Метафизика Аристотеля. Одиннадцатая книга

1: Статус закона непротиворечия.

[1-2] Существует фундаментальный принцип бытия и мышления, который нельзя обойти: одно и то же не может одновременно быть и не быть (в одном и том же отношении). Это самый достоверный принцип, не требующий доказательства, так как он сам является основанием для любого возможного доказательства.

Комментарий: Аристотель присваивает ЗН высший эпистемологический статус – аксиомы (ἀξιώματος). Это не гипотеза и не теорема, а первое начало (πρώτη ἀρχή). Его невозможно доказать, так как любое доказательство уже presupposes его: чтобы что-то доказывать, нужно, чтобы термины имели stable значения, а утверждения не были одновременно истинными и ложными. Таким образом, ЗН – это трансцендентальное условие возможности любого мышления и discourse.

Д. В. Бугай: Подчеркивает, что Аристотель впервые четко разделяет доказательство (ἀπόδειξις) и обоснование (βεβαίωσις). ЗН недоказуем, но его можно обосновать, показав абсурдность его отрицания. «Его достоверность удостоверяется не выведением из более общих посылок, а демонстрацией невозможности мыслить и говорить без его presupposition» («Аристотель. Метафизика. Перевод и комментарий Д. В. Бугая», 2020, с. 132).

Lucas Angioni («Aristotle on Necessary Principles and on Explaining X through the Essence of X», 2014): Angioni утверждает, что для Аристотеля ЗН является онтологическим принципом прежде, чем логическим. Он отражает саму природу сущего: быть чем-то определенным значит не быть чем-то иным. Бытие по своей сути детерминировано и непротиворечиво.

2: Метод опровержения через значение слова

[3-7] Невозможно прямо доказать этот закон тому, кто его отрицает, но можно его опровергнуть. Для этого нужно заставить оппонента что-то означать своими словами. Если слово означает что-то определенное (а не многое сразу), то утверждать, что это нечто одновременно и есть, и нет – значит отрицать само значение слова, что абсурдно.

Комментарий: Поскольку прямое доказательство невозможно, Аристотель применяет метод эленктического опровержения (ἐλεγκτικῶς). Его стратегия гениальна: он требует от оппонента минимального условия для любого discourse – значения (σημαίνειν τι). Если оппонент что-то утверждает, он должен что-то означать. Если слово «человек» означает нечто отличное от «не-человека», то утверждение «человек есть не-человек» бессмысленно, ибо разрушает значение самого термина.

Т. А. Миллер (прим. в кн.: Аристотель. Соч. в 4-х т. Т.1, М., 1975, с. 125): «Это не доказательство закона, а демонстрация того, что он является условием осмысленной речи. Аристотель, по сути, говорит: "Если ты со мной говоришь, ты уже его принял"».

Paolo Crivelli (Aristotle on Truth, Cambridge, 2004, p. 117): Crivelli называет это «аргументом от семантической определенности». Аристотель демонстрирует, что сама возможность языка как средства коммуникации и передачи информации основана на способности слов обладать стабильными и непротиворечивыми значениями.

3: Следствия отрицания закона

[8-12] Если бы противоречивые утверждения были одновременно истинны, то: Слова теряли бы всякий смысл. Все вещи слились бы в одну: утверждение «человек есть лошадь» было бы столь же истинно, как и «человек не есть лошадь». Различия между вещами исчезли бы, и мир стал бы непостижимым.

Комментарий: Аристотель рисует картину тотального онтологического и семантического хаоса, который неминуемо следует из отрицания ЗН. Это reductio ad absurdum в чистом виде.

Семантический коллапс: Если все утверждения истинны, то ни одно не имеет meaning, так как meaning возникает через различение.

Онтологический коллапс: Если все предикаты можно одновременно приписать и не приписать любой вещи, то стираются все различия между вещами. Вещь перестает быть этой вещью (ἕν vs. ἕν – принцип индивидуации рушится).

А. Ф. Лосев: Увязывает этот аргумент с критикой платоновского «Парменида» и учением о Едином. «Отрицание закона противоречия приводит к абсолютному монизму, где любая определенность и любое различие иллюзорны. Но такой мир не только непознаваем, он и не существует как мир множества вещей» («Критика платонизма у Аристотеля», с. 78).

W. D. Ross (Aristotle's Metaphysics. A Revised Text with Introduction and Commentary, Vol. I, Oxford, 1924, p. 265): Ross отмечает, что Аристотель здесь защищает саму возможность науки, которая требует stable object исследования. Мир, где все истинно и ложно одновременно, – это мир, где наука невозможна по определению.

4: Самоопровергаемость отрицания закона

[13-17] Любая попытка отрицать этот закон самоопровергается: Если утверждение «всё одновременно истинно и ложно» истинно, то тогда и само это утверждение одновременно ложно. Если кто-то утверждает, что «не существует истинных утверждений», то это утверждение, если оно истинно, опровергает само себя, так как является истинным утверждением. Таким образом, отрицание закона непротиворечия уничтожает саму возможность рассуждения и осмысленной речи.

Комментарий: Это кульминация аргументации. Аристотель применяет логический прием самоопровержения (περιτροπή). Любое осмысленное отрицание закона непротичивости должно само подчиняться правилам, которые оно отрицает, – в противном случае оно не будет осмысленным. Это создаёт логический парадокс, при котором такое отрицание уничтожает само себя. Таким образом, отрицание данного закона не просто ошибочно – оно логически невозможно, поскольку требует от отрицающего отказа от самой способности к осмысленным высказываниям.

Ян Лукасевич («О принципе противоречия у Аристотеля», 1910): Хотя Лукасевич критиковал аристотелевскую аргументацию как психологическую, а не логическую, он признавал силу аргумента самоопровержения. Современные логики видят в этом прообраз проблем, возникающих с самореферентными утверждениями и парадоксом лжеца.

G. E. L. Owen («Aristotle on the Snares of Ontology», 1965): Owen argues that Aristotle's point is ultimately pragmatic. The law of non-contradiction is a rule of the game of rational discourse. You can choose not to play the game (remain silent), but you cannot play by your own rules and expect to be understood. It is a «transcendental argument» for the preconditions of dialogue.

Перевод:

Г. Э. Л. Оуэн («Аристотель о ловушках онтологии», 1965): Оуэн утверждает, что точка зрения Аристотеля в конечном счете прагматична. Закон непротиворечия – это правило игры рационального дискурса. Вы можете выбрать – не играть в эту игру (оставаться молчаливым), но вы не можете играть по своим собственным правилам и ожидать, что вас поймут. Это «трансцендентальный аргумент» в пользу предпосылок диалога.

Синтез комментариев и критическое описание главы в целом

Глава 4 Книги Γ является одним из самых мощных и влиятельных текстов во всей философской традиции.

Смена регистра: Аристотель переходит от описания предмета метафизики к демонстрации ее работы. Он показывает, что первая философия не просто созерцает сущее, но и защищает сами условия его познаваемости.

Глубина обоснования: Аристотель обосновывает закон непротиворечия (ЗН) на трёх взаимосвязанных уровнях:

1. Онтологическом: ЗН выступает как фундаментальный закон бытия, принцип определённости и различия сущего.

2. Семантическом: ЗН является необходимым условием возможности языка и осмысленной речи.

3. Логико-прагматическом: ЗН представляет собой основополагающее правило, без которого невозможны доказательство, дискуссия и существование науки как таковой, поскольку его отрицание приводит к самоопровержению.

Трансцендентальный аргумент: По своей структуре аргументация Аристотеля является предвосхищением трансцендентальных аргументов Канта. Он не доказывает ЗН извне, а показывает, что он является необходимым условием возможности того, что мы несомненно имеем: осмысленного опыта, языка и научного знания.

Критический взгляд: Критики (как Лукасевич) указывали, что Аристотель иногда смешивает логический, психологический и онтологический планы. Однако сила его аргумента заключается именно в этой комплексности. Он показывает, что мышление, язык и бытие неразрывно связаны единым принципом непротиворечия.

В этой главе Аристотель не просто отстаивает логический закон. Аристотель закладывает фундамент всей западной рациональной традиции, определяя условия возможности самих понятий истины, смысла и познания. Следовательно, защита закона непротиворечия представляет собой акт защиты самого принципа рациональности от скептицизма, релятивизма и иррационализма..

Глава 6. Опровержение релятивизма (Протагор) и учения о всеобщей текучести (Гераклит) на основе закона непротиворечия.

Общее введение к главе.

Аристотель в этой главе завершает разработку и защиту фундаментального закона мышления и бытия – закона непротиворечия (ЗН). Глава носит прикладной, критический характер: философ демонстрирует, что отрицание этого закона, будь то в форме гносеологического релятивизма (Протагор) или онтологического учения о всеобщей текучести (Гераклит), приводит к абсурдным и практически нежизнеспособным последствиям. Устойчивость знания, возможность осмысленной речи и действия требуют признания неизменных начал.

1: Суть и происхождение релятивизма Протагора. [1-4].

Текст Аристотеля: Утверждение Протагора «человек – мера всех вещей» означает, что всё, что кому-либо кажется, то и истинно. Это ведет к абсурду: одна и та же вещь оказывается и хорошей, и плохой, и прекрасной, и безобразной, так как разным людям она кажется разной. Это мнение возникло из натурфилософских учений (что ничто не возникает из не-сущего) и из наблюдений, что люди по-разному воспринимают одни и те же вещи.

Комментарии:

–W. D. Ross (Aristotle's Metaphysics: A Revised Text with Introduction and Commentary, Vol. 1, p. 265):

"Protagoras' doctrine that 'man is the measure' is interpreted by Aristotle as meaning that what seems to a man is true for him. This leads to the consequence that the same thing is and is not, good and not good, and so on. Aristotle traces the origin of this view to two sources: (1) the physical doctrine that nothing comes from nothing, which led to the view that what is must always have been; and (2) the observation that the same thing gives rise to different sensations in different people, or in the same person at different times."

«Учение Протагора о том, что "человек есть мера", интерпретируется Аристотелем как означающее, что то, что кажется человеку, истинно для него. Это ведет к следствию, что одна и та же вещь есть и не есть, хороша и не хороша, и так далее. Аристотель прослеживает происхождение этого взгляда из двух источников: (1) физического учения о том, что ничто не возникает из ничего, что привело к взгляду, что сущее должно было существовать всегда; и (2) наблюдения, что одна и та же вещь вызывает разные ощущения у разных людей или у одного и того же человека в разное время».

–А. Ф. Лосев (Комментарии к "Метафизике" Аристотеля): Лосев подчеркивает, что Аристотель не просто опровергает Протагора, но ищет рациональное зерно в его учении, а именно – его связь с проблемой чувственного восприятия. Однако Аристотель показывает, что делать гносеологические выводы из факта изменчивости ощущений – ошибка. Релятивизм возникает из-за отождествления знания с чувственным восприятием, в то время как истинное знание, по Аристотелю, имеет дело с сущностями, которые устойчивы.

Критический синтез: Аристотель начинает с точной формулировки тезиса противника, чтобы затем показать его внутреннюю противоречивость. Он признает эмпирическую основу релятивизма (различие в восприятии), но сразу указывает на его логический тупик: снятие различия между истиной и ложностью разрушает саму возможность высказывания и оценки.

2: Критика релятивизма с позиций чувственного восприятия. [5-10].

Текст Аристотеля: Ошибочно считать все мнения одинаково истинными. Если один человек считает вино сладким, а другой – горьким, это не значит, что вино одновременно и сладкое, и горькое. Скорее всего, орган вкуса одного из них поврежден. В таком случае мерой является восприятие здорового человека, а не больного. То же относится к моральным и эстетическим оценкам.

Комментарии:

–Joseph Owens (The Doctrine of Being in the Aristotelian Metaphysics, 3rd ed., p. 252):

"Aristotle does not deny the phenomenon of conflicting appearances. Rather, he provides a criterion for deciding between them. The healthy and normal percipient is the measure, not the one whose organs are disordered. This introduces a normative element into sensation itself. The same normativity applies to ethical and aesthetic judgments; the good man is the measure in moral matters."

«Аристотель не отрицает феномена конфликтующих представлений. Скорее, он предоставляет критерий для решения между ними. Здоровый и нормальный воспринимающий является мерой, а не тот, чьи органы расстроены. Это вводит нормативный элемент в само ощущение. Та же нормативность применима к этическим и эстетическим суждениям; хороший человек является мерой в моральных вопросах».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.