Метафизика Аристотеля. Одиннадцатая книга

Глава 3. Обоснование единства науки о сущем как таковом через аналогию и понятие единства.

Эта глава представляет собой философский прорыв. После диалектического тупика первых двух глав, где были отвергнуты все кандидаты на роль предмета мудрости, Аристотель предлагает гениальное решение. Он находит способ обосновать единство науки о сущем, не впадая в платоновскую ошибку гипостазирования общего понятия в отдельную сущность. Решение заключается в открытии особого типа единства – единства по отношению к одному (πρὸς ἕν).

[1] Предмет философии – сущее как таковое, а не какая-то его часть. Однако «сущее» говорится во многих смыслах, а не в одном. Если эти смыслы лишь омонимичны (имеют общее имя, но разную суть), то одной науки быть не может. Если же они связаны с неким единым началом (общим смыслом), то одна наука возможна.

Комментарий: Аристотель четко формулирует центральную проблему, выявленную в апориях предыдущих глав. «Сущее» (τὸ ὄν) не является унивокальным термином (имеющим одно значение), как, например, «человек». Но оно и не является чисто омонимическим (как «ключ» от двери и «ключ» родник), где значения никак не связаны. Необходим третий, промежуточный тип связи.

– Д. В. Бугай: Подчеркивает, что Аристотель здесь проводит различие между омонимией (ὁμωνυμία) и просафёнсией (πρὸς ἕν λέγεσθαι). Открытие этого типа связи – его фундаментальное достижение. «Сущее не является родом, но и не является пустой омонимией. Оно обладает смысловым единством, фундированным в реальном единстве субстанции» («Аристотель. Метафизика. Перевод и комментарий Д. В. Бугая», 2020, с. 430).

[2-6] «Сущее» выражается подобно «здоровому» и «медицинскому». Все, что называется здоровым, отсылает к одному центральному понятию – здоровью (например, здоровый организм, здоровый цвет, здоровый образ жизни). Так же и всё, что называется сущим (качество, количество, отношение и т.д.), отсылает к одной общей сущности и первопричине – субстанции (ousia).

Комментарий: Аристотель приводит свою знаменитую аналогию. Термин «здоровый» многозначен:

1. Здоровый организм (то, "что обладает" здоровьем).

2. Здоровый цвет лица ("признак" здоровья).

3. Здоровый образ жизни ("то, что вызывает" здоровье).

Все эти значения отнесены (πρὸς ἕν) к одному центральному смыслу – здоровью организма. Точно так же все категории сущего (качество, количество, место и т.д.) отнесены к центральной категории – субстанции (οὐσία). Они являются либо определениями субстанции, либо ее свойствами, либо ее состояниями и т.д. Без субстанции не существует ничего другого.

– G. E. L. Owen (Logic and Metaphysics in Some Earlier Works of Aristotle, 1960, in: Articles on Aristotle, Vol. 3, p. 14): Owen ввел для этого термин "focal meaning" (фокальное значение). Сущее имеет множество значений, но они все фокусируются на одном основном значении – субстанции. Это позволяет говорить о единстве предмета метафизики.

– В. П. Гайденко: Указывает, что это решение снимает апорию о «сущем» как о роде. «Родовидовые отношения заменяются здесь отношениями атрибуции: все другие категории сущего сказываются о субстанции как о своем субъекте. Поэтому наука о субстанции будет одновременно и наукой о сущем как таковом» («Учение Аристотеля о сущности…», с. 205).

[7-9] Все виды сущего сводятся к первым противоположностям и различиям бытия (например, тождественное/иное, равенство/неравенство). Нет разницы, сводить ли всё к «сущему» или к «единому», так как они соотносительны и взаимопредполагают друг друга: сущее в некотором смысле есть единое, и наоборот.

Комментарий: Аристотель расширяет принцип "pros hen" на «единое» (τὸ ἕν). «Единое» также не является родом, а является трансцендентальным свойством сущего. Всякая вещь едина постольку, поскольку она есть. Таким образом, наука о сущем как таковом "ipso facto" является наукой о едином как таковом. Кроме того, структура сущего раскрывается через фундаментальные противоположности.

– Joseph Owens (The Doctrine of Being in the Aristotelian Metaphysics, 3rd ed., Toronto, 1978, p. 275): Owens подробно анализирует эту взаимозаменяемость (convertibility) сущего и единого. Они co-простираются: все, что существует, есть нечто единое, и все, что едино, существует. Это два аспекта одной и той же реальности.

[10-11] Исследование противоположностей – дело одной науки. Все противоположности можно рассматривать через призму лишения (στέρησις) и наличия (например, слепота – это лишение зрения). Даже когда есть промежуточное, лишение относится не ко всему роду, а к последнему виду.

Комментарий: Этот пункт обосновывает, почему одна наука может изучать противоположности (что было проблемой в гл. 1). Противоположность понимается как наличие (ἕξις) и лишение (στέρησις) этой формы. Слепота – это лишение зрения, болезнь – лишение здоровья. Изучающий наличие (зрение) тем самым изучает и его лишение (слепоту), поскольку последнее определяется через первое.

– W. D. Ross (Aristotle's Metaphysics. A Revised Text with Introduction and Commentary, Vol. II, Oxford, 1924, p. 244): Ross отмечает, что этот метод позволяет метафизике исследовать не-бытие и инаковость не как самостоятельные принципы (в духе Платона или неоплатоников), а как производные от бытия и тождества через отношение лишения.

[12] Подобно тому как геометр отвлекается от всех чувственных свойств тел (тяжести, тепла) и изучает их лишь как количественные и протяженные сущности, так и философ должен изучать все сущие вещи лишь в том аспекте, в каком они суть сущие, то есть отсылают к субстанции.

Комментарий: Здесь Аристотель проводит важное методологическое различие между математиком и философом. Математик использует абстракцию (ἀφαίρεσις), мысленно отделяя количественные аспекты от чувственной субстанции. Философ же не абстрагируется от субстанции, а, наоборот, делает ее своим центральным фокусом. Он изучает все сущее "под углом зрения" его бытийности, его отнесенности к субстанции.

– Т. А. Миллер (прим. на с. 298): «Если математик абстрагирует количество, то метафизик, можно сказать, "абстрагирует" само бытие, рассматривая вещи не в их физической или математической конкретике, но в их самом фундаментальном аспекте – как сущие».

[13-15] Физика изучает сущее поскольку оно движется. Диалектика и софистика изучают случайные свойства сущего, а не сущее как таковое по его сути. Только философия (первая философия) изучает сущее как сущее и то, что ему присуще.

Комментарий: На основе найденного принципа Аристотель окончательно разграничивает сферы компетенции:

– Физика: Изучает сущее, поскольку оно обладает внутренним принципом движения и изменения (τὸ ὂν ᾗ κινούμενον).

– Математика: Изучает сущее, поскольку оно является количественным или непрерывным (это подразумевается).

– Первая философия: Изучает сущее "qua" сущее (τὸ ὂν ᾗ ὄν) – его наиболее общие атрибуты и причины.

– Диалектика/Софистика: Имеют дело с акцидентальными связями и не обладают подлинным знанием о сути вещей.

– А. Ф. Лосев: Это разграничение имеет огромное историческое значение. «Аристотель впервые четко отделил философию как учение о первоначалах всего сущего от частных наук, изучающих те или иные аспекты сущего, и от псевдонаук, оперирующих лишь видимостью знания» («История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика», 1975, с. 61).

[16] Таким образом, исходное сомнение разрешается: хотя сущее многозначно, все его значения отсылают к единому центральному понятию – субстанции. Поэтому одна наука о сущем как таковом возможна, так как существует единство по аналогии (πρὸς ἕν), а не только по имени или по роду.

Комментарий: Аристотель подводит итог. Единство науки обеспечено не родо-видовой структурой (которая для сущего невозможна), а семантическим и онтологическим единством референции. Все значения «сущего» указывают на одну и ту же реальность – субстанцию, – но делают это по-разному. Поэтому первая философия едина и имеет собственный предмет.

Глава 3 является концептуальным сердцем не только Книги XI, но и всей «Метафизики». В ней Аристотель разрешает центральную апорию, поставленную в начале трактата.

1. Гениальное решение: Открытие связи πρὸς ἕν – это классический пример аристотелевского философского гения. Оно позволяет избежать как платоновского гипостазирования (превращения понятия в отдельную сущность), так и релятивизма, который возник бы, если бы «сущее» было чистой омонимией.

2. Онтологическое обоснование: Это решение не просто лингвистическое. Оно имеет глубокое онтологическое основание. Различные способы бытия реально существуют только как модусы бытия субстанции. Качество не существует само по себе, а существует "чего-то" качество. Поэтому онтология субстанции является первичной.

3. Систематизирующая роль: Принцип "pros hen" позволяет систематизировать все многообразие сущего вокруг единого центра. Он дает метафизике строгий предмет и метод, отличая ее от других наук. Метафизика становится наукой о первых причинах и началах сущего "как такового", а это тождественно науке о субстанции и ее высших видах.

4. Критический взгляд: Некоторые современные комментаторы (напр., P. Aubenque) задаются вопросом, не приводит ли принцип "pros hen" к некоему «сужению» метафизики. Если все сводится к субстанции, то не упускаются ли из виду иные, возможно, более изначальные ways of Being? Однако в рамках аристотелевской системы это решение представляется безупречным и завершенным. Оно окончательно определяет предмет первой философии и открывает путь к позитивному исследованию видов субстанции, которым посвящены последующие книги.

Глава 4. Разграничение предмета первой философии, математики и физики на основе их отношения к аксиомам и сущему.

Если глава 3 установила онтологическое основание единства первой философии через принцип pros hen, то глава 4 проводит четкое методологическое и предметное разграничение между тремя теоретическими науками: первой философией, физикой и математикой. Аристотель выстраивает их в иерархию, основанную на степени абстракции и общности их предмета.

[1-2] Математик, как и философ, использует общие аксиомы (например, «если от равного отнять равное, то останется равное»), но делает это особым образом: он применяет их к своему особому предмету (линиям, числам, фигурам), рассматривая их не как сущее, а лишь как количественные и протяженные сущности.

Комментарий: Аристотель начинает с эпистемологического наблюдения. Все науки используют общие логические аксиомы (например, закон противоречия). Однако частные науки (в данном случае математика) используют их имплицитно и ограниченно, применяя только к своему специфическому роду сущего. Математик использует закон тождества, чтобы доказать нечто о треугольниках, но не исследует сам этот закон как таковой.

W. D. Ross (Aristotle's Metaphysics. A Revised Text with Introduction and Commentary, Vol. II, Oxford, 1924, p. 245): Ross отмечает, что этот пункт разрешает апорию из Главы 1 о том, какая наука изучает начала доказательства. Частные науки используют их, но только первая философия исследует их природу, обоснованность и сферу применения, поскольку они являются свойствами всего сущего как такового.

Д. В. Бугай: Подчеркивает, что для математика математические объекты – это его «сущее». Он абстрагируется от того, что они являются лишь аспектами реальных физических тел. Поэтому его применение аксиом ограничено этой абстрактной сферой («Аристотель. Метафизика. Перевод и комментарий Д. В. Бугая», 2020, с. 431).

[3] В отличие от математика, философ (метафизик) исследует не частные аспекты сущего и не его случайные свойства, а сущее как таковое. Следовательно, исследование самих первых принципов этих общих аксиом (почему они истинны для всего сущего) принадлежит именно первой философии.

Комментарий: Здесь дается позитивное определение задачи первой философии. Ее предмет двойствен:

Сущее как таковое (τὸ ὂν ᾗ ὄν) и его собственные атрибуты (трансценденталии: единое, многое, тождественное, иное и т.д.).

Наиболее общие аксиомы (κοινοτάται ἀρχαί), истинные для любой вещи просто в силу того, что она есть.

Только первая философия может ответить на вопрос, почему закон противоречия является непреложным законом бытия, а не только мышления.

Joseph Owens (The Doctrine of Being in the Aristotelian Metaphysics, 3rd ed., Toronto, 1978, p. 280): Owens argues that this is what elevates first philosophy to the status of "wisdom" (σοφία). It is not just one science among others, but the science that grounds the very principles of reasoning used by all others. It is "architectonic" in the Kantian sense.

Перевод:

Джозеф Оуэнс («Учение о сущем в аристотелевской метафизике», 3-е изд., Торонто, 1978, с. 280): Оуэнс утверждает, что именно это возводит первую философию в ранг «мудрости» (σοφία). Это не просто одна из наук среди прочих, но наука, которая обосновывает сами принципы рассуждения, используемые всеми остальными. Она является «архитектонической» в кантовском смысле.

[4] Физика также изучает сущее, но под специфическим углом: поскольку оно обладает началом движения и покоя. Она исследует свойства и принципы сущего не как сущего, а как движущегося.

Комметарий: Дается классическое определение физики. Ее предмет – это сущее, взятое под аспектом его способности к движению (κίνησις) и изменению. Физика изучает не просто вещи, а природные вещи (φύσει ὄντα), т.е. те, что имеют источник движения в самих себе.

Sarah Broadie ("Nature and Craft in Aristotelian Teleology", in: Biologie, Logique et Métaphysique chez Aristote, 1990, p. 389): Broadie уточняет, что физика для Аристотеля – это наука не просто о движении, а о природе как внутреннем принципе движения и покоя. Поэтому она изучает формы, цели и материю именно в этом, динамическом аспекте.

[5] Первая философия, напротив, изучает сущее именно поскольку оно есть сущее, то есть поскольку оно является основой (субстратом) для всех своих свойств и предикатов, а не поскольку оно является чем-то иным (движущимся, количественным и т.д.).

Комментарий: Это утверждение является прямым следствием из принципа pros hen. Поскольку все категории отнесены к субстанции, то изучать сущее как таковое – значит изучать его первую и фундаментальную категорию – субстанцию, а также то, что к ней присуще по necessity (а не случайно). Это изучение бытия в его самом фундаментальном проявлении.

В. П. Гайденко («Учение Аристотеля о сущности и его полемика с Платоном», в кн.: Гайденко В.П. История греческой философии в ее связи с наукой, М., 2000, с. 210): «Физика изучает сущее в его становлении, а первая философия – сущее в его осуществленности (энтелехии), в его актуально-данном бытии. Поэтому метафизика и есть подлинная онтология».

[6] Поскольку и физика, и математика изучают определенные роды сущего (физика – движущееся, математика – количественное), а первая философия изучает первые причины и начала всего сущего, то обе эти науки являются частями общей «мудрости» (философии) в широком смысле, но подчинены первой философии, которая исследует самые фундаментальные принципы.

Комментарий: Аристотель подводит итог, выстраивая иерархию теоретических наук. Все они являются частями познания сущего, но разного уровня общности:

Первая философия: Изучает самые общие причины и начала всего сущего. Она архонтична (ἀρχιτεκτονική) – главенствующая.

Физика и математика: Изучают причины и начала определенных родов сущего (подвижного и количественного). Они подчинены первой философии, так как их собственные принципы (напр., что такое движение, что такое количество) в конечном счете получают полное обоснование только в онтологии.

А. Ф. Лосев («История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика», 1975, с. 63): Лосев видит в этом завершение систематизации античного научного знания. «Аристотель создает стройную систему, где каждая наука имеет свой предмет и свой метод, но все они связаны в единое здание человеческого познания, увенчанное мудростью – первой философией».

Глава 4 выполняет системообразующую функцию.

Завершение проекта обоснования метафизики: Если глава 3 решила онтологическую проблему («что изучает первая философия?» – сущее как таковое через призму субстанции), то глава 4 решает эпистемологическую проблему («как она relates к другим наукам?»). Она занимает высшее положение в иерархии знаний.

Архитектоника наук: Аристотель выстраивает не просто классификацию, а именно иерархию. Первая философия является фундаментальной, так как:

Изучает наиболее общие свойства бытия (трансценденталии).

Обосновывает наиболее общие принципы мышления (аксиомы).

Исследует высшие причины, которые действуют во всех сферах сущего.

Критический взгляд: Некоторые современные исследователи (напр., J. Barnes) задаются вопросом, насколько эта иерархия реализуема на практике. Может ли метафизик действительно обосновать аксиомы лучше, чем это делает математик в своей области? Однако для Аристотеля это вопрос принципа: только наука, видящая всю картину бытия, может судить о самых общих его законах.

Итог всего диалектического пути (Главы 1-4): Анализ глав 1-4 Книги XI показывает последовательный путь Аристотеля:

Глава 1-2: Диалектическое отрицание всех неверных кандидатов на роль предмета мудрости через выявление апорий.

Глава 3: Позитивное решение через открытие принципа pros hen и определение предмета как «сущего как такового».

Глава 4: Систематизация и окончательное размежевание с другими науками, утверждение главенствующего статуса первой философии.

Данная глава представляет собой законченный трактат в миниатюре, блестяще излагающий ключевую проблему, метод и решение метафизики Аристотеля.

Глава 5. Защита закона непротиворечия как первого и недоказуемого начала всякого мышления и речи.

Данная глава представляет собой фундаментальный онтологический и логический прорыв. Аристотель переходит от определения предмета первой философии к демонстрации ее метода и обоснованию ее самых первых начал. Центральным объектом исследования становится закон непротиворечия (ЗН) – не просто правило логики, а основной закон самого бытия. Аристотель показывает, что его отрицание приводит к тотальному эпистемологическому и онтологическому коллапсу.