Потерянный рай

Исход

Запах горелого, крик сирен с улицы…

– Черт, что надо?! – Гарик быстро проморгался, потянул руки, но все еще не проснулся. – Да блин!!!

С улицы будто еще сильнее завизжало, загремело, запахло, кто-то закричал. Гарик сильно потер глаза и вскочил с кровати к окну. Там творилось что-то непонятное – бегали люди, кто-то лежал прямо на асфальте бездвижно, кто-то кричал, стояли две скорые, несли носилки. Зазвонили колокола.

– Что за чертовщина? Теракт, что ли? – сказал Гарик сам себе и тыкнул в пульт телевизора по привычке три раза.

На экране появилась картинка, в которой все мельтешило, не было звука. Он еще спешно потыкал.

«Население отмечает внезапные смерти по всей стране, причины неизвестны. Люди просто упали замертво. Размер бедствий, потерь и причины выясняются…»

Диктор в явно наспех накинутой куртке вещал с улицы.

– Простите, мне тоже надо позвонить…

Размытое изображение, рядом пакет, женщина кричит истошно:

– Помогите!!!

Глядя в экран, Гарик включил чайник, откусил «Сникерс». На экране продолжалась беготня. Появилось изображение из студии – испуганная девушка в красном пиджаке на английском с переводом:

«В США отмечаются массовые смерти по разным причинам – инсульты, инфаркты, остановки сердца. Люди просто падали и умирали. Все произошло полчаса назад. Новых погибших нет. Морги переполнены. Врачи и эпидемиологи заняты выяснением. На улицах паника и хаос».

На экране появились люди в белых защитных костюмах, следующей картинкой – грабежи в магазинах, пробки по автотрассам. Картинка сменилась – показали что-то такое же, но в Азии. Гарик обварил руку, сунул под холодную воду.

– Бога душу мать!

Заварив кофе, он сел, ссутулившись, у стола и начал тыкать по каналам – везде было одно и то же. Он оглядел холодильник, глянул на пачку макарон в столе и быстро собрался. В голове пока было только одно – надо набрать еды, воды и купить патроны. Да, патроны. А потом уже разбираться. Джинсы, куртка, охотничий билет, карта (наличных нет, как всегда).

– М-да, равнодушная же я свинья, надо маме позвонить. Из машины.

Привычку разговаривать с собой он приобрел уже давно. Любой одинокий человек начинает разговаривать с цветами, потом с «Алисой», с роботом-пылесосом, потом сам с собой. В целом это помогало фиксировать действия и чувства.

На улице продолжалась суета, но было заметно, что люди приступили к более осмысленным действиям – кто-то надел маски, кто-то куда-то явно собирался, кто-то бежал или ехал из магазина с рулонами, канистрами, банками тушенки. Это было похоже на картину «Последний день Помпеи», но вулканы, видимо, были внутри каждого человека свои. Рассудив, что без защиты никакие припасы не спасут, Гарик проложил маршрут к оружейному. Благое дело – «Глок-17» у него уже был. Цены, наверное, выросли, а патронов надо побольше. Включил громкую связь:

– Мам! Я норм, еду в магазин, никуда не выходи, я все привезу!

Отключился. Крутил головой по сторонам, все то же: испуганные глаза, на земле черные пакеты, рыдающие женщины, мужики дерутся. Свернул к оружейному. Машину бы не угнали.

В магазине была давка. Потный огромный мужик тыкал пачкой денег продавцу, орал. Очередь подпирала, стоял гам. Там же паспортами и удостоверениями трясли две крупные спортивные девушки в черном. Торговля шла бойко. Продавец то и дело выкрикивал:

– Таких патронов нет… Стволы только по разрешению… Стечкин последний… «Десерта» два… ТТ последний… Винчестера только три…

Беспорядочная очередь бурлила, назревал конфликт. К прилавку подтянулись охранники, на витринах в зале было пусто.

– Куда прешь, недоросль! Не более одного ствола в руки! Патроны по лимиту!

Впервые с пробуждения Гарику стало не по себе. Как заядлый компьютерный игрок он должен был бы радоваться такому повороту жизни, но все было не так весело, как в игре. Кто-то потел, кто-то брызгал слюной, кто-то уже визжал, сзади зашли три по-настоящему тревожных персонажа в жилетах и уже с оружием – здоровые быки с красными мордами. Один киношно выстрелил в потолок, посмотрел вверх, сплюнул побелку и просипел:

– Граждане, валим отсюда!

Несколько мужиков вскинули купленное и направили на троицу, та на них.

– Без глупостей, у вас еще не заряжено, а у нас да! – Хрипатый стрельнул в стену.

Гарик, неожиданно для себя уже отоваренный, спрятался за спину старого охотника в камуфляже и, не поднимая головы, покрался к стене.

– Стволы свои можете брать, по одному выходим! Не дурим, на улице бойцы еще. Руки показываем, стволы показываем.

Гул перешел скорее в ропот, отдельные люди потянулись в сторону двери. Какой-то рыжий доходяга не выдержал:

– А в чем дело? Я хочу получить свое законное!

– Заткнись, ногу прострелю!

Рыжего было не остановить, он взвизгнул:

– Пошли в ж…

Хлопок, и он согнулся с истошным воплем. Здоровяк подкинул ствол.

– Еще кто-то?

Стало тише, только рыжий подвывал. Гарик показал ствол, руки и карманы, быстро прыгнул в машину. Без обмана, на улице было три гелика с бойцами. Только сейчас Гарик понял, как сам вспотел и как замерзли руки. Чертов май – семь градусов по Цельсию. Также он понял, что устал и проголодался. Включив радио, он двинулся в ближайший «Перекресток», рассудив, что чем быстрее он заедет, тем быстрее будет с едой. В «Магнитах», наверное, самоубийство нищебродов (тут требуется пояснение, что он и себя относил к таким), в «Азбуке» богатенькие поди скупили все.

В «Перекрестке» тоже была давка, и полки уже заметно проредились. Хуже всего обстояло дело с консервами, к ним и Гарик рванул бегом. Ситуация осложнялась всем: нужно было быстро двигаться в толпе, следить за тележкой и мгновенно соображать, что хватать. Периодически со склада выкатывали палеты с чем-то, и мгновенно они оставались пустыми. В углу уже слезились две старухи и дед, в проходе крепкая женщина с криками стегала живой рыбой другую, более приземистую, но тоже бойкую. Мужчины были менее эмоциональны, просто мертвой хваткой что-то брали. Ближе к кассе такие двое умудрились разодрать колбасу пополам, сопя, но молча. Гарик встал в очередь, рассчитывая обойтись без мордобоя. Как-то очень давно еще он прочитал где-то, что чтобы оставаться менее приметным, надо избегать любого контакта, в том числе не смотреть ни на кого, особенно не встречаться глазами. Так он и делал, фиксируя взглядом свое добытое и изредка кидая быстрые взгляды по сторонам, мониторя пространство.

В это время в магазин влетела команда (возможно, семья) из четырех человек, которые были заранее распределены по целям, так как рванули в разные стороны, размахивая икеевскими сумками. Это было отличным решением, так как тележки и корзины кончились тоже. Было видно, как люди мечутся, не понимая, что им выгоднее и нужнее схватить. Так, две женщины с полными корзинами замерли у двери склада, но когда проходящая ватага мужчин отняла (не без боя) у них тушенку, они двинулись в кассе, просто сметая с полок все, что попадалось. Гарику понравилась идея, и по мере движения очереди он тоже сгребал всякую ерунду, которой также осталось мало. А вдруг скоро жвачка станет мегадефицитной? В любом случае проку будет больше от чего угодно, но не от денег на карте. Может, завтра, может, уже сегодня будет дефолт, вообще, возможно, рухнет вся банковская система, а даже если и нет, что проку в денежных знаках, если на них нечего будет купить? Он слышал про продовольственные кризисы, знал, как взлетали цены, как магазины (точнее, их владельцы) убирали ходовые товары на время, чтобы заработать на них потом больше. Ажиотаж людей лишь подливал масла в огонь. На этом фоне со складов принесли просрочку и неликвид. Люди роптали, но брали.

Чужое отбирали и в очереди, и на кассе, и после кассы, тут уж как кому везло. Гарик предположил, что больше всего повезло тем, кто еще утром затарился. Сосредоточившись на своей тележке, он думал только о том, как выбраться оттуда, пока не угнали его машину. Но он видел и людей с одной-двумя покупками, в основном стариков. Тут же подсуетились какие-то мальцы, которые набирали разного товара и продавали его возле магазина уже или тут же отдавали за тысячу рублей сверху. Но чем дальше, тем их ценник все больше рос, а выбор становился все меньше. Стоя в очереди, Гарик уже видел, как люди берут хоть что-нибудь, хоть чипсы. А также увидел, как два грузовика отъехали с черного входа. Очередь и посетители то волнами поднимали крик, то угрюмо молчали. На кассе не предлагали ни пакетов, ни чего-либо по акции.

Гарик увидел у одной старушки авоську, в которой были видны пакеты с семенами и буханка хлеба. А умная бабка! Но он забеспокоился о ней и тут же стал показывать ей знаками, чтобы она припрятала, укрыла свое сокровище. Бабка благодарно закивала ему и обернула авоську платком. На выходе, радуясь близкому завершению этого плотного ада, он аккуратно, стараясь не глядеть, опустил банку тушенки в сумку одной дряхлой бабушки, которая явно не понимала, что происходит. Она схватила его за рукав:

– Дай Бог тебе здоровья, дай Бог!

Гарик почти брезгливо отпрянул, накинул капюшон, быстро, оглядываясь, стал протискиваться к более свободному месту улицы, где он оставил машину. По сторонам бежали люди с сумками, а кто и просто с припасами подмышками. Все они были испуганы, но сосредоточены. Как и он. Только он свернул в арку с лужами, как столкнулся парнем в капюшоне и драных штанах.

– Але, дяденька! Что несем, куда спешим?

Парень оперся на тележку. Гарик дернул ее к себе, отступив, но уперся во что-то. Быстро взглянув назад, он увидел подельника того, первого, только пониже и пошире, с ухмылкой.

– Просто отдавай все, невелика потеря. Сорян, мужик.

Удивительно сработал мозг в моменте, будто построив линиями миллиметровки проходы, рассчитав сразу все расстояния, прочитав, кто из парней опаснее, есть ли у них что-то, кроме перочинных ножиков, есть ли подмога снаружи арки, – все это в диком возбуждении и мгновенно. После мозг (или инстинкт) выдал решение, исполняя которое, даже как будто очень медленно, Гарик вынул «глок» и показал его по правилам перехода – сначала направо, потом налево. Парни вскинули руки, отступили на пару шагов каждый в своей диагонали, открыв проход.

– Воу-воу, мужик, полегче! Расходимся.

Накидав купленное в багажник и под сиденье, Гарик заперся в машине и стер пот со лба. Глянул на себя в зеркало – на него смотрел какой-то новый жесткий мужик, никакого чилла-расслабона. Вот мы и в игре, только здесь за банку тушенки на первый день ножом грозят, что дальше?

Он включил радио и направился к матери. Радио нагнетало. Улицы за окном будто оскалились. Только солнце вдруг насмешливо стало подсвечивать все это неблаголепие. Пробки были везде. Люди в них были то злы, то испуганы, то равнодушны. От обычного дня дорожные полотна отличались частыми военными постами и непривычно забитыми барахлом авто. Было и еще одно: стоя на светофорах, можно было увидеть машины с лежащими внутри людьми, как теперь было ясно – мертвыми, а также туда-сюда сновали катафалки. Из некоторых машин неслись молитвы – православные, мусульманские… Ехали, видно, кто куда, так как никому и непонятно было, куда надо. Из одного окна надрывался Цой… Из одной из машин высунулась блогерша – снимала и комментировала. На съезде к аэропорту был основной затор, хотя сразу объявили о закрытии неба. Там кричали и лезли люди с детьми на руках, полиция отпихивала их от ограждений. Тут же толпа начала давить, и раздались очереди в небо, крики.

Во дворе матери было вполне тихо – оно и неудивительно: старый райончик с хрущевками, там и людей-то меньше.

– Игорь, я уже вся изнервничалась, пока ждала. Тушенку взял? Останешься? Что там на улицах? Ввели чрезвычайное положение, комендантский час с девяти. Да, разувайся скорее, я суп с вермишелью приготовила. Что творится-то, господи…

– Мам, пока не разбирай, надо подумать, как и что. Что там нового говорят по телеку?

– Да все то же самое, бегают и орут, медики, профессора, ученые, военные.

Телевизор бился в истерике сюжетов и слов: «Никаких схожих вирусов у умерших не выявлено, люди продолжают умирать по разным причинам, но эти смерти уже вписываются в обычную статистику. В спальных районах отмечается нехватка охраны, стычки возле магазинов, случаи разбоя. В южном округе в давке в магазине есть жертвы… В супермаркетах ощущается нехватка основных продуктов, с полок аптек пропали важные лекарства и антибиотики… Из больниц выписывают всех некритических больных, плановые операции отложены…»

– Мам, есть выпить? Задолбало это все.

– Да, вот коньяк остался. Кстати, в аптеку я все-таки сбегала – купила себе весь лозартан, глюкофаж, аспирин, бинты. А потом вообще сказала – дайте все, что есть на второй полке с обезболивающими. Как только догадалась! Что мы делать будем?

– Слушай, я так устал за этот день. Давай на свежую голову? Я у тебя останусь сегодня, так спокойнее тебе будет.

Абстракция. Сон

Появился оранжевый дым, белый дым, откуда-то издалека приближались звуки падающих капель. Быстрее, быстрее, плотнее, и едва уловимый шепот:

– Игорь, Игорь, Игорь!

Изображение все время менялось наподобие детского калейдоскопа, но только менее четкого, менее яркого… В середине появилась белая точка, она двигалась, росла, приобретала форму запятых, кругов, глаз…

– Игорь, Игорь…

Грудь заполнялась теплом и светом. Проявились раскосые широко посаженные глаза.

– Игорь!

Гарика выкинуло из сна мощным рывком. Продолжая ощущать тот же свет, тепло, нежность и печаль, он резко сел на кровати, упал со вздохом на подушку. Что это было? Ощущения не покидали его. Где я видел эти глаза? Он снова резко сел.

– Катя!

Катя – это его бывшая-бывшая. После нее были другие – с фигурами, губами, на моде, на стиле, веселые – разные. Но такие глаза были только у нее. Он вроде бы уже забыл, отпустил, ушел в другое разнообразие, проработал у психолога… Зачем это? Гарик потряс головой, как бы скидывая с себя ненужный прах прошлого. Изображение из сна вросло в мозг, вошел и шепот.

Гарик притянул телефон, на экране было три ночи. Сон сняло как рукой – сон как состояние, но не как картинку. Гарик подтянул к коленям ноут и открыл крышку. Новости, новости, в них нет вроде ничего нового: подведена начальная статистика – умерла 1/6—1/5 населения, в том числе некоторые младенцы родились неживыми сразу. Морги и кладбища переполнены, появились трейлеры-морги, массовые захоронения неопознанных людей. В городах и поселениях беспорядки, армии, полиции и медработники мобилизованы. Появляются дружины ополченцев для охраны районов, магазинов, складов. Все военные объекты находятся под особым вниманием. В бедных странах и районах хаос еще более хаос. Авиа-, морское, железнодорожное сообщение приостановлено, границы перекрыты. Плачущие женщины, дети, бесконечные очереди людей, машин, сирены и посты охраны.

Гарик захлопнул ноут. Что ж, по-прежнему неясно ничего. Никакого желания звонить приятелям так и не возникло. Чтобы что? Чтобы узнать, что кто-то умер, кто-то потерял, с кем-то надо поделиться, чем-то помочь… Нет, пока надо обезопасить хотя бы себя самого. Что-то же должно выясниться рано или поздно. На время неразберихи главное – себя обеспечить. Истории про выживальщиков теперь казались не такими странными. Так как не спалось, Игорь сел прикидывать, что он уже успел приобрести, что из закромов достала мать, чтобы понять, чего еще не хватает.

Список:

· патроны

· тушенка

· спички

· хлебцы

· макароны

· гречка

· яичный порошок

· сухое молоко

· батончики

· сублимированные пайки

· свечи, жидкость для розжига

· мультитул

· таблетки от радиации

· бинт

· йод

· антибиотики

· мамина сумка таблеток

· противопожарные полотна

· обеззараживатель воды

· вода в разных тарах

· мобилка кнопочная

· аккумуляторы

· палатка

· 2 рюкзака

· хозяйственное мыло

Теперь надо подумать, что из этого всегда носить с собой, что хранить в квартире, что спрятать и где. Однако сегодня уже понедельник, и по обычному расписанию утром нужно идти в офис и кодить игрушки. Гарик спешно распахнул ноут и снова нырнул в поиск с вопросом о рабочем режиме. Сообщалось, что на территории страны объявляется общий нерабочий режим в течение семи дней до выяснения обстоятельств. В почте и телеге уже были уведомления от работодателя, что отпуск за свой счет. Крысы жадные.

Да, кстати, телеграм наконец заработал и выдал (смешно!) четыре сообщения от знакомых с вопросами. Из них два были как раз из мобильной игрушки, на которую он подсел недавно. Гарик задумался о том, как его вроде бы широкая жизнь сузилась до матери, пары фриков в игре, рабочего чата и пары приятелей, про которых он и сам не вспомнил в первые часы. Писать «норм» было как-то совсем уж тупо, поэтому он ничего не стал отвечать. Но что же Катя? Он прошелся по соцсетям, там и тут натыкаясь на все те же новости, только более личные. Катины странички были скудны последнее время, она уже давно не вела их скрупулезно. Ничего не понятно. А если позвонить, например?

Гарик вспомнил, что в соседней комнате спит мать и уже не стоит все время бубнить под нос себе, тем более в три часа ночи. Не хотелось бы быть неуместным бывшим, который в первые сутки после трагедии спрашивает: как дела… Как будто больше и подумать не о ком. Даже если не о ком, бывшей об этом знать не обязательно. Точно не стоит. Что же делать тогда? Очевидно, представлять себя игроком игры постапокалипсиса, делать непривычные, но простые вещи. И он стал собирать рюкзаки себе и матери методично и тихо. Собрал так быстро, что наступило легкое разочарование. Сон не шел.

Гарик посмотрел на телефон, подумал, что кому какое дело, и набрал: «Ты в порядке?» Вспомнил, что нет и четырех, хотя кому сейчас какое дело до времени суток? Ответа не последовало, что логично. Он посмотрел в сети еще какое-то количество предположений врачей, которые все сводились к тому, что ничего не ясно. Затем пробрался на кухню на цыпочках, прилипая подушечками ног к паркету, заточил полбагета с неумеренным слоем докторской, также прошуршал восвояси и долго ворочался, сбивая одеяло и подушку, прислушиваясь к теперешней почти-тишине.

Улицы ночью стали безлюдными, скорые уже не ездили, так как правительство объявило, что трупы можно привезти самостоятельно к моргам и больницам, а в малых городах их везли и сразу к кладбищам. Был заведен график служб и похорон, так как все умерли единовременно. Чтобы тела не разлагались на улицах, некоторых хоронили в первый же день. Священник просто обходил разом все свежие могилы. В моргах могли полежать и подольше. Но так как морги переполнились, то их тоже нужно было освобождать. После первого шока мир не оправился, но затаился. Все принимали решение, что им делать, пока им скажут, что делать. Высвобожденные выходные давали людям возможность уехать, увидеть близких, заняться похоронами, скорбью и прочими рефлексиями.

Пробуждение было неприятным. Несколько раз Гарик просыпался в тягучей реальности, но не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Обои на стенах плыли, исчезали, было невыносимо страшно и тяжело где-то глубоко внутри. Наконец, расколдовав себя от сонного паралича, Гарик услышал голос матери:

– Я в храм!

– Ма, возьми рюкзак! Там тушенка, спички, другая ерунда. Мне так спокойнее будет. Кто знает, что вообще там творится.

Мать просунулась в дверь.

– Он тяжелый, наверное, тут одна остановка. Никуда не выходи!

Она хлопнула дверью.

Гарик посмотрел на телефон – ничего. Включил телевизор, почти не обращая внимания на привычные теперь слова. Поставил чайник, выглянул в окно. На улице было тихо, пусто. Только в две машины люди собирали поспешно тюки, подталкивали детей. Но и они быстро покинули двор. Гарик прислушался к телевизору. Объявляли о выходных, о службах в храмах, репортажи, репортажи. На экране появился худощавый мужчина с чёрными лохмами и бородой, в рясе, он крестил камеру и грозил: «Покайся! Покайся!» Затем имам, буддисты, раввин…

Следующим кадром пошел репортаж о новом мессии. Мессия был прилично брит, одет в дорогой пуховик поверх холщовой рубахи и призывал остановиться в мирских делах и приходить к его поселению молиться. Судя по всему, он был не православным и вообще непонятно чьих религий. Показали также его садоводческое товарищество, где обещали приют страждущим, молитву, работу, хлеб. Товарищество «Завтра» было расположено в живописном месте, и у его ворот уже разложили с десяток палаток. По периметру ходили люди с автоматами.

Гарик выключил телевизор, покрутил в руках телефон, открыл сообщение и увидел, что оно не прочитано. Без лишних прелюдий он просто набрал номер. Сердце заколотилось, но, кроме гудков, ничего. Он кинул телефон на кровать, по-прежнему не понимая, что делать сейчас. Появилось раздражение. Он как будто сдал свои позиции врагу, а ответа не последовало. Тем временем мать вернулась из церкви, полная впечатлений.

– Представляешь, Вера и Люда умерли, вообще многие не пришли на службу. У всех потери в семье. Поставь чайник! Как нам с тобой повезло, что мы оба живы! Саватеевы уехали в деревню переждать. А у дочери Любы родилась мертвая дочь. Такое горе в семье! Новые какие-то пришли молиться за сына, покончил с собой вчера. Что же это делается? Некоторым во сне умершие являлись… Трофимыч видел сестру, Танька – мужа. Но все как-то непонятно.

Гарик не понял, что произошло в мире, но понял, что Катя, судя по всему, мертва. Он снова набрал ее номер.

– Кому звонишь?

Он отмахнулся. В трубке послышался шорох, и незнакомый голос ответил:

– Да?

– Это телефон Кати?

– Хозяйка телефона мертва. Я врач. Относил его в кладовку. Вы родственник? Подождите, вы записаны как… Неважно

– Как я записан?

– Это не имеет значения. Девушка умерла в момент массовых смертей. Остановка сердца. Тело уже забрали родственники. А телефон забыли.

– А где прощание будет?

– Молодой человек, вы в своем уме? Включите телевизор. А записаны вы «Опять мудак».

В трубке раздались гудки.

Гарик пошел в свою комнату. В голове мигом пронеслись хорошие картинки прошлого, но назвала она его, мягко говоря, не очень, хотя, может, в чем-то и была права. Он вспомнил, что бросил он ее через мессенджер, написав: ну вот такой я мудак. На некоторое время он закрыл глаза и поплыл в этих воспоминаниях. И вдруг снова вскочил.

– Мам, что ты там говорила про сны? Есть контакты этих людей? Желательно кого-то помоложе, чтобы понятнее объяснить?

– Да есть телефон Марии, найди – Мария Храм.

Весь день Гарик тыкался по квартире, пытаясь собрать мысли в кучу. Собрать и понять, куда двигаться дальше. Но ничего не собиралось. Поэтому он решил сделать понятное – поехать к этой Марии и расспросить.

Мосты

Мария оказалась девушкой средних лет, немного тараторкой. Она охотно согласилась встретиться с Гариком у себя дома для обсуждения странных снов. Она разлила по чашкам душистый крепкий чай и быстро, не очень связно заговорила:

– Мой папа упал на кухне. Мы сначала ваще не поняли, что с ним, начали бегать, хватать, мама закричала. Пощупали пульс, но мы ж не врачи. Скорая ехала долго. Тогда как раз началась вся суета на улице. Не смотри так, с отцом у меня всегда были странные отношения. Ну такие, такие: привет, пока, дай денег. Я отдельно живу с парнем, но тут как раз в гости заехали. Ну как в гости, за кофеваркой. Сели за стол, он как раз встал что-то достать. Что же он достать хотел? А, наверное, коньяк. Он всегда повод искал, а тут мы. Да, наверное…

– А что про сон?

– А, ну да! Я просто думала, может, побольше рассказать о нем, вдруг это… Ну ладно, оке. Мы тогда еще успели со скорой, и он в морг попал, похороны были вчера. Вроде все как обычно. Конечно, сначала врачи типа исследовать все хотели, но ты слышал, наверное, моргов-то не хватает на всех. Ну, в общем, я в эту ночь… Это у нас второй день уже после? Неважно. Легла, начал сон какой-то странный сниться. Будто кто-то по имени зовет, но я не то чтобы слышу звук, а как бы знаю, что зовут издалека. Потом туман какой-то, картинки, как в детской игрушке такой… трубочку крутишь… Калейдоскоп. И вот такая бессмыслица, а потом вроде вижу кого-то и знаю, что отец. Не то чтобы вижу его отчетливо, но знаю. И вскочила как ошпаренная. Стремно как-то – мертвец зовет. Вы вообще что делать собираетесь? Что думаете? Стас, это парень мой, предлагает свалить в деревню на время. Но я не знаю. Так, набрали жрачки, лекарств, батареек. А делать-то что?