Евангелие от Протона

Часть

1 – Глава 1

Сны, что есть сны? Попытка мозга разнообразить время отдыха? Побочный эффект структуризации и оптимизации памяти? Или это глобальная сеть разумов, созданная кем-то или чем-то для регулирования всех процессов, и создание самоорганизующийся системы?

Я, как и многие другие, видел сны, разные: хорошие и плохие, со смыслом, и без. Но есть в моей жизни особенный сон – почти всегда разные образы, но об одном и том же. Некий внутренний голос показывает мне некую картину, сложную как картины Босха, и необъяснимую как смысл жизни. Невозможно даже примерно сказать, что же именно происходит в этих снах, так как в отличие от других снов, в этих отсутствует время. И это не просто как, можно подумать, застывшее мгновение, напротив, это ко́мплексное и огромное по своим масштабам событие со множеством деталей и образов, это один и тот же сон, что я вижу всю свою жизнь, но внимание всегда фокусируется на определённых мелочах этого сна. Как если бы я перемещался во времени и пространстве, но только ни времени, ни пространства, чистое знание о всеобъемлющем, но упакованное таким образом, что можно его понять простым человеческим набором функций мозга.

В раннем детстве этот сон фокусировал внимание на той своей части, в которой был заложен смысл красоты мира, его элегантности и закономерности. Это повлияло на меня как на личность, и привило любовь к точным наукам. Когда я становился старше, фокус во сне сменился, и сон начал мне помогать понимать эти самые точные науки. И глядя на те же математические задачи, я начинал видеть решение, но не через формулы, а через принятие того факта, что математика или любая другая точная наука – это такой же язык, как и любой другой язык, на котором говорят люди друг с другом. И проблемы он создаёт те же, фактически создавая барьер восприятия. В попытках объяснить, что-то новое, великие умы, проводили границу, которую впоследствии принимали за точку отсчёта. Но у этой медали две стороны, и понимая одно, мы закрывали путь к пониманию другого. И передавая это знание следующим поколениям, создавая в их умах ложное представление, мы на долгие годы откладывали прогресс.

С годами сны становились все более абстрактны, это уже было не большое полотно со знаниями, а набор пятен, где каждое пятно, всего лишь набор чувств. И эти чувства, ни на что не похожие, можно было испытывать только во сне, но и они изредка напоминали что-то житейское, как чувство предвкушения от завершения сложного дела, или чувство эйфории, вызванное предстоящими каникулами. Но в основном чувства, транслируемые сном, описанию не поддавались.

Я становился старше, и как мне казалось на тот момент, мудрее. И глядя на некоторых «особенных» учёных, невольно занимался самоанализом, давая себе неутешительные диагнозы. Да, в жизни за всё приходится платить, за ум тоже. Принять тот факт, что, скорее всего, мои сны – это психологическое расстройство, дало мне некоторое время на жизнь нормального человека. Я влюбился и обзавёлся семьёй, тщательно скрывая своё сумасшествие, и даже когда родилась Соня, я не сказал Надежде о своём недуге. Многие годы спустя, я сожалел лишь о том, что жил всю жизнь с Надей бесчестно, фактически лишая её возможности узнать меня таким, какой я есть. Только сейчас, во вторую годовщину, той злосчастной автокатастрофы, унёсшей жизнь Надюши, я понял, что она бы меня поняла.

Остаться Соне единственным родителем, оказалось сложнее, чем заново решить гипотезу Римана и гипотезу Ходжа вместе взятые. Я был выдающимся мыслителем своего времени, но понять, что нужно моему ребёнку было за границей моих возможностей. Нет, я не был плохим отцом, и время я уделял столько, сколько положено, Соню нельзя было назвать беспризорной, и в этом, конечно, в первую очередь заслуга Наденьки. Да и Соня была уже достаточно взрослым и сформировавшимся человеком.

Летом 2031 года, я провожал Соню в аэропорт. Предстояла долгая разлука. Моя умница-доченька, в свои неполные 17 лет, получила стипендию в массачусетский технологический институт. Для неё это была возможность реализовать свой потенциал как учёного, а заодно переключится от мыслей об утрате матери. Мне же, как оказалось позднее, эта разлука спокойствием не грозила. И уже по приезде домой, моя шизофрения заговорила по-новому. Я многое читал об этом заболевании и знал, что сильное эмоциональное потрясение усугубляет недуг, но чтобы настолько, я не ожидал. Даже после смерти Наденьки не было столь радикальных изменений в состоянии. Но, как оказалось, расставание с Соней и одиночество запустили неведомые мне процессы.

Всё началось, когда я зашёл домой. Я разулся, и мне внезапно очень сильно захотелось зелёного чая с молоком. Отродясь не пил такого, благо Надя пила, и чай дома был. Он так вкусно пах, что я вцепился в кружку двумя руками. Стенки приятно обжигали руки. Я наслаждался чайной церемонией и обратил внимание на чаинки, которые плавали сверху, их движение было обусловлено вращением тела жидкости внутри кружки. Чай – это то самое тело, форму которого задавала форма полости кружки. Границы кружки, определяли границы тела чая, создавая систему, в которой импульс чаинок сохранялся и подчинялся законам этого самого тела. На секунду я представил, что форма кружки начала меняться, и я увидел, как весь чай воспарил над кружкой, он принял форму шара. Этот шар был безупречен, рябь на его поверхности постепенно успокоилась, и чаинки не теряя импульса, начали вращаться по-новому, и в этом не было ничего удивительно, такой опыт был проделан в космосе, где нет гравитации, и картина была знакома. Но дальше было интереснее, шар начала выворачиваться наизнанку. Я не уверен, что существует описание этого процесса, но видел я всё так, будто мир вокруг начал сжиматься, а шар увеличивается и обволакивать всё вокруг. Но только я был не внутри шара, как может показаться, но шар и его границы были вокруг меня. И чаинки плавали, описывая различные траектории, но выглядели они иначе, так как они тоже были вывернуты, и границы всех чаинок, и каждой по отдельности были вокруг меня. И даже атомы стали вывернуты, и кварки, и глюоны, мезоны, и бозоны, и совершенно новые, ранее невиданные субатомные частицы обволакивали меня вокруг. Если Господь и видит то, как мне казалось на тот момент, видит мир он именно так. В этом божественном зрении было всё – в буквальном смысле всё – я видел каждую деталь нашего сложного мира, каждую звезду, и каждый атом, каждую галактику, и каждую песчинку, на каждой планете. И не было в этом зрении лишь одной детали, не было расстояния, как физической величины, все объекты были в поле зрения одновременно, и все они были равны. Атом был такой же, как и скопление галактик, и выглядел он не проще. Размер чего-либо или расстояние между чем-либо – это иллюзия, это граница восприятия, это точка отсчёта, позволяющая человеку начать понимать мир вокруг и понимать комфортно.

Моё представление об окружающем меня мире, изменилось. Стерев границы комфортного мышления и комфортной логики, я переосмыслил физику вещей. Вернее, я начал забывать, выкидывать из головы, большинство знаний о физике заложенных многовековой историей исследований. Так уж вышло, что физика из учебника – есть набор условностей, имеющих очень скудный набор описаний.

Каково было моё удивление, когда всё то непостижимое, что есть в понимании мира, начало выстраиваться согласно новой, только что образовавшейся, логике. Именно старые логические догмы и создавали барьер к новым знаниям. И перешагнув через рубеж старой логики, увидев мир под совершенно новым углом, я обрёл доступ к совершенно новым знаниям. Это новый раздел физики, который писался здесь и сейчас. Физики, в которой не было место для размеров и расстояний, времени и скорости. Старые рамки уже были не нужны, чтобы описать пространство. А скорость была не ограничена пределом скорости частиц без массы. Напротив, скорость в отсутствие расстояний имела отрицательный показатель и росла, но в обратную сторону. Как если бы скорость света была бы равна нулю, а скорость движения автомобиля на трассе была равна минус двести девяносто девять миллионов семьсот девяносто две тысячи четыреста тридцать один метр в секунду. И представить себе такое понятие, как отрицательная скорость, имея в багаже знания о классической механике, попросту не представляется возможным. Мир не меняется, в отличие от нашего представление о нём.

Часть 1 – Глава 2

Голос внутри, если можно так выразиться, я назвал голосом протона, во всяком случае, мне так виделось, что некий протон, на заре своего существования, аккумулировал внутри себя информацию о вселенной. Он долго блуждал, становясь сперва частью туманности, затем частью звезды, а затем после взрыва звезды, он стал частью нашей с вами планеты, прошёл через десятки, а может и миллионы живых организмов, будучи частью их, пока наконец, не стал частью моего мозга. Именно в том месте, по стечению обстоятельств, где он смог эти знания внедрить в процесс мышления.

Голос не говорил со мной, в привычном понимании, но голос всегда имел ответ, на те или иные вопросы. Мне даже порой кажется, что божественное ви́дение, не что иное, как зрение самого́ протона, именно так он видит весь наш мир. И там, где мир бесконечно мал, на уровне самых базовых элементов, происходит переход в макромир, протон одновременно и очень маленький и в то же время большой, настолько большой, что больше всей нашей вселенной. И это ещё одна граница восприятия, которую пришлось стереть.

После первых часов осознания, когда я очнулся у себя на диване с кружкой чая в руках, первое что пришло в голову – это мысль, что эти знания нужно упаковать так, чтобы они стали понятны остальному научному сообществу. Но в первую очередь было необходимо эти знания проверить.

И в голове уже содержалась информация об экспериментальной установке: возможно, информация о ней содержалась в протоне, а может быть идея родилась в голове только что.

Часть 1 – Глава 3

Искать необходимые элементы для экспериментальной установки я начал с института, в котором учился, а впоследствии и работал. Часть их институт предоставил без каких-либо проблем, другую часть пришлось поклянчить, благо что все в институте понимали то, что всё это куплено на гранты, которые получил именно я, и в какой-то мере, всё это оборудование принадлежит мне. Силами студентов-первокурсников всё это добро перекочевало в мой гараж возле дома.

Сложнее дела обстояли с элементами конструкции, которых, не то что в моём институте не было, их не было даже в стране. И вторая проблема – энергетическая, уже на стадии расчётов было очевидно, что установке нужно не менее сто тысяч ватт на килограмм материи. И если первую проблему частично помогут решить коллеги с запада, то решения второй проблемы на данный момент я не имел.

Я написал своему давнему другу и коллеге из MIT Аарону о том, что моя дочь поступила в его институт, а заодно обмолвился и о своей проблеме, мы созвонились и немного поговорили об эксперименте, который я собираюсь ставить, на что он сказал, что скоро перезвонит, и мы распрощались. Но перезвонил не он, а президент математического института Клэя – Роджер Водзинский, он напомнил мне, что я так и не получил свои награды за решение гипотез Римана и Ходжа. Но я позволили себе заметить, что двух миллионов долларов, скорее всего, не хватит, и Роджер, перебив меня, поспешил успокоить тем, что сотни учёных уже в курсе, и многие институты его страны уже упаковывают то необходимое оборудование, что я обозначил в списке, который передал Аарону.

Но вот вопрос с энергетикой, решить было практически нереально. По моему запросу организовать линию в десять мегаватт администрация отписалась, отшутилась и выделила только человека, который подключил мой дом к трёхфазной линии на расширенные ТУ, в тридцать пять киловатт. Что тоже было неплохо, и с этим кое-как можно было работать. К моменту, как работник, выделенный энергетической компанией по запросу администрации, закончил подключение, бо́льшая часть оборудования и деталей уже прибыли ко мне в гараж. Впереди были долгие дни монтажа и бессонные ночи отладки.

Гараж был буквально завален различными приборами измерения и контроля, километры проводов и оптических линий, тонны меди, и мириады лампочек светодиодов. В собранном виде – это всё генерировало огромное количество тепла, которое отводила, на пределе своих возможностей, холодильная установка.

Шла третья неделя работы и отладки, на холодном пуске установка выдавала стабильный результат. Теоретическая часть начала подтверждаться экспериментально, но до реального результата было ещё далеко. И одного мозгатут явно было мало.

В один из дней к дому подъехал автомобиль представительского класса, из него вышел человек в деловом костюме, в компании громилы в костюме попроще. Человек прошёл к двери и позвонил в звонок. Я открыл, и человек вошёл в дом, жестом указав громиле стоять возле двери. Дверь захлопнулась, человек протянул руку и представился как Евгений. Он рассказал мне, что является заместителем директора в энергетической компании, которая обслуживает наш город. И предложил свою помощь в обмен на помощь с моей стороны, но по факту всё, что интересовало этого молодого человека – были деньги. Не знаю, откуда он узнал, что огромное количество институтов предложили, а некоторые и фактически оказали мне помощь. Но его предложение было очень прямым и понятным, я ему десять миллионов долларов, он мне линию в один мегаватт. Я улыбнулся ему и откланялся, сказав, что не имею подобных средств. А он сказал, чтоб я попросил своих коллег с запада помочь. Я ещё раз указал ему на то, что его предложение мне не подходит. Молодой человек явно был недоволен, и напоследок мне сказал, чтобы я хорошо подумал, ведь на кону наука, она бесценна, а случится может всё что угодно. И он ушёл. Больше я его не видел.

Через три плодотворных дня, работая над второй очередью экспериментов, я был неприятно удивлён тому, что электричество отключили, и не где-то там по причине аварии, а прямо возле моего дома. Тот же человек, что подключал мой дом к трёхфазной линии, теперь отрезал провода, идущие от моего дома к столбу.

Я вышел к нему навстречу, справиться о причинах, но кроме как о том, что это приказ сверху я ничего не узнал. Я позвонил в энергетическую компанию и спросил о причинах отключения от электрической сети, и после нескольких часов висения на телефонной линии, сотни переадресаций, и аргументов «мы этим не занимаемся», «этовам нужно позвонить в такой-то и такой-то отдел», я вышел на человека с довольно знакомым голосом, который сообщил, что дом отключён от сети, так как нарушены технологические условия, и моя эксплуатация сетей негативно сказалась на оборудование энергетической компании. А потом телефон разрядился. Обивая пороги одной инстанции за другой, в течение двух месяцев, правды или какого-либо решения моей проблемы я так и не добился. Видимо, я не там искал.

Заваривая кофе на газовой походной плитке, я начинал очередное утро энергетической блокады. Раздумывая над происходящим и пытаясь отыскать путь решения сложившейся проблемы, я допивал свой кофе. С последним глотком такое решение было найдено, оно казалось каким-то колоссально нереализуемым, сложным, и в первую очередь теоретическим, а значит где-то мог таиться изъян, из-за которого всё могло пойти прахом. Первым делом нужно было купить генератор, так как для второго и третьего этапа нужны были хоть какие-то расчёты, а значит нужен компьютер. Уже через час, возле своего гаража я устанавливал бензогенератор. И бросив от него удлинитель в гараж к компьютеру, я сел за расчёты. На расчёты второй очереди моего грандиозного плана ушло не более трёх часов, результатом стал проект из 180 солнечных панелей, высоковольтного трансформатора повышенной мощности и большой наборной ячейки свинцовых аккумуляторов на 350 тысяч ампер-часов. Но этот этап грандиозного плана, был только началом, и не было проблем ни с реализацией, ни с расчётами. Самое сложное было рассчитать запуск второй очереди, именно там было необходимо найти подрядчика для создания солнечных панелей, которые могли бы собираться в кластер из панелей, и при этом делать всё это автономно, в невесомости, в космосе в миллионах километров от земли.

Часть 1 – Глава 4

Щелчок и нарастающий гул, а после головокружение. В панике я нажал кнопку аварийной остановки. Причина происходящего была в работающем переходе. Действительно, был открыт переход, воздух через который попросту начал улетучиваться. Пропускная способность, оказалась невероятной, чудо что не засосало в переход близлежащее оборудование. Предстояла незапланированная модификация по возведению шлюза.

Неделя кропотливой работы и мы вместе с сыном соседа, который был сварщиком, а по совместительству ещё и любопытным мальчуганом, соорудили небольшую камеру. Размерами метр на метр по периметру, и высотой в два метра, камера из сварного металлического каркаса обшитого толстыми листами алюминия, была герметична и по расчётам должна выдерживать девяносто девяти процентный вакуум. Но учитывая тот факт, что собран он был теоретиком и молодым сварщиком-водопроводчиком, ожидать можно было чего угодно.

Повторный запуск был похож на предыдущий, щелчок и нарастающий гул. Датчики показали разряд атмосферы внутри камеры, и небольшой радиационный фон. Я продержал открытым переход в течение трёх минут, после чего заглушил систему, фон резко упал. Я оставил камеру запертой, чтобы проверить уровень герметичности и отправился спать. На дворе стояла ясная ночь, уставший, но в приподнятом настроении я осознал, что иду в верном направлении.

Наутро, проверив детекторы и убедившись в герметичности камеры, я стравил вакуум через клапан и открыл камеру, внутри стоял запах электричества, как после грозы, осмотрев шлюз изнутри, я разместил внутри обычную бытовую видеокамеру, которая будет транслировать всё происходящее внутри, инфракрасную камеру и камеру, которая транслирует в ультрафиолетовом диапазоне. Закрыв шлюз, я предпринял попытку запуска установки. Щелчок и гул, а на мониторе всё начало темнеть, и за пару секунд бытовая камера погрузилась во мрак. Но в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазоне были видны, пускай и тускло, типичные виды для космоса. Камеры были слабы, но даже с такими результатами можно было определить местоположение выхода перехода. По найденным характе́рным созвездиям я предположил, что выход перехода оказался в районе урана, нужно было только повернуть камеру в сторону предполагаемого солнца и убедиться в этом. И так как камеры не были моторизированными, пришлось глушить систему, и здесь меня ждала первая неудача.

Ещё во время первых запусков, я обратил внимание на то, что потребление энергии растёт, немного, но всё же растёт, и тогда я не придавал этому значения. И даже больше, я не обратил внимание и полностью пренебрёг тем, что рост был экспоненциальным, но очень-очень медленным. Но рост не был связан с просадками в системе и растущей температурой и, как следствие, сопротивлением. Рост был связан с растущим переходом. Возможно, но не останови я эксперимент сейчас, случилась бы катастрофа, во всяком случае для меня. Переход разросся до таких размеров, что поглотил внутренние стенки шлюза, а бытовая камера и вовсе оказалась в зоне гравитации какого-то объекта, и к тому моменту, как я выключил переход, всё вернулось, но со смещением. Внутренние стенки были смещены на несколько сантиметров, и та часть, что висела в воздухе, частично осыпалась, так как была очень тонкой, а та часть, что вышла за пределы перехода, так и осталась где-то в открытом космосе. Штатив от камеры лишился пары сантиметров ног, а сама камера попросту вышла из строя. Думаю, разница в давлении испортила какие-то электронные компоненты внутри.

Но результаты потрясали, переход был и он был функционален, и даже больше, теоретические расчёты хоть и требовали доработки, но были очень близки, выход перехода находился в солнечной системе безусловно. И ещё пара экспериментов с другими координатами и можно отладить навигацию и размещать переход в любом необходимом месте в пространстве.

Переработав техническую составляющую и ограничив рост перехода, я разместил уже три широкоугольных камеры в инфракрасном диапазоне так, чтобы можно было сориентироваться в пространстве. Настал момент запуска, машина запустилась, и на экране монитора появилась картинка, одна из камер зафиксировала свет солнца. Но в этот же момент на другой камере было зафиксировано излучение от огромного тела, находящегося совсем близко с точкой перехода. Это был Юпитер. Координаты первого перехода стали точкой отсчёта, и запустив машину перехода с другой настройкой, получилось определить относительные пространственные координаты. Машина была отлажена, оставался только энергетический вопрос.

Поискав на просторах интернета фирмы производителей из Поднебесной, была найдена компания, которая смогла бы произвести, мной спланированную установку. На чертежах была детально проработанная система из самоуправляемых миниатюрных солнечных панелей, которые могли собираться в большую панель, присоединяясь друг другу. Программная составляющая этой системы контролировала каждую из панелей и убирала вышедшие из строя панели, заменяя их исправными, а также подстраивала их, направляя к солнцу. В теории эта машина могла производить огромное количество, ограниченное только количеством тех самых панелей.

Первая партия панелей, в количестве двух тысяч штук была готова уже через месяц. И первых пятьсот панелей уже хватало для того, чтобы поддерживать машину перехода в действии. Каково было удивление соседей, видевших как четыре большие кучи, каждая размером с сорокатонный контейнер, постепенно были перенесены мной в крохотный гараж.

Дни и ночи напролёт, не прекращая, работала машина. На этот раз у машины была совершенно конкретная цель – поиск разумной жизни. Специально подготовленная операционная система, работала по алгоритму: открытие перехода в очередной солнечной системе из публичного списка систем с экзопланетами, поиск планет в обитаемой зоне, определение их орбит и актуальных координат. За день можно было посетить всего сто восемьдесят семь звёздных систем, а для нахождения одной планеты, системы из списка необходимо посещать регулярно на протяжении периода от одного до двенадцати месяцев.

Первые результаты с обнаруженными планетами были уже через три дня, планеты были так близки к переходу, что заметить их было невозможно. Настроив переход возле планеты, зафиксировать радио или какие-либо ещё излучения, которые бы указывали на наличие ра́звитой жизни, не удалось. И все три планеты, удалось только сфотографировать. Это невероятное чувство, когда ты смотришь на фотографию совершенной новой, невиданной другими людьми планеты, пускай и пустынной.

Всё чаще, напротив дома, стал появляться микроавтобус, он стоял там с полудня и до шести вечера. Кто был в салоне, видно не было, но наружу никто не выходи́л. А однажды, посреди ночи, я встал выпить воды и услышал, как кто-то шарится возле дома. Я подошёл к окну, чтобы рассмотреть гостя, но тот завидев меня, побежал без оглядки, запрыгнул в тот же микроавтобус, и автомобиль молниеносно умчался вдаль.

Третья неделя поисков принесла и первые удивительные результаты. Обнаруженная на своей орбите, планета Глизе восемьсот тридцать два си, удивила своей схожестью, при ближайшем рассмотрении. И только сейчас, обратив внимание на эту систему, я изучил эфир радиочастот, где, к моему удивлению, среди помех и шумов, были вполне различимы характе́рные сигналы. В этой системе явно присутствовала разумная жизнь. Я попытался настроить выход перехода таким образом, чтобы его скорость в пространстве была синхронизирована со скоростью планеты. Казалось бы, что может быть проще, есть планета А, то есть Земля, и есть планета Б – Глизе восемьсот тридцать два си, каждая из которых движется по определённым траекториям, но не тут-то было. Движется всё в буквальном смысле, и планеты, и звёзды на орбитах которых эти планеты движутся, само пространство всё время норовит измениться. И если наблюдать за планетой с расстояния в триста тысяч километров более-менее безопасно то, подходя переходом всё ближе, чувствовалась болтанка. Зайдя на несколько секунд в атмосферу планеты, я сделал массу снимков и взял пробы воздуха на анализ. Расчёты требовали корректировки, выход перехода перемещался в пространстве на десятки метров из стороны в сторону, иногда скачками, иногда плавно ускоряясь. Здесь, явно, были замешаны параметры вселенной, доселе не изученные современной наукой.

Рассматривая фотографии планеты, я отчётливо видел города, и тем становилось желание выйти на ту сторону сильнее, чем больше я всматривался в детали. Ломая голову над вопросом компенсации колебаний выхода перехода, я вновь вспомнил о своём безумии и решил обратиться к протону в своей голове. Заварив чашку кофе, и сев в позу лотоса на диване, я сделал глоток и закрыл глаза. Мерцающие огоньки сигнализировали, что я погружаюсь в пучину своего сознания. И настроив мысли на решение проблем, голос протона, начал показывать мне некие субстанции. В общем виде, зрелище напоминало картину Ван Гога – Звёздная ночь. Вихри энергетических масс образовывали систему, и чем объективнее был мой взгляд на происходящее, тем сильнее я вникал в суть и видел закономерность. Пространство не просто хаотично флуктуировало, это был довольно упорядоченный танец, в котором все вещества и энергия кружились подобно ингредиентам супа во время варки, только здесь не конвекция управляла действом. А некая невидимая энергия, возможно это тёмная энергия, но ошибкой учёных в представлении тёмной энергии было то, что она не просто отталкивает всё и вся друг от друга, а имеет целенаправленный вектор, как и конвекция. Только вектор этот направлен не от горячего к холодному, а от плотного к вакууму. Каким бы ни казалось это абсурдным, ведь то, что мы называем гравитацией, делает ровным счётом то же самое, только наоборот. И всё это противоборство гравитации и тёмной энергии создаёт движение всего, от плотного к разряженному. Но максимумы плотного состояния были не в чёрных дырах, а в неких точках вселенной, где высвобождалось пространство и время, это было подобно гейзеру, что бил пространством и временем во все стороны и замкнут он был на горизонте событий всего пространства-времени. Где в бесконечном вальсе кружились все вещества и время от гейзера к границам вселенной. В прошлом своём виде́ние я смотрел на всё со стороны этого гейзера, как бы его глазами. Я видел переход микромира в макромир, он тоже был зациклен. То бесконечно увеличиваясь в размерах, то бесконечно уменьшаясь, я проходил через своё нормальное размерное состояние. Уже тогда я видел, что самый маленький кварк по размеру был больше всей вселенной вместе взятой. И всю вселенную, с лёгкостью, можно было бы уместить внутри него. Но в тот раз я не обратил внимания на тот факт, что этот гейзер двигается относительно всей остальной массы вселенной, но движением в обычном смысле это назвать нельзя, это больше походило на плавную струю фонтана, что начинал бить в одном месте, тогда как в другом месте рядом, другой фонтан прекращал бить. И всё это на пятачке пространства размером в двадцать метров, если смотреть на него человеческими глазами. Но в этой области пространства, где били ключи пространственно-временно́го континуума, искривление оного было настолько больши́м, что сантиметр был равен диаметру нашей галактике. Но приближаясь к источнику, расстояние до него как будто увеличивалось. И только протон в моей голове мог меня провести меня до источника и через него. В первый раз я увидел всю вселенную одномоментно, именно заглянув внутрь этого самого источника-гейзера.