Протокол «Старый Мир»

© Аргус Нокс, 2025

ISBN 978-5-0068-4945-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дисклеймер

Все события и персонажи в данном произведении являются вымышленными. Любое сходство с реальными событиями или людьми – чисто случайное.

Как автор, я категорически осуждаю и не поддерживаю любые формы насилия, жестокости, нарушения закона и прав человека, которые могут быть описаны в данном произведении. Данный текст является художественным вымыслом и не преследует цели пропаганды каких-либо противоправных действий или идеологии. Показанные методы захвата власти являются противозаконными и не одобряются мною.

Произведение носит исключительно развлекательный характер и представляет собой исследование тёмных сторон человеческой природы через призму художественного повествования.

От автора

Перед тобой – история о мире, который сошёл с рельсов. О мире, где липкий страх стал обыденностью, а человечность оказалась на грани исчезновения. Это путешествие в сердце тьмы, которое задумано не для того, чтобы шокировать, а для того, чтобы заставить почувствовать.

На этих страницах ты встретишься с жестокостью и насилием. Они здесь не как самоцель и не для услады, а как неизбежное следствие системы, построенной на абсолютной власти, страхе и контроле. Это язык того ада, в который превратился мир главных героев. Я старался не смаковать ужас, а показывать его сухо и беспристрастно, как констатацию факта – именно так его и видят те, кто вынужден в этом жить.

Но за всеми этими мрачными картинами кроется не тьма, а свет. Это история о сопротивлении. О том, как даже в самых бесчеловечных условиях в людях просыпается неистребимая воля к свободе, достоинству и состраданию. Это история о цене, которую приходится платить за право остаться человеком, и о силе, которую можно найти в самой глубине отчаяния.

Самая главная битва в этой книге разворачивается не на улицах, а в сердцах персонажей. Это битва за их души, за их право чувствовать, любить и помнить, что они – люди, а не винтики в чудовищной машине.

Если описанные сцены покажутся тебе слишком тяжёлыми, ты можешь отложить книгу и вернуться к ней позже. Эта история требует внутренней готовности.

Я верю, что ты увидишь в ней не насилие, а предостережение. Не безысходность, а тихий, но упрямый огонёк надежды, который не гаснет даже в самой густой тьме.

С уважением,

Аргус Нокс.

А начну я издалека… Там, где всё только начиналось, где первые ростки будущей истории пробивались сквозь почву обыденности, ещё не подозревая о своей великой судьбе.

1975 – 1994 годы. ОССР1 – Федерация. Детство и юность

Тридцатиоднолетний Евграф Борман вступил в новую фазу своей жизни: он стал отцом. Его супруга, Анна Андреевна Борман, родила ему сына, которого они нарекли Дмитрием. Однако семейная идиллия была далека от реальности. Отец, Евграф, страдал алкоголизмом, часто поднимал руку на жену и регулярно оказывался в отделении милиции. Анна Андреевна, покорная и боязливая, испытывала к мужу одновременно страх и любовь.

Маленький Дмитрий, наблюдая за семейными сценами насилия, пытался защитить мать, но его усилия были тщетны – он сам становился жертвой гнева отца. Мальчик часто голодал. В пятилетнем возрасте он вынужден был искать пропитание во дворе: ягоды, сворованная еда, а порой и жуки становились его пищей. Соседские бабушки, видя бедственное положение ребенка, подкармливали его. Дмитрий, в знак благодарности, читал им отрывки из стихов, которые он запоминал из книг отца.

Начав обучение в первом классе, Дмитрий стал понимать, что его семья не похожа на другие. Он ещё не мог подобрать точное слово для описания своего отца, но со временем оно пришло к нему – «тиран». Евграф Борман, будучи на людях образцом примерного семьянина, дома превращался в воплощение жестокости и насилия. Скандалы гремели один за другим, а пустые бутылки приходилось выносить ведрами. Дима чувствовал себя загнанным в угол. Проблемы дома давили на него с такой силой, что казалось, стены его комнаты вот-вот рухнут.

Чтобы хоть на мгновение отвлечься от этой гнетущей атмосферы, он погружался в мир творчества. Из уличного хлама – старых кнопок, проводов, рваных кукол – он мастерил удивительные игрушки. Поначалу это было просто хобби, способ убежать от реальности.

Но однажды Диме пришла гениальная мысль: его самоделки можно обменять на еду. Голодный желудок, словно подсказывая выход, заставил его рискнуть. И он не ошибся. В школе его игрушки оказались востребованными.

Дети с удовольствием меняли их на бутерброды и фрукты. Эта авантюра стала для Димы настоящим спасением.

Переход в среднюю школу открыл перед ним новые горизонты. Самоделки уже не были просто игрушками – они превратились в ценный товар. Дима продавал их, зарабатывая на домашней работе и простых, но забавных механизмах. Деньги давали ему ощущение контроля над своей жизнью, что было особенно важно в условиях постоянной борьбы с семейными проблемами.

К сожалению, с возрастом тяжёлая жизненная ситуация начала сказываться на поведении Димы. В шестнадцать лет он поддался искушению и начал употреблять травку. Но это не оставило его равнодушным. Он увидел в ней шанс на бегство от тирании отца, от постоянных унижений и оскорблений.

Он решил сбежать вместе с матерью, мечтая о свободе и спокойствии. Чтобы осуществить свой план, Дмитрий поставил перед собой амбициозную цель – накопить 50 тысяч рублей. На тот момент это была астрономическая сумма, но парень был полон решимости.

Он начал продавать травку, которую легко было сорвать на задворках своего же города. Его родной городок был одним из тех, что страна словно бы вычеркнула из памяти – с разбитыми дорогами, ржавыми заборами и заброшенными пустырями, где буйно росла эта самая «дичка». Рисковал, конечно, но милиция сюда заглядывала редко, и все всех знали. Каждый рубль, заработанный таким образом, приносил ему не только материальную выгоду, но и надежду на светлое будущее. К 1994 году Диме удалось накопить нужную сумму. Но внезапно курс рубля резко упал, обесценив его сбережения. Те 50 тысяч рублей, которые казались ему ключом к свободе, превратились в жалкие остатки, едва способные обеспечить ему существование на пару месяцев.

Его мечта о бегстве оказалась под угрозой, и Дмитрий столкнулся с горькой реальностью – даже самые тщательно выстроенные планы могут рухнуть в одночасье.

Дмитрий понимал, что ему следовало бы подзаработать ещё, но сил смотреть на то, как его мать чахнет с каждым днём под гнетом отца, уже не было. Он решил, что нужно бежать с той суммой, которая у него есть. Этот побег он готовил столько лет. Но ночь побега далась ему особенно нервной. Выкурив последние две сигареты, он подошёл к матери, которая спала в зале на диване.

– Мам, просыпайся, – его голос прозвучал неестественно громко в ночной тишине. Он сел на край дивана, касаясь её плеча. – Просыпайся же, нам нужно уходить.

Она заворчала что-то спросонок, пытаясь отвернуться к стене.

– Дим, отстань… Света ещё нет… – её слова были густыми и сонными.

– Мам, серьёзно! – он настойчиво, но без грубости потряс её за плечо. – Давай сбежим. Сейчас. Пока он спит. У меня есть деньги, я всё продумал. Мы уедем далеко-далеко, он нас никогда не найдёт.

В её глазах, едва различимых в темноте, мелькнул не сон, а животный, выученный годами страх. Она резко села, отшатнувшись от него, как от огня.

– Что ты несешь? Очнись! – её шёпот был сиплым и испуганным. – Он же нас убьёт! Он найдёт и убьёт обоих! Я не могу, слышишь, не могу!

– Мам, послушай меня… – он пытался говорить тихо, но уверенно, хватая её холодные руки. – Я не дам ему это сделать. Я стал сильнее. У нас есть шанс!

– Нет шанса! – она почти застонала, закрывая лицо руками. – Ты не знаешь его… он всё видит, всё знает. Это ловушка. Он проверяет нас. Это проверка, и мы провалим её, и тогда будет ещё хуже!

Она затряслась, и в её голосе послышались слёзы. Это была не просто боязнь – это был патологический, вбитый годами побоев и унижений ужас, парализующий любую волю.

Дмитрий смотрел на её съёжившуюся фигуру, и его сердце разрывалось. Он понимал, что уговорами её не сломить. Оставалось последнее.

– Хорошо, – сказал он тихо, и его голос вдруг стал твёрдым, как сталь. – Оставайся. Жди, когда он снова придёт пьяный и изобьёт тебя до полусмерти. А я ухожу. Один.

Он сделал вид, что поворачивается к выходу. Это был последний, отчаянный обман.

В её глазах вспыхнула паника, ещё более сильная, чем страх перед мужем. Страх потерять сына. Одиночество оказалось страшнее тирана.

– Нет! Стой! – она вдруг выдохнула и схватила его за рукав, цепко, как утопающий. – Ты… ты правда всё продумал? Ты уверен?

– Я уверен, – солгал он, глядя ей прямо в глаза.

Она ещё секунду смотрела на него, будто ища на его лице хоть крупицу сомнения, а потом обречённо кивнула, отпуская его руку.

– Ладно… – прошептала она, уже сдаваясь. – Пошли. Только быстро… пока я не передумала.

Мысль о побеге прозвучала так сладко в ушах матери, что она, более не задумываясь, быстро собрала вещи, и они вышли из дома.

Холодный ночной воздух ударил им в лица. Улица казалась бесконечной лентой, по которой они шли, плечом к плечу. Дмитрий крепко держал мамину руку, чувствуя её дрожь. В его сердце бушевала смесь страха и эйфории.

Они шли молча, пока не дошли до автобусной остановки. Дмитрий крепко держал дорожную сумку с деньгами.

– Куда мы поедем? – спросила мама, её голос дрожал.

Дмитрий вздохнул. Он не знал точно, куда они пойдут. Единственное, что он знал, это то, что им нужно было как можно дальше от этого дома, от этого мужчины, который всю жизнь терзал его мать.

– Поедем в L, город отдаленный и тихий, – сказал Дмитрий, покупая билеты. – Там у меня есть знакомый, может он поможет нам.

Но в голове пронеслась мысль: «Неужели я действительно собираюсь уезжать так далеко – на самые окраины Федерации?»

Автобус тронулся, а Дмитрий оглянулся на дом, который уже исчезал в темноте. В душе его рождалась надежда. Надежда на то, что жизнь наконец-то начнётся с чистого листа. Надежда на то, что мать сможет снова улыбнуться без боли и страха. Он крепко сжал мамину руку, и они вместе смотрели в окно, пока автобус мчался навстречу неизвестности.

Прошло три дня с тех пор, как Дмитрий с матерью тайно покинули отчий дом. Евграф, погруженный в свою работу и привычный уклад жизни, не заметил их отсутствия. Только когда запасы еды в холодильнике подошли к концу, он почувствовал пустоту в доме. Злость, словно ледяная волна, захлестнула его. «Наглость!» – прошипел он сквозь зубы, вспоминая странное поведение сына за последнее время.

Евграф, всегда считавшийся образцом семейного человека среди своего окружения, погрузился в пучину отчаяния. Он начал злоупотреблять алкоголем даже на работе, пытаясь заглушить боль и обиду. Его друзья и знакомые, привыкшие видеть его спокойным и рассудительным, были потрясены увиденным. Евграф, пьяный в стельку, бродил по улицам, бормоча бессмысленные фразы.

Желание найти Дмитрия и бывшую жену все более овладевало им. Он пытался обратиться в полицию, но его просьбы были встречены с пренебрежением. Полицейские, видя перед собой пьяного мужчину, не желали иметь с ним никаких дел. Евграф, лишенный поддержки и понимания, остался один на один со своими демонами.

1995—2005 года. Федерация. Трещина прежнего мира

После того как Дмитрий с матерью переехали в город L, поиски жилья оказались нелёгкими. Рынок недвижимости кипел, а доступные варианты зачастую не соответствовали ни их скромным запросам, ни бюджету. Несмотря на начальные трудности, Дмитрий и его мать не теряли оптимизма. Стойкость духа и упорство в поисках привели их к скромной, но уютной квартире в тихом районе города.

Стоимость аренды была ощутимой, однако имевшихся средств хватило бы на несколько месяцев проживания, что давало им необходимое время для адаптации к новому месту и начала активных поисков постоянного дохода. Дмитрий, прекрасно понимая необходимость финансовой стабильности для себя и своей матери, практически сразу же приступил к поискам работы.

Он изучал вакансии в местных газетах, оставлял резюме на предприятиях города, не боялся звонить по объявлениям и проходить собеседования. Его трудолюбие и желание работать были очевидны, что помогло ему получить место грузчика на одном из крупных заводов города L. Работа была физически тяжёлой, но Дмитрий с честью справлялся со своими обязанностями. Он понимал, что это лишь первый шаг на пути к более стабильному будущему.

Вечерами он возвращался домой уставшим, но всегда находил время, чтобы помочь матери по хозяйству или просто поговорить о прожитом дне. В его глазах светилось не только усталость, но и уверенность – уверенность в том, что они преодолеют все трудности и построят новую жизнь в этом новом городе. Тяжелая физическая работа и непривычная городская среда сильно ударили по психике молодого человека. Дмитрий стал замечать у себя вспышки неконтролируемого гнева. Решив взять ситуацию под контроль, он начал искать квалифицированного психолога.

Именно тогда он встретил старого мужчину, который неизменно носил один и тот же костюм: коричневый пиджак, жилет, брюки и туфли, а также рубашку нежного желтого цвета. Его голова была лысой, а оставшиеся волосы были коротко подстрижены. Несмотря на свой возраст, мужчина излучал доброту и уверенность.

Дмитрий сразу почувствовал к нему доверие. И он не ошибся. Мужчина оказался настоящим мастером своего дела. За несколько лет регулярных встреч и глубоких бесед Дмитрий смог избавиться от своих вредных привычек и справиться с гневом. Он научился управлять своими эмоциями, находить в себе силы для преодоления трудностей и смотреть в будущее с оптимизмом.

Жизнь Дмитрия претерпела существенные перемены. Оказалось, что знакомый, о котором он упоминал, действительно работал на заводе, где Дмитрий работал грузчиком. С этого момента для Дмитрия открылись новые возможности – ему предложили работу в офисе.

Дмитрий стремительно взбирался по карьерной лестнице. Большая зарплата позволила ему приобрести новую одежду, наслаждаться вкусной едой и наконец-то обзавестись собственной квартирой. Он щедро осыпал свою мать дорогими платьями и украшениями, но та всегда смущалась принимать столько подарков, считая это излишним.

Стабильность понемногу гасила внутренний шторм. Вспышки гнева случались реже, а необходимость глушить боль грубым дурманом отпала сама собой. Теперь он позволял себе лишь легкие папиросы с мизерной, почти символической добавкой травки – не чтобы сбежать, а чтобы отметить тяжелый день, ритуал наедине с собой, тонкий барьер между ним и давящим миром. Это была уже не потребность, а привычка, дань прошлому, которое он пытался оставить позади.

Дмитрий даже выработал свой индивидуальный стиль: синие брюки, черный свитер с высоким горлом, кроссовки и слегка растрепанное каре. Однажды, направляясь на прием к своему психологу, Дмитрий увидел машину скорой помощи у своего подъезда. Когда он увидел тело, накрытое простыней, он ощутил не горе, а тихий, всепоглощающий ужас. Это была не просто смерть старика. Это было замуровывание последнего выхода. Тот единственный человек, который видел в нем не монстра и не жертву, а просто запутавшегося человека, ушел. И теперь некому было произнести то самое слово, которое могло бы остановить его в будущем. Некому было напомнить, кто он на самом деле. Дмитрий стоял и молча смотрел, как двери реанимобиля захлопываются, увозя с собой не труп, а последний якорь, удерживавший его в гавани общечеловеческих эмоций. Теперь он был абсолютно свободен. И абсолютно одинок.

Вернувшись в пустую квартиру, он машинально свернул тонкую папиросу, руки сами помнили движения. Он затянулся, но привычного оглушающего удара не последовало – лишь легкое, знакомое тепло, сглаживающее острые углы боли. Он не сполз в бездну отчаяния, как бывало раньше. Он просто стоял у окна и курил, смотря на безразличный к его горю город. Дурман стал для него не плотной завесой, скрывающей реальность, а тонкой вуалью, сквозь которую он учился смотреть на свою боль.

Две недели он не находил себе места от горя и отчаяния. Этот добрый старичок, живший напротив, стал для него вторым самым близким человеком. Постепенно Дмитрий пришел в себя, но память о нем навсегда осталась в его сердце. В знак почтения и уважения к ушедшему другу он приобрел пару коричневых туфель, похожих на те, что носил этот мужчина.

В скором времени отсутствие психотерапии вновь дало о себе знать. Вспышки гнева, словно призраки прошлого, вернулись к Дмитрию, заставляя его искать утешение в сигаретах. Он пытался не замечать свою вспыльчивость, сваливая всё на тяжесть работы и стрессовые ситуации, но глубоко внутри понимал, что проблема гораздо серьёзнее.

И вот однажды случилось событие, которое будто бы пробило тёмную завесу над его душой. Дмитрий шёл по торговому центру с матерью, выбирая очередной подарок для неё. Пока женщина скрупулёзно рассматривала товары, взгляд Дмитрия упал на изысканное белое пальто с едва заметной кремовой ноткой. Оно было дорогим, но финансы Дмитрия позволяли себе такую роскошь.

С тех пор Дмитрий не расставался со своим новым приобретением. Каждое утро он тщательно чистил его от пыли, любуясь её безупречным видом в зеркале.

Так он проходил в нем целую неделю, пока…

Это был самый обычный день. Дмитрий Евграфович возвращался с работы домой, усталый, но довольный завершенным проектом. В голове крутилось множество мыслей о предстоящей презентации, о коллегах, о домашнем ужине.

Он с наслаждением затянулся перед выходом с работы ароматной папиросой – сегодняшний проект был закрыт в срок, и он позволял себе эту маленькую слабость. Легкое головокружение расслабляло и притупляло усталость, делая мир чуть более мягким и доброжелательным.

Внезапно идиллия была нарушена. Два грубо одетых молодых человека перегородили ему путь

Дмитрий попытался увернуться, но один из них, более крупный, грубо толкнул его плечом, прижав к холодной стене. От него пахло дешевым самогоном и агрессией.

– Слышь, пацан, – сипло прорычал второй, загораживая путь, – нехрен шляться тут одному. Места наши.

Дмитрий почувствовал, как по спине пробежал холодок страха – не столько перед этими бычками, сколько перед тем, что сейчас произойдет. Он видел их пустые, озлобленные глаза – глаза тех, кому нечего терять.

– Кошелек есть? – первый ткнул его пальцем в грудь. Дмитрий, не говоря ни слова, молча протянул им свой потертый кошелек с несколькими купюрами. Тот, что был поменьше, выхватил его, быстро пересчитал деньги и с презрительной усмешкой швырнул пустой кошелек обратно в лицо Дмитрию.

– Иди отсюда, пока целый, – буркнул крупный, со всей силы швырнув его к мусорному баку.

Они ушли, громко смеясь, оставив Дмитрия одного в темном переулке с тлеющим внутри унижением и злобой. Это было не просто ограбление. Это было напоминание о его месте в этой пищевой цепи – в самом низу.

Дмитрий лежал на холодном асфальте, чувствуя острую боль в ребрах и разбитую губу. Ярость медленно, но неумолимо заполняла его, выжигая все рациональные мысли. Он сжимал кулаки, пытаясь подняться, но тело отказывалось повиноваться. В этот момент он почувствовал что-то твердое под рукой – это была разбитая бутылка.

Слепая ярость затмила разум Дмитрия. Какое-то древнее, животное чувство вырвалось на свободу. Он не помнил, как оказался на ногах. Было лишь смутное ощущение удара в его руке, хруст, чуждый крик, который оборвался так же внезапно, как и начался. А потом – тишина. Глубокая, оглушительная, звенящая. Он тяжело дышал, и лишь теперь заметил тяжесть в руке – тот самый осколок. Он уронил его, и стекло со звоном покатилось по асфальту. В лунном свете два темных силуэта лежали неподвижно. Дмитрий смотрел на свои руки, и ждал – ждал угрызений совести, тошноты, ужаса. Но пришло иное. Пришло леденящее, ясное спокойствие. Тишина. Впервые в жизни его не били, не унижали, не отнимали. Впервые это сделал он.

Но внезапно разум вернулся к нему:

– Что? Я… Я их убил? Твою мать! Что я наделал? – пронесся ужас сквозь его сознание, – Меня посадят? Нет, надо бежать пока меня не заметили.

Дмитрий бросил взгляд на тела, словно чужое, страшное зрелище. Адреналин еще бурлил в его венах, но страх уже начинал затмевать безумие. Он побежал, не оглядываясь, оставляя позади себя лунную дорожку из крови и отголоски собственного ужаса.

К сожалению, Дмитрий не сообразил всю тяжесть своего поступка и поспешил домой. Нервно он объяснил матери, что не голоден, и попросил её ложиться спать, а сам отправился смывать кровь с рук. Но когда он расправил своё пальто, то с ужасом осознал, что оно забрызгано кровью. Дмитрий понял: улику необходимо спрятать. С яростной решимостью он вскрыл пол в прихожей и спрятал пальто под дощатым настилом.

Три дня тянулись для Дмитрия словно мучительная вечность. Он пребывал в состоянии оцепенения, ожидая неминуемого разоблачения. Каждая тень, каждый шорох казались ему угрозой. И вот, настал тот день. В ранние утренние часы Дмитрий был арестован.

Суд прошёл стремительно. Как оказалось, одна из пожилых жительниц дома стала свидетельницей произошедшего. Против Дмитрия выстроилась целая гора улик: не отстиранные пятна крови на джинсах и свитере, отсутствие железного алиби, подозрительное поведение. И, наконец, решающим доказательством стали отпечатки пальцев Дмитрия на разбитой бутылке – той самой, из которой он выхватил осколок для своего злодеяния.

Следствию и суду не понадобилось искать дополнительные улики. Судьба Дмитрия была предрешена. А значит, пальто, которое он спрятал под полом в своей квартире, на долгие годы останется там пылиться – молчаливым свидетелем его преступления. Ему был вынесен приговор: десять лет лишения свободы.

Его мать, не в силах сдержать отчаяния, проплакала весь судебный процесс. Слезы безнадежности текли по её щекам, отражая всю глубину её горя. Сын, которого она так любила, был осужден на долгие годы заточения.

Однако, как горько отметил мир впоследствии, именно в тюрьме Дмитрий обзавёлся первыми «подчинёнными». Тюремная жизнь, полная насилия и жестокости, глубоко травмировала его психику. У Дмитрия развилась мания величия: он стал видеть себя выше других заключённых, а затем и надзирателей.

За годы заключения Дмитрий отточил свою хитрость до совершенства. Он научился действовать незаметно, оставляя за собой лишь мизерные следы. Работая на тюремной кухне, Дмитрий зарабатывал деньги, которые он раздавал сокамерникам и поварам. Взамен они помогали ему устранять неугодных ему людей – авторитетов, которые мешали его планам. Отравленные блюда, подстроенные несчастные случаи – всё это было частью хладнокровного плана Дмитрия.

Слухи о Дмитрии, быстро пронесшиеся по тюрьме, породили нешуточный переполох. Несмотря на свой юный возраст, он с невероятной решительностью начал устранять неугодных ему людей, в основном авторитетных заключённых, не разделявших его взглядов. Дмитрий проявлял заботу о своих подчинённых, философски рассуждая о принципах управления и завоевания, а также демонстрировал выдающиеся дипломатические способности.

Не прошло много времени, как ему присвоили кличку «Дядюшка». Позднее ввиду того, что все его планы были выстроены с поразительной точностью, словно он отмерял каждую секунду до их исполнения, к прозвищу добавили «Верм» – искаженное слово «Время», отражающее его педантичное отношение к планированию.

В стенах тюрьмы Дмитрий случайно познакомился с девушкой-охранником Алиной. Хрупкая на вид, со светлыми волосами и невысоким ростом, она казалась совершенно неприспособленной для этой работы. Как её вообще взяли охранником в тюрьму, оставалось загадкой. Но она была не просто поражена Дядюшкой, она влюбилась в него. К тому времени Дмитрий уже не был тем испуганным юнцом, который едва пережил убийство, совершённое им. Он изменился.

Обретя власть среди заключённых и заслужив уважение со стороны охраны, он получил разрешение не сбривать волосы. Благодаря этому он снова отпустил свои пряди, аккуратно зачесав их назад. Тяжелая и нервная жизнь оставили свой след: на его висках проступила седина, а на лице появились морщины. И всё же Дядюшке было всего 29 лет. Несмотря на то, что он выглядел старше своего возраста, его брутальность была несомненной.

В тюремной библиотеке, скудной и убогой, он с неожиданным рвением искал (и находил) книги, которые другие зеки обходили стороной. Труды по истории империй, социальной инженерии, философии власти. Он не просто читал – он примерял теории давно умерших мыслителей к живой, дышащей ненавистью реальности вокруг. Идея Платона о «философе на троне» обретала уродливые, но чёткие очертания в его голове. Он видел, как абстрактные принципы работают на практике: подавление, разделение, управление страхом. И он понял главное: все эти теоретики были слабы. Они лишь описывали силу. А он был готов её применить.