Предел. Книга I

Тем не менее, разве одни только добро и зло являются двумя сущностями, извечно присутствующими в каждом живом существе, как утверждает нынешняя церковь Двуликого? Ведь человек, писавший когда-то заметки, на основе которых впоследствии были созданы Священные тексты, имел в виду совсем другое. Вообще писал не об этом. Зачем служители церкви вымарали это из его историй? Хотя, понятно, зачем… Фолиант, лежащий сейчас на столе перед Элиз, был даже не апокрифом. Его вообще не должно быть в этом Мире, все экземпляры (как считалось) были уничтожены в незапамятные времена, и если кто-нибудь узнает… Двуликий не может быть драконом, но и человеком он быть не может, так утверждает современное религиозное учение. Он высшая сущность, обитающая в Запределье и во всех бесконечных, созданных им Пределах, которые он населил людьми и не только ими. Но давно покинувший этот мир автор исходного текста писал именно о человеке, вторая сущность которого была драконом. Так считала Элиз, потому что это была и ее собственная сущность – Сущность Меняющих облик. Схожие противоположности.

Противоположности! Она вздохнула. Харальд, Хаш… Ее родственник, тоже Меняющий, ее тайна, ее любимый. Она знала, что он сейчас на материке и волновалась за него. Своим сверхчутьем понимала, что он жив. Но что она могла сделать, кроме как волноваться? Слишком навязываться она не хотела. Он жив, рядом, занят любимым делом, что ж еще? Неоднократно она предлагала охотникам жить в Вечном городе, которым мирно правила много лет. Но Харальд всегда отказывался, мотивируя это тем, что сейчас на острове и без того много людей с материка. Поэтому и выстроил для своего Ордена эти хижины на отмели. Элиз снабжала охотников всем необходимым, но переубедить Хаша было невозможно. Он был таким с самого детства – своевольным сорванцом. Только Бертина умела справляться с его норовом. Только ее одну он признавал и слушал.

Элиз неторопливо воскрешала в памяти те далекие времена, когда увидела его впервые. Бертина Бергер, сидевшая тогда на троне Восточных земель, граничащих с Этервилем, не слишком утруждала себя воспитанием этих трех сорвиголов, кузенов, своими шалостями державших в напряжении всю округу. Двое – златокудрые красавцы –ее сын, Бен Корд, и Холден, принц Вандерхасс. А третий – Харальд Бергер… самый задиристый, тощий, нескладный, с никогда не заживающими ссадинами и синяками, с вечно обветренными губами, цыпками на руках и грязью под ногтями, с копной непослушных белых волос – словно взъерошенный воробей. Эти четверо – Бертина и мальчишки – всегда были заодно, понимая друг друга с полуслова и никого не пуская в свой тесный мирок. Элиз хорошо помнила, как смотрела на нее тогда Берта, слегка прищурившись, с тонкой ухмылкой. На нее, наследницу Этервиля, девочку в опрятном, безупречно выглаженном белом платье. «Малышка, тебе здесь не светит ничего!» – говорил ее взгляд.

Сейчас, много лет спустя, Элиз вспоминала те каникулы, проводимые ею в замке Восточных земель. Их с Хашем постоянные ссоры и стычки, колкости, ядовитые реплики, злобные выпады и обиды. И слезы, ее слезы по ночам в подушку. Ее зарождающаяся любовь к нему и злость на то, что он не испытывает к ней того же чувства. И злость на себя за то, что вместо нормальных слов из раза в раз вынуждена набрасываться на него с обвинениями и несуразными претензиями. Как насмехалась над ними Берта! Как забавляли ее эти детские войны из ничего! Как будто в другом мире это было. И вот мир действительно изменился.

Пятеро Меняющих облик есть сейчас в этом Пределе: тигр – Харальд Бергер, волк – Вольф Винер, сама Элиз – белая птица, дракон – Родрик Логрен. Имела Дар и Бертина Бергер, но, став Доной Двуликого, перестала им пользоваться. Элиз даже не помнила ее второй облик. Все пятеро по-своему борются с тем злом, которое свалилось на мир. Элиз часто думала о тварях, может быть, и они являются чьей-то второй сущностью? Но они не менялись и были настолько абсурдны и чужды этому миру, что она и представить их вторые облики не могла. Да и слишком много их было. А большое количество существ, имеющих какой-то Дар, обесценивало его.

Краски неотвратимо наступающего утра растекались по аскетично обставленной комнате королевы Этервиля, Белой дамы Вечного города. Ее думы опять вернулись к книге. Что-то непонятное было в этом повествовании. Некто Хэнн (разбойник, маг?) странствовал по Миру в компании автора сего древнего текста и некой Доны, а потом стал Двуликим, которому подчинились Пределы, разрушив какую-то Святыню. Он мог воскрешать мертвых, чего ныне не умеет ни один волшебник. Мог подчинить своей воле разум любого существа. Не он ли суть Дара Меняющих? Их прародитель? Но магия Меняющих – лишь в способности принимать другую сущность. Он же… Кем он был на самом деле? Ответ не приходил к Элиз. Она рассеянно взглянула в окно. На небе не было ни облачка, но почему-то ей в голову пришла старая пословица – и голубое небо может быть обманчивым. Смутная тревога пронизала ее, хотя даже ее сверхзрение не обнаружило ничего. Однако предчувствие было нехорошим. Не теряя более ни минуты, женщина взмахнула рукавами своего белого одеяния, которые тут же обратились в крылья крупной хищной птицы с фиолетовой полосой на спине, и выпорхнула в открытое окно. И сейчас же пожалела о своем порыве. Все это лишь бесплодные чаяния глупого сердца, не желающего мириться с очевидным. Не стоит слишком навязываться Харальду, в который раз сказала себе она. Тем не менее, тревога внутри не проходила и Элиз решила если и не лететь прямиком к лодке Хаша, то хотя бы посетить лагерь и дождаться охотников там. Она делала так иногда, чтобы не вызвать ничьих пересудов.

Думы приняли новое направление. Интересно, скольких тварей охотники лишили жизни сегодня? Все ли с ними самими в порядке? С ним? Тревожные мысли гнали вперед. Но что с ним могло случиться? Он сам, один, уже был угрозой для тварей. Он и Вольф, как Меняющие облик, были для них практически неуязвимы. Но все равно, если бы она могла, то стояла бы рядом с ним, прикрыла бы его от когтей и зубов чудовищ. Может, так и стоит поступить? Вступить в Орден… Полвека правления Древним городом вроде бы и не много для бессмертных, но и не мало. Ей уже достаточно. Только что она этим изменит? Для Хаша она всего лишь дальняя родственница, когда-то назойливый и язвительный недруг, сейчас – верный друг, надежный товарищ и не более. Да, у него теперь одна страсть – охота на тварей. Закон Ордена – обеспечение безопасности подданных Империи вне зависимости от их достоинства и сословия. Вот он и чтит его. И только его. Любит приемного сына. Жена ему ни к чему. Ну, пусть только другом, соратником, лишь бы быть с ним рядом. Даже молодой, навязанный церковью муж ей давно опостылел, нельзя же постоянно быть с одним и думать о другом. Тем более что они так непохожи – изнеженный красавчик Мариус и измотанный, выдубленный в схватках, покрытый фиолетовыми шрамами с головы до ног, Хаш. Но не было для Элиз, хозяйки Этервиля, города на острове, милее и роднее мужчины, чем этот странный бессмертный.

По городу висели зазывные прокламации о вступлении в ряды охотников – чем больше народу будет в этих рядах, тем спокойнее будет ей провожать его на материк. Она выделила для апартаментов Ордена лучшие комнаты во дворце, но Хаш продолжал держать однажды установленную им дистанцию, предпочитая быть рядом с остальными охотниками – простыми смертными – в незамысловатом и понятном им окружении. Да, он был такой, ни один мужчина мира сравниться с ним не мог. Ни злато, ни почести, ни женщины его не манили. И за это тоже Элиз его любила. Любила горько, безответно, беззаветно…

Тем временем белые крылья принесли ее к лагерю охотников. Было еще рано. Но поселок уже не спал. Повсюду горели факелы. На мостках, соединяющих постройки на воде, не было только детей. Остальные уже были на ногах и, занятые своими незамысловатыми делами, беспокойно бросали долгие взгляды на море, которое было по-утреннему тихим и… пустынным. Равнодушным ко всему. Что могло случиться? Вместительные челны охотников, кроме двух, были причалены. Значит, на материк отправился усиленный рейд. Это хорошо, чем больше отряд, тем безопаснее его членам. Время еще раннее, бывало, что люди возвращались только к полудню. Сделав круг над лагерем на воде, белая птица спустилась к причалу и снова стала Белой дамой Этервиля.

Эви, разумеется, тоже уже была на ногах. Она выглянула из дверей хижины, заметила женщину возле лодок и махнула рукой. На этом обычно их приветствия заканчивались, Эвиаль принималась за повседневные свои дела, временами поглядывая на море. Но сегодня, едва завидев Элиз, она быстрым шагом двинулась в ее направлении. Тревога Элиз усилилась. Тем не менее, помня о том, что Эви не простая бессмертная, а дочь Сола Дабара, самого могущественного правителя этого Мира, не стала дожидаться, когда та приблизится, а без промедления пошла ей навстречу. Тем не менее, обошлась без церемониальных условностей.

– Эви, что случилось? – от Элиз не укрылась тревога на лице всегда спокойной и рассудительной Эвиаль.

– Элиз! Мы не спали всю ночь! Вчера Беб с Кьярой взяли лодку, чтобы охотиться на акул, и до сих пор не вернулись! – выпалила Эвиаль на одном дыхании.

– Да, это довольно странно… – Глаза Элиз еще больше потемнели. Но решения она принимала быстро:

– Я прикажу выслать поисковый отряд. Хотя я уверена, что они просто решили заночевать в лодке и вернуться вместе с мужчинами.

Лицо Эви стало совсем несчастным, и она добавила:

– Не думаю, что все так просто. Дэлан, скорее всего, тоже с ними, и Беб не стала бы ночевать в море или в лесу с двумя детьми.

Эта новость поразила Элиз:

– Дэлан?! Сын Харальда?! Зачем Беб взяла его, он же совсем еще малыш! Она определенно сошла с ума со своей воинской доблестью! Вряд ли Хаш будет доволен…

Не дожидаясь окончания реплики собеседницы, Эви сбивчиво принялась объяснять, что Бебель ни в чем не виновата, как вдруг со стороны причала раздались нестройные крики: «Охотники! Лодки!» Обе женщины обернулись к морю. Действительно, два судна отчетливо виднелись на горизонте на фоне начинающего алеть утреннего неба. И Элиз, не в силах терпеть более, быстро изменила облик, снова превратившись в белую птицу с фиолетовым клювом и полосой на спине. Она расправила крылья и легко взмыла вверх. Полет был недолог, вскоре она опустилась на одну из лодок, от которой исходил острый запах смерти. Именно на ней находились Вольф и Кьяра. На второй лодке были только смертные, Харальда нигде не было видно, так что мрачные предчувствия еще более завладели женщиной-птицей. Она приняла человеческий облик, быстро прошла на корму, приподняла рогожу. И задохнулась, увидев изуродованные тела Бебель и Стефана. И вместе с тем – испытала чувство облегчения. Оглянулась – обессиленная Кьяра около мачты, помрачневший Вольф, правящий парусом, пара охотников. Элиз подошла и обняла девочку. Взглянула на Вольфа. Тот тихо произнес:

– Хаш в лесу, ищет Дэлана, – затем, немного помолчав, добавил. – Я вернусь за ним. Все будет в порядке. Лети в Этервиль. Надо готовиться к Совету. Эви пошлет всем Вызов.

Как бы ни хотелось Элиз немедленно лететь на поиски любимого, Вольф был прав: толку от женщины-птицы сейчас на материке не было никакого. Найти среди деревьев тигра, пусть необычного бело-фиолетового окраса, каким был Хаш во второй своей сущности Меняющего облик, даже с высоты птичьего полета было практически нереально. Даже если знаешь, где искать. Она не знала. А уж найти маленького мальчика может только зверь, идя по его следу. Вольф вернется на то место и в облике волка пройдет по следам тигра, найдет и поможет своему другу. В этом Элиз не сомневалась. Но, Двуликий, сколько же мучительных мгновений ей придется еще пережить!

Она тут же одернула себя: где-то там, в лесу, кишащем свирепыми монстрами, сейчас мечется в поисках сына сиреневый тигр, каждую минуту подвергаясь смертельной опасности. Вот кому сейчас действительно плохо! Луч запоздалого солнца скользнул по верхушке мачты, осветив полотнище флага с изображенным на нем Песчаным тигром. Элиз взяла себя в руки, взглянула на Вольфа и увидела, как с его лица уходит напряжение. «Интересно, как бы он удержал меня?» – с горечью подумала она, кивнула мужчине на прощание и, снова обернувшись белой птицей, взмыла в воздух и полетела в сторону своего города на острове.

Глава 3. Под водой

Даг с трудом открыл глаза. От сна осталось лишь ощущение – страх. Ужас. Основательная встряска эмоций. «Что такое могло мне присниться, чтобы так напугать? Что могло испугать меня?» Он встал со своей роскошной кровати (которая, тем не менее, не нравилась его жене), накинул кроваво-красный шелковый халат, расшитый морскими чудовищами. Его подданными. Заботливо прикрыл оголившееся плечо мирно спящей Джанин. И, как всегда, она порывисто повела им, скидывая покров. Жарко! Уж кто-кто, а она о себе позаботиться может. Даже во сне. Он вздохнул. Подошел к прозрачной внешней стене. Океан был спокоен и светел – солнце уж встало. Мирно проплывали стайки рыб, наискось вверху был виден чей-то темный силуэт. Кит? Касатка? Акула? Океан живет своей жизнью. Однако пора и жабры расправить!

Даг направился к двери в шлюзовую, но привычно задержался перед зеркалом в витиеватой раме (его жена тоже не одобряла). С удовольствием провел руками по волнистым волосам цвета воронова крыла, подправил нахальные усики, подмигнул своему отражению опереточного злобного гения и снова обернулся к спящей. Их бурный преступный роман закончился ее разводом с мужем («Отличный парень!»), скандалом в семействе («Кузина – слишком близкая по крови родственница») и разбирательством с ее отцом («Сол еще припомнил, как я ее в детстве на коленки сажал играть в лошадку. Двуликий, как неприятно!»). Но теперь они вместе. В его Хрустальном дворце под толщей вод его Океана. Джанин могла длительно находиться под водой, сопровождая его в прогулках и по делам, но рождена она была на суше. Поэтому он построил для нее это убежище, еще во времена, когда им приходилось ото всех скрываться.

Что ж, каждому – свое. Кому-то музицировать и колдовать, кому-то плавать под толщей океанских вод, а кому-то красться по лесу, натягивая лук и чутко прислушиваясь к малейшему шороху… «Эк меня занесло! Давал же зарок не думать, забыть. Не вспоминать. Никогда. Незачем. Что было – то было, уже не вернется». Но сон взбаламутил что-то в нем, и, глядя на одну женщину, он невольно вспоминал другую. Беб. «Она счастлива в своей надводной жизни. Ее лесной народ ушел ко мне под воду, и я уж было подумал, что и она… Но она ушла со Стефом (а куда еще должна идти жена, как не за своим мужем?), нарожала ему детей… Опять! Не думать, забыть, не вспоминать…»

Однако непослушные мысли продолжали роиться в его голове. «Нас, бессмертных, конечно, немного, но почему я выбрал именно ее? Не красотку Анастасию, ни «своего парня» Одри, и уж тем более не безупречную во всех отношениях Сольвейг, а ее?.. Старше меня по годам (хотя это у нас, бессмертных, как у вечно молодых, значения не имеет), чуждое существо – лесную деву. Ведь Лес и Океан, как небо и земля, линия соприкосновения которых всегда убегает. Как быстро ни мчись – не поймать… Беб, щуплая и угловатая, как мальчишка, черноглазая, с пепельными волосами, в бесформенной домотканой тунике, да еще и с татуировками на руках и ногах (что на других мне вообще никогда не нравилось – к чему себя уродовать?), моя ПРЕКРАСНАЯ БЕБ! Она перевернула всю мою жизнь, подбросив меня вначале выше небес, а потом…. Не буду вспоминать».

Его постоянные отлучки к Океану, нечастые визиты в Лес, рождение дочери…. Ведь все еще можно было вернуть! Но потом… Он задохнулся от ненависти. Данте! «Даже мертвого его ненавижу! Если бы мог еще раз убить, убил бы!» Даг нечаянно снова взглянул в зеркало. Точно, опереточный злодей! Усы встопорщились, глаза потемнели от гнева, рот хищно изогнулся. Хватит! Он выдохнул. Успокоился. И тут пришел Зов. Давненько он не приходил, последний раз Совет собирался еще на материке, решая его оставить.

Почувствовала Зов и Джанин, мгновенно проснувшись и привстав на кровати. Увидела мужа. Тут же прояснила ситуацию:

– Даг, любимый, ты возьмешь меня с собой? – ее хрустальный голосок рассыпался по комнате сотней непослушных шариков. «Теперь понятно, почему я назвал свой дворец Хрустальным. Вовсе не из-за его строительного материала, а из-за голоса моей жены».

– Поплавать? – осведомился он.

– На Совет! – ее губки надулись, что, мол, ее за дурочку тут держат? «Надо же, моя девочка обиделась. Моя маленькая ведьмочка. Готовая ради меня на все».

– В качестве телохранителя? Моя ведьмочка защитит меня, превратив всех злых правителей в камни? – спросил он, подходя к кровати.

Вместо ответа она, мгновенно выпростав ноги из-под одеяла, обхватила ими Дага, и рывком повалила на себя. Разумеется, он был готов к такому повороту событий, поэтому успел подставить руки, чтобы не рухнуть на нее всем телом. Одно неуловимое движение, и она, перевернувшись, уже победоносно восседала на нем, крепко сжимая бедрами и восхищенно глядя на своего «поверженного» противника сверху вниз. Мгновенная заминка, и она, быстро нагнувшись и поцеловав его в губы, уже вскочила, мелькая по комнате, накидывая халат, нашаривая туфельки ногами. «А ведь она все понимает, ну, или просто чувствует любое мое состояние. Но всегда чувствует верно, никогда не ошибается. Мое маленькое стихийное бедствие. Мой маленький голубоглазый смерч».

– Ты уже забыл, как Совет признал тебя виновным в Черном терроре? – как ни в чем не бывало, произнесла Джанин, подвязывая халатик.

– Это было давно, – он отмахнулся, – уж ты-то этого точно помнить не можешь, ты тогда еще малышкой была. – Но его ирония на сей раз ее не задела.

– А кто их знает, что у них сейчас на уме? – она явно хотела поколдовать, чтобы узнать, кто собирает Совет, зачем… Подобные сообщения явно были защищены от магического прощупывания… но только не для упрямой и весьма заинтересованной ведьмочки.

Но с некоторых пор Совет мало интересовал Дага. Когда-то его несправедливо обвинили («И это обвинение до сих пор на мне, я не потрудился его снимать, к чему оправдываться?»), признали угрозой Миру, но приговор Повелителю Вод не решился вынести никто. Так что он просто долго оставался нежелательной персоной. До тех пор, пока твари не захватили материк. Земля молила его о помощи. И он принял земной народ. Кто-то стал подводным жителем, кто-то строил города на воде, редконаселенные острова стали обжитыми (хотя острова – уже не его епархия, а владения Островной Империи). Лесные девы сменили наземные леса на морские заросли. Все, кроме их предводительницы. Его первой жены. Его единственной любви. Бебель.

– Значит, ты не собираешься на Совет? – спросила проницательная Джанин.

– А ты думаешь, там есть люди, которых я бы хотел лицезреть? – ответил он вопросом на вопрос. «Теперь уже нет!»

– Ну, в таком случае, ты не рассердишься, если я немножечко поколдую. Самую малость, – не дожидаясь его ответа, она быстрой тенью метнулась в угол, где хранились ее колдовские атрибуты.

– Вряд ли они серьезно защитились, открыть секретную информацию будет несложно, – бормотала она себе под нос, роясь в секретере, доставая магические предметы, одни откладывала в сторону, другие запихивала обратно.

Даг, равнодушно потягиваясь и зевая, снова направился к помещению шлюзов. Проходя мимо зеркала, не удержался и показал опереточному злодею язык. Джан за его спиной уже соорудила свою магическую конструкцию и вполголоса бубнила заклинания. Дойдя до двери и уже приоткрыв ее, он вдруг почувствовал внезапно окутавшее спальню напряжение. Да и бормотание Джанин прекратилось. Оглянулся. Жена сидела на кушетке в ногах кровати и смотрела в пространство перед собой невидящим взором. На ее лице было написано замешательство. «Ну что там еще случилось?»

Он нехотя вернулся к ней, присел рядом и, повернув к себе ее лицо, заглянул в глаза.

– Джанни, детка, ну, что ты там наколдовала? – спросил он с легким оттенком нетерпеливого раздражения. «Похоже, поплавать сегодня утром мне так и не удастся».

Джан дернула головой, порывисто вскочила и подошла к прозрачной наружной стене. Он терпеливо смотрел на нее. Какое-то время жена молчала, спиной чувствуя его невысказанный вопрос. Потом, видимо, поняв, что молчать дальше не имеет смысла, неохотно произнесла, не отрывая взгляд от проплывающих мимо рыб:

– Зов на Совет послала Эви. По поручению Вольфа. Это он созывает всех в Этервиль.

– Вольф? В Этервиль?! Странно. Почему не Хаш? – полученная информация Дага слегка озадачила. Ни Вольф, ни тем более Эви членами Совета не являлись и Зов посылать не могли.

– Все дело в тварях. Что-то там произошло… – Джанин замялась.

– Что? – Даг вскочил с кушетки, в одно мгновение оказался возле жены, и, схватив ее за плечи, резко развернул к себе и легонько встряхнул. – Говори!

Джан посмотрела на него, как никогда не смотрела прежде: в ее взгляде ясно читались боль и жалость. Затем отвела взгляд и с трудом произнесла:

– Твари… Я не смогла выяснить подробности… Не знаю как это произошло…

Даг уже не слушал. Он понял. Его ночной кошмар, который он так безуспешно пытался воспроизвести утром, встал перед его глазами со всей своей беспощадной ясностью: лес, поляна на опушке, а на ней – растерзанное тело Беб…

Не говоря ни слова, он развернулся, подошел к двери в шлюзовую камеру и скинул халат. Уже выходя, услышал, как жена дрожащим голосом произнесла:

– Даг, ты куда?

Ничего не ответив, он закрыл за собой дверь. Оказавшись в своей любимой успокаивающей водной стихии, долго плыл, непонятно куда, не обращая внимания ни на то, что его окружало, ни на тех, кто сейчас его сопровождал. Мир стал для него пустотой, в которой не было места никому и ничему – ни водорослям и рыбам, ни свите, плывущей за ним, ни его жене Джанин, оставшейся в Хрустальном дворце… И лишь преодолев достаточное расстояние он понял, куда плывет – к древнему городу-острову Этервилю, на отмели возле которого раскинулся городок Ордена Песчаных Тигров, в котором он так ни разу и не побывал.

Когда в вечерних сумерках раздался требовательный стук в дверь, Эви, как ужаленная, вскочила и кинулась ее отворять. И тут же нетерпеливое ожидание на ее лице сменилось разочарованием. Но Даг, стоящий за дверью, не обратил на это никакого внимания.

– Харальд у вас? – глухим голосом спросил он, глядя мимо Эви.

Она молча посторонилась, пропуская его внутрь. С его обнаженного тела на дощатый пол, покрытый циновками, стекала вода. Этого он тоже не замечал. Все так же молча, Эви удалилась в соседнее помещение, но тут же вернулась, протянув ему халат. Машинально, не поблагодарив ее, он взял предложенное и накинул на себя. Затем Эви указала рукой на одно из грубых плетеных кресел, стоящих в комнате, опустившись на другое. И лишь после того, как Даг тоже сел, она ответила:

– Хаш третий день находится на материке. Вольф привез вчера утром свой отряд сюда и сразу же вернулся за ним. Где они сейчас, я не знаю, – при последних словах голос ее дрогнул.

Даг упрямо смотрел перед собой, словно не слыша Эви.

– Мне нужен Харальд. Немедленно! – снова произнес он.

Эви с тоской посмотрела на него. Затем встала, подошла к его креслу и опустилась около него на пол.

– Дэлан пропал в лесу, – проговорила она шепотом, – три дня в лесу, совсем один, такой малыш, – закончила она почти совсем неслышно, и вдруг заплакала, тихо, как маленький обиженный ребенок. – Даг, что же я натворила?! – всхлипнула она.

Даг, словно впервые заметив, внимательно посмотрел на нее. Чье-то горе, столь неожиданно переплетенное с его собственным, вдруг потрясло его до глубины души. С его глаз будто спала пелена, а молчавшее до того сердце вдруг заколотилось так сильно, будто хотело выскочить из груди. Он опустился на пол рядом с Эви, прижал ее голову к своему плечу и долго молча сидел так, давая ей возможность, наконец, выплеснуть наружу накопившуюся боль. Сколько прошло времени, прежде чем ее тело перестало сотрясаться от беззвучных рыданий, ни он, ни она не знали. Но когда Эви успокоилась, Даг, заглянув в ее заплаканные глаза, мягко, но решительно произнес:

– Эви, расскажи мне все! Я должен знать, как это произошло.

И пока она путано и сбивчиво пересказывала ему события трех прошедших дней, Даг, не перебивая, слушал ее рассказ, а его взгляд не выражал ничего. Эви не знала, как погибли Беб и Стеф. Вольф не успел ей ничего рассказать – он торопился назад на материк. Он лишь успел вкратце описать ей сложившуюся ситуацию, свои планы относительно Хаша и попросил подготовиться к похоронам и созвать всех через три дня на Совет. Что она и выполнила при участии Элиз, занятой теперь подготовкой к грядущему Совету, который решено было провести в ее городе. А Эви, предоставленная самой себе, ждала мужа, не находя себе места.