- -
- 100%
- +
Глава 1.
Я вернулась домой поздним вечером. Дом достался мне от родителей – здесь прошло моё детство, но после долгих лет в городе всё казалось чужим. На кухне лежали нераспакованные коробки. Я уставшая присела на табурет.
Ради сына я решилась на этот шаг. После развода жизнь в городе стала невыносимой ни для него, ни для меня. Шумные улицы, толпы, моя нервная работа журналистом – всё это вдруг перестало иметь смысл, когда рухнула семья. Здесь же, в маленьком посёлке Лесозёрск, я надеялась начать заново. Тишина была непривычной: ни гудков машин, ни музыки за стеной. Только скрип половиц под моими ногами. Мне было странно засыпать без городского шума; честно говоря, такая тишина даже пугала. Каждый шорох казался значительным – треснувшая ветка, стук собственного сердца. Но именно ради этой тишины я сюда и вернулась: верила, что здесь нам с сыном будет спокойнее.
Я прошлась по комнатам. Домов поблизости немного, и почти во всех давно погас свет. Лишь у соседки через дорогу, Веры Морозовой, мерцал огонёк в окне. Вера частенько не спит до глубокой ночи. Может, ждёт мужа, а может, просто боится темноты. Ей около тридцати; мы росли вместе, и после моего возвращения она первой зашла проведать меня. Робко улыбалась, спрашивала, как устроились. Я видела, что её жизнь складывается нелегко: слышала о вспыльчивом муже, да и по глазам замечала затаённую боль.
Я вздохнула, чувствуя смешанные чувства – и печаль, и тихую надежду. Я подняла с верхушки коробки старую фотографию: мы с Верой ещё девчонки, смеёмся, обнявшись. Уголок снимка опалён – память о нашем давнем костре. Тогда казалось, впереди целая жизнь. Фотография дрогнула у меня в пальцах. Я убрала её в ящик.
Тишину прорезал далёкий гул мотора. Я вздрогнула и прислушалась. Звук приближался – сначала слабый, затем всё громче. Две точки фар появились вдали, выхватывая из темноты то покосившийся забор, то пустой двор. В посёлке нечасто ездят по ночам. Машина медленно катилась вдоль улицы. Когда она подъехала ближе, я рассмотрела знакомые очертания: небольшой грузовой фургон с надписью на борту. Ночная автолавка.
Днём я слышала от соседей об этой автолавке. После закрытия местного магазина каждый вечер фургон привозит продукты – хлеб, молоко, самое нужное. Для меня, городской жительницы, идея мобильного магазина показалась диковинкой. Но местные привыкли. Фургон остановился у двора Морозовых, напротив моего окна. Двигатель заглох, и на миг наступила полная тишина. Потом из кабины выбрался водитель.
Я набросила пальто и вышла во двор. Приоткрыла скрипучую калитку. Мои шаги по гравию казались оглушительно громкими. Несколько соседей уже подтянулись к фургону с сумками в руках. Я узнала рослую бабу Нину из дома через два двора и сутулого Семёна, бывшего шахтёра.
Я разглядела водителя. Степан Руденко – так звали его, как шепнула мне Вера. Лет под шестьдесят, крепкого телосложения. Резкие черты, короткая седая щетина, на щеке рубец. На нём была выцветшая куртка с нашивкой. Степан отпер замок и откинул дверцу кузова. Внутри зажёгся тусклый фонарик.
– Проходите по одному, – негромко бросил Степан. Голос хрипловатый, но спокойный.
Нина вскарабкалась на подножку первой. Я держалась чуть позади. В нос сразу ударил запах свежего хлеба вперемешку с чем-то солоновато-пряным – будто пролился огуречный рассол. Среди буханок, пачек молока и круп на полках поблёскивали стеклянные банки с соленьями.
Позади послышались быстрые шаги. Обернувшись, я увидела Веру. На неё был накинут старый плащ, волосы растрёпаны. Она кивнула мне коротко – улыбки на лице не было, только тревога.
– Привет, – тихо произнесла она.
– Привет. Не спится?
Вера пожала плечами, избегая моего взгляда.
– Да так… Сама знаешь, как бывает. Пётр уснул, а мне не лежится. Решила хоть молока взять, пока автолавка здесь.
– Понимаю, – я кивнула, хотя понимала больше, чем она говорила. – Завтра зайдёшь? Посидим, чаю попьём. Как в старые времена.
– Может быть, – она неопределённо качнула головой. – Посмотрим, как сложится.
У дверцы фургона освободилось место, и мы вместе поднялись внутрь. Степан приветливо кивнул нам.
– Доброй ночи, – произнёс он негромко.
Я заметила, что глаза водителя на миг задержались на Вере – то ли с вопросом, то ли с сочувствием. Она потупилась.
– Мне пакет молока, – попросила Вера и принялась искать мелочь в кармане. Пальцы её дрожали. Я заметила у неё на запястье желтоватый след, будто старый синяк. Сердце сжалось.
– Конечно. Вам поближе срок годности или подальше? – уточнил Степан, доставая пакет из холодильника.
– Всё равно, – тихо ответила она.
Я взяла с полки буханку чёрного хлеба. Стоя бок о бок с Верой в тесном кузове, я чувствовала, как она напряжена. Спросить при посторонних было неудобно, но мне хотелось её поддержать.
– Вер, – шепнула я, пока Степан отвлёкся, – что происходит? Ты сама не своя последние дни.
Она вздрогнула, бросила на меня быстрый взгляд.
– Потом, Марин. Не сейчас. Завтра поговорим, хорошо? Мне есть что тебе рассказать. Только не здесь, не при всех.
Губы её дрогнули – хотела что-то добавить, но передумала. Она лишь мельком взглянула на меня: спасибо, мол, что не лезешь сейчас с расспросами.
Мы заплатили и спустились на улицу. Возле дома Веры чернели растворённые ворота. В глубине двора вспыхнул и погас огонёк – словно чиркнули зажигалкой. В ту же секунду в стороне резко хрустнула ветка. Я вздрогнула и бросила взгляд туда, в тёмную чащу за огородами. Показалось, будто кто-то крадётся между деревьями. Но следующий звук прогнал наваждение.
– Вера! – раздался сиплый мужской окрик. Меня передёрнуло. Из ворот пошатываясь вышел Пётр Морозов – её муж. Лицо распухло и покраснело, глаза блестели мутно. – Ты чего тут шляешься? Домой, быстро!
От него несло перегаром даже на расстоянии. Я невольно отступила. Говорили, что когда Пётр выпьет, у них дома гремит посуда и Вера ходит в синяках. Он заметил меня, сузил глаза, но ни слова не сказал. Схватил Веру за локоть.
– Петь, я только молоко купить вышла, – начала было Вера. – Минуту буквально, ты даже не заметил бы…
Муж дёрнул её руку. Пакет молока выпал и шлёпнулся в грязь.
– Напилась? – прошипел он. – Ночью шастать вздумала? С кем это ты тут обнималась, а? Думаешь, я не вижу?
– Да с кем мне обниматься, Петь? – голос Веры дрожал. – Это Марина, подруга моя. Ты же знаешь. Мы просто поговорили. Пойдём домой, а?
– Поговорили они! – он повысил голос. – Я тебе покажу разговоры!
Степан, стоявший у фургона, сделал шаг вперёд. Лицо его оставалось непроницаемым, но плечи напряглись. Он был начеку. Я бросила взгляд то на Петра, то на водителя: двое мужчин молча мерили друг друга взглядами. Морозов пьян, агрессивен; Степан – холоден и собран.
– Вам помочь? – спросил вдруг Степан ровно, глядя прямо на Петра.
Тот выпустил руку жены и шагнул к фургону, вставая грудь на грудь с водителем. Пальцы сжались в большие кулаки.
– Помочь? Ты? – сдавленно хохотнул он. – Смотри у меня, шофёр. Я свою семью сам прокормлю, без твоей лавки. Понял? Или тебе надо объяснить доходчивей?
– Я ничего такого не имел в виду, – Степан не отвёл взгляда. – Просто спросил.
– Просто он спросил! – Пётр почти выкрикнул. – Езжай отсюда, пока цел. И к моей жене больше не подходи. Понял? Ни ты, ни твоя лавка вонючая здесь не нужны!
– Понял, – отозвался Степан всё так же спокойно. – Никто и не спорит.
Несколько долгих секунд тишины. Нина и Семён, замерев, наблюдали со стороны. Наконец Пётр сплюнул под ноги и развернулся к жене.
– Пошли, – бросил он зло.
Вера подняла уроненный пакет – молоко лилось через рваный уголок, оставляя бледный след на дороге. Она ещё раз взглянула на меня: в глазах мольба и стыд. Я хотела окликнуть её, но Пётр уже потащил жену во двор. Калитка хлопнула.
Я осталась стоять у своего забора, пытаясь унять дрожь в коленях. Степан медленно опустил крышку кузова. Оставшиеся покупатели неслышно разошлись. Лишь баба Нина качнула головой и скрылась в подворотне, что-то шепча себе под нос.
– Спокойной ночи, – бросил мне Степан, запирая замок.
– Спокойной, – отозвалась я тихо.
Он поднялся в кабину. Прежде чем тронуться с места, бросил долгий взгляд в сторону двора Морозовых. Через минуту мотор взревел, и фургон тронулся. Я постояла, провожая взглядом красные огоньки, пока они не растаяли во мгле за поворотом.
Я на негнущихся ногах дошла до крыльца и спряталась в доме, закрыв дверь на засов. Сердце ещё долго не желало успокаиваться. Я приоткрыла дверь в комнату сына: Илюша мирно спал, уткнувшись носом в плюшевого мишку. Глядя на него, я ощутила, как постепенно отходит тревога. Ради этого спокойного сна стоило начать новую жизнь.
В тот момент я ещё не знала, что тьма уже поджидает за дверью.
Глава 2.
Мне не спалось. Я лежала на диване в гостиной, укутавшись старым маминым пледом. В ушах всё ещё звучали недавние сцены: Вера, испуганно жмущаяся ко мне в фургоне; бешеные глаза Петра. Я пыталась отогнать эти образы, но стоило прикрыть веки, как голос Петра снова раздавался в памяти.
За тонкой перегородкой что-то глухо бухнуло. Я встрепенулась. Словно об стену ударилось что-то тяжёлое, послышался звук разбившегося стекла. Снова послышались звуки – неразборчивые, будто ссора сквозь зажатое полотенце. Мужской голос, резкий шёпот, потом жалобный всхлип. Сердце ухнуло в груди. У Веры. Там творится неладное.
Я села, опустив босые ноги на пол. В горле запершило от внезапной сухости. Внутренний голос шептал: «Вмешайся, сделай что-нибудь». Но страх сковал меня. С детства я боялась таких ночных скандалов – ещё когда отец кричал на мать по пьяни, я замирала в кровати и мечтала стать невидимой. Я сжала кулаки до боли. Хватит. Надо действовать.
Я встала и сделала шаг к выходу – и вдруг всё стихло. Звуки оборвались так резко, будто их и не было. Я застыла, прислушиваясь. В голове промелькнула надежда: может, показалось? Или они успокоились?
Из-за стены, из двора Веры, раздался крик – пронзительный, полный ужаса. Женский крик, оборвавшийся хриплым всхлипом.
Я сорвалась с места. Не помня себя, рванула к двери, едва не опрокинув табурет. Распахнула дверь, выбежала во двор. Земля оказалась холодной и сырой под босыми ногами, но я не ощущала ни холода, ни боли – только ледяной комок внутри и отчаянный импульс: беги!
Я кинулась через дорогу к дому Веры. Сквозь тени едва различила фигуру у калитки – кто-то уже опередил меня. Баба Нина, накинувшая пуховый платок прямо на ночную рубашку, шарила трясущимися руками по столбику забора.
– Господи, что же это… – бормотала она, оглядываясь на меня круглыми глазами. – Это она кричала, да? Верка? Что там у них творится?
– Не знаю, – я толкнула калитку. – Помогите открыть!
Мы вдвоём навалились на тяжёлую калитку, она зарычала ржавыми петлями и поддалась. Во дворе было темно – лишь из приоткрытой двери дома падала узкая полоска света на крыльцо.
– Вера! – позвала я, переступая порог двора. Сердце колотилось так, что я чувствовала пульс в висках. – Вера, ты где?!
Нина всхлипнула рядом, хватаясь за мой локоть. Мы сделали пару шагов и одновременно споткнулись о что-то в траве. В слабом свете с порога я увидела ноги – босые, неподвижные. Вера лежала навзничь у нижней ступеньки крыльца.
– Верочка… – прошептала Нина и опустилась на колени. Я рухнула рядом.
Вера не двигалась. Глаза её были открыты, остекленевший взгляд уставился в небо. Рот приоткрыт, на губах белая пена. На бледной шее – тёмные полосы, словно отпечатки грубых пальцев. Меня захлёстывала волна ужаса, но сквозь неё пробился ошеломлённый вопрос: неужели поздно?
– Веруня… – Нина тряслась, пытаясь нащупать пульс на шее подруги. Я задержала дыхание. Но лицо Веры было восковым, безжизненным.
Я усилием воли взяла себя в руки. На правой ладони Веры что-то темнело. Я нагнулась ближе. Между её окоченевших пальцев виднелся лоскут ткани – тёмной, плотной. Будто часть чьего-то рукава оторвана.
– Помогите! – голос бабы Нины сорвался в плач. – Люди! Убили!
Её крик вырвал меня из оцепенения. Надо звать на помощь. Я дрожащими пальцами вытянула телефон и набрала 112. Казалось, прошла вечность, прежде чем глухой мужской голос ответил.
– Что у вас случилось? – спросил диспетчер.
– Убийство, – выдавила я. – Посёлок Лесозёрск, улица Центральная, дом шесть. Женщина мертва. Пришлите кого-нибудь, срочно.
– Оставайтесь на месте. Вы в безопасности?
– Не знаю. Кажется, да. Приезжайте быстрее.
Не успела я отключиться, как во дворе послышались новые голоса и топот. Сбежались остальные соседи, разбуженные нашим криком. Кто-то принёс фонарь, и круг дрожащего электрического света выхватил из темноты ужасную картину.
– Господи боже… – произнёс кто-то сдавленно. – Да что же это делается…
Я заметила и Петра. Он стоял чуть поодаль, прислонившись спиной к стене дома. Лицо его было мертвенно-серым. Большой мужчина будто сжался вдвое – руки дрожали, губы шептали что-то несвязное. Потом он вдруг рывком оттолкнулся от стены и бросился к жене.
– Верка… Верка, очнись! – простонал Пётр, падая на колени. Он тряс её за плечи. – Не надо… Ты чего… Очнись, родная… Это я, Петька твой. Очнись, слышишь?
Его речь спутывалась. Я застыла, не в силах вымолвить ни слова. Сосед Павел осторожно потрогал Верин запястье, покачал головой.
– Она… она… – пробормотал Пётр, глядя на побледневшее лицо жены. И вдруг вскочил. – Нет! Нет!! Не трогал я её! Это не я!!!
Он закричал так громко, что я отшатнулась. Лицо его исказилось.
– Не я! Слышите все?! Не я убивал! Когда это случилось, я в доме был! Спал! Проснулся от криков – а она уже… уже вот так лежит! Не я это сделал, клянусь!
– Никто и не говорит пока… – начал было Павел, но Пётр не слышал.
– Вы все думаете, что это я! – он ткнул дрожащим пальцем куда-то в сторону собравшихся. – Думаете, прибил жену, да? Как вы смеете! Я любил её! Слышите? Любил!
Слёзы текли по его лицу. Он рыдал, снова падал на колени у тела Веры. Это было страшное зрелище – крупный мужик в полной исступлении, разбитый горем. Страх сжал моё сердце. Кто мог такое сделать с человеком? Кто сейчас, этой ночью, был среди нас – убийца?
Вдалеке раздался вой сирены. По стенам двора заметались синие отблески. Через минуту в калитку вбежали двое патрульных с фонарями наперевес, а за ними и капитан Пахомов.
Я узнала его – невысокий коренастый мужчина лет сорока, в мятой форме и при оружии. Лицо без тени эмоции. Только прищур глаз и плотно сжатые губы выдавали напряжение. Он скользнул взглядом по лежащей Вере, по плачущему Петру и резко развернулся к толпе:
– Всем стоять на местах! Никто ничего не трогает, – жёстко скомандовал он. – Патрульные, осмотреть периметр.
Двое молодых полицейских бросились исполнять приказ. Капитан подошёл ближе к телу. Я видела, как его взгляд на миг задержался на руке Веры – там, где я заметила лоскут ткани. Пахомов нагнулся, и обрывок исчез в его ладони. Он быстро сунул находку в карман куртки и лишь после этого обратился к нам:
– Кто обнаружил?
– Я… и вот Марина, – выполз голос бабы Нины. – Мы прибежали на крик… Уж поздно, поздно было…
Она всхлипнула. Я уловила острый взгляд капитана.
– Марина Кольцова, – представилась я. – Я соседка. Мы услышали крик и выбежали. Она уже лежала здесь.
– Понятно. Вы видели кого-нибудь? Может, убегал кто?
– Нет, никого не видела. Только Веру… вот так.
– Ясно, – он захлопнул блокнот. – Так, граждане, всем просьба разойтись по домам. Ночь на дворе. Мы тут разберёмся. Утром всех опросим.
– Подождите… – пробормотала я. – Разве не надо прямо сейчас…
– Утром, я сказал, – отрезал капитан, глядя мне прямо в глаза. Взгляд был холоден. – Идите.
В паре метров Пётр по-прежнему сидел на земле, покачиваясь. Один из полицейских подошёл к нему:
– Гражданин Морозов, пожалуйста, пройдёмте со мной. Надо кое-что выяснить.
– Не пойду никуда, – глухо отозвался тот. – Не трогайте меня. Я с ней побуду.
– Надо, Пётр, – вступил капитан. – Это в ваших же интересах. Чем быстрее разберёмся, тем лучше для вас.
Вдруг в толпе послышался шёпот:
– Это же водитель… Вон, у забора…
Я встрепенулась. В тени у ворот стоял Степан Руденко. Как давно он тут?
– Вы что, снова тут? – спросил капитан, прищурившись.
– Услышал шум, решил проверить, – отозвался Степан негромко. – Я ещё не успел далеко уехать. Вернулся посмотреть, всё ли в порядке.
– Помощь? – громко выкрикнул Пётр, поднимаясь. Глаза его горели безумным огнём. – Убивец проклятый! Это ты её, тварь… Это ты убил!
Он бросился вперёд. Двое полицейских еле успели перехватить Петра под руки. Завязалась борьба.
– Пусти! Я его порву! – хрипел Морозов, пытаясь вырваться. – Гад! Ты к ней лазил, да?! Я знаю! Соседки рассказывали, как ты на неё смотришь! Я вас, гнид, обоих…
– Отпустите! – Пётр всё ещё брыкался, хотя силы уже покидали его. – Не он, думаете? А кто тогда?! Никого больше не было! Он вернулся – значит, знал, что она одна! Знал!
Его голос сорвался в рыдание. Плечи обмякли, он обвис у ребят на руках. Наступила тяжёлая тишина.
– Всё, всё… – полицейский Мишка Шаталов хлопнул Петра по спине. – Никто вас не обвиняет пока. Пойдёмте, остынете.
Они потащили наконец Морозова к выходу. Я видела, как за воротами поблёскивают фары полицейского УАЗа.
Капитан бросил напоследок хмурый взгляд на меня и Степана:
– Вы тоже. По домам. Утром побеседуем.
Когда тело Веры вынесли и погрузили в машину, во дворе повисла мёртвая тишина. Завыла сирена, увозя прочь мою соседку и последний остаток надежды, что всё это страшный сон.
Я брела домой, дрожа всем телом. Вбежала во двор и заперла дверь, даже не зажигая свет. Только тут я поняла, что исхлестала ноги в кровь, бегая босиком. Боль проступила запоздало, но я не обращала внимания. Перед глазами стояло окаменевшее лицо Веры.
Убийца – среди нас. Эта мысль билась в голове. Я совсем не знала, куда себя деть. Хотелось кричать или плакать, но вместо этого я рухнула на стул и просидела так до рассвета.
Глава 3.
Утром я встретила рассвет в кухне, так и не сомкнув глаз. Серый свет сочился сквозь занавески. Я машинально поставила чайник на плиту, надеясь, что горячий чай отгонит оцепенение. Но кипяток лился мимо кружки, руки едва слушались.
Я бросила щепотку чая в чашку и села за стол. Передо мной стояла сахарница. Я методично постукивала ложкой по краям стакана, пытаясь отвлечься. Когда попробовала зачерпнуть сахар, ложечка звякнула мимо, просыпав кристаллы на скатерть. Сахарный песок рассыпался белой россыпью, и я вдруг зарыдала. Тихо, беззвучно. Горячие слёзы капали прямо на рассыпанный сахар.
Прости… прости, Верочка… Шёпот сорвался с моих губ. Моя подруга погибла – жутко, несправедливо. И я ничего не смогла сделать.
Телефон зазвонил, заставив меня вздрогнуть. Я торопливо вытерла лицо и подняла трубку.
– Марина Сергеевна? – раздался незнакомый мужской голос. – Это капитан Пахомов. Вы дома сейчас?
– Д-да, – ответила я охрипшим голосом. – А что случилось?
– Сейчас зайду, – коротко бросил он и отключился.
Я в панике оглядела кухню. На столе лужица чая, вчерашний хлеб, кофейная гуща на плите. Но времени убираться не было. В дверь негромко постучали.
– Можно? – проговорил за дверью ровный голос капитана.
Я шагнула открыть. На пороге стоял Пахомов – всё так же безэмоционален, как и ночью. Под глазами залегли тени. В руке блокнот и ручка.
– Здравствуйте. Проходите, – тихо сказала я.
Он перешагнул порог, огляделся. Его взгляд задержался на пятне чая на столе и на моей руке. Я нервно отбросила тряпку в сторону.
Пахомов уселся за стол, жестом пригласив меня напротив.
– Ну что, Марина Сергеевна, – начал он вполголоса. – Вы же понимаете, я должен задать вам несколько вопросов как свидетельнице. Это стандартная процедура.
– Да, конечно. Спрашивайте.
Он раскрыл блокнот.
– Итак, во сколько примерно вы услышали шум?
– Часов в двенадцать ночи, может, чуть позже. Я не спала. Сначала услышала, будто они ругаются. А потом крик. Я выбежала сразу, и соседка Нина тоже. Вера уже лежала…
Голос мой дрогнул. Пахомов кивнул, не поднимая глаз от блокнота.
– Так. Вы осмотрели тело? Вы первая к ней прикоснулись?
– Нет, я… Мы сначала подумали – может, жива ещё. Нина щупала у неё пульс. А я – нет.
– Понятно. Кто-то ещё кроме вас был рядом до прибытия полиции?
– Да, соседи сбежались почти сразу. Человек пять, не меньше. Павел был, Шаталов-милиционер, тётка Зина из конца улицы…
Капитан что-то пометил. Потом резко поднял на меня глаза:
– Вы заметили что-то необычное на месте? Детали, улики, может быть?
У меня перехватило дыхание. Перед глазами всплыл лоскут ткани в руке Веры. Да, я явно видела его. И видела, как капитан спрятал его в карман. Что это было? Почему он его не изъял официально?
– Мне показалось… – начала я осторожно. – У Веры в руке будто зажат кусочек материи. Тёмной, плотной. Будто она вцепилась в чью-то одежду перед смертью.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.