Пока не увянет Центаурея

Плей-лист

Песни, что помогли вдохновиться и создать историю о Центаурее:

Tommee Profitt, Sam Tinnesz – Glass Heart

Billie Eilish, Erik Blvck – i love you

Lawless feat. Britt Warner – Diminuendo

Green Apelsin – Станцую на твоей могиле

UNSECRET feat. Katie Herzig – Buried

Zayde Wølf – THE CROWN

LiSA – ReawakeR (feat. Felix of Stray Kids)

Call Me Karizma, Phix – War

Sa Dingding – Flowers Fall With No Trace

Marytale – Мутная вода

ft. Sasha Alex Sloan – What Have They Done To Us

Dash Berlin – Oceans (Rowald Steyn Lo-Fi)

Twenty One Pilots – The Line

d4vd – Remember Me

Пролог

Цветы умирают без света, тепла и воды. Нет шанса выжить если что-то из этого будет отсутствовать. Но маленькая Центаурея всё ещё была жива. Дышала спустя нескончаемые часы допросов в тёмной и сырой камере. А ведь она ждала смерти. Не терпелось испустить последний вздох и увянуть, превратившись в сухоцвет.

Лишь бы всё это закончилось.

Аурин подняла яркие глаза, отражающие грозовую синеву неба и бескрайних диких полей. Она смотрела только на одного человека, идущего ей навстречу. Он смотрел на неё с неестественным безразличием.

Хотелось нарушить своё обещание и пролить слезы за человека, которого не по своей воле обратили в жестокого монстра.

По её вине.

Аурин сделала глубокий вдох и приготовилась к новому допросу, опуская тяжёлые веки.

Моё сердце разбилось вместе с твоим рассудком, Хан. Поэтому… если раньше я была среди цветов – маленькой Центауреей, то сейчас, среди людей и жестоких убийц мне придётся стать солдатом и не сломаться.

Как ты меня учил когда-то.

Глава1: Ночной дозор

Ночная зачистка – самая ненавистная работа, которую можно пожелать. Даже выход на опасные задания, где нужно рисковать жизнью, не так выматывали, как напряженная проверка своих соратников на «вшивость». Все молча подозревают друг друга и сжимают у пояса оружие в потных руках.

Идёт идентификация личности и первичный осмотр тех, кто вернулся с поверхности. Каждая мелочь и изменение в поведении может выдать зараженного.

Невнятная речь, нарушение моторики, не скоординированные движения, расширенный зрачок, помутневшая роговица, быстро зажившие раны – одни из видимых проявлений инфицированных.

Звучит выстрел, и пуля находит свою цель в толпе сонных зевак. Тело падает на землю и все вокруг расступаются, не желая касаться свежего трупа. Нет ни криков, ни стонов боли, лишь тихая ругань и удрученные вздохи.

Один из патрульных проверяет тело и фиксирует время смерти.

– В яблочко, – комментирует он, когда проходит к бетонной стене, активируя панель регистрации. – Четвертый по счету за сегодняшнюю смену. Полковник, как вам удаётся стрелять точно в цель даже в таком тумане?

Хан убирает оружие, не сводя глаз с толпы. Люди тут же опускают взгляды, наполненные злобой и скорбью, склоняя головы ниже. Привычная реакция тех, кто лишился близких людей. На него часто так смотрят. Если шесть лет назад это задевало его за живое, то сейчас уже было всё равно что о нем думают.

– Достаточно хорошо обучен – вот и весь секрет, – гаркнул со стороны Марук, прислонившись к колонне. Он не сделал ни одного выстрела, нагло зевая на своём посту. – Он каждую зиму натаскивает себя и свой отряд, пока стоит затишье. А стоит первым подснежникам пробиться, как начинается веселье.

Хан неодобрительно качнул головой, не смотря на собеседников. Разговоры его не раздражали, но малость отвлекали от дела. Ему хотелось поскорее закончить и закрыть глаза на долгожданные четыре часа сна.

– Весна почти сдала свои позиции, поэтому наш полковник Рейес не расслабляется ни на минуту. Даже во сне пушку чистит.

– А ты шутник скоро во сне будешь отчёты мне писать. По всем регламентам слово в слово.

Марук поморщился от упоминания отчётной документации и чертыхнулся, вновь приняв вид мученика.

– По старой дружбе сделай мне одолжение.

– Уже сделал, – Хан делает ещё один точный выстрел и наконец переводит взгляд на майора, который являлся его занозой в заднице: и выдрать невозможно и оставлять при себе надолго нельзя.  – Два года назад сделал услугу и принял к себе в отряд обезьяну неблагодарную. Отчёты чтобы были не позднее десяти утра.

Марук немного приподнял уголок губ, радуясь что хотя бы не в восемь, и у него появился маленький шанс на то, что он успеет сделать отчёты, которые задолжал за прошедшую неделю.

Скрежетание и шипение аппаратуры заполнили воздух. Поток людей остановился, ожидая объявления.

– Третий пост прибыл на смену, просим пройти второй пост на дезинфекцию, – объявили в громкоговоритель и автоматические двери тут же открылись в блок асептики.

Марук поспешил зайти одним из первых. У него как и у Хана заканчивался запас кислорода. Когда герметичный костюм упал под ноги, пар под высокой температурой ошпарил его с ног до головы, проводя три уровня обработки.

– Почему я должен перерабатывать из-за тех, кто опаздывает на смену? В следующий раз я тоже задержусь на увеселительном этаже, а они пусть мучаются с отдышкой в душном шлеме.

Хан молча слушал нытьё друга, желая приложить этого болтливого недоумка об плиточный пол, но любезно держал себя в руках. Тот был прав, они и правда работали больше положенного. С этим нужно было разобраться в ближайшее время.

Перед тем как разминуться по двум разным коридорам, ведущим в смотровые, Марук вновь подал голос, но в этот раз он звучал иначе:

– Сегодня двое не вернулись, Хан. Они пропали без вести, а значит уже вряд ли мы их увидим прежними, – парень шумно выдохнул, встряхивая головой. – Если однажды случится что-то подобное со мной…

– К чему эти разговоры? Хочешь жалости к себе или утешения – иди к психологу, я тебе здесь не помощник.

Марук снисходительно пожал плечом, не ожидая ничего большего.

– Предпочту в лице утешения видеть только прекрасных дам на увеселительном этаже. Они залечат душевные раны получше психолога. Тебе тоже следовало бы туда периодически захаживать.

– Нет необходимости.

– Серьёзно? – протянул не веря Марук оглядывая друга с ног до головы. – Ты конечно извини, полковник, но ты иногда даже меня пугаешь. Холодок по спине бежит жуткий от одного твоего взгляда. Думаю, что тебе нужно расслабиться и дать хоть немного воли…

– Достаточно, на этом закончим, – Хан направился стремительно по коридору, исчезая за стеной, подсвеченной яркими лампами. Белый свет обеззараживал кожу и гидрокостюм.

– Закон-законом, но чувства насовсем никто не отменял! – донеслось позади эхом. – Так и сойти с ума не долго, поэтому подумай над моим предложением, полковник!

Устало вздохнув, Хан проходит в смотровую, толкая полупрозрачные двери. Его встречает медсестра и тут же делает надрез на пальце, проверяя скорость регенерации клеток. Пока на протяжении нескольких минут кровь стекает в пробирку, женщина осматривает его тело.

– Вам нужно хорошо спать, круги под глазами стали больше. Скоро будете напоминать панду.

– Замечательно, этого ещё не хватало.

Хан чувствовал блуждающий взгляд по своему телу. Когда аппарат просканировал сетчатку глаза, а индикатор загорелся зелёным огоньком, он взглянул на женщину. Она опустила голову, делая вид что читает его медицинскую карту.

– Можете сегодня не проходить в капсулу, думаю телу нужно отдохнуть от физических воздействий.

Хан прошёл за ширму стягивая плотное термобельё. На тумбе была сложена уже чистая армейская одежда. Белая футболка и темно-зелёные штаны. От запаха хлорки уже ком стоял в горле, но он как всегда проглотил его, заканчивая со шнуровкой на берцах.

Когда он выпрямился, ширма перед глазами внезапно расплылась и исчезла словно в дыму. Белый свет медицинского отсека поглотила тьма.

Хан схватился за стену, спокойно дыша через нос. Он ждал не долго, когда зрение восстановится и голова перестанет кружиться. Во время ожидания, он слушал настоятельные рекомендации из другого конца кабинета.

– И всё же, найдите время для отдыха и приходите на полное обследование. Ваши показатели не идеальны и судя по всему ухудшились с прошлого месяца. Как вы себя чувствуете в последнее время?

– Как обычно.

– Снова нет жалоб кроме бессонницы? – вздохнула медсестра, явно не веря ни одному его слову. Она не стала с ним спорить и отпустила, как только он вышел из-за ширмы. Слишком мягкий характер не позволял ей перечить, да и страх перед ним она  едва скрывала под маской.

Кивнув ей, Хан ровной походкой вышел за двери. По пути в корпус ему никто не встретился, поэтому он позволил в тусклом мигающем свете, взяться за перила и дойти до своей комнаты уже с помощью опоры.

Он приложил идентификационную карту к датчику и магнитный замок тут же с щелчком распахнул двери в его скромную обитель.

Места было предостаточно для двоих, но со смертью соседа по комнате, теперь он делил это место один. Кровать, рабочий стол, шкаф и несколько рядов полок с книгами и дисками. Ему большего и не нужно было, хоть и предлагали условия попрестижнее.

В кромешной темноте Хан без препятствий нашёл кровать и упал на жёсткий матрац, закрывая глаза. Старый плеер под подушкой давил на ухо, напоминая о себе, но он не спешил его включать.

Каждый раз пытаясь уснуть в тишине, он старался не впускать в голову ненужных мыслей, усердно пытался очистить разум и уснуть, не слыша в тишине отголоски собственной памяти.

Выстрел.

Последний вздох умершего.

Стоны боли.

Тихие проклятья за его спиной.

Плачь за стенами.

Эти звуки всегда преследуют его в тишине, а во тьме словно сам дьявол стоит в этот момент и смотрит на него, смеясь: «Хорошая работа, полковник, прямо в яблочко. Словно в тир сыграл, только по живым людям, забавно, да?»

– Это не люди, они перестали ими быть. Адонис сделал бы из них монстров, – стиснув зубы, прошипел Хан и потянулся рукой под подушку.

В этот раз он продержался в тишине двадцать минут, на большее он не способен. Поэтому Хан включает плеер и с трудом засыпает лишь тогда, когда слышит звуки старых песен, погружающих его в далёкое детство.

Глава 2: Запах счастья

(Прошлое)

В тот день, когда объявили по новостям о появлении нового вируса – никто не поверил своим ушам. Люди и правда смеялись, отмахиваясь от врачей, не соглашаясь делать инъекции.

Хан собирал созревшие ягоды для матери, чтобы она перестала злиться и спорить с кем-то по телефону. Пока они находились на даче у бабушки, он хотел больше всего проводить времени на улице, поэтому искал любой повод сбежать из под опеки родителей.

Старушка, качающаяся в кресле качалке у огорода, сделала радио погромче, заглушая крики исходящие из дома.

– Ханни, дай-ка мне пару ягодок на пробу.

Мальчик поставил бабушке целый тазик малины на колени, довольный собой. Дегустируя ягоду, они вдыхали аромат черемухи растущей за забором. Она была такой красивой, что очаровывала даже десятилетнего мальчика. Он любил до беспамятства её рисовать, вдыхать сладкий аромат каждое утро, а вечером вновь наблюдать, как закатное солнце ласкает цветки в розовых лучах. Наверное это и была его первая любовь. Не в девочку, а в природу, наполненную нежностью.

Подул ветер и разнес лепестки черемухи по всему саду. Несколько застряли в волосах, а какие-то  умудрились попасть в малину.

Хан задержав дыхание начал немедленно вытаскивать лепестки из ягод, боясь, что слабовидящая бабушка по случайности проглотит их.

– Милый, ты чего так боишься?

– Я не хочу чтобы ты заразилась. В новостях говорят чтобы мы находились дальше от пыльцы, иначе умрём.

– Если превращусь в цветок, то буду только рада. Надоело уже в старом теле кряхтеть днями напролёт, – усмехнулась бабушка, гладя мальчика по вьющимся волосам. Она покачала головой, щелкая скептически языком на скопившиеся в глазах слезы ребёнка. – Не того ты боишься, Ханни. Не цветов нужно страшиться, а людей.

Хан поморщился, пытаясь понять её слова, но они казались бессмысленными.

– Но растения убивают!

– Ты ведь любишь черёмуху? – перебила его бабушка. Мальчик от внезапного вопроса слегка опешил, переводя взгляд на дерево за забором.

– Люблю.

– Тогда не обижай её своими громкими словами. Всё что любишь нужно защищать. Особенно если это что-то хрупкое и беззащитное.

– Но болезнь в растениях и пыльце, разве нет?

– Глупый мальчишка, болезни просто так не возникают, всегда есть причина. Не путай, милый мой, что…

Крик из открытого окна заставил бабушку нахмурился и сбиться с мысли.

– Вы серьёзно хотите сказать, что людей пожирают растения? Власти уже не знают чем народ пугать, чтобы он не мигрировал. У меня были куплены билеты полгода назад, вы хоть понимаете, как  было трудно попасть в ту клинику?!

– Обязательно ставить вакцину? Наш сын аллергичен ко многим препаратам, перед завтрашним перелётом ему может стать хуже.

Окна задрожали от того, как сильно захлопнула их пожилая женщина. Цыкнув, она обернулась к мальчику, качая головой.

– Твои родители идиоты.

– Нельзя так говорить, бабушка! – охнул Хан, оглядываясь на дом. Он боялся, что мама может услышать, и тогда им точно не поздоровиться. Но, кажется, бабушка совсем не боялась.

– Я старая, мне можно. Меня не побьют, а вот тебя тапком-то отметелить могут, поэтому никогда не ругайся на старших.

Хан кивнул, продолжая сидеть на качелях и болтать ногами. Малины в тазике становилось все меньше, а кончики пальцев окрашивались в насыщенный розовый. Слизывая сладкий сок, старушка хихикнула.

– Восхитительный урожай в этом году несмотря на скудную почву.

Хан согласно улыбнулся, раскачиваясь сильнее на качелях. Запах черемухи одурманивал и делал его поистине счастливым. Как жалко, что счастье нельзя было взять с собой в другой город…

Когда бабушка задремала, он вышел за пределы сада и веранды. Вокруг были дома и заборы. Раньше вдоль дороги и по всей округе росли деревья, но вчера срубили последние. Теперь было пусто.

Хан смотрел беспрерывно в сторону бывшего леса на пустошь и не мог побороть оцепенение. Дом бабушки находился на окраине дачного посёлка, и это казалось ему хорошим расположением, но только сейчас ему захотелось его поменять. Не хотелось видеть голую землю, где отпечатались следы от колёс машин, вывозящих деревья. Не хотелось видеть тысячи пней, напоминающих о том, какая была красота здесь раньше.

Хан быстро потёр глаза, когда они начали вдруг слезиться и неприятно жечься. Он быстро отвернулся, от ветра ударившего в лицо вместе с песком. Дышать было и так трудно, ещё и облако пыли поднялось в воздух. Мальчик побыстрее подошёл к черемухе, прячась за ветвями. Последнее дерево, что отвоевала бабушка на днях. Она строго наказала его не срубать, иначе подожжет дом тиранам, которые осмелятся на такой поступок. Теперь соседи обходят их дом стороной, глядя с опаской и недоверием.

Хан выудил из кармана тканевый мешочек, куда он нарвал белоснежных цветов. Он не знал зачем ему это, но слова бабушки не выходили из головы:

«Всё что любишь нужно защищать»

Пусть он и не сможет защищать дерево, когда уедет, но хотелось спасти хоть крупицу того, что осталось от этого места.

Калитка за спиной скрипнула. Мальчик не успел обернуться, как его схватили за капюшон и встряхнули чуть ли не над самой землёй.

– Так и тянет помереть?! Смерти своей ищешь, или я снова не внятно объяснила, не прикасаться к цветам, – жгучая пощёчина отпечатала на нежной щеке едва заметный след. Испуганная мама потащила его в дом, вновь ругаясь, а Хан всё продолжал держать заветный мешочек под рукавом кофты, пряча от любых опасностей.

Глава 3: Непредвиденные обстоятельства

Не успел Хан войти в обеденный зал, как его накрыл с головой недовольный гул. Люди беспорядочно перебрасывались словами и бурно что-то обсуждали. Он не был близок с гражданскими с третьего этажа, поэтому не знал чем именно с самого утра были недовольны люди. Стоило ему пройти за подносом с едой к пункту раздачи, гул стал в разы тише. Те, кто стоя размахивали эмоционально руками, увидев полковника тут же уселись на места.

Из-за стихших разговоров ему так и не удалось выяснить, что случилось, а начать расспрос первым он не мог. Не хотел снова увидеть дрожащие перед ним тела и голоса на грани истерики.

– Настоящая дисциплина наступает, когда вы появляетесь, полковник, – один из солдат продвинулся в очереди и уступил немного свободного места рядом. Хан встал позади него, замечая боковым зрением, как женщина с ребёнком сделали несколько шагов назад, чтобы случайно не коснуться его. Очередь немного сместилась, поднимая ропот.

– Было бы спокойнее, если бы вы приходили раньше трапезничать, а не к самому концу.

– Не думаю что это хорошая идея. Утро не успело наступить, а уже что-то случилось. К чему столько шума?

Солдат потёр шею, качая неоднозначно головой.

– Честно говоря, я и сам не в курсе событий, полковник. Но слышал, что произошёл инцидент. Два трупа вынесли на рассвете с этажа гражданских.

Солдат ничего больше не сказал, когда приблизился к началу очереди. На пункте раздачи еды работали дети и подростки, наверняка он не хотел пугать их своими речами.

Хан задумался о его словах, и уже мог представить, что ждало его сегодня на собрании. Будет проводиться разбирательство и суд, если это было убийство.

Когда взяли его тарелку, Хан заметил, как мальчишка лет четырнадцати положил ему на две поварёшки больше, чем требуют правила.

– Ты новичок?

Мальчишка поднял на него взгляд и от резкого движения белый колпак, съехал ему на глаза.

– Нет, вовсе нет.

– Тогда будь внимательнее в порциях. Всем не хватит, если ты кому-то положишь больше.

– Я исправлюсь.

Хан коротко кивнул и поспешил забрать поднос, чтобы не задерживать очередь. Он отсел дальше дверей, где находилась кухня, чтобы запах испеченного хлеба не вызывал у него урчание в животе.

Еда была почти безвкусной, однако все беспрекословно ели крупы на протяжении тринадцати лет. Это стало основным рационом питания.

Мясо подавали очень редко – в меню была лишь курица и кролик, которых разводили на нижних этажах.

Дорогим удовольствием был и картофель. Все овощи и фрукты выращиваются с опаской и под ежедневным контролем в теплицах. Однако под землёй урожай идёт плохо и достаётся только тем, кто старше рангом или же окольным путём по принципу «услуга за услугу».

– Полковник, утречка, – Марук присел на скамью, потревожив столик грохотом подноса. Запах жареного привлёк внимание Хана, и тот тут же уставился на миску жаркое.

– Это ещё что?

– Ты уже забыл как выглядит нормальная еда? Дела плохи…

Живот свело сильной судорогой. Громкое урчание засвидетельствовали все в округе и понимающе вздохнули, косясь жадно на ароматное блюдо. Дети, пришедшие из другого конца обеденного зала и вовсе смотрели с открытыми ртами, вытянув шеи. Если им и доводилось есть жаркое, то очень редко по праздникам. Порции были по объёму с ладошку и не позволяли насытиться в полной мере.

– Убери немедленно.

– Почему ты так враждебно настроен сегодня? Я честно выиграл в рукопашных боях это чудо и планировал поделить с тобой выигрыш, – Марук будто и правда не понимал или делал вид, чтобы не отхватить подзатыльник. – Если ты не ходишь на увеселительный этаж, это не значит, что и другие не могут этого делать. Там можно чуть скрасить серую жизнь, а не медленно умирать, как делаешь это ты.

Хан приподнял бровь, переставая ковыряться бесцельно в еде. Он решил пропустить последние слова мимо ушей.

– Я и не запрещаю тебе. Просто напоминаю о системе, как там все устроено.

– Ну не начинай.

– Продукты берутся из запасов того, что идёт на готовку людям. Из общего котла черпать в угоду себе низко, не находишь? Мне жаль детей, которые могли бы получить лишний кусок мяса, но вынуждены давиться сухой крупой, радуясь, что в этот раз им добавили туда пару бобов.

Выслушав короткое тихое недовольство, Марук с удрученным вздохом закинул ложку жаркое в рот.

– Проповедник хренов, – рыкнул он и резко протянул тарелку в сторону детей. Его вид был чернее тучи, а голос выражал далеко не великодушие. – Разделите между собой, ясно? Узнаю, что кто-то прикончил в одну тяпку, найду и заставлю есть пшенку до тех пор пока она из ушей у вас не потечёт. До конца своих дней будете есть гадкую крупу.

Дети забрали тарелку и умчались с криками так быстро, что взрослые не успели даже моргнуть. Марук едва не плача выпил залпом лимонную воду, громыхнув стаканом о поднос.

Хан спокойно пододвинул к нему свою порцию гречки, любезно предоставив и половину куска хлеба.

– Сегодня на завтрак не пшёнка, туда даже положили немного лука.

– Ты думаешь мне станет легче от этого?

Марук неохотно принялся за трапезу. Тишина между ними продлилась недолго.

К сожалению.

Обида обидой, а трёп по расписанию.

– И вообще, утро изначально не задалось. Сегодня вновь не было горячей воды в корпусе. Кто-то раньше всех встаёт и умышленно спускает всё на себя. Пришлось холодной мыться… Поймаю этого водяного, скажу пару ласковых.

– Хм, вон как…

– А тебе, я смотрю, без разницы в какой воде мыться. Хладнокровный похоже. Я не удивлён.

Хан лишь отмахнулся от дурацких комментариев друга, делая в голове пометку о том, чтобы меньше тратить времени на водные процедуры. Иначе скоро и правда поймает начальство, и ему будет несдобровать. Однако, только принятие горячего душа может помочь отойти от тяжёлой ночи, наполненной сновидениями.  Иной раз он не мог понять, что тяжелее: вспоминать прошлое, которое не вернуть, жить с ужасами в настоящем или ждать неизвестного будущего.

О чем не подумай – все паршиво.

Марук склонился ближе над столом, заметив, что Хан вновь погрузился в свои мысли и перестал его слушать.

– Я слышал, что на четвёртом этаже, в жилом комплексе, ночью погибли две женщины.

– Как это произошло?

Марук довольно хмыкнул, вновь вернув внимание к себе.

– Судя по отчётам экспертизы, это было самоубийство. Они обе умышленно повесились.

Хан слушал, поджав губы до побеления. Такие случаи уже были в прошлом месяце, а значит что-то здесь было не чисто. Никто ни о чем не знал из ближайшего окружения погибших и всё списывали на эмоциональный стресс.

Будто прочитав мысли, Марук продолжил:

– Сейчас тяжёлые времена, это правда. Проблемы с едой и медикаментами, но это же не повод! Учёные пытаются из «ничего» конфетку состряпать, седые уже все от стресса и ничего…Сейчас как никогда необходимо поддерживать человеческий род, но теперь почти некому это делать!

Это правда. Численность женщин уменьшается все больше. Пятнадцать лет назад вирус начал поражать женский пол в огромном количестве. Теперь же убивает их не вирус, а они сами.

– Как можно было лишать себя жизни, зная через что нам приходится проходить каждый день ради поддержания безопасности подземного города, – Марук раздражённо барабанил пальцами по столу. – Видимо у многих установилось мнение, что лишь военные, доктора и учёные несут обязанности, а гражданские знают лишь свои права.