Тени Цитадели

Пролог: Вызов, брошенный в костёр

Зима в Хребте Небывалых Вершин была нешуточной. Ветер с ледяных пиков выл, как раненый дух, засыпая форпост «ZergHive» колючей изморозью. Но внутри главного зала было жарко от огня в очаге и от накалённых страстей.

За столом лежала старая, обугленная по краям карта. На ней была изображена чудовищная, костяная конструкция, вросшая в склон горы, словно раковая опухоль на лике мира – Цитадель Накрамас. Логово культистов Плети, плацдарм нежити, источник скверны, отравлявший целую долину. Оттуда доносились слухи о поднимающихся в могилах мертвецах, о замороженных в вечном ужасе душах, о культистах, приносящих жертвы чему-то, что медленно просыпается в самых глубоких склепах.

– Они расширяются, – мрачно констатировал Дехака, водя своим грубым пальцем по карте. – С каждым месяцем их зона влияния растёт. Скоро их разведотряды будут рыскать у наших стен.

– Наши стены теперь самые прочные в долине, благодаря нашим доходам, – с гордостью заметил Дыр, поправляя монокль, который тут же запотел. Он сидел на специальной подушке на стуле, рядом с ним на полу дремал его верный Скребок. – Но экономическая угроза также серьезна. Они перекрыли торговый путь через Ущелье Седых Теней. Наши доходы от транзита упали на восемнадцать процентов. И это пахнет… гнилой костью и потерянной прибылью.

– И там, должно быть, полно старых артефактов, которые никто не учитывал! – воскликнула Gnomidagrinch, её глаза загорелись алчным огнём. – Заброшенные сокровищницы, магические реликвии, которые можно легально изъять в порядке санитарной очистки местности!

– И много несчастных душ, нуждающихся в… освобождении, – ледяным тоном добавил Рангоки. Его рука сжимала рукоять меча. Для рыцаря смерти Накрамас был не просто угрозой, а личным оскорблением, извращением того, чем должна быть истинная сила Плети.

– Значит, решаем? – спросил Буйочек, сжимая свой молот так, что костяшки пальцев побелели. – Идём и крушим?

Все взгляды обратились к Дехаке. Орк-паладин медленно обвёл взглядом своих командиров: Искорку, чей взгляд был полон жажды славы; Тарала, чьё лицо было серьезно – он чувствовал крик осквернённой земли; Ориона, холодного и готового; Протомейна, молчаливого и непоколебимого; Мракобессу, уже потиравшую руки в предвкушении хаоса; Певца, напевавшего что-то зловещее под нос.

Они были больше не бандой авантюристов. Они были армией. Силой. Семьёй.

– Мы идём, – тихо, но так, что слова прозвучали громче любого крика, сказал Дехака. – Не для наживы. Не только. Мы идём, потому что если не мы, то кто? Альянс далеко. Другие кланы боятся. Наша гильдия выросла из хаоса, чтобы наводить свой порядок. Порядок, в котором нет места подобной мерзости. Мы берём Цитадель Накрамас.

В зале повисла торжественная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев.

– Гномида, – Дехака посмотрел на эльфийку-друида. – Ты обеспечиваешь нас всем необходимым. Добывай, покупай, воруй. Нам понадобятся зелья антимагии, священные масла, метательные крючья для штурма стен. Всё.

– Дыр, – теперь взгляд орка упал на вульпера. – Ты сводишь бюджет. Мы тратим всё, что нужно. Но каждый медяк должен быть учтён. И я хочу знать стоимость каждого сломанного культистского черепа.

– Тарал, Рангоки, Орион – вы разрабатываете стратегию. Они сильны магией смерти и льда. Нам нужны контрмеры.

– Буйочек, Протомейн – вы берёте на себя подготовку штурмовых групп. Укрепляйте щиты, тренируйте слаженность.

– Остальные – готовьтесь. Через неделю мы выступаем.

Так был брошен вызов. Вызов не просто врагу, а самой идее отчаяния, которую олицетворяла Цитадель. «ZergHive», гильдия изгоев и безумцев, решила совершить то, на что не решалась вся Орда в регионе. Они шли не за славой. Они шли, чтобы очистить. И чтобы доказать самим себе и всему миру Неверэста, что их хаос может быть созидательной силой.

Глава 1: Дорога костей

Неделя пролетела в лихорадочных приготовлениях. Форпост напоминал разворошённый муравейник. Кузницы не умолкали ни днём, ни ночью. Gnomidagrinch, в облике совы, совершала по три вылета в день, возвращаясь с вьючными баранами, нагруженными ящиками. Дыр, несмотря на панику, работал с безупречной точностью. Его система цветных и ароматических меток теперь покрывала не только склад, но и всё снаряжение готовящегося к походу отряда. Каждый боец знал, что его зелье лечения пахнет мятой и лежит в синем мешочке, а граната с освящённым светопорошком – ладаном и находится в красном.

Двадцать пять человек. Ядро старой гвардии и лучшие из новых рекрутов. Сильнейший отряд, который только могла собрать гильдия.

Утро выхода было хмурым и морозным. Они шли не тайно – они шли демонстративно. Пусть видят. Пусть знают. Пусть сомневающиеся племена троллей и орков наблюдают за тем, как «Сборище Безумцев» идёт на верную смерть. Или на величайшую победу.

Их путь лежал через Пустошь Седых Теней – мёртвые земли, уже тронутые дыханием Накрамас. Воздух здесь был тих и тяжёл, пахнул мертвечиной и холодным пеплом. Трава была чёрной и ломкой, деревья стояли обугленные, как кричащие свидетели.

Именно здесь на них обрушился первый удар.

Не атака. Испытание.

Из трещин в земле, из-под чёрных камней, выползли они. Осквернённые духи павших. Не нежить в привычном понимании, а призрачные, искажённые страданием сущности, чьи формы напоминали то воинов, то зверей, то просто клубящиеся клочья боли. Их вой прорезал тишину, леденя душу.

– Строй! – рявкнул Дехака, но его приказ опередил Тарал.

Шаман-зандалар выступил вперёд, вонзив посох в мёрзлую землю. Он не стал петь боевой гимн. Он начал разговаривать. Голосом, полным древней скорби и неукротимой воли, он обращался к духам на их собственном, забытом языке стенаний.

– Я слышу вашу боль! Вижу ваши цепи! Вы не враги! Вы – пленники! – его слова, усиленные магией, разили призраков сильнее любого клинка. Некоторые духи замедлялись, их воющие лики искажались смятением.

Этого мгновения неопределённости хватило для Ориона. Он не стал атаковать призраков. Он пошёл сквозь их строй, его рунный клинок «Песнь Безмолвия» был опущен. От него исходила волна иного холода – не смерти, а покоя, безмолвного приглашения к забвению. Духи, которых коснулась эта аура, не исчезали с воем. Они просто… растворялись, как туман на утреннем солнце, их искажённые черты на мгновение обретали покой.

– Они не дают опыта и не несут добычи! – с досадой крикнул кто-то из новых рекрутов-орков.

– Они несут нечто большее, болван! – огрызнулась Мракобесса, швыряя в толпу призраков горсть священного пепла. – Они несут урок! Эта земля больна! И мы идём выжигать болезнь!

Атака духов была отбита не силой, а сочетанием шаманской мудрости, дара вечного покоя и грубой силы священного огня. Это был первый урок Накрамас: здесь врагом будет сама атмосфера, само отчаяние.

Когда последний призрак рассеялся, воцарилась тяжёлая тишина. Отряд снова двинулся вперёд. Теперь все понимали – они идут не просто на штурм крепости. Они идут в самое сердце кошмара. И их оружием должна быть не только сталь, но и нечто большее – та самая безумная, нерушимая связь, что делала «ZergHive» гильдией.

Впереди, на горизонте, уже вырисовывались чёрные, костяные шпили Цитадели. Они ждали. А гильдия шла.

Глава 2: Взгляд в Небеса

Они стояли на краю Мёрзлого Уступа, и двадцать пять пар глаз смотрели вверх. Туда, где в разрывах свинцовых туч, словно проклятая жемчужина в короне уродливого божества, висела Цитадель Накрамас. Она не была встроена в скалу. Она парила. Гигантское сплетение костяных шпилей, чёрного некротического камня и сияющих синим ледяных громадин, удерживаемое в небесах титанической силой тёмной магии. С её нижних ярусов, как гнилые сосульки, свисали цепи из спрессованных костей и застывших душ.

– Ну… этого в отчёте не было, – произнёс Дыр, его монокль выпал и повис на шнурке. Даже его сверхчувствительный нос не улавливал запаха такой немыслимой архитектуры, только ледяную пустоту и старую, всепроникающую скверну.

Великолепный план штурма наземной крепости, разработанный за неделю, мгновенно превратился в красивую, но бесполезную бумажку.

– Сложная штука, – спокойно заметил Сентаим, не отрывая взгляда от парящей громадины, словно оценивая её с точки зрения перспективного места для рыбалки. – Клюёт только на определённый вид наживки. И на определённой высоте.

Первый вызов: Как туда добраться? Взлететь? У гильдии была лишь одна летающая форма – сова Gnomidagrinch, и та не могла поднять даже Буйочка.

– Цепи, – ледяным тоном констатировал Орион. – Они не для красоты. Это лестницы. Или лифты. Их сторожат.

Он был прав. Между цитаделью и землёй тянулись те самые костяные цепи толщиной с дерево. И по ним, словно отвратительные сторожевые псы, ползали ледяные виверны-нежить – скелеты с обледеневшими перепонками крыльев и пустотами в глазницах, пылающими синим огнём.

План родился из хаоса, как всегда.

Этап первый: Отвлечение и захват плацдарма.

– Пивец, световое шоу, – приказал Дехака. – Яркое, кричащее, отвратительное. Привлеки внимание всех тварей на юго-западной цепи.

Тролль-маг закатал глаза, взял глубокий вдох и затянул пронзительную, диссонирующую арию, вкладывая в неё всю магию Искажения. Воздух вокруг него затрепетал радужными бликами, по земле поползли психоделические узоры. Для живых это было бы мигренью. Для нежити, чьё восприятие было иным, это стало невыносимым раздражителем. С цепей сорвались несколько виверн, устремившись к источнику шума.

– Идём, – сказал Орион и метнул свой рунный крюк с тросом, впившийся в одну из цепей в тридцати метрах над землёй. За ним, с рыком, но с неожиданной ловкостью, последовал Буйочек, используя не молот, а пару массивных когтей-кастетов, чтобы впиваться в кость и карабкаться. За ними полезли ещё несколько самых ловких – тролли из племени Секиры Проклятия и орк Громар со своим волком (волка пришлось оставить внизу с тоскливым воем).

Они не просто карабкались. Они вели бой на вертикальной поверхности. Орион, вися на одной руке, выхватывал кинжалом глазницы виверн, цеплявшихся за цепь.       Буйочек, вкопавшись когтями, бил свободной рукой, сокрушая костяные позвонки. Это был танец смерти на канате над пропастью, где падение означало не просто смерть, а разбивание о камни с последующим воскрешением в рядах врага.

Им удалось закрепиться на массивном костяном «звене» – платформе, где цепь крепилась к первому ярусу цитадели. Это был островок размером с комнату, окружённый ледяным ветром и пустотой.

Этап второй: Подъём группы.

Теперь в дело вступили Тарал и Рангоки. Шаман и рыцарь смерти, стоя на земле, объединили усилия. Тарал призвал духов ветра, создав контролируемый восходящий поток вокруг цепи. Рангоки же протянул руки, и из земли взметнулись ледяные пилоны, формируя хрупкую на вид, но прочную спиральную рампу вокруг звеньев цепи. Это была не лестница, а скорее ледяной жёлоб.

По этому жёлобу, скользя и цепляясь, начала подниматься основная группа. Протомейн шёл первым, его массивный щит прикрывал головы идущих сзади от редких выстрелов ледяных лучников с вышерасположенных ярусов. Искорка освящала путь, её багровый Свет раскалывал лёд и давал хоть какое-то тепло. Мракобесса швыряла вверх горшки с освящённой горючей смесью, создавая дымовую завесу.

Каждый шаг был испытанием. Ледяной ветер рвал плащи, магия скверны пыталась проникнуть в разум, вызывая видения павших товарищей. Но гильдия держалась. Они тянули друг друга, подбадривали, передавали по цепочке фляги с огненным виски от Gnomidagrinch (строго по норме, утверждённой Дыром).

Наконец, все двадцать пять человек, потрёпанные, заиндевевшие, но не сломленные, собрались на той первой костяной платформе. Перед ними зиял вход – чёрная, похожая на пасть арка, ведущая в нижние залы цитадели. Сверху доносился скрежет костей, завывания ветра в шпилях и далёкие, ритмичные удары, похожие на биение огромного ледяного сердца.

– Ну что, – Дехака обвёл взглядом своих людей. Их лица были серьёзны, в глазах горела решимость, замешанная на здоровой доле безумия. – Отдохнули? Потому что внутри будет только хуже. Наша задача – не просто всё сломать. Наша задача – добраться до того, что качает это сердце, и вырвать его. Идём.

Они вошли во тьму парящего склепа. За их спиной ледяная рампа Рангоки медленно начала таять и рушиться в пропасть, отрезая путь к отступлению. Оставалось только одно – вперёд. Навстречу испытаниям, которые приготовила для них сама Цитадель Накрамас.

Глава 3: Паучий Узел

Внутренность Цитадели оказалась не единым лабиринтом, а чудовищным архитектурным кошмаром, разделённым на четыре явных квартала, разделённых ледяными пропастями и барьерами из сплетённых костей. В центре этого скрещения, в гигантском атриуме, куда вывел их первый коридор, висел в воздухе ледяной кристалл-затвор, испещрённый четырьмя гнёздами для ключей. От него во все стороны расходились мосты, каждый ведущий в свой квартал, каждый дышащий своей особой, извращённой угрозой.

– Ключи, – констатировал Орион, изучая кристалл холодным взглядом. – Логично. Они не ждут гостей. И не рассчитывают, что кто-то дойдёт так далеко.

– Четыре ключа… четыре команды? – предположил Буйочек, но тут же нахмурился. – Нас всего двадцать пять. Делиться – плохая идея.

– Мы не будем делить, – твёрдо сказал Дехака. – Мы пройдём по одному кварталу за раз. Всей гильдией. Соберём ключи и вернёмся сюда. Так надёжнее.

Выбор первого направления был почти интуитивным. От одного из мостов тянуло затхлым запахом старой паутины, хитина и сладковатым, тошнотворным ароматом разложения. Воздух вибрировал от едва слышимого, многоногого шуршания. Паучий квартал.

– Пошли, – Дехака шагнул на мост из сплетённых позвонков, даже не обсудив это. Иногда лучшая тактика – следовать за носом. Или, в данном случае, за внушающим отвращение запахом.

Мост привёл их в зону, полностью захваченную жизнью (или её извращённой пародией) членистоногих.

Смрадный, липкий воздух Паучьего квартала обволакивал отряд плотной, живой пеленой. Каждый шаг по полу, затянутому упругой, эластичной паутиной цвета запекшейся крови, отдавался глухим, противным звуком. В её толще, словно в янтаре, застыли кошмарные диорамы – скелеты, обернутые шелком, с гримасами вечного ужаса на лицевых костях.

– Кажется, они не очень рады гостям, – процедил Пивец, отдирая от плеча клочок липкой нити, которая тянулась за ним, как назойливое воспоминание.

Их продвижение было медленным и осторожным. Мракобесса шла впереди, её тролльи глаза, привыкшие к полумраку, выискивали ловушки-воронки в паутине. Орион скользил бесшумной тенью, его взгляд читал узоры на стенах – здесь не было случайных линий, вся паутина была частью единой, чудовищной системы.

Они вышли в обширный зал, больше похожий на внутренность гигантского кокона. В центре, на возвышении из спрессованных хитиновых панцирей и костей, лежало то, что они искали – ключ. Он представлял собой кристаллический обелиск из чёрного льда, внутри которого пульсировал зелёный свет, как ядовитое сердце. Но путь к нему преграждал страж.

Он не шевелился. Поначалу его можно было принять за ещё одно жуткое украшение – статую, высеченную из чёрного базальта и полированного хитина. Существо, напоминающее чудовищного скорпиона-жука, но с головой, в которой смешались черты жука, паука и… нечто с горделивыми, почти человеческими чертами. Шесть мощных, сегментированных лап, заканчивающихся клешнями, способными перерезать сталь. Два гигантских, загнутых жала на гибком хвосте. И пара маленьких, цепких рук-манипуляторов, сложенных на груди. На его «лице» не было глаз, только гладкая, отражающая матовым блеском поверхность. Над всем этим возвышались два огромных, веерообразных усика, медленно покачивающихся, словно сканирующих эфир.

– Ануб'Рекан, – прошептал Тарал, и в его голосе прозвучала не просто осторожность, а первобытный трепет. – Страж порогов, пожиратель душ. Духи шепчут… он старше этой цитадели. Его призвали, сковали и поставили стеречь.

В ответ на его слова, усики стража завибрировали. Гладкая поверхность его «лица» ожила, на ней проступил призрачный, мерцающий знак – пиктограмма, напоминающая одновременно глаз и паутину. Зал наполнился низким, вибрационным гулом, исходящим от самого существа. Это был не звук. Это было ощущение – тяжёлое, давящее на разум, внедряющее семя паники.

– Он слеп, – быстро сообразил Орион, не отрывая ледяного взгляда от знака. – Он «видит» колебания. Мыслеформы. Страх. Намерение. Тише.

Но было уже поздно. Один из молодых орков-рекрутов, дрожавший от напряжения и леденящего ужаса этого места, не выдержал. Его рука судорожно сжала рукоять топора, мысль о бегстве вспыхнула в его сознании яркой, жаркой вспышкой.

Ануб'Рекан среагировал мгновенно. Он не встал. Он исчез с места в сгустке теней и хитинового лязга и материализовался прямо перед орком. Одна из клешней взметнулась – не для удара, а для захвата. Она сомкнулась вокруг торса рекрута со звуком ломающихся рёбер. Второе жало на хвосте, блеснув ядовитым сапфировым светом, метнулось к его шее.

– НЕТ! – рявкнул Дехака, и его багровый Свет вспыхнул, ударив в боковую пластину хитина стража. Удар отвлёк чудовище на долю секунды. Жало пронзило воздух рядом с головой орка, впрыснув яд в пустоту.

Протомейн бросился вперёд, его щит принял на себя ответный удар второй клешни. Удар был чудовищной силы. Таурена отбросило, и он с грохотом вмялся в стену из паутины, но щит, усиленный рунами Тарала, выдержал, хотя и покрылся сетью трещин.

Ануб'Рекан отшвырнул полуживого орка в сторону (им тут же занялись Искорка и Алёна) и развернулся к основной группе. Его усики бешено вибрировали, улавливая всплески адреналина, боевого крика, тактических мыслей Ориона и яростной, непоколебимой воли Буйочка.

Бой начался. И с первых же секунд стало ясно – это не будет обычной схваткой.

Ануб'Рекан не атаковал наугад. Он читал их. Он предугадывал. Когда Буйочек заносил молот для сокрушительного удара, страж отскакивал ровно на нужное расстояние, и молот вгрызался в пол. Когда Орион пытался найти брешь для своего клинка, манипуляторы стража уже ждали его, парируя удары с неестественной для его размеров скоростью. Он двигался рывками, телепортируясь в сгустках тьмы, его хитиновый панцирь отражал магию Певца и проклятия Мракобессы.

Он был идеальным противником. Машиной для убийства, настроенной на частоту их собственных душ.

– Он ловит наши мысли! – крикнула Искорка, едва увернувшись от хлыста хвоста. – Надо… думать иначе!

– Или не думать вовсе, – прорычал Буйочек, и в его глазах вспыхнуло знакомое всем безумие ярости. Он отбросил тактику. Он просто ринулся вперёд, не с молотом, а с намерением схватить, обнять эту кошмарную тварь и сломать её в медвежьих объятиях.

И это сработало. Примитивный, животный порыв, лишённый сложных построений, на мгновение сбил с толку Ануб'Рекана. Его усики дрогнули, знак на «лице» поплыл. Клешни сомкнулись на броне таурена, царапая и скрежеща, но не пробивая. На эти две секунды он открылся.

Этого хватило.

Из тени за его спиной, где не было ни страха, ни ярости, ни даже намерения – только ледяная, пустая готовность, – возник Орион. Его клинок «Песнь Безмолвия» не сиял. Он был чёрным, как сама бездна. И он вонзился не в хитин, а в едва заметный шов у основания одного из гигантских, сканирующих усиков.

Раздался звук, похожий на хруст ломающегося хрусталя. Один усик отлетел, рассыпаясь чёрной пылью.

Ануб'Рекан издал первый звук за всю битву – пронзительный, визгливый скрежет, от которого задрожали стены. Его движения потеряли долю своей сверхъестественной плавности. Он ослеп на половину своего «зрения».

Гигантский страж, почуяв настоящую угрозу, отступает на шаг, его оставшийся усик бешено мечется в воздухе. Полумёртвый орк стабилизирован, но не в строю. Протомейн выбирается из паутины. В воздухе висит напряжённая тишина, нарушаемая лишь скрежетом хитина и тяжёлым дыханием двадцати четырёх оставшихся бойцов.

Первый раунд остался за гильдией. Но Ануб'Рекан ещё не начал бой по-настоящему. И он уже научился читать их новую, безумную тактику.

Глава 4: Танец с Глухотой и Победа Тени

Ослеплённый наполовину, Ануб'Рекан не отступил. Он преобразился. Его движения потеряли сверхъестественную плавность, но стали резкими, яростными, непредсказуемыми. Оставшийся усик трепетал, как антенна ярости, улавливая уже не тонкие мысли, а грубые волны агрессии, боли, усилий. Он больше не предугадывал – он реагировал с чудовищной скоростью на любое движение.

Бой превратился в смертоносный хаос.

Клешни, способные резать скалу, молотили по залу, вырывая клочья паутины и кроша костяной пол. Хвост с двумя жалами извивался, как разъярённая змея, выискивая слабину в обороне. Он больше не фокусировался на одном противнике. Он атаковал всех сразу, создавая вокруг себя бурю из хитина и яда.

Протомейн и Буйочек стали живым щитом, принимая на себя лобовые удары. Каждый удар клешни отбрасывал их, оставляя глубокие вмятины на доспехах. Они не могли пробить панцирь – они могли лишь держать его, изматывая, отвлекая, тратя впустую его чудовищную силу.

– Он слеп к тишине! – крикнул Орион, едва увернувшись от хлыста хвоста, который пронзил стену, где секунду назад была его голова. – Нужна… идеальная тишина.

Но как её добиться, когда вокруг лязг стали, рёв боли, завывания магии? Пивец попытался было заглушить всё своей магией, но его звуковые волны лишь дезориентировали своих. Ануб'Рекан, казалось, только озверел от какофонии.

И тут решение пришло оттуда, откуда его не ждал никто.

Дыр. Вульпер-казначей, до этого трясущийся за спиной у своего ездового грызуна Скребка, вдруг вынырнул из-под повозки с обломками. Его мокрый нос судорожно вздрагивал. Он смотрел не на стража, а на узоры паутины на стенах, на сам воздух, наполненный невидимыми вибрациями.

– Он… он не слышит ушами! – проскрипел Дыр, его голос был тонок, но прорезал грохот битвы. – Он чувствует колебания! Воздуха! Земли! Наших голосов! Надо… надо сделать так, чтобы нечего было чувствовать!

Он метнулся не прочь, а вперёд, к ногам гигантского жука. Все замерли в ужасе. Но Дыр не собирался атаковать. Он выхватил из своего делового костюма не зелье, не свиток, а… мешок из плотнейшего, жиронепроницаемого шёлка, в котором хранил самые ценные гильдейские печати. И с воплем, полным отчаяния и озарения, он накинул его на кончик единственного оставшегося усика Ануб'Рекана.

Эффект был мгновенным и оглушительным. Усик, лишённый доступа к воздуху и его вибрациям, ослеп полностью. Страж замер, его движения стали хаотичными, беспомощными. Он бил клешнями вокруг себя, но без своей системы наведения удары потеряли убийственную точность.

– ТЕПЕРЬ! – проревел Дехака, и в его голосе впервые за этот бой прозвучала непоколебимая уверенность в победе.

Это был их шанс. Но сила Ануб'Рекана была по-прежнему колоссальна, а его хитин – почти непробиваем. Прямая атака ничего не дала бы.

И тогда вперёд вышла Алёна. Нага-жрица до этого молча наблюдала, её щупальца плавно извивались, а безгубый рот шептал молитвы на забытом языке. Она не была сильна в прямом бою. Но она была жрицей.

– Он – существо границы, – прошипела она, обращаясь к Рангоки. – Между жизнью и смертью, но скреплённый чужой волей, а не собственной. Его душа в плену. Дайте ему путь.

Рангоки, чьё ледяное сердце отозвалось на эти слова, кивнул. Он поднял руку, и его рунический клинок засветился не зловещим синим, а призрачно-белым светом – светом не Плети, а последнего успокоения, тем даром, который редко использовали рыцари смерти.

В то же время Тарал ударил посохом о землю. Он призывал не духов войны, а духов забвения, тихих стражей последнего порога.

Алёна начала свой ритуал. Её щупальца вплелись в паутину на полу, по ним побежали тёмные, но чистые энергии. Она не атаковала тело стража. Она атаковала нити, которые связывали его волю с цитаделью, которые делали его рабом.

Ануб'Рекан замер. Его безумные удары прекратились. Он стоял, словно изваяние, а по его хитиновому панцирю побежали трещины – не физические, а магические, светящиеся тем же призрачным светом.

– Теперь можно, – тихо сказал Орион и взглянул на Буйочка.

Таурен, поняв без слов, с глухим рёвом вскочил на спину обездвиженного чудовища. Его молот «Громовержец» засвистел в воздухе. Но он бил не по панцирю. Он бил вниз, используя всю свою чудовищную силу, чтобы вогнать колени Ануб'Рекана в пол, пригвоздить его к земле, пока тот был в трансе.