Часы
Это были мои первые часы. С тех пор у меня к наручным часам особое, трепетное отношение.
Мне было лет двенадцать, наверное, не больше. Время я уже умела распознавать давно. А вот часов у меня не было. Даже в голову не приходило, что они мне нужны. Дома часы были настенные, и ещё одни подарочные стояли в шкафу, который все называли «стенка». Это такой огромный шкаф в четыре или пять секций, который занимал всю стену от пола до потолка. В центре были стеклянные дверцы, за которыми обычно хранили запасы хрусталя, фарфоровые сервизы или книги. Как раз в небольшой нише под этими сокровищами у нас и стояли именные подарочные часы.
«Уважаемой Руфине Васильевне в честь юбилея».
Вот на эти часы я и смотрела перед выходом в школу. Красивый, с узорами, позолоченный циферблат, чёрные резные стрелки и римские цифры. Корпус в дереве, шикарно.
Вечером, чтобы вернуться вовремя, часы были не нужны. Вернуться нужно было до десяти, летом до одиннадцати. Около этого времени мама Женьки с четвёртого этажа обычно начинала кричать очень протяжно:
– Же-е-еня! До-мой!
И мы все понимали, вся наша дворовая шайка, что нам тоже будут кричать.
Моя мама кричала редко, в исключительных случаях. Но если я приходила позже одиннадцати, мне влетало. Чтобы не влетело, я стояла у двери и молилась: «Ангел мой, будь со мной, ты вперёд, я за тобой». Этому меня ещё в семь лет какая-то странная женщина научила. Разговорились с ней в очереди за «Докторской» колбасой. Так что обходилась без часов с Божьей помощью.
Но тут на очередной мамин день рождения её премировали, как ценного сотрудника, и наградили именными наручными часами. Они были такие ладные, необычной квадратной формы на тканевом чёрном ремешке. Часы мне очень понравились. У мамы часы уже были, поэтому она решила передарить их мне.
– На, дочь, носи. Надеюсь, это поможет тебе приходить домой вовремя.
Я тоже очень на это надеялась.
Я долго разглядывала часы перед тем, как примерить. Квадратные, в серебристом корпусе, достаточно крупные, они с трудом помещались на моём костлявом запястье. Я застегнула ремешок на последнюю дырочку, но они всё равно болтались. Папе пришлось проделать ещё парочку, чтобы зафиксировать часы на моей руке.
Они мне очень нравились, приятная тяжесть правой руки всё время привлекала внимание. То и дело я поглядывала, сколько сейчас времени. На улице с часами было неудобно, я волновалась за них. Вдруг что-то случится. Как чувствовала. Часам со мной было небезопасно. Мы с друзьями постоянно где-то болтались и лазали: на бетонные заборы вокруг ведомственных садов, на железные гаражи с покатой крышей, на яблони и виноградники.
Как-то раз, налазившись вдоволь, наевшись спелой вишни, все перемазанные, мы дворовой компашкой пошли мыться на колонку. Посреди двора у нас стоял настоящий кран с водой, которая завинчивалась краником. Чтобы кран был устойчивым, его тоже закатали в бетон по кругу, и получилось что-то вроде тумбы или подставки в основании крана. Туда-то я и положила свои новенькие часы. Помыв руки я помчалась дальше с ребятами играть в казаки-разбойники.
– Тай, тай, налетай! Кто в казаки-разбойники играй?!
Когда стемнело, мы потихоньку стали разбредаться по домам. Я тоже пошла.
– Где часы? – строго спросила мама.
Я схватилась за запястье и стала его ощупывать. Мысли бешено закрутились в голове. Часов не было.
– Наверное, на колонке забыла… – виновато пробормотала я.
– На какой колонке?! – строго переспросила мама.
– Ну, там, во дворе, где все воду пьют.
– Да ты знаешь, сколько там за день людей проходит? – продолжала наседать мама.
– Мамочка, я сейчас сбегаю, они, наверное, ещё там лежат, – чуть не плача, сказала я.
Хлопнув дверью, я побежала по тёмным ступенькам во двор. Обратно я шла медленно, не торопясь. Торопиться было некуда. Я понимала, что мне сейчас влетит, как следует, и поэтому не торопилась. Было очень грустно и обидно. Я сама себе казалась недотепой и недоразумением. В кои-то веки мне подарили настоящий подарок, а я так бездарно от него избавилась.
Маме тоже было обидно, но она об этом ничего не говорила, только смотрела на меня искоса и вздыхала. Ей часы тоже нравились.
С тех пор часы мне не покупали, я обходилась тем, что есть дома или в школе. Следующие наручные часы я купила себе сама, когда уже работала и училась, на свои собственные деньги.
Кража
Мне казалось, что я уже писала об этом. Перерыла весь блог по ключевым словам. Нет, не писала. Эта история засела у меня в голове, и мне очень стыдно. То самое чувство, когда сгораешь со стыда. Хочется исчезнуть или провалиться сквозь землю.
У нас была соседка на четвёртом этаже – тётя Валя. У неё ещё сынок был такой противный, учился в нашей школе в седьмом классе, на год меня старше. Мы с ним не дружили, так, иногда играли во дворе в казаки-разбойники или в чехарду.
Во дворе у всех были штабы. Это такое тайное место, где все собираются и обсуждают важные дела, например: куда пристроить щенков дворовой собаки Люськи или котят, которых мы нашли в коробке у помойки. Штаб – это классно, здорово, своё уютное и безопасное место. В нашем дворовом штабе заправлял Денис, он был уже здоровый парень, рыжий и вихрастый. Однажды он пришёл в штаб совсем пьяный и всё там заблевал, было неприятно.
Мы с девчонками Зулькой, Алкой и Сабинкой решили организовать свой штаб. У нас на шестом этаже над лифтом было что-то в виде антресольки с дверками, вполне просторное, можно сказать идеальное, место. Там можно было спокойно сидеть, почти не сгибаясь. Света не было, но это ничего, есть же фонарик. Одно неудобно – не было никакой лестницы, нужно было карабкаться по двери рядом с мусоропроводом. Мы быстро научились, натаскали туда разных старых курток, чтобы было помягче сидеть на бетонном полу и в целом уютно устроились.
По правилам любого штаба, нужно было обязательно принести еду. Договорились с девчонками, что вечером на следующий день устоим пир. Дома у меня ничего вкусного не было, и я решила подумать об этом позже.
Возвращаясь с гимнастики, я всегда шла через магазин «Гулистан» (страна тюльпанов), там часть магазина была отделена под кафетерий: стояли круглые столы на длинных ножках, стульев не было, кафе-минутка. Мне очень нравился там молочный коктейль. Его наливали прямо в гранёный стакан, предварительно взболтав молоко с мороженым большим трёхрожковым миксером. Коктейль стоил пятнадцать копеек. Деньги у меня были, папа всегда давал по сорок копеек на обед, а иногда и целый рубль.
Пока я пила коктейль, глазела по сторонам. Сквозь ажурную металлическую перегородку было всё видно. Люди бродили с корзинками по магазину, вставали в очередь в кассу.
Рядом с перегородкой, вплотную стояли передвижные зарешеченные стеллажи с товаром, который ещё не разложили на полки. Мой взгляд упал на такой стеллаж с киселём. Был такой кисель в пачках, ягодный. Сам кисель я ненавидела. А вот есть его из пачки сухим было прикольно. Бледно-розовый, с крапинками сахара и лимонной кислоты, спрессованный в маленький кирпичик.
«Это то, что нужно для штаба!» – осенило меня.
Я стояла совсем рядом к перегородке, моя тонкая маленькая рука легко пролезала сквозь неё и обрешётку стеллажа. Всё просто: протяни руку, возьми кисель и спрячь в сумку, никто не заметит. Я так и сделала. В момент, когда вытягивала свой улов сквозь широкий проём решётки, я подняла глаза и осмотрелась. Прямо на меня, в упор, стоя на кассе с корзинкой, смотрела тётя Валя, наша соседка.
Я, как загипнотизированная, продолжала тянуть кисель, не могла остановиться. Больше никто не увидел. Я бросила кисель в сумку и быстро вышла из кафетерия.
До самой ночи я ждала «в гости» тётю Валю, но она не пришла на меня жаловаться. Я думала, «зайдёт завтра», но она не зашла ни завтра, ни через неделю. С тех пор мы не общались, но нас связывала эта история. Каждый раз, увидев тётю Валю во дворе, я вспоминала, что я – воровка. Она тоже вспоминала, это было неприятно. Мы молча шли мимо друг друга.
Эта история осталась со мной на всю жизнь.