Последний танец в Этрета

– Обрати внимание, – и она посветила фонариком на стены и потолок тоннеля, – Везде сырость, видишь? Тоннель, похоже, затапливается полностью. А значит, затапливается и весь этот пляж. Вот так.

Я содрогнулась, на миг представив чудную перспективу быть с головой залитой холодной водой вплоть до следующего отлива, когда там он у них по расписанию. И следом сразу возмутилась:

– Ну Саша, ну звезда, конечно! Значит, про красивый пляж она информацию отыскала, а про безопасность его посещения – не удосужилась. И…почему же, интересно, никто из местных заранее не сообщил нам об этом «маленьком пикантном обстоятельстве»? Разве отель, как минимум, не должен был предупредить нас и обеспечить этим самым расписанием приливов?

– Не знаю, – лаконично отозвалась Фабиана, выходя из тоннеля.

Наш благородный спаситель носил симпатичное имя Этьен, жил и работал он в городе Бордо. В Нормандии, по его словам, он проводил короткий отпуск, остановившись в доме, принадлежащем его родственникам. Всё это мы узнали во время небольшой совместной прогулки по набережной Этрета.

– Спроси у него ещё, зачем он носит такую большую бороду и цветные линзы, – упрямо шептала мне не желавшая сдавать позиции бдительная Саша ещё в начале этой самой прогулки, и чуть слышно добавляла, – Почти все маньяки, по статистике, с виду были милыми и заботливыми мужичками, я фильм об этом видела. А этот гад, заметь, на нас из засады пялился.

Слушая подругу, я еле сдерживала улыбку. Да уж, если следовать её логике, то среди собравшейся в «Реми-Хаус» пёстрой танцевальной компании вне подозрений абсолютно все. А уж оставшийся дома Сашин муж Тимур, обладатель жгуче чёрных волос, резких восточных черт лица и изящной бородки-эспаньолки (в общем, именно такой внешности, какую в детских сказках приписывают классическим главным злодеям), – и вовсе ангел с небес.

Впрочем, уже через полчаса эта же самая Алекс отбросила все свои предрассудки и воодушевлённо трещала с, как выяснилось, от природы ярко-голубоглазым Этьеном, беспрестанно дёргая меня за руку с требованием перевести ему тот или иной её вопрос. Именно таким образом мы, к примеру, получили от него подтверждение, что тоннель затапливается во время прилива полностью, причём за считанные минуты, отчего пляж сначала просто оказывается незаметно отрезанным от «большой» суши, а затем и вовсе погружается в воду. Ещё Этьен поведал нам, что преодолённая нами обширная прибрежная площадка со скользкими зелёными кочками – не что иное, как обнажавшееся на время отлива океанское дно. Яркую зелень придают ему водоросли. И люди, гуляющие там, зачастую не просто предаются праздному шатанию, а прицельно обеспечивают себе ужин из вкусной и здоровой пищи. Главным образом, собирают мидий.

– Кстати, устрицы в этих местах не водились вплоть до второй половины восемнадцатого века, – увлечённо рассказывал наш новый знакомый, – Когда королева Мария Антуанетта, страстно их обожавшая, велела обустроить в Этрета устричный питомник. Вон там, видите, ещё заметны будто бы ровные зеленоватые полосы? Это как раз его остатки.

Мы с Сашей слушали Этьена зачарованно. Нет, Фабиана тоже вполне проявляла положенный интерес к нашей светской беседе. Но по ощущению, итальянку не столь впечатляли все эти, столь экзотичные для нас с Алекс, приморские фишки и громкие королевские имена. К тому же я была вынуждена постоянно дублировать реплики на русском, и возможно, для Фабианы это было несколько утомительным. Другими словами, по большей части Фаби сейчас терпеливо молчала, сохраняя на лице мягкую улыбку.

Также от Этьена мы узнали, что столь причудливая местная береговая линия обязана своему рельефу не только суровым морским штормам, но и полноводной подземной реке, чьи потоки впадают в океан и создают порой непредсказуемые подводные течения именно здесь, в районе Этрета.

– Тоннель тоже эта река прорезала? – с любопытством спросила Саша, когда дослушала пересказ речи мужчины на русском, и тотчас же зашептала мне, – Переведи ему, переведи!

– Нет, конечно, – ответил наш новый знакомый.

– Искусственно прорубили? – разочарованно протянула Александра.

– Не совсем. В общем, там такая история была, – принялся объяснять после очередных моих переводческих стараний Этьен, – Сначала в скале была просто пещера. Такая, довольно глубокая и узкая. Так вот когда в конце восемнадцатого столетия здесь во время шторма разбилось шведское судно, то весь берег был усеян телами погибших моряков. А вот тот, кого волной забросило в пещеру, когда его хотели было уже похоронить вместе с товарищами, внезапно ожил. Пещеру тут же прозвали «Убежищем человека», и даже какое-то время людская молва наделяла её волшебными свойствами. Благодаря этому случаю её кое-как исследовали, и тогда уже пришли к решению пробить в скале остаток прохода на посещённый вами сегодня пляж.

– Зачем? – изумилась я, – Неужели в то время у людей был резон так напрягаться, чтобы просто посмотреть на красивые скалы с другого ракурса?

– Ты права, Люба, – внимательно посмотрел на меня Этьен, – Цель у этого проекта была весьма прозаичной. Во-первых, с того пляжа брали камни для строительства, а тоннель значительно сокращал путь перемещения груза.

– А во-вторых?

– А во-вторых, долгое время на том пляже действовала тайная лодочная пристань. Ходили даже слухи, что король Людовик после революции пытался спастись именно посредством неё …

– Жаль, что ему в итоге так и не удалось уйти от жестокости толпы, – покачала я головой.

– Жаль, – охотно согласился собеседник, очевидно, мысленно реабилитировав меня наконец и переведя из разряда «глупых блондинок» в категорию «твёрдый середняк».

Я принялась переводить наш диалог уже сгоравшей от нетерпения Саше.

– Боже, как это романтично! – выслушав мой снабжённый дополнительно кратким экскурсом в историю Франции18 рассказ, воскликнула, округлив глаза, моя не в меру эмоциональная подруга.

Больше вопросов Этьену она задавать не стала и после порции восторженных междометий, сопровождавших мой рассказ, шла рядом молча, погрузившись в собственные мысли. Судя по всему, источник её кипучей энергии на сегодня иссяк, и ей требовалась срочная подпитка. Таковой, зная Сашу, могли являться вкусный ужин и хорошая порция музыки её в любимых наушниках.

Мы с Фабианой тоже молчали. Этьен остановился и деликатно предложил прервать нашу прогулку, непременно обменявшись номерами телефонов.

– Потому что время близится к ужину, – пояснил он, – Сегодня я, к сожалению, не осмелюсь напроситься в вашу замечательную компанию. Да и в доме, где я остановился, ожидается небольшой приём, я же не могу позволить себе явиться туда с опозданием и в таком затрапезном виде, опозорив моего уважаемого дядюшку.

– Да-да, в таком случае, однозначно стоит переодеться, – попыталась я изобразить глубокие познания во французском светском этикете и при этом не рассмеяться, глядя на стоявшего перед нами бородача в цветастых плавательных шортах, промокшей от пота серой футболке и резиновых шлёпанцах.

– Давайте же я запишу номера столь очаровательных дам, – галантно проворковал Этьен и полез за телефоном в свою поясную сумку, – И позвольте надеяться, что завтра я угощу вас хорошим вином, к примеру, часика в два пополудни. Если хотите, я с удовольствием расскажу вам ещё массу интересных историй об этих местах. Кстати, где вы остановились?

– В «Реми-Хаус», – ответила я, – Мы приехали сюда с большой компанией. Они будут снимать здесь видеоклип, они танцоры, – кивнула я в сторону Саши и Фабианы.

– Танцоры? – восхитился француз, – О-ля-ля! А Вы, Люба, разве нет?

– Я – нет, то есть, да, но не совсем. Я в кизомбе новичок. Этьен, на самом деле мы пока не знаем нашего расписания на завтра. Поэтому предлагаю связаться утром и тогда уже договориться.

– Кизомба? – отчего-то брови бородача поползли вверх.

– Ну да, – кивнула я, – Неужели Вы тоже её танцуете? Впрочем, это вообще сейчас популярное увлечение. Но на фестивале я Вас не встречала. Мы как раз после него сюда приехали.

– Вы приехали сюда сразу после Парижского фестиваля? – вопросом на вопрос ответил Этьен, – И большая компания, говорите?

– Приличная, – пожала плечами я, – Тринадцать человек.

– Чёртова дюжина, – задумчиво сказал француз.

– У них здесь закрытый мастер-класс от Кофи Рои, – пояснила я, – Может, знаете его? Он известный преподаватель.

Этьен как-то слишком внимательно посмотрел на меня, затем перевёл взгляд на Сашу с Фабианой и, вернувшись ко мне, широко и открыто улыбнулся:

– Да, я о нём наслышан. Дамы, так я жду ваших номеров с нетерпением. Отмучаюсь на дядюшкином суаре – и сразу же буду добиваться новой встречи с вами. Даже и не мечтайте избавиться от меня, пока не попробуете вино, которое я привёз с собой для особых, наиболее романтичных случаев. Такая красота как вы – несомненно, его требует!

Я терпеливо переводила Саше только что произошедший диалог, наблюдая, как ставший внезапно почти агрессивно галантным Этьен, по-прежнему сверкая улыбкой, записывает наши номера в свой смартфон, и не могла избавиться от нарастающего смутного ощущения расставленной ловушки.

Глава 5.

Сборы на ужин затянулись. Ведомые желанием прилично выглядеть за столиком одного из местных ресторанов и гармонично вписаться в окружавшую нас праздно-респектабельную публику, в отель мы примчались и миновали рецепцию стремительно. Столь же похвально молниеносно нами был по очереди принят душ. А вот дальше, как это обычно говорится, у нас что-то пошло не так. Сначала мы с Фабианой долго выбирали подходящее случаю платье для меня, затем тщательно перетряхивали второй чемодан в поисках наиболее предпочтительного наряда для неё. Следом пришла Саша, и процесс сборов вовсе забуксовал. Сама она была, что удивительно, полностью готова к выходу, однако опрометчиво принесла с собой бутылку белого вина.

Оттого макияж мы наносили долго, перемежая взмахи косметических кистей и спонжей звоном стеклянных бокалов и взрывами хохота. Его вызывали, главным образом, воспоминания о сегодняшнем пляжном приключении. Другими словами, наша прекрасная троица спустилась в отельный холл, когда у входа в ресторан «Реми-Хаус» уже красовалась золотистая табличка, возвещавшая о полной посадке, а маячившая там же женщина-метрдотель, хоть и заученно приветливо улыбалась нам, однако при этом лишь беспомощно разводила руками.

В широком дверном проёме была видна часть ресторанного зала. За одним из круглых, покрытых белоснежными скатертями и украшенных горящими свечами столов чуть в стороне от центра я заметила изящную, подчёркнутую глубоким вырезом блестящего серебристого платья смуглую спину Мишель. А рядом с ней, вполне предсказуемо, – Кофи и Седра. Оба чернокожих приятеля по случаю вечерней трапезы в ресторане облачились в идеально выглаженные сорочки, Седр – холодного голубого оттенка, а Кофи – едва различимого даже на белом фоне скатерти бледно-сиреневого. В любом случае, в столь строгой и светлой «упаковке» лица парней смотрелись очень контрастно, а Кофи со своей копной косичек и вовсе придавал порцию экзотики, кажется, всему этому чопорному заведению.

Приглядевшись, я отметила, что ужинали лидеры группы сегодня в компании Вито, Трини и Паоло. Трини я, кстати, едва узнала, так как девушка надела парик из гладких и блестящих, как у Фабианы, тёмно-каштановых волос, очевидно не решившись шокировать местную чувствительную публику своей обычной «голой» причёской. Кроме того, как раз в эту минуту к соседнему столу прошествовал предельно элегантный в этот вечер Йохан. Сам столик, являвшийся его целью, моему взору открыт не был, но вывод напрашивался сам собой.

– Похоже, вся команда там, – пожав плечами, протянула я, – И судя по всему, ужин у них в самом разгаре. Одни мы откололись от коллектива и будем вынуждены искать еду где-то в городе. Саш, а тебе что, Мишель ничего даже и не сказала?

– Можно подумать, что я её видела, – буркнула в ответ подруга, – Когда гулять уходили, она в душе плескалась, а когда мы назад переодеваться прибежали, – её в номере уже не было. Зато я, как принцесса, одна в шикарном люксе…

– Это понятно, – отмахнулась я, – А ребята? Ну там, испанцы, приятели твои. Вон они сидят, воркуют с Кофи. Тоже не позвали?

Саша на секунду задумалась, затем хлопнула себя по лбу и открыла мессенджер.

– Оказывается, нас звали. И расписание репетиций на завтра Кофи тоже прислал. Чёрт, не вовремя я отключила звуковые уведомления на чаты. Они мне музыку просто слушать мешали.

– Ладно, не расстраивайся, – принялась утешать я Александру, – Ну подумаешь, разок перед своими танцевальными звёздами не продефилируешь в коктейльном платье. С завтрашнего дня всё равно прилипнешь к ним намертво, я тебя уж точно отвлекать не буду.

Фабиана, очевидно, оценив ситуацию и без моего перевода, обняла Сашу за плечи и повела к выходу из отеля.

– Сейчас мы быстренько найдём самое вкусное место, – сказала она по-английски, – В моей стране ужин в это время обычно только начинается.

Но очень скоро и ей, и нам с Сашей пришлось с горечью признать, что на улицах этого курортного нормандского городишки в попытке поужинать в удобное для нас время мы потерпели полное и сокрушительное фиаско. Рестораны разной степени претенциозности и уровня цен, указанных в выставленных у входа ознакомительных меню, манили нас своими тонкими ароматами, аппетитным звоном приборов, а кое-где даже слабо доносившимися звуками живой музыки. Однако все эти чудесные места оказались для нас совершенно недоступны.

– К сожалению, наша кухня уже закрыта. Но мы будем с нетерпением ожидать вас завтра, – получали мы неизменный ответ от очередного улыбчивого метрдотеля при попытке проникнуть за столик того или иного заведения местного общепита.

От удивления брови Фабианы с каждым новым подобным диалогом, казалось, перемещались по её гладкому лбу всё выше, но от комментариев она пока стойко воздерживалась. Оказывается, не все уроженцы южной Италии столь открыто эмоциональны, как твердит о том молва.

Я, памятуя о прошлой своей туристической поездке во Францию, оказалась морально более подготовленной к такому неприятному повороту событий, поскольку уже сталкивалась со схожей ситуацией лично. Однако, в прошлый раз, собравшись на ужин, как выяснилось, слишком поздно для этой живущей по строгому расписанию страны, я после ряда неудач всё же нашла достойное место, где меня отлично покормили. Правда, тогда дело происходило во французской столице, и, как я сейчас с досадой вспоминала, гостеприимным заведением оказалась симпатичная китайская закусочная. Трудолюбивые азиатские предприниматели, очевидно, представляют собой во Франции редкое приятное исключение. Здесь же, в Этрета, чужеземные рестораторы, похоже, не приживаются категорически.

Уже давно стемнело. Я в очередной раз покосилась на Сашу. Та, обладательница завидного молодецкого аппетита, обычно от голода просто звереет. Вот и сейчас она выглядела так, будто готова растерзать и следующего «ожидающего нас лишь завтра» ресторанного распорядителя, и нас с Фабианой, и половину Нормандии в придачу. Запас же сахарного печенья, предусмотрительно купленный днём на бегу у портового лоточника, был благополучно уничтожен нами ещё на пляже. Мы медленно брели по полутёмной улице, упирающейся одним своим концом в набережную. Ощутив очередной болезненный спазм в пустом желудке, я решилась спросить вслух:

– Ну и что теперь будем делать? Похоже, мы всё обошли. У них тут даже простого круглосуточного маркета нет.

Саша медленно повернула голову, подставив свету уличного фонаря лицо, выражавшее теперь откровенную ярость, немного помедлила, а затем с наслаждением обрушила на меня весь накопившийся поток своей голодной досады. Я терпеливо ждала, когда сей бурный источник иссякнет, и рассеянно наблюдала за работой двух парней в спецодежде, пакующих в тюки и складывающих затем в кузов мотогрузовичка какую-то сухую траву, сваленную большой кучей здесь же у дороги под прикрытием живой изгороди. Похоже, кто-то собирает принесённые приливом водоросли, относит их сюда, к началу автомобильной дороги, а затем использует в каком-то биопроизводстве, – размышляла я, чтобы сохранять хладнокровие под гневные вопли подруги.

Фабиана во время этой гневной тирады тоже вела себя тихо. Она не вмешивалась, а лишь переводила заинтересованный взгляд с Алекс, кричавшей что-то непонятное по-русски, на меня и обратно. На самом деле в этой ситуации я очень хорошо понимала свою подругу и почти на неё не обижалась. В конце концов, в нашей привычной благополучной жизни трудно было представить появление такой проблемы как голод даже теоретически, и это небольшое лишение явно выбило Александру из колеи. Однако ещё лучше я понимала тщетность предъявления кому бы то ни было из нас необоснованных претензий от остальных. Вся наша троица, считаю, осталась без ужина по собственной коллективной глупости и безалаберности.

– Всё, хватит, – мягко сказала я наконец, почувствовав, что подруга устала метать громы и молнии, – Надеюсь, все понимают, что виноваты одинаково. Надо было бронировать стол в «Реми-Хаус» самим или, – тут я сделала небольшую паузу, – вовремя читать групповой чат Кофи. Предлагаю воспользоваться последним шансом. Вроде бы, служащая говорила, бар в нашем отеле работает до полуночи.

Я быстро продублировала Фабиане последнее предложение. Повисла небольшая пауза, во время которой я полезла в рюкзак, чтобы достать заброшенную туда бумажку с расписанием работы отельного ресторана, подсунутую мне настойчивой работницей. Пока я шарила в рюкзаке, итальянка, очевидно, оценила озвученную мной мысль и, посмотрев на часы, сказала:

– Почти одиннадцать. У нас есть целый час, чтобы найти в барной карте и выпить максимально калорийный коктейль. Так нам хотя бы не придётся засыпать с совсем уж пустыми животами.

– Может быть, они там подают к коктейлям чипсы и орешки? – с надеждой в голосе отозвалась растерявшая всю свирепость Саша и посмотрела на меня виноватыми, но по-прежнему голодными глазами.

Я неуверенно кивнула, затем повернула к фонарю выуженную из рюкзака бумажку с таблицей. Саша с Фабианой тоже принялись её внимательно разглядывать.

– Что это? Ничего не понимаю, – пробормотала я, – Где тут время работы бара? Что это за 11.46 и 17.52? И ещё какие-то другие цифры…

Затем я вынужденно оторвала взгляд от таблицы, потому что услышала дружный хохот, раздавшийся сразу по обе стороны от меня. Алекс и Фаби хором давились смехом, а я стояла с помятым листком в руках и теперь, по мере осознания ситуации, медленно заливалась краской. Оказалось, зря я пеняла на наплевательское отношение отеля к нашей безопасности. Я держала перед своими глазами выданное нам чёткое поминутное расписание местных приливов и отливов. Причём сразу на сегодняшний и завтрашний дни.

На наше счастье, бар в «Реми-Хаус», действительно, работал до полуночи. Более того, вся танцевальная компания в полном составе сидела там, развалившись на мягких диванах, потягивая коктейли и почти не растеряв наведённого перед ужином лоска. Кроме них, в баре никого не было.

– Вы про нас совсем забыли, – сказал по-русски Седр, завидев нашу запыхавшуюся троицу у входа, – Где вы весь вечер пропадали?

Его бледно-голубая сорочка была уже расстёгнута чуть ли не до самого брючного ремня. Очевидно, таким образом Седр компенсировал недавние удушающие рамки ресторанного дресс-кода. Самая голодная из нас, Саша бросилась к полураздетому татуированному ди-джею почти как к родному. Жадно поглощая орешки из стоявшего возле его стакана металлического блюдечка, она принялась сбивчиво рассказывать о наших последних злоключениях. Чуть позже, когда мне пришлось переводить для остальных и дополнять подробностями её повествование, я не могла удержаться и хохотала над собой вместе со всеми.

Полчаса спустя, чуть опьяневшие от выпитых почти залпом крепких сладких коктейлей на основе кальвадоса, мы уже доедали с большого блюда последние кусочки сыра и хлеба. Эту нехитрую, но драгоценную снедь, равно как и поглощённую нами в момент маленькую полосатую дыню с оранжевой медовой мякотью, добыл у сердобольного бармена Седр.

– Предлагаю продолжить эту прекрасную тему… юмор про себя, – затягиваясь электронной сигаретой, сказал Кофи Рои.

– Ты имеешь в виду самоиронию? – отозвался Йохан и со вкусом опрокинул в рот очередную микроскопическую рюмку кальвадоса, – Эх, достойный напиток!

– Чёрт с тобой, приятель, пусть будет это слово. Ты же знаешь, я не особенно силён в английском.

– Главное – что в кизомбе ты самый лучший, – немедленно заворковала Наджа, пожалуй, слишком подобострастно заглядывая в глаза Кофи.

Сегодня, одетая, пусть и в сильно декольтированное, но всё же приличной длины серое платье, закрывающее вытатуированные на её бёдрах пистолеты, она была очень мила. Матей следом за репликой жены принялся ворчать что-то ей на ухо, впрочем, вполне добродушно.

– Ну так что? – Йохан откинулся на спинку дивана и широко разложил по ней свои длинные руки, – У кого из нас есть подходящие истории?

– Истории с самоиронией, – лениво протянул Паоло и, нежно посмотрев на свои ярко-бордовые кожаные туфли, сделал большой глоток вина, – Любопытно. Раз уж нас свели вместе танцы, давайте расскажем друг другу о самом ужасном своём танцевальном провале.

– Вот ты и начинай, – загоготал Йохан, а Айла воодушевлённо заёрзала, сидя на диване возле него, и захлопала в ладоши.

– Да пожалуйста, сколько угодно, – сказал Паоло и на мгновение задумался, после чего усмехнулся, очевидно, своим воспоминаниям, и громко объявил, – Однажды мне пришлось публично танцевать стриптиз.

– О-ла-ла, как здесь во Франции все говорят, – воскликнула Айла, – Эээ, не сказала бы, что вовсе не удивлена. Всё же не твой это профиль, Паоло, насколько мне известно. Однако, что же здесь такого стыдного? Мне кажется, совсем наоборот!

Я осторожно покосилась на совсем не атлетическую фигуру итальянца. Скорее уж в роли танцора эротического жанра можно было представить крепкого Матея или вовсе громилу Седра. Очевидно, другие девушки тоже не удержались от недоверчивых взглядов примерно в район плечевого пояса Паоло, потому что тот вдруг разразился весёлым смехом:

– Да-да, вы правы, девочки. Никак не катит, хоть я и был тогда немножко моложе. А теперь суть истории. Представьте только, как я себя почувствовал! Будучи студентом, я подрабатывал танцевальными номерами. Ну и вот однажды я приехал на заранее оплаченное выступление в ночной клуб и неожиданно услышал там замечательную вещь. Хозяин клуба, по какой-то причине, потребовал вместо соло-номера по кубинской сальсе, который я блестяще подготовил, мужской стриптиз.

– Ха-ха, а много ли в том зале было состоятельных дам? Паоло, это было начало твоего долгого пути в стрингах? Вот ты попал! И как же ты, бедолага, выпутывался? – принялись на разные лады забавляться парни.

– Как-как, – притворно потупив глаза, ответил Паоло, – Попросил удвоить в этот вечер свой гонорар – и не стал надевать на сцену брюки. А потом здорово надрался в их же баре. Всё равно прекрасно понимал, что меня сюда выступать больше не позовут.

Когда стихли последние приступы смеха, вызванные рассказом итальянца, говорить начала Айла.

– Моя история провала, пожалуй, будет не такой искромётной, – сказала рыжая голландка, – Зато она точно будет самой короткой и трагической. Знаете, кем я хотела стать в детстве?

– Нет? И кем же? – загудели танцоры.

– Балериной, – торжественно возвестила Айла, – Но когда мой добрый папа привёл меня в балетную студию на просмотр… Ну вы понимаете… Хореограф пришёл в ужас и открытым текстом сказал, что мой вес соответствует стандарту взрослой балерины, а ведь мне всего восемь.

– Вот гад, – прошипела Наджа.

– Именно, – улыбнулась, повернувшись к ней, Айла, – Но зато это был последний раз в моей жизни, когда я плакала из-за мужчины. Да, но профессию, конечно, мне после этого пришлось выбрать другую.

Оказывается, мы с Айлой чем-то похожи, с улыбкой подумала я, тотчас же вспомнив начало собственной танцевальной истории. Фабиана тоже с интересом смотрела на голландку. Мне казалось, ей очень импонировала жизненная позиция яркой и уверенной в себе Айлы. Фаби даже подалась вперёд, будто желая что-то сказать, но её опередила реплика Кофи:

– Седр, друг, а ведь у нас с тобой, пожалуй, история будет одна на двоих.

– О нет, ты о той закрытой Хэллоуин-вечеринке? – тотчас закашлялся от смеха ди-джей и закрыл огромными ладонями лицо, – Как же мы тогда с тобой позорились. Хотя мы ведь честно пытались хорошо танцевать партию партнёрш, одетые парой зайчат!

– Тихо, тихо! Ты с ума сошёл! – замахал на него руками Кофи, – Разве о таком можно рассказывать? Хотя твоя бывшая подружка, между прочим, сняла нас на телефон. Как уж её звали? Так и придётся тебе регулярно к ней захаживать, чтобы она не пустила в ход этот компромат. Или… я тебя могу иногда подменять. Я же всегда готов помочь ближнему.