Предел. Книга I

Глава 1. Охотники

Тварь оторвалась от своей кровавой трапезы и сладко зевнула во все три рта. Наросты на ее морде при этом встопорщились, приоткрывая остальные пары глаз. Другой твари, ею поверженной и съеденной, сегодня не повезло. Зато кто-то сыт. Пора убираться, мелкие хищники, потревоженные шумом схватки, скорее всего, уже на подходе, слышны шорохи вокруг. Падальщики и иже с ними бывают довольно агрессивны от голода, а тварь уже достаточно устала, новая схватка ей ни к чему. Да и сытости хватит на несколько дней. До тех пор, пока нестерпимый голод не погонит по свежему следу, и, кто знает, чем закончится очередная схватка? Какое из чудовищ станет победителем, а какое – пищей?

Трехротая  уловила смену ветра и принюхалась. Он дул с моря и пах солью и дымом. Смертью. Охотниками.  Тварь встревожилась и большими скачками ушла вглубь леса, подальше от берега. Прошлая встреча с людьми чуть не закончилась для нее гибелью. Третья пара ног заживала долго, тварь хромала, а слабый противник – мертвый противник. Пришлось прятаться и голодать. Хотя, если бы сейчас она охотилась в стае… Если бы нашелся вожак, способный объединить таких, как она, одиночек, и обеспечить возможность совместной охоты… Тогда бы и встреча с опасными людьми не была так страшна. Напротив, можно было бы даже самим на них поохотиться. Но одиночкам рисковать не стоит. А все попытки объединиться, в которых тварь принимала участие, неизменно заканчивались взаимной грызней. Так и бывает в отсутствие авторитетного вожака, которого безоговорочно признают и которому беспрекословно подчиняются все. Вожака, который никогда не даст слабину. Ради кого можно было бы и поступиться некоторой долей личной свободы. Такого сейчас нет. Может, позже… Возможно, подобные мысли роились в ее уродливой голове… а может и нет.

Шлюп после ремонта двигался куда быстрее. Человек на корме держал арбалет наготове, бывали случаи, что твари подходили довольно близко к воде, таких арбалетный болт доставал легко. Но на берегу было все спокойно. Тогда человек стал высматривать новое место для высадки, кто знает, не устроили ли твари засаду на них, собравшись для совместной охоты? Такие случаи бывали и унесли жизни не одного охотника. Человек отогнал тяжелые воспоминания, не к добру, никто не знает, что их ждет, и сколько продлится эта вылазка на материк. Скольких они потеряют сегодня? Скольких тварей лишат жизни?  Охотник оглядел своих спутников. Разные лица. Но на всех печать охоты, печать ненависти к чудовищам, которые лишили их дома, выгнали на море.

Никто не знает, как это началось. Твари просто захватили землю. Люди прятались в замках – твари прогрызали подземные ходы, люди забирались в горы – твари взбирались по отвесным склонам и жрали-жрали-жрали. Только воды твари почему-то боялись, и людям ничего не осталось, как покинуть материк и уйти на острова. И летать они не умели, так что часть людей ушла в Поднебесную. Вот так и получилось, что твари оказались между небом и водой. На материке. И жрали уже друг друга. Но почему-то от этого их не становилось меньше. И оттого, что каждая вылазка на материк приносила свои неизменные плоды, количество огромных чудовищных хищников не уменьшалось. Конечно, охотники не могли себе позволить уйти вглубь суши и ограничивались лишь прибрежной зоной. А что творилось там дальше – об этом можно было лишь строить догадки. Ужасные догадки. Иногда оттуда приходили люди. Те, кто каким-то образом сумел укрыться от чудищ и добраться до спасительной воды. Они рассказывали страшные истории. Что в них было правдой, а что вымыслом, понять было трудно: почти все эти люди были повреждены рассудком. И с каждым разом таких людей приходило все меньше.

«Двуликий, вернемся ли мы когда-нибудь к прежней жизни?» На этот вопрос человек в лодке никогда не получал ответа. Да и какой ответ может дать Бог, чья сущность – два-в-одном – добро и зло, и все едино?

Шлюп уткнулся в мягкий песок, люди ступили на землю. Когда-то они были хозяевами здесь и мечтали снова ими стать, перестав прятаться на воде.  И они прилагали для этого все возможные усилия. Пока еще тщетные. Доведется ли им ощутить это чувство вновь – чувство хозяина на своей земле?

Она долго пристально смотрела вслед медленно удалявшемуся шлюпу. Когда тот превратился в точку на горизонте, послала в его сторону охраняющий знак рукой, и легкой походкой направилась к лодке, пришвартованной на соседнем причале. Проходя мимо навеса, мельком глянула на играющих под ним детей: двух девочек и мальчика. Они давно уже потеряли отчаливший шлюп из виду, поэтому занялись чем-то более привычным для своего возраста. Как быстро дети умеют отвлекаться! Старшая из девочек, заметив движение, подняла глаза, и Беб едва заметно качнула головой в сторону пришвартованной лодки. И мысленно улыбнулась, глядя, как быстро, незаметной тенью без лишних слов, девочка выскользнула из-под навеса вслед за ней: дочь растет настоящей охотницей, реализовывая ее заветные мечты. Но для этого еще нужно потрудиться. А самое главное, сделать так, чтобы девочка знала лес, любила его и чувствовала себя там в родной стихии. Живя постоянно на воде, это сложно. Еще сложнее любить то, что для всех остальных несет в себе смерть.

Море. Для нее, лесной жительницы, оно так и не стало родным. И не могло стать. Соленая вода медленно ее убивала, душила, как она душит растительность на берегу. В ясную погоду солнце немилосердно жгло и иссушало кожу, и негде было укрыться от его палящих лучей, а прохладный морской бриз не приносил облегчения. Все «прелести» морской болезни во время шторма ей также пришлось ощутить на себе с полной силой. Но самым ужасным было ощущение глубины. Глубины, казавшейся ей пустотой. Эта беспредельная пустота давила на ее сознание, и часто по ночам она просыпалась от ледяного ужаса, барахтаясь в этой пустоте, захлебываясь ею и давясь беззвучным криком.

То, что скрывалось в лесу, не было таким ужасным. По крайней мере, для нее. Во-первых, там была твердая почва под ногами, а во-вторых… она могла это ненавидеть. В отличие от моря, подарившего жизнь ее народу и спасающего жизни ее друзей. А если ты можешь что-то или кого-то ненавидеть, и имеешь возможность время от времени удовлетворять свою ненависть, эта отдушина дает тебе силы жить, терпеть и ждать. У нее было время ждать, но дочь растет, и ее следует подготовить.

Именно по этой причине лодка сейчас тоже был готова отчалить в сторону материка, не смотря на то, что место Бебель было в отплывшем шлюпе. Однако и Хаш, предводитель их маленького отряда, и ее муж Стефан считали, что после рождения сына она еще недостаточно окрепла для их обычных вылазок. Не в ее привычках было спорить, к тому же это было проявлением заботы с их стороны. Но иметь свое мнение на сей счет ей никто не запрещал. А она чувствовала в себе прилив сил, которые умножались от одной только мысли о том, что скоро они с дочерью окажутся там, куда вот уже так давно рвалось ее сердце, и где она сможет продолжить ее обучение.

Конечно, время вынужденной безвылазной жизни в городе на воде не прошло для них даром. Они постоянно упражнялись с дочкой в стрельбе из луков, причем, девочка в этом искусстве уже достигла определенного мастерства. Только вот держать взрослый лук в своих тоненьких детских руках ей еще было тяжело, поэтому мать сделала ей несколько маленьких легких луков, подстрелить зверя или птицу из которых было трудно, но вот упражняться в меткости стрельбы вполне возможно. И по нескольку часов в день они упражнялись, стреляя по деревянным мишеням, и игнорируя пролетавших мимо морских чаек, потому что всем известно: ни одна лесная дева не убьет живое существо просто ради забавы, а только лишь исключительно из жизненной необходимости.

Помимо этого, мать учила Кьяру изготавливать стрелы, которые у Бебель всегда были особенными: чуть длиннее обычных и с оперением черного цвета с красными вкраплениями. Так сказать, ее отличительный знак. Это требовало определенных усилий, но Беб считала, что оно того стоит, ведь выпущенная стрела все равно что расписка для того, кто понимает. А за меткость своей стрельбы Беб уже давно перестала краснеть. Возможно, тут крылась определенная доля тщеславия. Но кто посмеет обвинить в этом предводительницу лесного народа, пусть теперь и последнюю его представительницу?

Также она учила дочь плаванию. Даже не любя море, плавала и ныряла она отлично, ведь в ее родном лесу было несколько довольно больших и глубоких озер. Так что данное умение тоже было необходимо, особенно сейчас, во время вынужденного морского изгнания. А, кроме того, плавание укрепляет организм и совершенствует тело. И уж коли у них не было возможности совершать длительные укрепляющие пробежки, то приходилось компенсировать их не менее длительными заплывами. В которых, кстати, с превеликим удовольствием принимали участие все юные отпрыски их отряда. Разумеется, при наличии плывущей рядом подстраховывающей лодки с кем-нибудь из взрослых, в которой рано или поздно оказывалась вся малышня, и лишь Беб продолжала гнать свою дочь вплавь вперед и вперед, до изнеможения. И все знали, что спорить с ней бесполезно. Она точно так же воспитывала бы свою девочку, продолжай они жить в своем родном лесу. Возможно, чуть менее фанатично, но все же…

Итак, луки, стрелы, а также котомки с небольшим запасом еды и пресной воды в кожаных флягах, заблаговременно лежали под рогожей на корме лодки. А решение Беб наконец-то открыть своей дочери некоторые тайны леса было твердым и непоколебимым. Девочка была уже достаточно взрослой и родилась еще до нашествия монстров, но родной лес совершенно не помнила, а знала лишь ту жизнь, которую они вели сейчас. Да еще знала рассказы матери о лесных обитателях – зверях и птицах, которые казались ей сказочными существами, такими же, как неведомые ей принцы и принцессы, гномы, гоблины и единороги из рассказов тети Эвиаль. Этому пора было положить конец и отделить сказку от были, считала Беб.

Они запрыгнули в лодку и уже готовы были отдать швартовы, как вдруг сзади раздался негодующий детский крик:

– Эй, стойте! Я тоже хочу с вами! – от навеса по направлению к причалу на всей скорости мчался маленький сын Хаша, предводителя их отряда. А следом за ним бежала дочка Эвиаль, племянницы и подруги Беб.

Бебель вздохнула: незаметно уплыть не получилось. Хотя, может, оно и к лучшему. Целиком занятая своими планами, она совсем забыла о детях, оставленных на ее попечении. А ведь у мальчишки хватило бы ума прыгнуть в море и поплыть вслед за лодкой. «Еще так мал, но уже такой решительный и воинственный, весь в отца, хоть и приемный сын, – подумала Беб. – Со временем из него получится хороший воин. Но сейчас этот вояка является помехой на моем пути, которую нужно срочно устранить, так как время поджимает».

Тем временем мальчонка добежал до лодки и, не притормаживая, со всего разбега перелетел через борт в грациозном зависающем прыжке, какие получаются только у детей либо у хорошо обученных танцоров.

– Хорошо прыгаешь, мальчик, но соревнования по прыжкам мы устроим в другой раз, и выберем для этого… уж точно не лодку, – как можно более строго произнесла Беб.

Скрытого недовольства, заключенного в этой фразе, ребенок не уловил, будучи для этого еще слишком мал. Между тем…

– Ты меня не поняла («Ах, это я не поняла», – усмехнулась про себя Беб), – я собираюсь не прыгать, а плыть с вами!

– Плыть с нами, чего же тут непонятного! Но позволь тебя спросить: куда?

Мальчик растерянно заморгал пушистыми ресницами, но затем уверенным тоном произнес:

– Туда, куда вы собрались.

– А куда мы собрались, тебе, конечно, не ведомо?

– Что?

– Как ты считаешь, куда мы собрались? – терпеливо упростила она вопрос.

Короткая заминка:

– Не знаю. Но я поплыву туда же!

– А вдруг, это не морская прогулка?

– Тогда что?

– А вдруг, там будет опасно?

Синие глаза ребенка загорелись азартным блеском:

– Здорово!

– А вдруг, там будут акулы?

Вероятность такой встречи, как видно, мальчика совсем не испугала, наоборот:

– То, что надо! Давно хотел на них поохотиться!

Ага, вот оно:

– А что говорит отец насчет возраста юного охотника на акул?

Огонек в синих глазах ребенка моментально погас.

– Папа говорит, что возьмет меня на охоту, когда мне исполнится десять. Но это же еще так нескоооооро! – Вдруг, глаза загорелись новой надеждой. – Тетя Бебель, возьми меня с собой! Ты же ничего не говорила насчет возраста! Кьярка не намного меня старше! Ну, пожалуйста, возьмииииии!

– Не могу, малыш, извини. Я не могу нарушать запреты твоего отца («Ага, смотря какие», – подумала про себя Беб).

– Я не малыш!

– Конечно, не малыш. Но ты еще недостаточно дорос до охоты на акул. А Кьяра доросла.

– Интересно, кто это тут собрался на охоту на акул и не взял с собой оружия? – вдруг раздался голос со стороны мостков.

Все обернулись в ту сторону и увидели хрупкую черноволосую женщину со строгими карими глазами, к ногам которой прижималась маленькая девочка. По всей вероятности, во время непродолжительного спора об охоте, малышка успела сбегать в дом и позвать к причалу свою мать. А может, женщина сама услышала громкие крики и вышла взглянуть, что же тут происходит. В руках у нее был гарпун, только что снятый с оружейной стены под навесом.

– Эвиаль, ты как всегда вовремя и как всегда кстати, – сказала ей Беб. – И как это я забыла про оружие? – она взяла гарпун из рук подруги и, не глядя, равнодушно кинула его на дно судна.

– Незапланированная охота, Беби? – спросила Эвиаль. – Хочешь поучить дочку? Почему не вместе со Стефом и остальными? – карие глаза при этом внимательно вглядывались в лицо подруги.

– Знаешь, Эви, – ничуть не смущаясь, ответила ей Беб, – не хочется упускать такой замечательный для морской охоты денек, ожидая, когда наши мужчины, уставшие, вернутся со своей вылазки. До охоты ли им будет?

– Конечно, нет. Но на охоту можно будет сходить в другой раз всем вместе, в более подходящей компании…

– Моя дочь для меня – лучшая компания! – гневно бросила ей Беб.

Эвиаль поняла, что сказала лишнее, поэтому миролюбиво продолжила:

– Разумеется, Беби, всем известно, как ты любишь свою девочку. Я просто хотела сказать, что мне кажется, что в компании с нашими мужчинами любая охота будет увлекательным занятием. И потом, – как будто что-то вспомнив, продолжила она, – как же ваш принцип «не убей зря»? Акулье мясо такое жесткое…

– Но вполне съедобное, – отрывисто перебила ее Беб. – Особенно, когда не из чего выбирать. А, насколько мне известно, запасы у нас на исходе. Охотники же наши уплыли явно не вальдшнепов стрелять. Так что кто-то должен позаботиться и о еде.

Было заметно, что Беб начала раздражаться. К тому же она постоянно бросала отрывистые взгляды на солнце, будто сверяя по нему время. Эви отлично это поняла, но что-то внутри глодало ее. Какое-то то ли предчувствие, то ли просто вина перед Хашем за то, что не удержала подругу дома. Поэтому она сделала последнюю попытку:

– А как же ребенок? Твой сын? Он ведь еще слишком мал и требует постоянного материнского присутствия!

Мысль была явно неудачной. Беб нервно дернула плечом, как будто пытаясь отогнать наваждение (или совесть?), подошла к краю лодки, почти вплотную к стоящей на мостках подруге, и произнесла ровным четким голосом:

– Всего лишь еще один мальчишка! – при этом она взяла сына Хаша под мышки и поставила его на мостки рядом с Эвиаль. – Эви, ты намного лучше меня справляешься с такой мелюзгой. Так что возьми это на себя. Мне интереснее с более взрослыми детьми. И я обязательно еще с ними позанимаюсь, но не сейчас. Сейчас у меня другие дела, и я прошу тебя мне не мешать, – железные нотки в ее голосе говорили больше, чем слова, и Эвиаль сдалась.

– Ладно, Беби, я присмотрю за твоим сыном и другими детьми. Плывите по своим делам, только, прошу тебя, будьте осторожнее!

– Эви, ты меня не первый день знаешь: я осторожна всегда!

– Да, Беби, я знаю, – почему-то Эви было очень трудно скрыть печаль в своем голосе, природу которой она так до конца и не поняла.

Молодая женщина повернулась и, понурив голову, побрела в сторону от лодочной пристани. Ее дочь и сын Хаша, удивительно похожие друг на дружку, хоть и не родные, медленно поплелись за ней следом. А у навеса ее уже кто-то ждал, кто-то из ее Миссии нетерпеливо махал руками, пытаясь привлечь ее внимание. Дела, заботы…

Но Беб этого уже не видела. Она отвязала лодку от причала и бросила конец веревки на дно. Дочь сидела на носу и выжидающе смотрела на мать такими же черными и печальными, как у нее, глазами. Они были очень похожи, эти две охотницы – большая и маленькая. Только прямые волосы матери были цвета белого прибрежного песка, а кудри дочери отливали медью. Их маленький кораблик, влекомый течением, стал медленно отчаливать от пристани. Беб подошла к мачте и начала поднимать парус. Поглощенная этим занятием, она не заметила, как мальчишка развернулся, и с разбегу снова легко запрыгнул в лодку. У сидящей на носу судна Кьяры расширились от удивления глаза, но мальчик грозно показал ей кулак и нырнул под рогожку на корме. Парус, наконец, был установлен, ветер дул в сторону материка, на небе ни облачка. Охота по всем приметам обещала быть удачной.

«Эви, жаль, что пришлось тебя обмануть, – думала Беб, стоя на корме и направляя лодку вдоль берега. – Мы идем вовсе не на охоту, и еды с собой не привезем. Разве что каких-нибудь ягод или растений, если они нам попадутся. Мне стыдно, но ты поймешь. Когда мы вернемся, я все тебе объясню, и обязательно попрошу у тебя прощения!»

Отряд, насчитывающий всего девять человек, быстрым маршем двигался вдоль побережья. Это было обычной тактикой охотников на тварей, тактикой, раз и навсегда выработанной в борьбе с захватившими сушу чудовищами. Сначала немного пройти по берегу моря, в очередной раз убедившись, что за время, прошедшее с прошлой вылазки, твари не перестали бояться воды, а затем, не сильно углубляясь в чащу леса, пройти по дуге в обратном направлении, и снова выйти к месту своей высадки. Чудовища, оказавшиеся на их пути, были обречены на уничтожение. Вообще-то, пойти можно было абсолютно в любом направлении и безо всякой системы. При любом раскладе удача была на их стороне. Во всех частях леса, кроме прибрежной зоны, тварей обитало достаточное количество для того, чтобы их вылазки не оставались безрезультатными. Но Хашу нравилось подобие порядка, наблюдавшегося в их действиях. Секрет был в том, что ему самому необходима была поддержка, в чем он не осмелился бы признаться даже самым близким своим друзьям. Поддержка имитацией порядка. Потому что с некоторых пор он стал ловить себя на мысли, что все их походы, какими бы «урожайными» они ни были, не несут в себе никакой пользы. Твари все так же властвовали над сушей, а людям приходилось ютиться на воде. И конца этому не предвиделось. Конечно, столь малыми силами, которые представлял собой его отряд, вряд ли было можно добиться ощутимых результатов. И это понимали все. Но, что самое удивительное, люди, которые стонали и жаловались на вынужденное изгнание, не проявляли никакого желания пополнить ряды охотников, чтобы положить конец оккупации суши тварями, а предпочитали вести пусть полную лишений, но зато относительно безопасную жизнь на воде.

Были, конечно, и такие, кто и на море смог неплохо обогатиться на несчастиях своих ближних. Их существующий порядок вещей устраивал, как нигде и никогда. А были и вполне сочувствующие его миссии, но при этом имеющие перед собой иные, вероятно, более важные цели, нежели борьба с монстрами. Как бы то ни было, его отряд то редел, то снова разрастался, но при этом оставался неизменно ничтожной горсткой людей, не способных нанести тварям сколько-нибудь ощутимый урон. Вот это-то и терзало душу его бессменного предводителя.

Охотник, шедший во главе отряда остановился, бросил на Хаша вопросительный взгляд, и Хаш молча кивнул, подтверждая, что можно уже углубляться в лес. Теперь им приходилось идти медленно и осторожно, так как в любой момент можно было наткнуться на затаившуюся в засаде тварь. В очередной раз он пожалел об отсутствии в их рядах Бебель. Лесная дева обладала не только зорким глазом и чутким слухом, но и чем-то большим, что его друзья в шутку называли «чувством леса». Беб утверждала, что она понимает язык деревьев, и что они всегда предупреждают ее о приближающейся опасности. Так ли это было на самом деле, или просто жизнь, большую часть которой она провела в лесу, выработала в ней умение быстро реагировать на любую ситуацию, Хаш не знал. Но то, что она всегда первая замечала притаившегося врага, было несомненным. К тому же она умела врачевать раны, используя одной лишь ей известные травы и особенную глину, которую она накладывала вместо повязки. Беб пыталась объяснить ему отличительные особенности этой глины и места, где нужно ее искать, но это было выше его понимания. Каждому – свое, говорил он ей, отлично видя, что данные слова ее задевают. Но разве он был неправ? Она метко стреляла в тварей издалека, но при ближнем бое толку от девы, единственным оружием которой были лук и стрелы, не было никакого. Хорошо хоть она умела сама о себе позаботиться, и во время порой весьма жарких заварушек не приходилось отвлекаться для ее защиты.

Здесь Хаш поймал себя на мысли, что он несколько отрешился от существующей действительности, и что его отряд уже какое-то время назад рассредоточился в группы по три человека на небольшом расстоянии друг от друга, и продолжает движение в этом виде. При этом сам он, совершенно бездумно, благодаря привычке, выработанной годами, занял полагающееся ему место, оказавшись крайним правым замыкающей тройки. Надо быть внимательнее, приказал он себе, мы движемся уже достаточно долго, скоро может показаться дичь!

Но непослушные сегодня мысли снова вернули его к теме, которая владела всем его существом. «Твари! Нужно найти новый действенный способ борьбы с ними. Потому что, не смотря на все наши каждодневные «трофеи», эту войну мы явно проигрываем. Малочисленность отряда – это еще полбеды. Хотя, и здесь неплохо бы найти дополнительную возможность заинтересовать людей. Плохо то, что за все эти годы мы так и не смогли изучить этих монстров. Мы до сих пор не знаем, откуда они появились, и в чем их цель. Разумны ли они или действуют лишь под влиянием инстинкта?» Еще ни разу не получалось привезти живую тварь в город для изучения. И дело не в том, что их невозможно было взять живьем. Брали, и не раз. Может, не самых крупных и внушительных, но тем не менее… Но при приближении к воде, с тварями начинало происходить что-то вроде истерики, и они подыхали от ужаса. Вскрытие же трупов почти ничего не дало. Ученые чем-то там восторгались, что-то описывали в своих трудах, но охотникам-то это никак не помогало. «А, самое главное, мы не знаем того, что нам изрядно облегчило борьбу с ними – есть ли у них иерархия, и если да, то кто стоит на ее вершине. Если у них имеется самая главная верховная тварь, то можно было бы, даже ценой больших жертв, отрубить эту голову, тем самым лишив жизнеспособности всю эту мерзкую свору. За это и жизнь отдать не жалко, хотя, неплохо было бы все же ее сохранить, чтобы иметь возможность добить оставшихся уродов».

На этом месте его размышления были прерваны шумом разыгравшейся впереди битвы. К тому времени, как он оказался там, все уже было кончено, и первая на сегодня поверженная небольшая тварь-одиночка валялась под вывороченными корнями упавшего дерева, в которых она таилась в засаде. Три длинные когтистые лапы, колючий шипастый хвост, короткая гладкая шея и две пернатых головы. Глаза на головах, по одному на каждую и еще глаза на животе. Неповторяющаяся несуразность. Мерзость! Почему они такие? Неужели и их тоже создал Двуликий! «Довольно размышлений, – сказал себе Хаш, – оставь их на потом». И чтобы больше не расслабляться, он поменялся местами с одним из шедших впереди охотников. Подождал, пока его люди закончат все необходимые манипуляции с тушей убитого чудовища и займут свои места, и, отбросив все мысли, осторожно двинулся вперед.

Бебель медленно и уверенно правила лодкой вдоль берега, выискивая шлюп, на котором уплыли охотники. Странно, что на месте прежней стоянки его не оказалось. Вероятно, Хаш решил на этот раз найти для высадки новое место. «Думает, что на старом месте уже всех перебили? – невесело усмехнулась Беб. – Они вездесущи, и перетекают по берегу, как песок. А еще они слишком глупы, чтобы сообразить, что постоянное место высадки охотников несет в себе повышенную опасность, и уйти оттуда. А жаль. Встреча с тварями нам с Кьярой сегодня ни к чему. Но ничего. Если идти по следу наших охотников, то нежелательных встреч можно будет избежать: ни одна тварь, которой сегодня посчастливится обойти охотников стороной, не пойдет по их следу. Для этого ей хватит если не ума, то чутья уж точно! Но где же, мать-природа, этот шлюп?»