Глава 1. Белый шум
Белый шум гудел в ушах, как сломанный радиоприёмник, застрявший между станциями. Он открыл глаза. Белый потолок с трещинами в углах, сероватые стены, облупленные, с пятнами сырости, будто слёзы старого здания. Пахло дезинфекцией, металлом и чем-то горьковатым – кровью? Или это только казалось, въевшись в его кожу после той ночи. Больница выглядела забытой, где-то на отшибе – за мутным окном густой лес, тёмный, с шорохом ветра в листве, как далёкий шепот. Койка скрипела под ним; простыня холодная, липкая от пота, прилипала к бёдрам. Тело болело, будто его разобрали по кусочкам и собрали кое-как – рёбра ныли, швы тянули кожу. Голова – пустота, лишь гул и тяжесть. Авария – единственное, что он смутно помнил: дождь хлестал по стеклу, фары выхватывали мокрый асфальт, веки отяжелели, и машина сорвалась в кювет. Скрежет металла, дребезг разлетевшегося стекла, запах бензина и крови – а потом тьма. Очнулся уже здесь, с небольшими швами вдоль рёбер, в больничной пижаме – серой, застиранной, с разрезом сзади.
– Ну наконец очнулся, – раздался хриплый голос с соседней койки. – А я уж думал, всё, покойничек.
Говоривший – мужик лет пятидесяти, с сединой и хитрой ухмылкой – почесал щетину. Его звали Пётр, попал сюда с переломом ноги после пьяной драки в баре.
– Меня Пётр зовут. Ты-то кто будешь?
Он не ответил. Не помнил.
– Да ладно, не парься. Тут весело, как в морге. Развлекаемся тем, что гадаем, кто первый на выписку, а кто в ящик, – хмыкнул Пётр.
– Заткнись, старик, – лениво бросил парень лет двадцати на койке у окна. Худой, жилистый, с татуировкой змеи на шее. Дима. Нога в гипсе – сломал, когда гнал на мотоцикле под сотню по мокрой трассе после шумной вечеринки. Выпил лишнего, музыка ещё гудела в ушах, дорога блестела от дождя. Шлем спас голову, но колесо зацепило бордюр, байк кувырнулся, и он рухнул в грязь, крича от боли, пока нога хрустела под весом железа. Теперь лежал тут, ухмыляясь, будто это его личный курорт.
– Дай человеку прийти в себя, – добавил Дима, глядя на новенького.
В углу сидел третий – молчаливый, с перевязанной головой. Взгляд в стену, только мычал. Упал с лестницы, говорили, но его пустые глаза скрывали что-то большее.
Дверь скрипнула. Вошла медсестра – молоденькая, лет двадцати двух, с короткими светлыми волосами и пухлыми губами, блестящими от бальзама. В руках поднос с градусниками. Халат тесноват, обтягивал грудь, бёдра покачивались при ходьбе. Она улыбнулась ему чуть шире, чем остальным, и её голубые глаза задержались на его лице.
– Температуру меряем, – сказала она звонко, подходя к его койке.
Он взял градусник, и её пальцы – тёплые, с лёгким запахом крема – задержались на его руке. Она смотрела в его серые глаза, щёки порозовели, и дыхание чуть сбилось. Пётр хмыкнул:
– Ну ты, сестричка, прям влюбляешься, что ли?
Она фыркнула, перешла к Диме. Через пять минут вернулась за градусниками, а потом вошла снова – с подносом шприцев.
– А теперь укол от инфекции, – сказала она, подходя к нему. – Поворачивайся.
Его вещи после аварии лежали на хранении в шкафу у входа – он видел их мельком, когда его привезли. Джинсы порваны, пропитаны кровью и грязью, рубашка разодрана на плече, ботинки в пятнах масла. Всё это пахло смертью, мокрой землёй и бензином, как напоминание о том, что он чудом выжил. Сейчас на нём была только больничная пижама – тонкая, серая, с разрезом сзади, открывающим больше, чем хотелось бы.
Он лёг на живот, чувствуя, как простыня липнет к коже. Она раздвинула разрез пижамы, её ладонь легла на ягодицу – тёплая, чуть влажная от волнения. Сжала сильнее, чем нужно, пальцы прошлись по коже, исследуя, мягко поглаживая контурами мышц. Игла вошла резко, жгучая боль пробежала по мышце, но её рука не ушла сразу. Пальцы скользнули ниже, к внутренней стороне бедра, кончики задели яички – лёгким, дразнящим касанием, словно случайно, но с явным намёком. Он напрягся, кровь ударила вниз, член затвердел под ним, прижатый к матрасу, болезненно пульсируя. Она наклонилась ближе, её дыхание – горячее, с лёгким ароматом мятной жвачки – коснулось его шеи. Он выдохнул громче, чем хотел, с хриплым оттенком, и её губы дрогнули в намёке на улыбку. Потом она медленно провела ладонью вверх, к пояснице, сжимая кожу, будто проверяя его реакцию, и наконец убрала руку.
– Всё, отдыхай, – шепнула она, голос чуть дрожал. Уходя, она оглянулась, и её взгляд скользнул по его телу, как горячая тень, обещающая больше.
Он закрыл глаза, проваливаясь в сон. В голове закружились обрывки – не этой палаты, не этой больницы. Лето, запах травы и жареного мяса, его машина припаркована у леса. Пикник. Летний день, пропитанный запахом скошенной травы и раскалённым солнцем, ласкавшим кожу мягкими прикосновениями. Она – блондинка с короткой стрижкой, сияющей на солнце золотистыми бликами, её смех переливается звонко и легко, словно серебряные колокольчики в тёплом ветре.
Она лежала на клетчатом шерстяном одеяле, лениво раскинув руки, платье из тонкого шёлка цвета сливочного крема слегка задралось до бёдер, открывая взору гладкую, загорелую кожу. Тонкие кружевные трусики нежного цвета слоновой кости едва прикрывали её интимную часть тела, вызывая в нём бурю страсти. Сердце забилось чаще, жар разлился по телу, толкая его навстречу этой волшебной женщине.
Он наклонился, осторожно коснулся губами её шеи, чувствуя нежность и тепло кожи, пробуя на вкус её сладко-солёную влажность. Язык медленно прошёлся вниз, к изящному вырезу платья, очерчивая линию ключицы, и она выгнулась под ним, выпуская из губ тихий, полный желания стон. Её пальцы вцепились в его волосы, притягивая ближе, настойчивее, умоляя не останавливаться. Он прикусил кожу у основания шеи, чувствуя, как по её телу пробегает дрожь наслаждения, и оставил лёгкий красный след, знак её принадлежности ему, пусть и временный, но такой волнующий.
Его губы опустились ниже, лаская грудь сквозь тончайший слой ткани, ощущая под собой её округлость, упругость и чувственность. Ткань становилась влажной от его дыхания, а её соски напрягались, твердели, вызывая в нём неистовый голод. Она задыхалась, её дыхание сбивалось, глаза застилала дымка страсти, пока её руки не потянулись к его джинсам, расстёгивая молнию нетерпеливо, почти отчаянно. Её ладонь проникла внутрь, обхватывая его возбужденный член, горячий, твёрдый, пульсирующий в её ладони. Она начала двигать рукой медленно, томительно, наслаждаясь его хриплым дыханием, и затем стала смелее, сильнее сжимая, проводя большим пальцем по влажной головке, размазывая каплю прозрачной жидкости.
Не выдержав больше, он рванул её платье вверх, обнажая её тело одним движением, срывая через голову и отбрасывая в сторону вместе с её трусиками. Она лежала перед ним совершенно обнажённая, потрясающая в своей откровенности, кожа мерцала на солнце, грудь приподнималась и опускалась в такт дыханию. Запах её тела, сладкий, влажный, пьянил и манил его ближе.
Он раздвинул её ноги решительно, но бережно, словно раскрывал сокровенную тайну. Его губы нашли её клитор, язык ласкал его мягкими, круговыми движениями, постепенно ускоряя темп, слегка посасывая, чувствуя, как её тело извивается, а бёдра непроизвольно подаются навстречу. Её стоны становились громче, руки вцеплялись в его плечи, оставляя следы от ногтей, ноги обхватывали голову, притягивая ещё теснее, пока она не стала содрогаться, кончая ярко и мощно, с криком, эхом разлетевшимся по окрестностям.
Не позволяя ей отдышаться, он поднялся над ней, прижав её к себе, с жадностью и страстью целуя её губы, смешивая их дыхание и вкусы. Она обхватила его ногами, и он вошёл в неё резко, решительно, ощущая невероятную тесноту и жар, её влажность, охватывающую его. Трава колола спину, солнце жгло плечи, но они не замечали ничего, кроме всепоглощающего огня внутри. Он двигался быстро и глубоко, наполняя её полностью, чувствуя, как она снова приближается к вершине.
Она перевернула его на спину, оказавшись сверху, её тело плавно двигалось, грациозно и дразняще, груди подпрыгивали перед его лицом, соски то и дело тёрлись о его губы, когда она наклонялась к нему чуть ниже. Он ловил их ртом, посасывал, покусывал, чувствуя, как она стонет, ускоряя движения. Её руки блуждали по его груди, оставляя следы ногтей, кожа горела, тело пылало в едином ритме страсти. Она наклонилась, кусая его нижнюю губу, целуя глубоко, чувственно, втягивая его язык в свой рот.
Его руки крепко сжимали её бёдра, направляя её движения, проникая ещё глубже, чувствуя приближение кульминации, которая накатывала волнами неистового наслаждения. Её тело снова содрогнулось в оргазме, мышцы плотно сжали его член, заставляя его кончить вместе с ней, взрывом удовольствия, чувствуя как жар накатывает волнами, как она снова кончает, крича его имя – какое? – сжимаясь вокруг него. Он был близко, но сон оборвался – скрип двери вырвал его обратно.
Теперь вошла врач – женщина с рыжими волосами, выбившимися из пучка, и зелёными глазами с золотыми искрами. Халат расстёгнут на верхнюю пуговицу, виден край груди – светлый, с россыпью веснушек, соски проступали через ткань, твёрдые, как будто её тоже что-то волновало. Запах – корица, мускус, пот – ударил в ноздри, и его член напрягся под простынёй, болезненно упираясь в матрас. Она посмотрела на него, взгляд цепкий, осязаемый, как прикосновение.
– Как ваше самочувствие? – спросила она тихо, подойдя с тонометром.
Её пальцы сжали его запястье, холодные, но дрожащие. Она наклонилась ближе, её грудь почти коснулась его плеча, ткань халата натянулась, обрисовывая изгибы. Он вдохнул глубже, чувствуя её запах, и его рука сама потянулась к её бедру, сжала через халат, пальцы вдавились в мягкую плоть. Она замерла, дыхание сбилось, губы приоткрылись, и он увидел, как её язык мелькнул, увлажняя их.
– Учащённый, – прошептала она, но не отстранилась. Её пальцы скользнули ниже, к его ладони, сжали в ответ, ногти слегка впились в кожу. Он чувствовал жар её тела. Но она убрала его руку. Она отстранилась, оставив его с тяжёлым дыханием.
Сколько он тут? День? Неделю? Почему любой приятных запах женской кожи будил в нём зверя? Каждое движение – её пальцы, её бедро под тканью – вызывало безумное желание, как будто тело знало то, что разум забыл. Он смотрел на её шею – тонкий завиток татуировки, манил его. Хотел вцепиться в неё губами, кусать, пока она не начнет стонать.
Вдруг память ударила снова – другая женщина, другая ночь, пропитанная грехом и страстью. Квартира, окно распахнуто настежь, лёгкий ветерок приносит запахи утреннего города, смешанные с горечью табака и сладостью виски. Предрассветный свет окутывает комнату мягким, дымчатым сиянием, подчеркивая каждый изгиб её тела.
Она – женщина с тёмными, густыми волосами, влажными от пота и липнущими к обнажённой коже. Её глаза горели жаждой и неистовым огнём, губы припухли от грубых поцелуев, красные и манящие, словно запретный плод. Она сидела на нём верхом, её бёдра двигались яростно, дерзко, требовательно. Груди подпрыгивали в такт её движениям, соски, алые и напряжённые, были красными от его укусов и ласк.
Он чувствовал её внутри – горячую, влажную, тесную, – её тело жадно сжимало его, заставляя задыхаться от наслаждения. Его руки крепко держали её бёдра, пальцы глубоко впивались в кожу, оставляя яркие красные следы на загорелом теле. Она наклонилась, грубо и дерзко целуя его, впиваясь зубами в нижнюю губу, её язык проник в его рот, смелый, обжигающий, с отчётливым привкусом алкоголя, который кружил голову и лишал самообладания.
В приступе животной страсти он перевернул её на спину, и её ноги сами раздвинулись перед ним шире, открывая доступ к её телу полностью. Он вошёл снова, резко и глубоко, чувствуя, как она выгибается под ним, стонет, извивается, требуя ещё больше. Его губы нашли её грудь, язык начал кружиться вокруг твёрдого соска, посасывая, кусая, усиливая её стоны до криков наслаждения. Её пальцы запутались в его волосах, притягивая ближе, прижимая его лицо к себе, целуя его с отчаянной жаждой, кусая губы, борясь языками.
Не выдерживая мучительного напряжения, он поднял её с кровати, поставил на колени к стене, заставляя упереться ладонями в прохладную поверхность, и резко вошёл в неё сзади, держа крепко за тонкую талию, с каждой секундой наращивая силу и скорость движений. Её ногти скребли по стене, голос срывался в хриплые стоны, переходящие в страстные крики, пока он вбивался в неё снова и снова, чувствуя, как её тело содрогается в оргазме, как её стенки плотно обхватывают его член, заставляя его самого терять контроль.
Внезапно она оттолкнула его, заставив лечь на спину, и спустилась ниже, проводя языком по его груди, животу, оставляя влажный след. Её губы обхватили его член, тёплый рот ласкал его горячо и настойчиво, её язык играл с головкой, кружил и дразнил, доводя до исступления. Он задыхался, его пальцы путались в её волосах, направляя её движения. Она ускорилась, чувствуя, как напряжение в его теле достигает предела, и он кончил резко, глубоко, изливаясь ей в рот. Она приняла всё, не останавливаясь, пока последняя капля не исчезла, затем медленно поднялась к нему, облизывая губы с довольной улыбкой.
Он выдохнул, возвращаясь в палату. Через час дверь открылась снова. Девушка – лет восемнадцати-двадцати, стройная, с длинными светлыми волосами, в короткой юбке и топе – вошла с пакетом. Поздоровалась со всеми, подошла к Диме, улыбнулась.
– Принесла тебе пирожки, – сказала она, садясь на край койки. – С мясом, как любишь.
– Соскучилась? – спросил он, ухмыляясь.
– Ещё как. Я тут на днюху к Ленке ездила. Весело было, но тебя не хватало, – начала она, распаковывая пакет. – Там её брат был, высокий такой. Всё ко мне лез, танцевать звал.
Дима нахмурился:
– Это который? С бородой?
– Да не, другой. Но ничего такого, я ж с девчонками была, – хихикнула она, но его взгляд потемнел.
– Чего он хотел? – голос Димы стал резче.
– Да расслабься, – она придвинулась ближе, положила руку ему на грудь. – Я ж сюда к тебе пришла.
Её пальцы скользнули под одеяло, медленно, уверенно. Она продолжила болтать, будто ничего не происходит:
– Там шашлыки жарили, музыка орала… – Рука нашла его член, сжала, начала двигаться, сначала мягко, обводя контуры, затем быстрее, сжимая у основания и проводя вверх. Дима закусил губу, сдерживая стон.
Наш герой лежал, глядя в потолок. В памяти – врач, медсестра, женщины из флешбэков. Тело знало их всех, хотело их. Но разум молчал, и этот белый шум резал глубже швов на рёбрах.