя на шёпот от ярости:

– Послушай, тварь… Он домой к тебе больше ни ногой, поняла? Никогда больше!

– Ого, – хмыкнула она в ответ. – Это мы ещё посмотрим, женщина.

Мгновение сидела, стискивая в кулаке его дребезжащий телефон. Хотелось швырнуть его туда же, куда полетела кружка, но вместо этого я медленно поднялась. Колени дрожали, но я выпрямилась во весь рост.

В отражении кухонного окна блестели мои глаза – ярость постепенно сменялась ледяной решимостью. Теперь я точно знала: это война.

Глава 2

Я не сомкнула глаз до рассвета: сидела на полу, прислонившись спиной к холодной стене, и слушала, как за окном стихает дождь.

Я машинально прибралась на кухне, словно на автопилоте. Собрала осколки разбитой кружки дрожащими пальцами, вытерла липкие потёки чая со стены. От тёплого ещё недавно дома не осталось и следа: квартирой разлилось ощущение опустошённости, будто сквозняк выдул душу. Я знала – это не дом изменился, это во мне внутри зияла дырка размером с вселенную.

Когда-то мы выбирали эти обои вместе, думала я, стирая тёмные полосы. Смеялись, как неряшливо едим, если капли супа долетают до стен. "Да мы просто художники", шутила я тогда. Теперь вот, картина маслом – суп на обоях и разбитый брак по всей кухне. Чёрный юмор утра ударил по сердцу больнее, чем ночные крики.

Спасаясь от тишины, я включила радио на кухне. Из динамика хрипло донеслось что-то про погоду: ведущий бубнил, что дождь в Питере не прекратится до выходных. Когда же он вообще прекращался? – усмехнулась я про себя. Будто весь город плачет над моей бедой. Глупость, конечно; миллионы людей идут по своим делам, а у меня личная катастрофа. Но в одиночестве легко верить, что сама природа разделяет твоё горе.

Я собиралась с мыслями за чашкой обжигающего чёрного кофе (первый свежий напиток за долгие часы). Кофе горчил, и я отставила чашку, не допив – кажется, организм не принимал ничего, кроме злости. Перед глазами стоял тот миг, когда я услышала голос Зои по телефону. "Передайте мужу: он забыл часы у меня" – эта фраза впилась в память, как заноза. Зоя из бухгалтерии. Молодая, самодовольная дрянь, которая даёт моему мужу прозвище "Димочка" и смеет называть меня "женщина", говоря со мной сверхнорно.

Моя челюсть снова сжалась до боли, стоило вспомнить этот разговор. Нет, так просто я это не оставлю. Она думает, победила? Думает, что можно вот так забрать себе чужого мужа, а жене надменно бросить: "передайте мужу"? Как посыльной какой-то, как прислуге. Гнев разгорался во мне с новой силой, выжигая остатки ночной измотанности.

Я поднялась и решительно направилась в спальню. В голове назревал план, смелый в своей безрассудности. Я не привыкла пасовать. Если мой брак рушится из-за этой женщины, я взгляну ей в глаза. Нет, я не собиралась рыдать и умолять – эти часы давно прошли. Я хотела понять, что за человек сумел так легко вклиниться между нами. И да, я хотела мести, если честно. Хотя бы мелкой, но мести.

Быстро приняв ледяной душ (горячую воду снова отрезали на профилактику, как назло – вечно ЖКХ выбирает самый неподходящий момент), я оделась. Выбрала своё лучшее пальто – тёмно-синее, кашемировое, хоть и слегка облезшее на манжетах. Высушила волосы, собрала их в тугой пучок. Бледное уставшее лицо пыталась оживить косметикой: тональный крем скрыл красноту вокруг глаз, тушь вернула ресницам прежнюю длину. На скулах проступили жёсткие тени, когда я втянула щёки, рассматривая себя в зеркале. Ну, ничего. Боевая раскраска готова.

На тумбочке в прихожей валялись ключи от машины. Я решительно схватила их. Обычно в эту часть города удобнее было ехать на метро – пробки да и парковки нет, но сейчас мне хотелось иметь свою крепость на колёсах, куда можно ретироваться после столкновения. Да и автобусы с утра меня раздражали одной мыслью о толпе. Нет уж, сегодня только на машине.

Пока спускалась по лестнице, пару раз чуть не упала: ноги дрожали, да и скользкие ступени подъезда, покрытые грязью и сыростью, не способствовали грации. В старом лифте я не рискнула ехать – он ещё месяц назад застрял между этажами, и с тех пор мы ходили пешком, пока управдом разводил руками. Зато на первом этаже меня на миг отвлекла нелепая сцена: наш сосед, восьмидесятилетний дед Пашка, по обыкновению открывал окно на лестничной площадке, выпуская на улицу своего старого кота погулять. Кот, полный тёзка хозяина – Паша, – важно проследовал мимо меня, подняв хвост трубой, будто олицетворял мужскую независимость. Старик кивнул мне с заговорщицкой улыбкой:

– С добрым утром, Анна Викторовна, – прохрипел он бодро. – На работу уже?

– Ага, – буркнула я в ответ, силясь изобразить улыбку. – Доброе, Пётр Павлович.

Он прищурился, явно подмечая мои опухшие глаза, но ничего не сказал – только вежливо отвёл взгляд.

– Вы там держитесь, – неожиданно сказал он тихо, когда я уже выходила во двор. – Всякое бывает… но семья… оно того, крепче стали выходит, коли переживёт такое.

Я остановилась, поражённая тем, как точно дед Пашка умудрился угадать моё состояние. Хотела было ответить что-то, но он уже закрыл окно, и только кот Паша, усевшийся на крыльце, посмотрел на меня жёлтыми глазами, словно тоже надеялся, что я поняла этот внезапный урок мудрости.

Крепче стали… Хмыкнув, я направилась к своей старенькой "Шкоде", припаркованной у перекошенных ворот двора. Наверное, дед в курсе, что у нас случилось: тонкие стены, крики ночью – в коммуналке новости распространяются быстрее газеты. Да и вообще, старики всё видят. Его слова тем не менее запали в душу. Пережить – и стать крепче? А если не переживём, сломаемся? Впрочем, пока рано думать о подобном.

Я с силой хлопнула дверцей машины, заводя мотор. Сосед прав: семья должна держаться. Но как, чёрт возьми, держаться, если муж совсем потерял голову и нарушил все клятвы?

Дорога до офиса, где работал Дима, заняла минут тридцать – и это с пробками на Литейном. Я припарковалась в двух кварталах, на ближайшем свободном месте, и остаток пути прошла пешком. День обещал быть серым: низкие облака тёрли крыши, изредка сыпался мелкий моросящий дождик. Я ёжилась, кутаясь в шарф, и чувствовала, как в такт шагам внутри всё сжимается туже. Ноги подкосились, когда впереди выросло знакомое здание – офисный центр, где на третьем этаже располагалась фирма моего мужа.

Я замедлила шаг. План, казавшийся чётким дома, вдруг дал трещину: а что, если Дима там? Я ведь собиралась найти Зою, но как быть, если столкнусь лицом к лицу с мужем? Ворвусь к нему на работу, устрою скандал при коллегах? Этого ещё не хватало… Нет, с Димой встречаться сейчас нельзя, слишком свежа обида. Я пришла к Зое, только к ней.

Внутренний монолог прервался, когда прямо передо мной хлопнула стеклянная дверь офисного центра, и оттуда высыпала стайка людей. Я отпрянула в сторону и замерла, узнав среди вышедших саму Зою.

Она шла в компании двух таких же раскрашенных молодых девиц, оживлённо щебеча о чём-то. Сердце моё ухнуло. В реальности Зоя выглядела ещё более вызывающе, чем я представляла: платиново-белые волосы собраны в высокий хвост, из-под модного укороченного пальто цвета фуксии виднелась короткая кожаная юбка, на ногах – остроносые сапожки на каблуках-шпильках. Я нервно оглядела её с головы до ног и с трудом подавила гримасу презрения. Вот за этим ярмарочным кукольным блеском он променял наши годы?

Почти сразу я заметила, как Зоя кидает взгляд в мою сторону – конечно, я стою и смотрю не отрываясь, ещё бы не заметить. Она явно меня узнала: мимолётное изумление в её глазах сменилось высокомерной улыбочкой. Кивнув что-то подругам, Зоя оставила их курить у входа, а сама направилась ко мне, сверля глазами.

Я выпрямилась, хотя колени дрожали под одеждой. Внутри всё кипело, но я заставила себя выглядеть спокойной.

– Доброе утро, – сказала Зоя певуче, останавливаясь в метре. От неё сразу пахнуло шлейфом духов – сладких, до приторности, я невольно поморщилась. Именно этот запах я чуяла на рубашках мужа. – А я как раз о вас думала.

– В самом деле? – Я склонила голову набок, держа лицо каменным. – Лестно, конечно.

Она усмехнулась. Губы накрашены густо-сливовой помадой, на свету я видела тонкие морщинки вокруг её глаз – небось лет тридцать уже, просто маскируется под девочку. Ниже ресниц виднелись накладные блёстки, которые придавали взгляду кукольную наивность. Тоже мне, Мальвина.

– Что ж, коли вы сами пришли… – протянула она. – Наверное, за часами Димы? Я ему звонила, он не взял трубку. Надеюсь, он не слишком злился вчера, что я позвонила вам.

Она говорила ласково, будто извиняясь. Но в каждой интонации сквозил яд, перемешанный с показной вежливостью. Меня передёрнуло: эта змея, оказывается, ещё и артистка.

– За часами, да, – я всё ещё пыталась держать лицо, хотя пальцы уже дрожали мелкой дрожью. – И не только.

– Ах… – Зоя вскинула брови. – Ну разумеется. Вы, должно быть, расстроены. Мне очень жаль, правда.

Она чуть склонила голову, и из-под пальто выглянул острый край ткани её блузки – ярко-алой, как флажок. Казалось, она намеренно показывает мне: вот, смотрите, я молодая и дерзкая, жаль вам меня не переплюнуть.

– Жаль? – я усмехнулась, чувствуя, как закипает кровь. – Вам, Зоя, по-моему, ничего не жаль.

Её глаза блеснули.

– Анна, правда, я не хотела, чтобы всё так вышло, – промурлыкала она. – Мы с Димой просто… так получилось. Он столько рассказывал о вас, вы замечательная.

Боже, какая фальшь. У меня чуть зубы не свело. Я шагнула ближе, понизив голос:

– Смотрите, как бы вашей доброты люди не оценили. Ведь если жена такая замечательная, зачем вам чужого мужа уводить понадобилось?

Подружки Зои у входа явно прислушивались: одна что-то шепнула другой, хихикнули, поглядывая на нас. Щёки у меня вспыхнули – унижение палило изнутри.

Зоя же, похоже, наслаждалась моментом. Она чуть подалась вперёд и тихо, сквозь натянутую улыбку, выдохнула:

– Знаете, Анна, мужчина рядом – не собственность. Он сам выбирает, с кем ему быть. И если ваш муж выбрал меня – может, вопрос не ко мне, а к вам?

Я сглотнула горячий комок. В груди всё оборвалось на миг от её слов. Но тут же вскипело вновь.

– Вы очень высокого мнения о себе, – процедила я. – Думаете, выбрал? Да он просто повёлся на кукольную мишуру, которой вы себя обвешали. Думаете, долго это продлится? Он опомнится…

– Опомнится? – тихий смешок. – Возможно. Только вряд ли вернётся к той, с которой ему скучно.

Она вонзила эту фразу, как нож, и мило улыбнулась, будто побалакивает о пустяках.

Я пошатнулась, но быстро взяла себя в руки.

– Скучно… – сказала я медленно. – Это он вам такое наплёл, да?

– Мы вообще говорим обо всём на свете, – небрежно отозвалась она, рассматривая свои безупречные розовые ногти. – Дима со мной… как бы это… открылся. Не то что с вами.

Моё терпение трещало. Я еще ни разу не била другую женщину, но сейчас руки прямо чесались. И всё-таки я продолжила разговаривать, только голос зазвенел:

– То есть вы хотите сказать, что мой муж с вами счастлив?

– А разве нет? – поддела она, щурясь. – Вы же видели, как он рвётся ко мне. Даже часы оставил, так спешил ночью уйти.

Холодок пробежал по спине. Значит, она не знает, что случилось у нас ночью. Он ушёл от неё в спешке – почему? Меня мучило любопытство, но спрашивать у этой змеи напрямую я не собиралась.

– Ладно, хватит, – я выпрямилась, с силой втянув воздух. – Не буду устраивать тебе спектакль. Просто верни часы и держись от моей семьи подальше.

Я протянула руку ладонью вверх. Она вскинула бровь:

– Конечно-конечно. Я сейчас в офис поднимусь, они на столе.