Последний танец в Этрета

Начну с уже известной мне пары испанцев Вито и Трини. Он – невысокий, как это часто бывает среди его соотечественников, коренастый парень. Возраст его определить визуально мне было трудно, но в любом случае, Вито явно уже перешагнул тридцатипятилетний рубеж. На лице его удивительным образом уживались низко посаженные, выступающие, как на изображениях древних людей-неандертальцев, надбровные дуги с чёрными кустистыми бровями и светлые, неизменно сияющие весельем и энергией глаза. Забавный же маленький пучок из чёрных блестящих волос, расположенный по обыкновению прямо на его темени, наряду с яркими, эпатажными рубашками (сегодня, например, Вито выбрал зебровый окрас с вкраплениями алого) и вовсе наводили на мысли о вечном детстве, царящем в его душе.

Кстати, его жена Трини как то сказала Саше, почти без смеха, что пучок Вито несёт в себе очень важную, если не сказать, стратегическую функцию. Мало того что он работает проводником-антенной, чётко улавливающей космические музыкальные волны, пронизывающие пространство, так он ещё и прикрывает ставшую намечаться слишком рано круглую лысину на макушке парня.

– Почти как та картина на стене из мультфильма про дядю Фёдора9, – хохотнула, рассказав мне об этом, Саша.

Сама Трини, надо сказать, выглядела ещё более феерично. Очень маленького роста, с узкими, совершенно мальчишескими бёдрами, но крупной округлой грудью, она брила голову почти наголо на пример солдат-новобранцев, очень ярко красила губы и в любой ситуации предпочитала высоченные каблуки. К тому же Трини, похоже, обладала незаурядным чувством юмора и в разговоре часто бывала очень остра на язык. И Вито, и Трини сносно изъяснялись на английском, поэтому общение с ними (а разговорный испанский я знала не так чтобы идеально) не составляло для меня никакого труда.

Самого Кофи Рои и его закадычного друга, ди-джея Седра я, пусть и кратко, успела описать чуть ранее. Добавлю сейчас лишь то, что оба здоровенных чёрных парня, несмотря на безусловно лидерские позиции в этом мероприятии, в свободное от танцев время вряд ли могли служить примером для подражания. Достаточно упомянуть их регулярные и весьма дымные возлияния. Сейчас, во время поездки, в их закрытых картонных стаканчиках тоже вряд ли был ванильный молочный коктейль. Впрочем, отставлю своё брюзжащее занудство в сторону и, наконец, честно признаю, что несмотря ни на что, и Кофи, и Седр, каждый по-своему, были чертовски харизматичными людьми.

Ассистенткой Кофи на только что отгремевшем фестивале, равно как и на его предстоящем закрытом мастер-классе, была Мишель. Как мне пояснила Саша, она не являлась его девушкой, скорее приходилась ему то ли дальней родственницей, то ли подругой детства, и помогала Кофи на классах лишь иногда. К моменту начала этой поездки я к внешности Мишель уже более-менее привыкла. Но когда увидела эту девушку впервые, на вводном фестивальном занятии Кофи, то едва удержала от откровенного падения свою отвисшую челюсть. Умопомрачительная красавица-брюнетка с миндалевидными ореховыми глазами и кожей тёплого оливкового оттенка. Судя по всему, креолка, с копной вьющихся блестящих волос, тяжело ниспадающих на плечи и примерно до половины прикрывающих её изящные лопатки. У неё была тонкая гибкая талия и длинные, сильные ноги, которые начинались, казалось, где-то на уровне моих плеч.

Правда, при всём этом Мишель была весьма неулыбчива и молчалива. Вот и сейчас она предпочла отсесть от общей группы, заняв свободную пару кресел, и неотрывно смотрела в экран своего гаджета. Вероятно, она что-то читала. Кофи с Седром даже не пытались её растормошить. Мне оставалось лишь удивляться, как в таком энергетически тесном парном танце могли успешно взаимодействовать два столь полярно противоположных темперамента. Но Саша пояснила, что я не права в силу, очевидно, своей неопытности в кизомбе, и в данном случае совпадение как раз стремится к идеалу.

Ближе всех к лидерам мероприятия держалась сейчас пара из Голландии, Йохан и Айла. Они, как завистливо поведала мне подруга, наряду с её приятелями испанцами были приняты в группу уже второй раз подряд. Собственно, тесное знакомство этих ребят с Кофи и Седром было заметно даже невооружённым глазом. По крайней мере, их псевдо кофейные стаканчики периодически тайком наполнялись из содержимого одного и того же большого бумажного пакета.

Белокожий, обильно татуированный блондин Йохан носил модную бородку, смотрелся довольно худощавым и был примерно одного роста с Кофи. Другими словами, очень высоким. Та же Саша при рассказе о голландцах вскользь буркнула, что возможно, эту пару Кофи повторно согласовывает для мастер-класса со съёмкой лишь по причине удачного соответствия парня в кадре ему самому. Впрочем, эта версия не выдерживала никакой критики, стоило лишь взглянуть на девушку Йохана Айлу. Ведь в её случае ни о каком «соответствии в кадре» стройной и гибкой Мишели мысли даже не возникало. Между тем видеоролик Кофи традиционно снимался в парах.

Дело в том, что Айла, как это сказать поделикатнее, всем своим видом демонстрировала, что хорошего человека должно быть много. Иными словами, при среднем росте девушка по весу явно и уверенно перевалила за центнер. Правда, данное обстоятельство её не только не смущало, но и, казалось, даже приносило ей определённое удовольствие. По крайней мере, Йохан смотрел на подругу с неприкрытым обожанием, а на любой танцевальной вечеринке Айла в своих ярких нарядах и с роскошно уложенными огненно-рыжими волосами, как я заметила, неизменно оказывалась в центре внимания партнёров.

Раз уж я взялась, аккуратно сверяясь со своим блокнотом, рассказывать обо всех участниках будущего мастер-класса, стоит здесь же упомянуть и о двух оставшихся парах: итальянцах и сербах.

Паоло и Фабиана, как разузнала всё та же любопытная Саша, в реальной жизни партнёрами не являлись. Более того, итальянцы познакомились буквально несколько недель назад, на одном из предыдущих крупных фестивалей, то ли в Испании, то ли где-то ещё. Паоло, симпатичный полноватый мужчина вокруг сорока, постоянно носящий дурацкий ободок на длинных волнистых волосах, и словно специально таким образом открывающий взорам звёздчатый шрам на своём лбу, жил в промышленном городке на севере Италии. Он держал там весьма успешную танцевальную школу «Люминоса»10. Постоянной партнёрши-ассистентки при этом у него не было. Судя по моим наблюдениям на фестивале, Паоло носил исключительно чёрную одежду, но при этом предпочитал обувь всегда самых броских, кричащих цветов. Вроде бы, это было его фишкой, своего рода визитной карточкой его школы.

Фабиана же была родом откуда-то с юга страны, по слухам, из малюсенького Позитано, но жила и работала в Риме. За последний год она стремительно набрала популярность как танцовщица и преподаватель, стала весьма известной, даже модной в танцевальных кругах. Пожалуй, кроме меня, в этой компании только Фабиана выглядела то, что называется, повседневно и буднично. Хотя, как такое вообще можно говорить в отношении итальянки? Девушка была среднего роста, обладала стройной спортивной фигурой, с, возможно, лишь чуть тяжеловатыми бёдрами, очень правильными чертами лица, которые хотелось долго и с удовольствием рассматривать, и превосходной, сияющей здоровьем кожей. Макияжа днём, судя по всему, она не носила. Да он ей и вообще, на мой взгляд, не был нужен. То, что мы, блондинки, обычно старательно рисуем на лице карандашами и тушью, а то и вовсе доверяем порой соответствующим мастерам, Фабиане досталось «даром» от рождения. Свои гладкие, цвета горького шоколада, волосы до плеч она сегодня заправила за уши и зафиксировала простой голубой бейсболкой. В поезде Фабиана молча сидела рядом с Паоло, поминутно тянущимся задорно поболтать с ближайшей к нему парой, и иногда что-то писала.

Остались сербы. Как выяснилось, почти молодожёны (они рассказали, что сыграли пышную свадьбу в Белграде меньше полугода назад) Наджа и Матей. Я их тотчас же мысленно, а позднее и вслух прозвала Надя и Матвей. Если верить всезнающему интернету, именно так и переводились их имена на русский. Светлые, в повседневном общении очень дружелюбные и открытые молодые ребята, выглядели они между тем, словно только что сбежавшая из мест заключения пара бандитов с большой дороги. Он – рослый, плечистый, коротко стриженный голубоглазый блондин с трехдневной щетиной на волевом подбородке и тоннелями в ушах. Матей был постоянно увешан стальными цепями всех калибров и носил камуфляжные бермуды, майки, традиционно называемые у нас алкоголичками, и огромный, потрёпанный, вызывавший неизменное подозрение у французских стражей порядка рюкзак.

Его жена, худенькая, миниатюрная Наджа, обладала в целом вполне обычной для славян скуластой структурой миловидного лица и не менее обычным пепельно-русым цветом прямых волос, которые она стягивала в тонкий конский хвост на затылке. Но вот одеваться девушка предпочитала в манере, вызывавшей у меня некоторую оторопь: сочетание кожаных либо джинсовых юбок длины ультра мини с почти оголённым верхом. Сегодня, например, ярко-красный бюстгальтер модели «пуш-ап плюс», тщетно пытавшийся изобразить пышной Надину грудь размера не больше «единички», был едва прикрыт сетчатым кроп-топом. Причем сетка была с размером ячейки, не удержавшей бы, пожалуй, на рыбалке и крупного ерша. Довершали образ чудовищные, на мой отнюдь не пуританский взгляд, синие татуировки на обеих ногах девушки, изображавшие кружевные резинки от чулок с засунутыми за них пистолетами. Нетрудно догадаться, что микроскопические юбки Наджа-Надя носила именно с целью гордо открыть миру сие сомнительное великолепие.

Поезд прибыл на вокзал Довиля, и вся наша компания, подхватив разнокалиберные чемоданчики и рюкзаки, устремилась на выход. Нормандия встретила нас моросящим дождём и преобладанием ярко-жёлтого цвета в вокзальной толпе. Присмотревшись, я обнаружила, что большинство прохожих были облачены в одинаковые жёлтые куртки-штормовки, в изобилии продававшиеся на расположенном совсем рядом с вокзалом передвижном рынке. Цветовой ассортимент предусматривал ещё и глубокий оттенок синего, но, очевидно, спросом этот вариант не пользовался здесь совершенно.

– Ну и сколько мы тут пробудем? – поёживаясь, спросила у меня Саша и принялась шарить в рюкзаке в поисках чего-нибудь тёплого.

После липкой парижской жары столь разительный контраст в погоде показался нам обеим совершенно невероятным. Особенно учитывая, что Довиль находится всего в какой-то паре сотен километров от французской столицы. Да и большинство остальных танцоров, столкнувшись с метаморфозами неустойчивого настроения Атлантики, выглядели теперь весьма озадаченными. Впрочем, если верить прогнозу, указанному на внушавшем наибольшее доверие сайте, тучки над побережьем должны были вот-вот рассеяться и подарить нам пару-тройку тёплых солнечных дней.

Несмотря на это, несколько человек из нашей компании всё же не удержались от покупки местечковой жёлтой униформы. В частности, Йохан и Матей напоминали сейчас пару бравых морских волков, ненадолго сошедших на берег, чтобы пропустить по стаканчику в портовом баре. При взгляде на них, красующихся теперь друг перед другом, я невольно улыбнулась.

– Уомини белли11, – услышала я совсем рядом с собой мягкий, словно мурлыкающий голос.

Фабиана, незаметно подошедшая к нам сзади, теперь протягивала мне руку, попутно переходя на английский:

– Привет. Похоже, мы будем делить комнату с тобой. Я Фабиана.

– Люба, – машинально пожала я руку девушки и покосилась на Сашу.

Та, заслышав знакомое ей слово room12, заметно смутилась и поспешно забубнила:

– Ну, там какие-то нестыковки с номерами, не все со всеми согласны жить и всё такое. А отдельный – только для самого Кофи предусмотрен. В общем, мне придётся жить с этой дылдой Мишель, а ты поселишься с Фабианой.

– Как мило, – пробормотала я, сильно подозревая, что для своей ассистентки и её не вовремя заболевшей компаньонки Кофи забронировал какой-нибудь симпатичный люкс. А учитывая и без того весьма высокий уровень отеля… В общем, Сашу понять здесь мне было легко.

– Ладно, мне всё ясно, – после незначительной паузы улыбнулась я, – Приятно познакомиться, Фабиана.

– Так может, ты расскажешь, наконец, сколько мы тут проторчим, в этом Довиле? – с явным облегчением в голосе набросилась на меня Саша.

Чтобы подробно ответить на повторно прозвучавший вопрос подруги, я, заранее записавшая озвученные Кофи планы во всё тот же блокнот, открыла нужную страничку и аккуратно перечислила:

– Судя по графику, мы самостоятельно гуляем здесь около полутора часов. Встречаемся на площади возле казино в тринадцать сорок пять, после чего грузимся в микроавтобус и едем дальше. Обед у нас запланирован в Онфлёре, а в наш отель в Этрета мы прибудем уже ближе к вечеру.

Затем, мгновение поразмыслив, я сказала всё то же самое ещё раз, уже на английском. Фабиана, судя по всему, знала его неплохо, поэтому я решила схалтурить и свои упражнения в итальянском языке отложить на потом. Девушка спокойно кивнула и спросила:

– Не против, если я пойду гулять с вами? Паоло не любит ходить пешком, и сейчас явно осядет в каком-нибудь ресторане с сербами. А мне бы хотелось воспользоваться моментом и взглянуть тут на пару точек. Если хотите, расскажу вам интересную историю про эти места.

– Конечно, будет здорово, – ответила я сразу за нас с Сашей, ничего не понявшей и оттого беспомощно хлопающей ресницами.

Певучий южноитальянский акцент Фабианы и поминутное перемежение речи звуками вроде застенчивого «ну и» мне очень нравились и в очередной раз заставили задуматься по одному забавному вопросу.

– Скажи, Фабиана, – спросила я девушку, когда мы с Сашей бежали за ней по пешеходному мостику через узкий пролив, оставив позади маленький, но людный рынок, – А как бы ты в целом охарактеризовала русский язык? Как он воспринимается на слух теми, кто его не знает?

Очевидно, Фабиана прекрасно поняла, что именно я имела в виду. Она посмотрела на меня прямо, затем чуть заметно подмигнула и просто ответила:

– Он звучит намного приятнее немецкого.

– А куда мы бежим-то? – капризно спросила Саша, очевидно, решившая не замыкаться на роли бессловесного придатка нашей маленькой девичьей компании.

Я уточнила у Фабианы. Итальянка в ответ пояснила, что как минимум хочет показать нам уникальный, почти двухкилометровый пляжный променад из африканского железного дерева.

– С именными кабинками для переодевания в духе арт-деко! В Довиле ведь уже полвека проходят разные кинофестивали, – воодушевлённо, но как-то рассеянно, проговорила она.

Впрочем, прибежав в это культовое место, мы с Сашей многое для себя прояснили. Бродя между многочисленными деревянными заборчиками, отделяющими друг от друга входы в одинаковые пляжные сараюшки, мы поминутно выкрикивали известные на весь мир имена.

– Боже мой, Морган Фриман! Джордж Лукас! – хватаясь за сердце, восклицала Саша, – Кэтрин Зета-Джонс! Ооо, и она тоже тут была?

– Том Хэнкс! Стивен Спилберг! Том Круз!– вторила я подруге, не успевая читать все мелькающие звёздные имена.

– Говорят, что эти кабинки закреплены за ними, и они пользуются ими каждый раз, когда приезжают в Довиль, – охотно делилась информацией Фабиана, – Ну а пока их тут нет, каждый желающий может арендовать понравившуюся. В любом случае, можете себе представить, сколько звёздных ног повидала эта набережная.

– О да! – почти хором ответили ей мы с Сашей, очевидно, понявшей по отдельным знакомым словам последнюю фразу.

Устав носиться между заборчиками, мы остановились возле кабинки с надписью «Элизабет Тейлор» и стали смотреть на океан. Дождь перестал моросить, но набережная высохнуть ещё не успела, как, впрочем, и наша насквозь промокшая одежда. Каждое дуновение ветерка отзывалось во мне лёгким ознобом. Фабиана нежно погладила рукой написанное на заборчике белыми буквами имя и задумчиво произнесла:

– Сколько великих, сильных женщин хранится в памяти этого городка. Вы знаете? Коко Шанель открыла здесь свой первый, ну или один из первых, бутик одежды.

– Что-то смутно припоминаю, – неуверенно ответила я, глядя на оживившуюся, заслышав знакомое имя, Сашу.

– Да, а ещё вот где-то здесь, среди этих самых кабинок, она же произвела настоящую революцию, введя моду на морские купания и здоровый золотистый загар.

Я поспешно перевела подруге, страстной любительнице посещения соляриев, ценную историческую сводку.

– Ничего себе! А подробнее? – запрыгала на месте в попытке согреться Саша.

– Оказывается, раньше, до одной её эффектной выходки, считалось, что приличным людям купаться в море, равно как и загорать, не пристало. В общем, однажды Коко вместе со своим весьма богатым и известным любовником демонстративно искупались на этом пляже, отчего попали во все французские газетные сводки. После этого Шанель пришлось действовать по принципу «лучшая защита – это нападение». И громко заявить журналистам, что тело цвета аспирина – больше не является модным. Ну и вот, вуаля!

– Крутая, – восхитилась Саша, когда я перевела ей рассказ Фабианы.

– Да и вообще, сам Довиль, – продолжала говорить итальянка, – А точнее, Довиль в виде вот такого, как сейчас, фешенебельного курорта, появился тоже благодаря целеустремлённой и сильной женщине. Одна потомственная русская княжна, по слухам, внебрачная дочь вашего российского императора, уговорила своего богатого мужа-француза, в свою очередь, брата французского императора, вложить деньги в это грандиозное строительство.

– Тоже обалденная тётка, – одобрила переставшая скакать на месте и с любопытством выслушавшая мой перевод Саша.

– Queste donne sono morte13, – чуть слышно прошептала Фабиана и опустила голову.

– Забавно, – сказала я, чтобы отогнать внезапно нахлынувшую грусть, – Курорт, значит, построила дочка русского императора на деньги брата французского императора, а местный пляжно-гаражный кооператив почему-то оккупирован сплошь американцами.

Глава 3.

Наш микроавтобус, припаркованный почти у самого здания роскошного исторического казино, был уже заполнен. Члены группы, вероятно, совсем не вдохновились на туристическую прогулку по Довилю по причине дождливой погоды и провели время до подачи транспорта в уютных ресторанчиках неподалёку. И теперь все они сидели в салоне автобуса и ждали только нас.

Беспрестанно извиняясь на всех языках, какие удалось вспомнить, мы пробрались в пестрящий нарядами салон и заняли свободные места. В целом, вся компания танцоров отнеслась к нашему шестиминутному опозданию легко, и даже с некоторым юмором. Сидящая на двух креслах сразу Айла насмешливо сказала «дюс»14 и протянула Саше коробочку с леденцами. Лишь Мишель, я заметила, молча чиркнула по нам, словно остро заточенным ножом, злым взглядом своих прекрасных миндалевидных глаз. Впрочем, взгляд этот прошёлся по мне вскользь, равно как и по Саше. Чуть задержался он лишь на затылке усаживающейся рядом с Паоло Фабианы.

– Ну и что задержало вас так надолго, девушки, в этом сыром и неуютном месте? – громко спросил итальянку партнёр, когда прозвучала команда Кофи «поехали», и микроавтобус благополучно тронулся.

Несмотря на то, что вопрос Паоло внешне был адресован Фабиане, совершенно очевидно, предназначался он всей нашей троице, так как был задан на английском языке. Девушка отвечать своему любопытному соотечественнику между тем не особенно торопилась. Тогда я, всё ещё испытывая лёгкое чувство вины за нашу задержку возле одной пленившей меня крошечной кондитерской, поспешила ответить за неё:

– Фабиана была столь добра, что организовала нам небольшую экскурсию по местной «аллее звёзд».

– Экскурсия – это хорошо, – хохотнул с заднего ряда Вито, – Я тоже предложил было Трини здесь погулять. Вот только она слишком долго металась, не могла определиться, кем сегодня хочет мне быть: женой или любовницей. Поэтому пришлось плюнуть на экскурсию и осесть в баре строго посредине. Кстати, местный сидр – это, оказывается, весьма вкусное пойло!

– Да тебе всё, что крепче содовой с лимоном, будет вкусно, – отозвалась со смехом Трини, а затем пояснила, – Нам Кофи рассказал, что у парижан есть такая шутка. Жену отправляй отдыхать в Довиль, а любовницу – в Трувиль. Короче, это по сути один и тот же город, только по разным берегам речушки, через мост, называется только по-разному. Правильно, Кофи?

С места возле водителя микроавтобуса донеслось мычание, должно быть, подтверждавшее слова Трини, и испанка продолжила:

– В общем, Довиль вроде подороже и пореспектабельнее, зато Трувиль веселее. Вот богатые месье раньше одним махом и убивали двух зайцев. Так сказать, за один отпуск осчастливливали сразу обеих своих дам. Днём в Довиле выгуливали жён, а вечером в Трувиле веселились с любовницами.

– Очень удобно, – вслух одобрил Матей, и тут же получил звонкую затрещину от Наджи, – Ай, ну чего ты, хорошее же место. Мужики, скажите?

Пассажиры мужского пола как по команде весело загалдели и принялись на разные лады обсуждать старую парижскую шутку.

– Заметь, твоя новая подружка до сих пор молчит, – зашептала мне на ухо Саша, – Как только села рядом с Паоло, – так словно воды в рот набрала.

– Да, тоже это заметила, – чуть слышно отозвалась я, – Может, поссорились? Хотя, чего им ссориться? Они же даже не друзья. Возможно, Фабиана просто устала.

– Ну-ну, – недовольно буркнула Саша.

Я сдержала хитрую улыбку. Похоже, моя подруга вздумала поддаться уколам девчачьей ревности. Ничего, сама виновата, не нужно было менять меня на дополнительные отельные плюшки.

– А возможно, ей просто не о чем с Паоло общаться, – решила развить я беседу с Александрой и заодно, по своему обыкновению, всласть поумничать, – Вообще итальянцы северные и итальянцы южные – это совсем не одно и то же. Не полные противоположности, конечно. Но похожи друг на друга не больше, чем паштет на шоколад.

Немедленно испытав жалобный спазм в области желудка, я подумала, как, оказывается, спонтанно может прорезаться в нейтральном разговоре острое желание пообедать. Пирожное, купленное в той самой задержавшей нас возле своей витрины очаровательной кондитерской, было совсем уж микроскопическим. Саша, уловив движение моей ладони к животу и оттого поняв меня правильно, широко улыбнулась и напомнила:

– Еда будет где-то через час.

Потом, вспомнив про леденцы, полученные от Айлы, подруга смело забросила парочку себе в рот и предложила попробовать и мне. Я, еле сдерживая улыбку в очередной раз за последние полчаса, от угощения отказалась. Честно захихикала я лишь после того как дождалась несчастного выражения лица Александры и её бегающих в поисках какой-нибудь салфетки глаз. Да, лакричные леденцы, так обожаемые голландцами, на наш вкус, мягко говоря, очень на любителя.

Онфлёр, в котором наша группа остановилась для запланированного обеда, выглядел очаровательным маленьким городишкой, сплошь, казалось, состоящим из узких домов с фахверковыми фасадами, ресторанчиков, уличных художников за мольбертами и частокола невысоких мачт. Маленькие яхты были в изобилии пришвартованы в будто бы игрушечной марине в самом его центре.

Пока мы добирались до Онфлёра и парковали наш микроавтобус на специально оборудованной площадке, взбалмошный океанский ветер успел совсем разогнать казавшиеся ещё недавно плотными и беспросветными дождевые тучи. Освободившееся от их оков солнце тотчас же принялось энергично отогревать промокшие улицы и немедленно повеселевших под его живительными лучами туристов. Мы бодро высыпали из автобуса и дружной гурьбой устремились в указанный Кофи ресторан, на открытой веранде которого он забронировал для нас несколько столиков.

– Ты будешь устриц? – спросила я Сашу, когда официант, напоминавший своим обликом заправского пирата с иллюстрации к приключенческому роману, вручил нам, кроме привычной винной карты и меню, отдельную книжечку с перечнем сортов свежих местных моллюсков.

– Не знаю, – засомневалась подруга, – Я как-то раз пробовала их, пару лет назад. Показалось, что не моё.

– У нас в городе пробовала или вблизи от того места, где их выращивают? – уточнила я.

– У нас, в модном тематическом ресторане, – ответила Саша и подняла руку, останавливая поток моих не успевших излиться увещеваний, – Понимаешь, мне тогда прочли целую застольную лекцию, дескать устрицы – они как опера. Либо с первого раза заходят, либо уже совсем никогда.

– Красиво, – подивилась я не слышанной ранее любопытной метафоре, – Однако, может, попробуешь дать этим деликатесным тварям ещё один малюсенький шанс?

– С чего бы? – нахмурилась Саша, скосив однако глаза к услужливо подсунутому ей под нос Фабианой устричному меню.

Итальянка, видимо, интуитивно распознала тему нашей маленькой дискуссии и молча ожидала её разрешения, играя на лице чуть заметной ироничной улыбкой. Паоло, усевшийся за наш столик четвёртым, участия в процессе не принимал, так как был полностью увлечён изучением обширной винной карты.