Золото Ленни

Глава 6. Прибытие в лагерь

Часть отряда высадилась на середине пути для обустройства базового лагеря, а часть, к которой принадлежала Ленни, доехала до «конечной». Вездеход остановился на краю старой просеки, где золотистым пятном виднелись три вагончика, оставленные прошлогодней экспедицией. Ленни стояла, сжимая рюкзак, и смотрела, как Полина, расправив плечи, уверенно идёт к ближайшему вагончику.

– Ну что, дом родной! – распахнув дверь, весело сказала Полина.

Главный вагончик сохранил удивительный уют – полки, аккуратно сколоченные из кедровых досок, на которых ещё никто не разложил вещи, простенькая печка-буржуйка, застеклённое окно, на подоконнике которого стоял засохший букет полевых цветов.

Лабораторный вагончик оказался в худшем состоянии. Зимой у него ветром выбило окно, и ветер разметал небогатое убранство, оставленное прошлой группой, пожелтевшие листы с записями проб и нехитрую канцелярию.

Ещё один вагончик отвели под спальню девушек. Вагончик пах хвоей и немного сыростью, в нём стояли сколоченные в два яруса лежанки.

Ленни разбирала вещи, когда дверь скрипнула. На пороге стояла Оля, теперь её лицо освещала добрая улыбка. В свете вечернего солнца, пробивавшегося сквозь запылённое окошко, её кудрявые тёмные волосы казались рыжеватыми.

– Будем соседками, – приветливо сказала она, осторожно переступая порог в стоптанных резиновых сапогах, явно доставшихся ей от кого-то повыше ростом. В её руках дымился жестяной чайничек, распространяя аромат мёда и таёжных трав. Вагончик как-то сразу стал уютнее.

Ленни заметила, как Оля машинально коснулась пальцами деревянного косяка, прежде чем войти, – едва заметное движение, похожее на старую привычку. На её запястье болталась нитка с бусинами – странный контраст с современной походной курткой.

– Я этнограф, если верить диплому. Хотя здесь, – она кивнула в сторону тайги за окном, – моя настоящая учёба.

Её голос звучал тепло, но в интонации угадывалось что-то неуловимо знакомое Ленни – та же смесь скепсиса и тайной надежды, с которой она сама собирала рюкзак в Петербурге. Оля достала из кармана потрёпанную книгу в кожаном переплёте – «Легенды народов Дальнего Востока» – и положила её рядом с чайником, бережно разгладив загнувшийся уголок.

– Бабушка подарила, – пояснила она, заметив взгляд Ленни. – Говорила, здесь написано всё, что нужно знать о тайге. Хотелось бы проверить, – её губы дрогнули в улыбке, – где правда, а где вымысел.

Она разлила чай по кружкам, и Ленни вдруг поняла, что это не просто жест вежливости – так Оля по-своему отмечала начало их совместного пути в этой экспедиции. В её движениях читалась привычка этнографа наблюдать, запоминать, собирать истории. И, возможно, наконец-то найти ответы на вопросы, которые она так тщательно записывала на полях своей драгоценной книги.

За чаем и приведением вагончика в жилое состояние время пролетело незаметно, наступил вечер. Закат окрасил тайгу в золотые тона. Отряд собрался у костра.

Дед Ерофей раздувал угли, огонь рисовал на его лице глубокие тени.

Ему было лет пятьдесят с лишним, но выглядел он старше, грубоватые черты лица, усы, прикрывающие полуусмешку, да неторопливая, почти медвежья походка создавали впечатление человека, рождённого лесом. Родители назвали его Ерофеем в честь места, где он родился. Ерофей Павлович – необычное название посёлка, затерянного в глухомани Амурской области. Он возник много лет назад, когда прокладывали железную дорогу, и своё имя получил в честь знаменитого землепроходца – Ерофея Павловича Хабарова, чьи шаги когда-то первыми оставили след на этих землях.

Дед Ерофей был профессионалом высшей пробы. Тайгу читал как книгу. По следу зверя, по запаху воздуха после дождя, по тому, как ветер гнул верхушки деревьев, он мог сказать, что ждать от завтрашнего дня. Приборы он не презирал, но доверял им меньше, чем собственному глазу. «Компас хорош, – говорил он, – но если берёза растёт криво – знай, тут болото».

Сбежал он в лес в четырнадцать лет – просто собрал мешок, свистнул собаку и ушёл. Родители-железнодорожники, мечтающие, чтобы сын тоже работал на железной дороге, сначала ругались, потом смирились. Потом были годы работы лесником, долгие зимовки, потом работа проводником для геологов. Одну зиму он пережил едва ли не чудом, о чём говорил коротко: «Тайга меня тогда пожалела».

Люди возвращались из тайги другими, кто-то – с травмами, кто-то – с наградами. Ерофей оставался неизменным. Он не искал золота, не фотографировал закаты. Он просто был частью этой земли, её голосом, её памятью. И если бы тайга могла говорить, она заговорила бы его голосом – глухим, немного хрипловатым, который хочется слушать.

– В начале века шёл по этим местам один человек, – начал он, и голос его звучал как шорох опавшей хвои. – Не старатель, не геолог, а так… мечтатель с компасом. Шёл он с проводником, – продолжал дед, бросая в костёр ветку кедрача, – пешком, на конях, а где и на плотах из плавника. И видел то, что учёные мужи в столицах назвали бы бредом: кварцевые жилы, что как молочные реки текли по чёрным сланцам. Зима была близко, пришлось вернуться.

Оля вдруг вскинула голову – её книга «Легенды народов Дальнего Востока» лежала раскрытой на странице с рисунком «Золотых духов гор».

– Весной взял снова проводника и отправился на поиски. Нашли две жилы – белые, как кости мамонта. Оборудования не было, промыли вручную – и золото! Мельче пыли, но тот искатель аж затрясся: «Здесь кладбище драконов, их золото в жилах!»

Дима засмеялся, но тут же замолчал – дед посмотрел на него тусклыми глазами, в которых отражалось пламя.

– А потом война началась. Проводник ушёл, а искатель, – дед провёл ладонью по горлу, – остался. Говорил: «Либо найду золото, либо умру». Так и вышло. Осенью нашли его в шурфе. Лежит, присыпанный первым снегом, а в руке – мешочек с золотом. Ни следов борьбы, ни ран… будто уснул. – Дед бросил в огонь горсть хвои. – А на том месте потом прииск открыли.

Ветер играл ветвями, и чудилось, что они кивают в такт рассказа, где-то в чаще трещали сучья – может, ветер, а может…

– Медведь? – Дима нервно обернулся.

– Тетерев, – буркнул дед Ерофей, не поднимая головы от костра.

Ленни потянулась за термосом, и вдруг её кольнуло под ребром – точно так же кололо в детстве, когда она забывала позвонить отцу.

Где-то за тысячи километров, в петербургской квартире Ленни, Вован аккуратно поливал орхидею на подоконнике. Телефон пискнул, сообщение от офиса экспедиции в Петербурге: «Добрый вечер! Леночка прибыла на участок. Добирались на вездеходах».

Он провёл пальцем по экрану, оставив мокрый след от цветочной воды: «Добрый вечер! Спасибо».

Поставив лейку, он долго смотрел на плюшевого медвежонка, сидящего в углу дивана. Теперь этот медвежонок покрывался пылью, а настоящие медведи, возможно, ходили вокруг лагеря.

«Хоть бы не встретились», – пробормотал он и пошёл заваривать чай, который всё равно будет пить один.

Вернувшись в вагончик, Ленни забралась в свой спальник, водоворот мыслей о первых искателях золота затянул в сладкую дрёму, а затем и в безмятежный сон.

Среди ночи Ленни увидела, как вагончик наполнился мягким зеленоватым светом, будто сквозь стены просачивалось северное сияние. По полу стелился лёгкий туман. В нём медленно прорастали тонкие корешки, переплетаясь в причудливые узоры. На её рюкзаке расцвели три маленьких лишайника, мерцающих как фосфор. У окна, где днём стоял термос, теперь рос молодой кедр – не выше колена, но уже с крепкими иголками. Его кора переливалась медным оттенком. Она хотела рассмотреть её поближе, но мираж развеялся.

Ленни проснулась с дрожью в пальцах. Зелёный свет, кедр у окна, корешки на полу – всё исчезло. Но запах хвои ещё витал в воздухе, будто тайга ненадолго заглянула в вагончик и теперь не спешила уходить. Она потянулась к термосу – он стоял на своём месте, но крышка была чуть влажной, словно от росы.

Глава 7. Первые тропы

Лагерь раскинулся среди вековых кедров, будто затерянный мир, отрезанный от цивилизации. Три обшарпанных вагончика стояли полукругом, а между ними ютились походные палатки на три и пять человек – наспех поставленные вчера, но уже обжитые. В каждом вагончике и палатках – печки-буржуйки, собранные из ржавого железа, которые чадили ночью, отгоняя сырость.

Особой гордостью лагеря была баня – обычная палатка с железной печкой-каменкой, где после долгого дня в тайге можно было смыть с себя усталость вместе с грязью. Место для кухни организовали под навесом: костровище с подвешенным котлом, ящики с консервами и вечно дымящийся чайник. Удивительно, но в двух вагончиках было электричество – от старого генератора, – и по вечерам тусклые лампочки отбрасывали на стены дрожащие тени. Через пару дней эти вагончики, пахнущие смолой и железом, стали казаться почти родными.

Утро началось с криков кедровки, громких и резких, часто повторяющихся, похожих на дребезжащее карканье звуков. Ленни открыла глаза – в вагончике было холодно, дыхание висело в воздухе белёсым облачком. За окном тайга куталась в предрассветный туман.

– Подъём! Через полчаса сбор у костра! – Полина стукнула кулаком по двери и шагнула дальше, хрустя гравием.

Ленни потянулась к рюкзаку. Вчера, при свете фонарика, она разложила снаряжение по карманам: компас, карта в гермопакете, образцы пакетов для проб, нож. Теперь всё это казалось чужим.

– Ты с нами? – Оля, уже одетая, протянула ей дымящуюся кружку. – Пей быстрее или бери с собой.

У костра уже собрался почти весь отряд. Полина стояла чуть в стороне, слишком худая в своей походной куртке с выгоревшими на солнце плечами. Её русые волосы, завязанные в пучок, торчали в разные стороны, как у воробья после дождя, под глазами пролегли тени от недосыпа. Когда она подняла руку с блокнотом, Ленни заметила тонкие шрамы на пальцах – отметины от острых камней и неаккуратных ударов молотком.

После того как Ленни умостилась на удобное бревно, Полина начала разнарядку. Её голос звучал чётко, без лишних слов, но без привычной начальственной строгости – скорее как у старшей сестры, объясняющей правила игры:

– Оля и Дима – работают в лагере…

Она говорила, время от времени покусывая карандаш, и Ленни вдруг поймала себя на мысли, что Полина совсем не похожа на её бывшую начальницу Ольгу Викторовну. Та всегда напоминала отполированный офисный стол – ровный, холодный, без единой царапины. Полина же была как её потрёпанный блокнот – чуть помятая, с потёртыми уголками, но от этого только интереснее. Особенно когда в её карих глазах вспыхивали искорки азарта при словах «перспективный участок».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.