Solum

– И что такого, времени-то сколько прошло. Ремонт начать не такая и большая проблема скажу я тебе. Вот закончить его… – эти слова меня немного успокоили, но она произнесла их с, показавшейся мне неуверенностью.

– Да. Ты права, – я вернулся к раковине с посудой.

– Отдохни, а я домою, а то ты усталый какой – то, – предложила мне Юля.

Спорить я не стал, а спокойно вытер руки, и, обойдя кухонный стол, сел на диван, взял пульт и, выключив уже отписывающий титры фильм, стал щелкать каналами, проверяя, не кончилась ли профилактика.

– Срань, – выругался я, – целый день уже.

– Бывает. Может у них там опять какая-нибудь задница, – не поворачиваясь, ответила девушка.

На одном из каналов, я всё – же увидел транслируемую пропаганду ГИБДД – документальные короткометражные ролики, где пьяный водитель – мужик со своей женой и, примерно шестилетним ребёнком, попали в аварию, вылетев на полосу встречного движения и, лоб в лоб столкнувшись с грузовиком, который (возможно постарались ценители циничного юмора из Государственной службы дорожного движения) перевозил бетонные плиты. В общем, пьяный мужик – водитель превратился в лепёшку под тяжестью высыпавшихся как – раз на его место плит, ребёнка намотало на колеса их же авто, а женщину показали уже потом, в инвалидном кресле в больнице, где с перебинтованной головой, руками и ногами, она раскачивалась взад вперёд, монотонно повторяла раз за разом: «Тебе повезло, ты умер сразу. Тебе повезло, ты умер сразу. Тебе повезло, ты умер…».

Затем показали следующий ролик, про то, как маленький мальчик играл рядом с проезжей частью в мячик, а дальше все развивалось как в детских страшилках, вот только с кровью они, конечно, переборщили настолько, что ролик стал похож на киношедевры Такеши Китано.

Далее ещё один ролик, затем ещё, но помнил я это уже немного смутно, потому как веки стали наливаться свинцом, тяжелеть и слипаться. Потянуло в сон. Я стал «клевать» носом, поставил под голову руку, стал «клевать» носом вместе с рукой, как в электричке, от усыпляюще стучащих колёс, либо, как наркоман в чувствах полной эйфории.

Последнее что помню, ответил что-то Юльке, вроде невпопад, затем погрузился в темноту.

Сон…

* * *

Озеро. До боли знакомое, огромное озеро. Солнце полностью скрылось за горизонтом, оставив на верхушках облаков свои красноватые «ожоги». Костёр, люди вокруг. Но теперь уже невесёлые, не шумные, недоверчивые. Их меньше, ненамного, но меньше. Тихо переговариваясь, они сидели на одинаковом расстоянии друг от друга и, как будто, чего-то ждали, иногда поглядывая в лес, в темноту. Их речь была непонятной, не разборчивой. Либо они слишком тихо говорили, либо я, слишком далеко находился. Однако, немного из сказанного, я все же смог уловить.

Кое как.

Кое как, но уловить.

Сначала отдельные слова, затем обрывки фраз, и, наконец, я стал понимать практически каждое произносимое предложение:

«… зачем он это делает, – определить, кто говорил, я не мог, – мы же ничего никому плохого не сделали, просто отдыхали. Зачем он пришёл? – голос был женским. – Никто не знает, – мужской голос с властными нотками пытался, как будто, успокоить женщину, – он троих уже увёл…»

В ушах раздалось шипение, как будто кто-то повернул тумблер на старом радио в поисках нужной станции. Потом шипение сменилось на свист, тонкий, пронзительный, и вот из леса показалась маленькая фигура.

Мальчик.

Маленький мальчик в белом балахоне с бритой наголо головой двигался по направлению к сидящим у костра, а вокруг его силуэта распространялся яркий, не слепящий, но заставляющий слегка прищурить глаза свет, больше похожий на разливающуюся вокруг густую субстанцию или туман. Он подошёл к сидящему к нему спиной человеку, протянул свою маленькую, тонкую руку и положил ему на плечо. Человек покорно встал и, развернувшись, направился в сторону леса, откуда появился незнакомец. Было видно, как не хочется человеку уходить. Уходить от тёплого костра, от своих друзей, как не хочется ему уходить от того места, где он чувствует себя живым, где чувствует себя человеком, но против его воли все вышло так, как, видимо, хотел юный незнакомец, шедший следом. Шаг, и он поравнялся с человеком, ещё шаг и он обогнал его, ещё шаг и первым вступил в темноту. Вступил в темноту, не оборачиваясь на следом идущего, будто зная, что ему уже никуда не деться, что он, как верный пёс, будет следовать за своим хозяином, куда бы тот не пошёл. Но перед тем, как войти следом, человек, стараясь из-за всех сил, все же смог обернуться в сторону костра, и я смог разглядеть его лицо…

…«Стас! Твою мать, это был Стас». Его взгляд лишь на секунду задержался на мне, затем на костре и сидящих вокруг. Как будто прощаясь со всеми, зная, что больше никого не увидит, он тяжело махнул рукой и скрылся в темноте.

Я побежал, что есть силы, побежал в сторону, где Стас вступил на невиданную территорию, на территорию, куда уводил их маленький мальчик в белом балахоне, на территорию, на которую, как я слышал, до Стаса он увёл уже троих, на территорию с которой, как я понял, не возвращаются. Но чем быстрее я пытался бежать, тем дальше от меня был костёр и люди, сидевшие вокруг него…

…Маленький мальчик появился снова. Забрав ещё одного. На этот раз, я не смог понять кто это был. Мальчик скрылся в лесу, а выбранный им также покорно двинулся следом…

Я бежал.…

Мальчик снова появился. Вышел из темноты, затем опять и опять. Каждое его появление значило новый выбор, нового раба, новую жертву…

Я бежал….

У костра никого не осталось, он увёл их всех, он всех их забрал. Куда? Только теперь я смог подойти к уже дотлевающим углям, только теперь меня пустили к ним, только теперь разрешили ощутить их теплоту, которая отнюдь таковой мне не казалась. Оглядев само кострище, я заметил, небольшую догорающую, бумажку, больше похожую на фотографию.

Ногой, я подцепил ее и вытащил на землю, после чего, слегка притоптав, перевернул и взял в руки. Это действительно оказалась фотография. Ноги подкосились, я упал на колени прямо на землю, с ужасом разглядывая снимок, на котором увидел… себя…»

* * *

Сколько времени я проспал, сказать не могу, потерял время. Но, очнувшись, увидел, что на улице уже стемнело. В квартире свет не горел, а все тело опять ныло от неудобной позы, в которой я спал, поэтому, приподнявшись и, сев поудобней на мягкие подушки дивана, я стал медленно разминать затёкшие конечности.

На другой стороне, свернувшись в клубок и укутавшись в большой клетчатый плед, как котёнок, спала Юля. Его края сползли на пол, и раскрыли маленькие, слегка оголённые, плечи, и мне пришлось подтягивать плед на место.

Встал с дивана, тот слегка скрипнул.

Я замер, глядя на девушку.

Он спала крепко.

Потягиваясь, я побрёл по квартире.

На диване, где спал Ганж, я увидел его мобильник, который, к сожалению, оказался отключённым, видимо из-за севшей батареи, и, недолго потыкав кнопки, я бросил его обратно. Самих же друзей, я обнаружил спящими в своей комнате, где Саня, в сандалиях, валялся на полу, все под тем же матрасом, а Костя, раскинув руки и ноги в разные стороны, в форме звезды, спал на кровати. Оба его кроссовка, золотого цвета, аккуратно стояли неподалёку.

У стены, да и вокруг комода, выставленные ровным строем, в рядок и по ранжиру, стояли пивные бутылки, вокруг валялись пачки из-под чипсов, сухариков, кальмаров и ещё какой-то сушенной дряни. Телевизор был включён и отсвечивал голубым, что придавало комнате, слегка интимную обстановку, но выглядело немного забавно.

Я, решил было собрать бутылки, но, прикинув их реально количество, передумал, решив оставить это Костяну с Ганжем на утро. Громыхать и звенеть на всю квартиру тоже было не с руки, поэтому я закрыл дверь в комнату и вернулся на кухню.

Юля, видимо, почувствовав моё отсутствие на большей части дивана, вытянулась во весь рост, раскинула руки и ноги и теперь лежала на спине, мирно посапывая.

Как утром.

Как ребёнок.

Холодильник был доверху забит алкоголем. Видимо, нежелание идти в магазин второй раз, Костя с Ганжем решили кардинально, закупившись с запасом.

Взяв, первую наугад, бутылку пива, я отошёл к открытому, целый день, окну и выглянул на улицу.

Ночь.

Тишина.

Сколько же я спал?

Сделав, внушительный глоток, почему-то до сих пор сушило, я забрался на подоконник, и свесил ноги на улицу. За то, что Юлька могла замёрзнуть, я не беспокоился, ночи стояли тёплые, да и укрыта она была с ног до головы пледом из какой-то там шерсти, какого-то там животного.

На чистом ночном небе не было ни облачка. Слабо мерцающие звезды рассыпались по тёмному небосводу, тускло отражая свет яркой и полной луна. На улице, периодически помигивая и раскачиваясь, горели фонари, висящие на электропроводах вдоль Курской улицы и, едва её освещая. Потускнев от старости и отбрасывая на потрескавшемся асфальте забавные тени, пляшущие от одного края дороги к другому, вырывая блекло – жёлтые отблески разбитой дорожной разметки.

Ночь.

Действительно сколько же я спал?

Если разобраться, я даже не понимал, который сейчас час. Сделал ещё глоток. Пиво приятной прохладой заполняло желудок.

В конце улицы, у ларька, зажглись две автомобильные, ярко-голубые фары, осветившие практически всю дорогу и распугавшие блеклый свет фонарей. Огни медленно стали двигаться в сторону моего дома, но на перекрёстке с Воронежской, автомобиль свернул, и я смог разглядеть, что это был микроавтобус тёмного, не давало точно определить освещение улицы, цвета, с наглухо тонированными стёклами. Повернув, машина остановилась. Двигатель затих. Послышалось, как открывается боковая дверь, затем голоса, тихие такие, едва различимые, еле слышные шаги.

Снова тишина.

Слегка наклонившись, я глянул вниз. Вдоль стены дома, в сторону парадной, двигалась группа из нескольких человек в абсолютно черных, как ночь, костюмах. Они шли друг за другом, нога в ногу. Ни звука шагов, ни единого шороха, ничего….

Их было семеро. Впереди идущий, громадный мужик, держа на согнутой руке, нёс перед собой длинный, металлический щит. Оценивая ситуацию, он смотрел сквозь небольшое и, по всей видимости, бронированное окошко.

Шедший следом, держал свою левую руку, на правом плечо громадного мужика со щитом, а в правой держал автомат, медленно двигая им в разные стороны. Третий, как и все идущие следом, делали всё аналогично, но с другим углом обзора и визуального контроля. Каждое их движение было отточено и натренировано до автоматизма. Сомнений не было никаких, это был спецназ.

Ночь.

Интерес сменился беспокойством.

На смену любопытству, пришла необъяснимая тревога.

Стало возвращаться то необъяснимое чувство.

Я медленно перекинул ноги обратно в квартиру и, как можно тише стал закрывать окно, но…. … получилось всё с точностью, да наоборот. Старое окно треском и дребезжанием, встало обратно в раму, а запираемая щеколда, прогремела, как пушечный выстрел. Я замер. Прислушался – тишина….

Сел на пол.

Привалился спиной к стене.

Глубоко вздохнул.

Снова глотнул пива.

Послышалось Юлькино шевеление на диване. Подняв глаза, я увидел, что она стоит на упёртых в спинку дивана вытянутых руках и смущённо смотрит на меня.

– Почему не спишь?

– Да, как-то не хочу, а ты? – я нервничал, но пытался сохранять спокойствие.

– А чего на полу сидишь? – снова спросила девушка, – что-то не так?

– Там люди какие-то. С оружием, вроде, к подъезду моему пошли. Я на всякий случай окно закрыл, ну, чтобы там… – но договорить я не успел. Девушка с перекошенным от ужаса лицом вскочила с дивана, и в один прыжок оказалась возле окна, упёршись лбом в его стекло, в попытке разглядеть улицу. Халат практически соскочил с её тела, обнажив грудь.

– Где? – нервно спросила она, не обращая на это внимания.

– Да внизу там, вдоль стены. Что, что происходит, что с тобой? – её поведение было немного странным.

– Машина была? Черная такая. Микроавтобус, – не отрываясь от стекла, спросила Юля.

– Ну да. За угол завернула. Вроде там и стоит, – теперь уже вскакивая с пола, нервно ответил я. – Да что, блин, за хрень с тобой?

Девушка оторвалась от окна, посмотрела на меня, практически в упор, прямо мне в глаза, от чего мне стало не по себе. Ладонями, мокрыми от пота, но холодными, видимо от испуга, коснулась моих щёк, и так же в упор спросила:

– Ты ведь не видел её? – Юлины зрачки нервно дёргались из стороны в сторону, – Антон! Скажи мне, – её голос стал дрожать, – ведь не видел же, правда? Тогда все будет хорошо, тогда это не за нами, тогда все будет хорошо… – было понятно, что сейчас у неё начнётся истерика.

– Кого? – не понимая, о чем она, спросил я.

– Цыганку! Твою мать! Видел или нет? – девушка стала орать.

– Откуда ты… – но договорить я не успел.… Раздался резкий, оглушительный хлопок позади меня, на улице, за окном, а обернувшись, я увидел яркую вспышку света. Меня ослепило. Я повалился на пол.

Юля выпустила меня из своих рук.

Зажмурился. Больно жгло. Попытался открыть, но боль становилась совсем невыносимой.

– Юля. Юля, что за происходит? – проорал я в пустоту.

– Они, – коротко бросила девушка. – Теперь конец. Теперь нам всем конец, – она резко выскочила в коридор, – как же я могла так ошибиться? – девушка резко вернулась ко мне, – старайся не зажмуривать глаза! – произнесла она, – будет жечь, но это лучше, чем совсем ослепнуть.

В коридоре послышался грохот. Сильный удар во входную дверь, сотрясший весь дом так, что на голову посыпалась штукатурка. Я, как новорождённый, слепой котёнок пополз в сторону коридора, размахивая перед собой руками. Глаза открывать стало немного легче, резь и жжение отступало, попытался встать на ноги, но от последующего, ещё более сильного удара в дверь, повалился на пол

– ГАНЖ, КОСТЯ, – что есть силы, заорал я, – ГАНЖ, КОСТЯН.

Ответа не последовало. Сзади за плечи меня обняла Юля и тихо прошептала на ухо:

– Нам надо уходить. Их уже не спасти.

– НЕТ. Без них я никуда не пойду. Отвали от меня, – я стал вырываться, но девушка стальной хваткой, никак не сопоставимой с её хрупким телом, сначала поставила меня на ноги, а потом просто держала, держала не позволяя дёрнуться. Не позволяя шелохнуться. Халат с неё слетел полностью.

– Не вынуждай меня, тебя вырубать, – теперь это уже была какая-то другая Юля, грубая, серьёзная и чертовски сильная.

По моим щекам побежали слезы. Скорее от безысходности, чем от вспышки света. В полубессознательном состоянии девушка оттаскивала меня обратно на кухню, к окну. Голова гудела, перед глазами все плыло. Коридор стал заполняться едким, полупрозрачным дымом.

– Они уже тут, – прошептала девушка, – это плохо, – Юля прикрыла рот ладонью.

– Нет, – еле слышно прошептал я, не слушая её, – парни…

Новый удар в дверь.

Было слышно, как ломается дверной косяк. Хруст дерева, скрежет металла, шелест падающей штукатурки…

…Я начинаю отключаться.

Снова удар. На этот, судя по звуку, раз, дверь ввалилась в коридор. Послышался топот ног, какой-то механический звук, снова голоса, грохот выбиваемой ногами двери в мою комнату.

– Судя по звуку и Старший тут, – произнесла девушка, слегка оскалившись.

– Ганж… Костян… Парни, – снова прошептал я, и взглянул на Юлю.

– Залезай, – бесстрастно, не сказала, но приказала девушка, указав на подоконник. – И, доверься мне.

– Да пошла ты, – собрав все свои силы, бросил я ей в лицо, и снова попытался вырваться, но девушка держала крепко.

– Как хочешь.

Ловко перехватив меня за шиворот, так, что треснули нитки воротника, футболки с прикольной надписью «Criminal 00», она крутанулась на пятке и, с нечеловеческой силой, будто пушинку, швырнула меня в окно. В точности с ней спорить я бы не стал, потому как чётко, всем телом вошёл в правую оконную раму и, вместе с осколками разбитого стекла, и самой рамой соответственно, вылетел на улицу, где через мгновение врезался в газон внизу. В теле, в нескольких местах, что-то хрустнуло, резкая боль прошлась по спине, раздирая всё тело на части.

Пошевелиться больше я не мог, лишь мог смотреть вверх, откуда, только что, меня выбросила маленькая голая и хрупкая девушка по имени Юля.

В квартире прогремел взрыв.

Показались языки пламени, моментально охватившие все окна.

Летящий из окна кухни кусок радиатора.

Упал в нескольких сантиметрах.

Снова голоса, топот ног, выстрелы, взрыв.

Дом перекосило.

Посыпались кирпичи.

Никогда больше не буду доверять женщинам.

Темнота.

Силы кончились.

Я отключился.

…