Распятая любовь

Пролог

– Лана, я собираюсь подать на развод.

Замечательная фраза, не правда ли? Какая женщина не мечтает ее услышать? Особенно в годовщину свадьбы.

Да никакая не мечтает. Вот и я даже помыслить не могла, что мой горячо любимый муж в качестве подарка на пятилетний юбилей предложит мне развод. А он взял и предложил.

А я ведь так старалась. Ждала этого дня как ребенок ждет подарка от Деда Мороза. Взяла отгул на работе. Целый день носилась по дому как угорелая, готовила, пекла пироги. Вылизала квартиру снизу доверху и обратно.

Глеб не любил ходить по ресторанам. По крайней мере, когда эти походы не касались деловых встреч. Уверял меня, что моя стряпня гораздо вкуснее любых ресторанных изысков. А потому зачем мучить желудок лишний раз казенной едой?

Поэтому все семейные торжества мы проводили дома, собирая родных и самых близких друзей. Лишь раз в год, на новогодний корпоратив своей фирмы, Глеб выходил со мной в общество. Но и тогда мы долго не задерживались в ресторане. Пришли, отметились, поздоровались с руководством. Немного перекусили, разок станцевали и поехали домой. К моим борщам, пирогам и котлетам. К пушистой елке и не менее пушистому сибирскому коту Василиану.

Да, именно Василиану, потому что обычное дворовое имя Васька ему не подходило категорически. Слишком царственный вид напускал на себя этот котяра. Особенно когда приходил на кровать и нагло растягивался на подушках.

Ему уже шесть лет. Животное в самом расцвете сил. Собственно, его мне Глеб и подарил. Когда мы только начали встречаться. Наша кошка Нютка, которой было почти пятнадцать, тогда умерла от тяжелой болезни почек. Я горевала как ребенок, заливая слезами все вокруг.

И вот в один из вечеров к нам в гости пришел Глеб с очаровательным пушистым котенком за пазухой. Сказал, что взял в приюте. И этот котенок помог мне пережить чувство потери. Маленький пушистый мяукающий комок в доме – это сплошная радость. Ну и еще много шерсти, болючих кусей, ночных тыгыдыков и порченой мебели. Но это же все второстепенно. Главное, мурчащая тушка на руках.

Вась стал именно моим любимцем, а потому, когда мы с Глебом поженились, я кота забрала с собой. Так и жили эти годы втроем, мирно и счастливо. Вернее, мне казалось, что счастливо. Потому что муж, видимо, счастлив не был. Раз в наш первый юбилей вместо подарка принес мне новость о разводе.

– Глеб, милый, если ты решил пошутить, то шутка не удалась, – неверяще уставившись на мужа, я опустилась на стул. Бросила тоскливый взгляд на красиво сервированный стол, который вдруг стал казаться до отвращения унылым.

– Нет, Лана. Это не шутки. Я много думал о нашем браке. И пришел к выводу, что он давно кончился. Протух. Превратился в тягучее болото, из которого я хочу выбраться.

– Что? – у меня задрожали губы, руки затряслись как у паркинсонщика. – Что я сделала не так, Глеб? Я же делала все для тебя! Не трепала тебе нервы, ждала с работы и из частых командировок, готовила все, что ты любишь! Чего тебе не хватило?

– Да жизни мне с тобой нет, понимаешь? На какой хрен мне сдались твои борщи и котлеты? Где твоя страсть? Где твои амбиции? Я до сих пор рядовой сотрудник конторы, хотя мог бы уже быть младшим партнером! А ты все время тянешь меня вниз!!! Сколько раз я тебе предлагал переехать в столицу? У меня были выгодные предложения. А ты вцепилась в этот город, в свое уютное гнездышко. И слышать ни о чем не хотела.

– Глеб, ты же знаешь, как сильно болел отец. Как я могла его оставить? Его и маму одних? А потом он умер… Ты же знаешь, как мне было плохо? Как ты меня можешь этим упрекать?

– Я тебя упрекаю не в этом. А в слабости твоего характера. Ты привыкла довольствоваться малым и сидеть на одном месте. А у меня на жизнь другие планы. От тебя же, дорогая, меня уже тошнит.

Я прикрываю рот рукой, глядя на исказившееся в жестокой усмешке лицо мужа. Я не вижу в нем нежности и любви. Только холодное презрение и отчуждение. И это бьет меня по лицу наотмашь. Больно. Так больно…

– Да мне тебя выводить в люди стыдно, Лана!!! У преуспевающего адвоката жена маникюрщица. Позорище!

– Позорище? – я нервно стискиваю ладони в кулаки. – И что в этом позорного? Я работаю в одном из лучших салонов города, хорошо зарабатываю и не сижу на твоей шее.

– Ага, и жены моих коллег, начальства и клиентов воспринимают тебя как обслугу, записываясь к тебе на «ноготочки», – издевательски поводит пальцами. – Я устал слушать смешки за спиной. Надоело.

– Зачем тогда вообще женился на мне? Зачем добивался, ухаживал? Ты же знал, кем я работаю?

– Дураком был, – скалится, обдавая новой порцией презрения. Разбивая мой уютный мир на части. – Тогда это казалось неважным. Да и думал, что ты сменишь работу!!! Да и потом, тогда ты была красивой. С тебя парни глаз не сводили.

– А сейчас что? – вспыхиваю. – Неужели уже постарела, а? Морщинки появились? Мне всего двадцать семь!!!

– Вот именно! – Глеб неприятно усмехнулся. – Всего двадцать семь, а выглядишь ты как серая мышь. Блеклая, тусклая, бледная. Одеваешься как старая дева из Зажопинска.

– Наверное, мне надо было не работать, а таскаться по соляриям и салонам красоты? – гордо вскидываю подбородок вверх, борясь с подступающими слезами. В груди тянет и жжет. Я же любила его, всю себя отдавала. Он у меня первым был, и единственным. А сейчас Глеб просто стоит и методично меня уничтожает.

– А вот надо было! – рычит муж. – Мне нужна красивая жена рядом, достойная статуса, который я хочу получить. А ты превратилась в затрапезную клушу. Ты мне не пара, Лана. Так что не вздумай даже пытаться противиться разводу. Я все равно от тебя уйду!

– Я тебя поняла, милый, – пробормотала онемевшими губами, снимая фартук и бросая прямо на стол. Затушила горящие свечи в изящных подсвечниках. Теперь они ни к чему.

– Не называй меня так, – Глеб брезгливо поморщился. – Господи, ты хоть знаешь, как ты мне в постели опротивела? Ты же как сушеная вобла… Вечно замороженная ходила. Туда не дам, сюда не дам. Пуританка, бля… Аж тошно.

– Хватит, Глеб, – не выдерживаю и даю ему пощечину. Муж в ответ вскидывается и смотрит злобным взглядом, сжимает руку в кулак.

Сперва вздрагиваю, но быстро беру себя в руки. Не верю, что он поднимет руку. А если и поднимет, то это мне не страшно. Пусть бьет, а я потом покрасуюсь на работе с фингалом. Посмотрим, какие шепотки среди его коллег пойдут.

– Я дам тебе развод, так что не надо меня унижать. Я этого не заслужила.

Глеб смотрит на меня нечитаемым взглядом, а потом выходит из комнаты. Слышу, как он собирает вещи, но не могу пошевелиться. Обхватив себя руками, подхожу к окну и смотрю на улицу. По лицу текут горькие слезы.

Вот так, значит, да? Шесть лет отношений, пять лет брака. И все только для того, чтобы услышать, какая я жалкая, холодная и никчемная.

– Квартиру эту я оставлю тебе, – доносится холодное сзади. – На большее не рассчитывай.

Да подавись ты!!!! Своими деньгами и своей квартирой! Так и хочется мне это заорать в ответ. Только горло словно заблокировали намертво. Слова не идут с языка, а в душе царит абсолютная пустота.

Только услышав возню в коридоре, выхожу из оцепенения и срываюсь с места.

– Кто она, Глеб? – озарение вспыхнуло в голове внезапно. У мужа есть любовница. Вероятнее всего, успешная, богатая, красивая. Лучше меня, раскрепощённее. Поэтому и решил развестись.

– Ты ее не знаешь, – холодно бросает, одевая ботинки.

Сволочь. Какой же он мерзавец. Но хотя бы отпираться не стал.

– И как давно ты ходишь на сторону? – держусь из последних сил, ногтями до крови вспарываю кожу ладоней.

– Не поверишь, не изменял я тебе. По крайней мере, в полном смысле этого слова. Хотя и следовало бы. Сама виновата. – И уже напоследок добивает: – Но уже сегодня я собираюсь это исправить.

– Какой же ты мудак, Бессонов!!! – в закрывшуюся за мужем дверь летит фарфоровая статуэтка, а я сворачиваюсь калачиком в углу прихожей, оплакивая свою любовь и рухнувшую семью.

Глава 1 Спасение утопающих

– Твой муженек – сволочь самая распоследняя, – бушевала подруга, носясь по квартире. – Мало того, что бросил, так еще и в годовщину свадьбы. Ни сердца, ни совести.

– Надь, успокойся уже, – пробормотала я, вытирая мокрые щеки. – Наверное, я и правда сама виновата. Пригрелась в своем уютном идеальном мирке, запустила себя. Я ведь думала, что любит он, даже помыслить не могла о том, что Глеб стыдится меня, моей внешности, работы.

– Дуреха ты, – вздохнула Надька, раскупоривая бутылку дорогого вина. – И не лечишься. Не в тебе дело, а в муженьке твоем. Нормальный мужик что делает, если его что-то в семье не устраивает? Идет, разговаривает и проблемы решает. Брак строят двое! Не устраивала Глебушку ненаглядного твоя одежда, так чего терпел, бедненький? Взял бы под локоток и повез по бутикам. Накупил бы шмоток дизайнерских по своему вкусу! А салоны? Он тебе хоть раз дарил сертификат в Spa? А когда на море возил в последний раз?

– Один раз было, – уныло вздохнула. – На первую годовщину свадьбы. А на море в последний раз я была во время медового месяца. Сама знаешь.

– Знаю, – вскинулась Надя и ткнула в меня пальцем. – И я говорила, что это ненормально. Что это за муж такой, который жену в доме держит взаперти и не хочет с ней никуда в свет выходить? Сама подумай! Что у тебя было-то за годы этого брака? Дом – работа? Плита – духовка – стиралка? Конечно, как тут не превратишься в мышь? А он что? Таскался ко командировкам, барам, ресторанам и корпоративам!!! Это не семья, это полноценное рабство! Радоваться должна, что избавилась от этого уродца, а ты слезы льешь. Да он мизинчика твоего не стоит!

– Наверное, ты права. – пробормотала, уныло вертя в руках ножку дорогого хрустального бокала. – Да нет, ты во всем права! Только любовь сука слепая, чтоб ее! Я его люблю, понимаешь? Мне так хочется думать, что это всего лишь кошмар. Что я задремала на диване, дожидаясь мужа с работы. А Глеб скоро вернется, разбудит меня поцелуем, как делал раньше. И поздравит с годовщиной. – уронила голову на руки и горько зарыдала.

– Все, милая, хватит. – подруга присела рядом, погладила по спине, утешая, успокаивая. – Хватит слезы лить. Не порть свою красоту. А ты у меня красавица, Ланка. Чтобы твой бывший сученыш ни говорил. Сам тебя загнал в рамки домостроя, сам чуть ли паранджу не надел на тебя. А теперь взвился на дыбы. Яркую и достойную жену ему надо. Да лучше тебя он ни в жизнь не найдет! Еще локти свои кусать начнет, да поздно будет! А ты не реви! Не реви, я сказала. Вышвырни и забудь этого недоноска.

–Как, как это сделать, Надь? – подняла на подругу заплаканное лицо, некрасиво шмыгнув носом при этом.

– А вот так! На горло себе наступи, но сделай. Кулак до крови закуси и терпи. Выжги внутри все, что было и иди дальше. Только не расстилайся половой тряпкой, мужчины этого не ценят. Ноги вытрут и дальше пойдут. К стервозным давалкам, которые будут кровь пить и нервы трепать.

Несколько минут мы помолчали, думая каждая о своем.

Эх, Надька. Моя подружка еще со времен детского садика. Лучшая и единственная. Что бы я без нее делала. Не знаю, как мы сошлись и притерлись в свое время друг к другу, уж больно разные были по характеру. Я была тихой и мягкой, Надька же бойкая с самого детства. Из той категории людей, которым палец в рот не клади. Шебутная, всегда готовая на всякие проказы и выдумки. В отличие от меня, она всегда могла за себя постоять, дать сдачи как словом, так и делом. И не только девчонкам, но и задиристым пацанам.

А возможно, именно благодаря этому контрасту мы и сдружились. Потому что прекрасно дополняли и уравновешивали друг друга. Мой спокойный нрав утихомиривал взрывные повадки Нади, а я, смотря на подружку, становилась активнее и увереннее в себе.

Но как бы там ни было, а детская привязанность переросла в крепкую дружбу, которая не увяла с годами. Выпустившись из садика, мы вместе пошли в первый класс и просидели за одной партой все одиннадцать лет обучения.

А потом и в один университет поступили. Только на разные факультеты. Надька выбрала юридический, ну а я пошла на экономиста.

Надька буквально горела будущей профессией, сразу определив для себя, что будет заниматься бракоразводными процессами. Я же выбранной специальностью осталась недовольна, так что к моменту окончания универа твердо решила, что работать по профессии не пойду.

На первом году обучения прошла курсы для начинающих мастеров маникюра – и мне понравилось этим заниматься. Обратившись за помощью к отцу, я приобрела Уф-лампы, трафареты, стерилизатор, инструменты, кисточки и пилочки, целую батарею как обычных лаков, так и шеллака.

Мама смотрела на это дело неодобрительно, поджимала губы и сердито качала головой. Впрочем, меня ее ворчание и подколки уже давно не задевали. Она меня никогда не понимала. Ведь я не была дочерью ее мечты. Всегда не дотягивала до распрекрасных и расчудесных дочерей ее подруг.

У них всегда все было идеально: оценки лучше, внешность ярче, здоровье крепче. По жизни устроились лучше. Ну и пофиг, что Люська выскочила за дважды разведенного мужика предпенсионного возраста, а Лидка за гулящего козла, который не брезговал шляться по шлюхам и эскортницам. Зато престиж же, деньги, обеспеченность.

Так что я отмахивалась от родительского недовольства и шла своей дорогой. Моделями для своих работ выбирала одногруппниц, однокурсниц, соседок по дому. Сперва делала безвозмездно, набивала руку. Гель, наращивание, френч, лунный маникюр, различный дизайн. Потом, как более-менее набралась опыта, стала брать деньги. Не такие, как в салонах, конечно, но достаточные для того, чтобы окупался материал и немного оставалось для себя.

В конце второго курса, после окончания практики, устроилась на работу в один из небольших салонов. К моменту начала учебного года подстроила себе режим работы так, чтобы и важные пары не пропускать, и работу не потерять. На первых порах было трудно, конечно, приходилось разрываться на части, пропускать семинары, лекции. А потом бегать за преподавателями с просьбами о пересдаче.

Были и заваленные зачеты, и много хвостов. Но я как-то умудрялась все подчищать. Отличницей не была, конечно, но и до неудов не скатывалась.

С Бессоновым, кстати, я познакомилась тоже не без помощи Надьки. Она меня вытащила на их факультетскую вечеринку по случаю начала учебного года. Мы с ней тогда были на третьем курсе.

Вечеринка та, к слову, мне совершенно не понравилась. Слишком много там было отпрысков «сливок общества» – противных, наглых, привыкших к вседозволенности. С трудом отделавшись от пары таких удодов, собиралась уже свалить по-тихому, но тут напоролась на Глеба.

Вернее, тогда я еще не знала, как его зовут. Просто встретилась взглядом с симпатичным парнем, который в ответ мне ослепительно улыбнулся.

Невольно залюбовалась им и, по-моему, даже немного покраснела. Высокий, темноволосый, с красивыми голубыми глазами, практически римским профилем и чарующей улыбкой.

Только очарование мое длилось ровно до того момента, пока парень не подошел и не открыл свой рот.

– Привет, малышка, как насчет поразвлечься? – и даже не представившись, тут же облапал меня и полез целоваться. Конечно, я такого не оценила и с размаху влепила наглецу оплеуху.

Парень застыл, в шоке приложив ладонь к лицу. Привык, что девки сами перед ним ноги раздвигают, а тут отпор получил откуда не ждал.

Я же, воспользовавшись его замешательством, быстро слиняла. Вышла на улицу, вызвала такси и поехала домой, костеря мысленно обнаглевших скотов. И зареклась когда-либо ходить на подобные вечеринки.

А через пару дней голубоглазый нахал ждал меня у салона красоты с букетом красных роз… С этого, собственно, и началась наша история. Красивая вначале сказка, которая разбилась вдребезги спустя шесть лет после нашего знакомства. А может, и гораздо раньше. Просто я ничего не замечала, любуясь миром сквозь розовые очки.

– Мряяууу, – раздалось жалобное мявканье у моих ног. Василиан требовал вечерней кормежки.

– Вот, – Надька почесала котяру за ухом. – Даже твой кот согласен, что его бывший хозяин – козел.

– Да нет, – улыбнулась сквозь высыхающие слезы. – Он просто хочет жрать. Я забыла его покормить.

– Ну вот, – всплеснула та руками, – лучше бы о Ваське своем так беспокоилось. Он-то уж точно тебя никогда не предаст и не бросит.

– Ага, – нервно хихикнула. – До тех пор, пока у меня есть еда, точно не предаст.

– Зря ты так, – вздохнула подруга, поднявшись и наложив коту влажный корм в миску. – Животные более преданны, чем люди.

– Значит, я теперь должна завести сорок котов, чтобы стать сильной и независимой?

– Нет. Твоя цель – изменить свою жизнь так, чтобы будущий бывший тебя увидел и удавился от того, что потерял такое сокровище. И вообще, – Надя подняла бокал. – Давай выпьем за твоего мудака не чокаясь…

Глава 2 Решение принято

И мы выпили. Хорошо так выпили. Благо, что заранее запланировала себе выходной. А то в таком состоянии я бы до салона просто не доползла.

Только вот мечтала я провести этот день в постели, лежа обнаженной в объятиях супруга, а не в обнимку с унитазом, страдая от жуткого похмелья.

Но сложилось так, как сложилось. И ничего тут не попишешь.

– Что, болезная, кишки не все спустила в унитаз? – хмыкнула Надя, когда я взлохмаченная и бледная приползла на кухню.

– Да ну тебя! – вяло махнула на нее рукой.– Все вино твое дурацкое. И откуда ты его только притащила?

– Места знать надо, – ухмыльнулась Соловьева, подав мне таблетку и стакан воды. – Выпей антипохмелин. Полегчает.

Действительно, полегчало минут через двадцать. А еще помог холодный душ и острая-преострая похлебка с лапшой, которую сварганила подруга, пока я отмывалась.

Надя вообще второй день уже тут как хозяйка дома. И я ей безумно благодарна. По первому же моему звонку она оставила мужа и примчалась ко мне в качестве надежной опоры и моральной поддержки. Надеюсь, Коля наезжать на нее не будет. Хотя на Надьку где наедешь, там же и слезешь. Быстро голову откусит и скажет, что так и было. Всегда завидовала этой ее способности, как и острому, как жало скорпиона, языку.

Так вот, она вчера приехала, малость привела меня в чувство, выслушала, а потом начала ругаться так, что у меня ушки сворачивались в трубочку. Да что там, от ее словечек покраснели бы даже самый заядлый сапожник и матерый матрос. Жесть, короче.

Потом помогла убрать со стола. Если честно, после слов мужа этот стол мне настолько опротивел, что захотелось все это выбросить в мусор. Причем вместе с сервизом. Поскольку его нам дарила родня мужа на свадьбу.

Надя же лишь покрутила пальцем у виска, отправив смотреть телевизор. А сама заботливо разложила еду по судочкам и убрала в холодильник, а сервиз аккуратно поставила в шкаф.

– Не дури, – рыкнула чуть позже. – За этот сервиз деньги хорошие получишь. Это же лимитированная коллекция фарфора с одного из французских заводов. Такое в мусор не выкидывают, дурында.

В этом я была вынуждена с ней согласиться. Если что – продам его к чертям. Ну или отдам свекрови. Пусть забирает.

– Мяяууу!!! – заголосил Вась, потираясь о мои ноги.

– Эй, ты, морда мохнатая – тут же возмутилась Надя. – Совесть поимей. Я тебя кормила меньше часа назад.

– Он не есть, он гулять просится. – я поднялась и выпустила котяру на балкон. На улице стоял апрель, пока ещё было прохладно и котику в самый кайф было прохлаждаться у открытой форточки. – Шерстку распушивает.

– Пф, – фыркает. – Как хорошо любить животных на расстоянии. Как и детей. Пришел, погладил, умилился. А возиться не надо.

Я невольно улыбнулась в кулак. У Надюхи действительно была довольно своеобразная философия. Она любила и детей, и животных. Хорошо с ними ладила, но своих заводить отказывалась наотрез. Предпочитала строить карьеру. И муж ее в этом поддерживал.

– Ну какие мои годы, Лан, – обычно говорила она. – Поживем с Колькой для себя, средств на будущее отложим. А годам к сорока и о детях подумаем. Может быть.

И упаси боже кому-нибудь было намекнуть ей про тикающие часики… Она ведь эти самые часики особо надоедливому могла и вставить…в то место, где не светит солнце…

– Что делать будешь?

– О чем ты? – непонимающе на нее взглянула.

– О разводе твоем, о чем же еще.

– А что я могу сделать? Подпишу документы и все. Буду пытаться жить дальше.

– А раздел имущества? – прищурила глаза Надя.

– Да какой раздел? Квартиру он обещал оставить мне, а ничего больше от него мне и не нужно.

– Э, нет, милая. Так дело не пойдет. Ты у него на шее не сидела. Ты и работала, и тащила дом на своей шее. Вила ему уютное гнездышко. Которое этот скот развалил своими копытами. Так что имеешь право на половину имущества, нажитого в браке.

– Надь, я не хочу так … Мне не нужны скандалы.

– Воот! – Надька подскочила и тряхнула меня за плечи. Вот из-за такого поведения твой ублюдочный муженек и считает тебя безвольной куклой. Оставил подачку в виде квартиры, вытер ноги и ушел. Всегда на все согласная женушка. Дома сидела, борщи варила, глаза не мозолила. Попросил развода – и тут сразу вышло все по его хотелкам. Хватит, Лана. Покажи уже наконец зубы!!!

– Да что я могу?

– Да хотя бы нервы ему попортить и потаскать по судам. Побороться за имущество. Чтоб жизнь медом не казалась.

– Ну и кто возьмется представлять мои интересы? – протянула я после пары минут размышлений. – Да еще так, чтобы адвокаты Бессонова меня потом без штанов не оставили?

– О, есть у меня кандидатура, – хищно оскалилась Надя. – Явлинская Анастасия Георгиевна. Глеба твоего она терпеть не может и с радостью поставит засранца на место. А в своем деле она та еще акула, мне до нее расти и расти. Тут уж как бы твой Глебчик без штанов не остался.

– И ты сможешь сделать так, чтобы она взяла мое дело?

– Отвечаю. Возьмётся как миленькая. И даже скидку солидную сделает за право размазать твоего почти бывшего. А остаток расходов я сама готова покрыть. С тебя нужно лишь согласие. Не дай ему кайфовать. Пусть получит свою ложку дегтя.

Я долго решаю, стоит ли идти на такой шаг. Брожу по дому, рассматриваю семейные фотографии, вспоминаю все, что между нами было. А потом вспоминаю вчерашний день. Воскрешаю каждое слово, сказанное Глебом и ударившее меня наотмашь. Его фразы о том, какая я бледная мышь, как он меня стыдится, как надо мной смеются его придурошные друзья. И самое главное, слова о его новой бабе. С которой наверняка вчера трахался.

Трахался, мать его, в годовщину нашей свадьбы. Долго, с оттяжкой, скорее всего, всю ночь напролет. А может, и сейчас пыхтит, наяривая накачанное во всех местах тело. Спит с какой-то давалкой, лезущей в чужие семьи и хорошо раздвигающей ноги. Интересно, чем она его приворожила? Что она ему дает? Минет, анал, что?

Да, у нас с ним до таких вещей не доходило. Признаюсь, я несколько консервативна в этом плане. Такие виды физической любви были мне непонятны и неприятны. Но Глеб никогда и не настаивал, мне казалось, что ему это неважно. Ведь любовь – это нечто большее, чем спаривание двух тел. Она ведь не зависит от навыков сосания жены. А если зависит, то это и не любовь. Так, дешевая подделка с черкизовского рынка.

И чем больше я об этом думаю, тем сильнее распаляю себя. Злость поднимается из самой глубины моей сущности. Злость и обида брошенной, оскорбленной в лучших чувствах женщины. Нет, я не буду больше послушной девочкой, сидящей на поводке. Не дождется.

Стиснув зубы, собираю все имеющиеся в доме фотографии, вытряхиваю снимки из альбомов, из рамок, висящих на стенах, а потом иду в кабинет, где стоит шредер.

Сев в теперь уже мое кресло, начинаю методично и без сожаления пропускать снимки через лезвия. Один за одним.

Сижу и наблюдаю за тем, как кадры нашей жизни рвутся на ровные полоски бумаги, которым самое место в мусорной корзине.

Как только с этим было покончено, утилизации подверглись и все цифровые версии. Из компьютера, из облака, из жестких дисков. Я стирала все следы присутствия Глеба в своей жизни.

В общем, когда пришла на кухню, я уже все для себя решила.

– Я согласна, Надь. Пусть мой муженек увидит небо в крапинку.

Глава 3 Скандал

М-да. Своим решением начать судебные тяжбы я, кажется, выпустила из ада всех чертей. Глеб просто взбеленился, когда узнал, что я не собираюсь подписывать документы о расторжении брака, а собираюсь требовать раздел имущества через суд.

Он звонил, сперва пытался переубедить, затем язвил, потом вышел из себя и начал орать. Естественно, слушать ор и оскорбления я не стала и просто сбросила вызов. А потом и вовсе внесла телефон пока еще мужа в черный список, потому что он звонил практически не переставая. Похоже, хорошую ложку дегтя я ему подложила. Ударила по самому больному – по деньгам.