Неправильный диверсант Забабашкин

Максим Арх

Неправильный диверсант Забабашкин

Глава 1
Другого варианта нет

– Что скажете, товарищ лейтенант, – прошептал я на ухо лётчику, смотрящему в бинокль, – сумеете управлять самолётом этого типа?

– Думаю, да, – также шёпотом ответил тот.

– Хорошо, тогда уходим.

Я мотнул головой в сторону, приглашая членов разведгруппы ползти за мной, и первым направился в глубь леса. На этом разведка столь необходимого нам аэродрома была закончена.

Несколькими часами ранее, под непрерывной бомбёжкой и артиллерийским обстрелом, отступая из города Новска, который уже долгое время находился в полном окружении, наш сводный отряд понёс серьёзные потери. Сумев укрыться от полного разгрома в лесу и имея в своих рядах большое количество раненых и контуженых бойцов, командиры отряда во главе с подполковником Селивановым приняли решение пробираться на восток, чтобы там найти удобное время и место и перейти линию фронта.

Однако мне удалось убедить командование, что на востоке нас будет ждать множество засад, которые немцы, без сомнения, уже организовали или организуют в самое ближайшее время. Мои доводы основывались на том, что вермахт осуществлял очередное нападение на обороняемый нами город, словно бы обезумев от ярости. На триста обороняющих Новск красноармейцев немцы кинули не только воздушный флот с каким-то запредельным числом самолётов, но и не менее четырёх дивизий, а это под шестьдесят, семьдесят тысяч человек – считай, целая армия. И у этой бесчисленной банды грабителей и убийц приказ был однозначный – полностью уничтожить и город, и всех тех бойцов, что его удерживают.

И вызвано это безумное, неадекватное по численности и средствам огневого поражения наступление тем, что предыдущие попытки взять город оказались у противника неудачными. И как следствие, фрицы в конечном итоге отправили на уничтожение города и гарнизона всё, что смогли, развернув часть войск от Ленинграда, тем самым остановив наступление на том участке фронта. Силы оказались настолько неравны, что исход битвы был предрешён безапелляционно. Новск вражеским железом буквально стёрли с лица земли, но горстке красноармейцев всё же удалось уцелеть. Отступая в глубину леса вместе с выжившими защитниками, я случайно узнал о находящемся неподалёку аэродроме, после чего предложил не пробираться на восток, где, скорее всего, нас поджидала смерть, а захватить самолёт или даже самолёты и уже на них перелететь линию фронта.

Разумеется, моё предложение вызвало споры, потому что казалось безумием и авантюрой в чистом виде. Однако после обсуждения и размышлений пришли к выводу, что, вполне возможно, именно это и есть тот самый шанс, который нередко выпадает всего один раз в жизни.

И мой план был условно принят. Условно, потому что для окончательного решения по нему была необходима тщательная разведка. Для этого в срочном порядке сформировали разведывательную группу, её командиром назначили лейтенанта государственной безопасности Воронцова. Кроме него в состав группы вошли два разведчика из разведроты Лосева, собственно я и красноармеец Садовский. Также в этот рейд с нами должен идти лётчик – старший лейтенант Тамбов. Состав группы получился разношёрстный, но это неспроста. У каждого имелась своя заранее назначенная роль, как и положено в серьёзных ДРГ, ну так и положение у нас – серьёзнее некуда.

Так как основной ударной силой по уничтожению всего живого, что обитало на аэродроме, должен быть я, ибо являлся снайпером, то моё однозначное участие в вылазке даже не обсуждалось. Моим помощником, заряжающим, носильщиком, телохранителем и ординарцем в одном лице был красноармеец Михаил Садовский. Значит, и его участие утвердили автоматически.

Лейтенант госбезопасности Григорий Афанасьевич Воронцов давно уже стал моим куратором. С ним мы, можно сказать, сработались. К тому же он, участвуя в битвах плечом к плечу со мной, нередко помогал в роли заряжающего, когда из-за большого количества противников Садовский не справлялся с перезарядкой нескольких винтовок. Одним словом, чекист был не просто хорошим командиром, но и настоящим бойцом и соратником. Он и взял руководство группой на себя, тем более что командир разведки майор Лосев, который порывался идти с нами, имел тяжёлое ранение. Майор, кстати, уже почти умудрился продавить боевым опытом и авторитетом своё участие в мероприятии, но мгновенно сдулся под свинцово-тяжёлым взглядом Анны Ивановны Предигер. Суровый начмед лишь ткнула пальцем в наскоро собранную из лапника лежанку, и Лосев понуро побрёл соблюдать постельный режим.

Также в группу вошли два разведчика из группы Лосева. Эти отважные мужики уже не раз и не два доказали свой профессионализм, вскрывая вражеские позиции под Новском и Троекуровском. Они неоднократно прикрывали нашу снайперскую позицию, а когда нужно, имитировали атаку по какому-нибудь направлению, отвлекая внимание противника на себя. В общем, эти ребята были закалёнными бойцами, и в их обязанности входило довести нас до места, помогая при надобности обеспечить сбор информации, прикрыть пути отхода и, разумеется, вывести нас обратно к основному отряду, когда разведывательная миссия будет закончена.

Последним членом команды с нами шёл бывший военнопленный лётчик. В плен он попал, когда его Ил-2 был сбит при штурмовке наступающих на Новгород немецких механизированных колонн. Прикрывающий колонну немецкий истребитель подобрался в хвост одной из первых моделей «бетонного самолёта», на то время бороздящих небо без хвостового пулемётчика, безнаказанно обгрыз машину из пушек и вынудил пилота выпрыгнуть с парашютом.

Собираясь на задание, мы, естественно, не знали, какие именно разведданные сумеем добыть, но мы точно знали одно: для того чтобы улететь отсюда к своим, нам нужен самолёт. И не просто самолёт, а вместительный самолёт, который смог бы принять на борт всех оставшихся в живых бойцов дивизии и медперсонал. И соответственно, чтобы этот самолёт (если мы его, конечно, сумеем захватить) смог подняться в небо, нам необходим для этого пилот, умеющий такой машиной управлять. Среди военнопленных, которых мы освободили из строящегося неподалеку от Троекуровска лагеря, оказалось несколько лётчиков. К сожалению, при отступлении часть из них погибла. Сейчас в нашем отряде осталось только трое пилотов, из этих троих старший лейтенант Георгий Тамбов оказался тем, кому довелось летать на различных типах самолётов. Двое других в основном летали на истребителях. У Тамбова же был более богатый опыт. Как оказалось, ещё до войны старлей работал лётчиком-испытателем и за свою недолгую, но насыщенную карьеру успел полетать на различных моделях самолётов, в том числе на американских, французских, немецких и даже японских.

Ценного и с богатым опытом сотрудника на фронт отпускать не хотели, но Георгий был человеком настойчивым и сумел добиться своего, однако война показала свои зубы очень скоро. Воевать приходилось в меньшинстве и при значительном перевесе противника в огневой мощи, и даже несмотря на это, ряд успешных вылетов за плечами Тамбова уже имелся. Когда лётчик был нами освобожден, он воспринял это как второй шанс для того, чтобы отомстить за погибших товарищей. Он отлично зарекомендовал себя в боях по захвату Троекуровска и, не чураясь никакой работы, в том числе и копки окопов, грамотно командовал действиями по обустройству позиций для обороны Новска. Одним словом, человек был умный, отважный, и мы знали, что он, являясь важной частью нашего плана, не подведёт.

В любой другой ситуации его, конечно же, следовало бы беречь как зеницу ока, а не в разведку посылать, но выбора мы не имели. Нам не нужен был всякий, первый попавшийся, абы какой самолёт, пусть даже и вместительный. Нам нужен был тот, которым сможет управлять наш пилот. Следовательно, именно он и должен указать нам объект для захвата, вот и пришлось включать в разведгруппу ещё и Георгия. Да, риск потери пилота имелся, но была ли у нас возможность действовать по-другому? Думаю, что нет. Даже не думаю, знаю. Время неумолимо поджимало.

Одним словом, группу сформировали и мы приступили к выполнению поставленной задачи.

Двигаясь через лес с максимальной осторожностью, до аэродрома добрались за два часа. Расположились у кромки леса, что соседствовал с поросшим травой полем. Где-то в километре от нас начинались аэродром и первая из двух взлётно-посадочных полос. Почти в центре аэродрома стояло два здания – двухэтажное кирпичное и деревянное без окон, то ли склад, то ли ангар. По периметру располагались четыре точки ПВО. На каждой из них размещалось одно восьмидесятивосьмимиллиметровое противовоздушное орудие, судя по силуэтам – те самые знаменитые «ахт-ахт», надёжные и зарекомендовавшие себя.

В течение следующих двух часов мы вели наблюдение. Погода была практически нелётная и, хотя дождь не шёл, тем не менее низкие серые тучи и небольшая туманная дымка не способствовали полёту авиации.

Несмотря на это, самолёты всё же садились и взлетали. Если быть точнее, то три бомбардировщика сели, а один взлетел.

Пока наблюдали, установили точное количество находящихся на аэродроме самолётов. В основном это оказались Heinkel He 111 – средний бомбардировщик. Однако рядом с почти не разрушенным двухэтажным зданием на стоянке стояло два Junkers Ju 52. «Юнкерсы» этой модели немцы иногда использовали как бомбардировщики, но те, что стояли, были пассажирскими или военно-транспортными.

Каждый из этих самолётов, кроме членов экипажа, способен нести восемнадцать человек. Вроде бы мало, но я не сомневался, что, если выкинуть из корпуса всё лишнее, каждый из них сумеет вместить в себя намного больше. Конечно, более точно можно будет определиться только тогда, когда мы попробуем осуществить загрузку на практике, но, во всяком случае, это уже было то, что можно рассматривать как средство спасения. Именно эти два самолёта я и стал рассматривать как те, что могут быть использованы нами для эвакуации.

Разумеется, не всё оказалось так просто. Сейчас я не мог точно сказать, находятся ли присмотренные мной воздушные транспортные средства в рабочем состоянии или они, быть может, не на ходу? Во всяком случае, за два часа наблюдения никто к этим «птицам» не подходил и завести их не пытался. Конечно, это могло означать всё что угодно. Совершенно необязательным было то, что самолёты сломаны. Никаких сопутствующих ремонту валяющихся неподалёку железяк, стремянок, лестниц или строительных лесов рядом с ними я не обнаружил. Так-то имелась вероятность, что немцам пока эти «Юнкерсы» просто не нужны. А вот нам, наоборот, они нужны, да ещё как.

При беглом осмотре самолёты выглядели вполне себе нормально. Колёса на месте, винты есть, окна не битые. И даже вмятин, сколов краски и следов повреждений на фюзеляже мной обнаружено не было. Из этого, кстати говоря, можно сделать вывод, что либо эти самолёты прибыли сюда совсем недавно, либо их, скорее всего, как бомбардировщики не используют. В ином случае хоть какие-то следы от пуль и снарядов, которые пускают по врагу с земли все кому не лень, на корпусе, очень вероятно, присутствовали бы.

«Эх, хорошо бы, если бы эти машины были в строю. Как раз все поместиться в них сможем, – размышлял я. – В противном случае придётся улетать на обычных бомбардировщиках, а вот тут будет проблема. У нас есть три лётчика. И если допустить, что они смогут летать на Heinkel He 111, то встаёт вопрос, сколько человек влезет в бомбовый отсек каждого? Нас шестьдесят, значит, в каждый придётся впихивать по двадцать бойцов. Получится или нет? Вот вопрос».

Стал прикидывать. Вспомнил, что каждый «Хенкель» мог нести до двадцати пятидесятикилограммовых бомб.

«А это означает, что грузоподъёмность у самолёта составляет тысячу килограмм. Следовательно, три самолёта могли нести груз в три тонны. Если учесть, что в среднем человек весит восемьдесят килограмм, то три машины могли увезти не более сорока – сорока пяти человек, по пятнадцать на каждую машину. Нас же шестьдесят! Получается, что если «Юнкерсы» на ремонте, придётся лететь на относительно небольших бомбардировщиках, а четверти отряда вообще придётся остаться здесь».

Размышляя над всем этим, я, разумеется, не учитывал и ещё один небольшой момент – я не знал, возможно ли вообще в бомболюк вместить пятнадцать человек или нет? И скорее всего, этого никто не знал, поэтому решение данного вопроса решил оставить на потом. Хотя уже сейчас стало ясно, что если «Юнкерсы» не взлетят, то придётся экспериментировать с бомболюками «Хенкелей».

Однако до практических «экспериментов» с погрузкой нужно было найти решение для другой проблемы. Ведь даже если выбранные нами самолёты исправны и все мы туда сумеем поместиться, то их нужно ещё заправить и завести, запустив двигатели.

«А значит, нужны будут техники. И когда я займусь зачисткой, придётся оставить некоторое количество персонала в живых».

Получив достаточное количество информации, мы приняли решение заканчивать проведение разведки и отходить.

Но в этот момент абсолютно неожиданно произошло самое настоящее чудо. Когда мы уже начали отползать со своих наблюдательных точек, в небе раздался гул мотора и на взлётно-посадочную полосу через минуту стал приземляться довольно внушительный по размерам самолёт. Это оказался «Савойя-Маркетти СМ.75 „Сумчатый“« (итал. Savoia-Marchetti SM.75 Marsupiale) – итальянский военно-транспортный самолёт, который также эксплуатируется и германскими люфтваффе. По сравнению с теми, что находились на аэродроме, заходящий на посадку самолёт был заметно массивнее. Его фюзеляж явно покрупнее и, по сравнению с «Юнкерсами», с очень большой вероятностью должен бы вместить всех наших людей.

«Ну а кто не влезет, тот полетит либо на том же «Юнкерсе», либо в бомболюке «Хенкеля». Всё равно другого варианта у нас нет. Придётся лететь на том, что есть», – анализировал я, наблюдая за тем, как после посадки самолёта на аэродроме начинается суета.

«Итальянец» ещё остановиться не успел, а к нему уже подбежало несколько техников. Дверь транспортника открылась, оттуда вышел пилот и о чём-то переговорил с суетящимся техническим персоналом. Вскоре к самолёту подъехал заправщик. Техники, не теряя времени, шустро размотали рукава шлангов и, подведя к крыльям, начали заправлять летающую машину.

«Это то, что надо!» – понял я, что фортуна нам вновь улыбнулась.

Теперь всё было в наших руках, и мы не имели права упускать такую возможность.

Однако, справедливости ради, нужно сказать, что даже если бы этот самолёт не прилетел, то по большому счёту планы у нас не поменялись бы. Просто нам пришлось бы захватывать не один самолёт, а несколько. Другого выхода у нас всё равно бы не нашлось, единственный путь к спасению пролегал через небо.

Ранее на экстренном совещании по моему предложению по захвату аэродрома высказывались разные идеи относительно нашего будущего. Был, что называется, самый настоящий мозговой штурм. И на нём среди прочего даже высказывалась идея об отказе прорыва через фронт и о создании партизанского отряда. Но эту идею, которую в качестве альтернативы предложил Лосев, он сам же через секунду и отмёл, махнув перевязанной в двух местах бинтами рукой, понимая, что в сложившихся наитруднейших условиях никакой нормальный партизанский отряд создать не удастся. У нас не было ни оружия, ни боезапаса, ни провианта, ни налаженной связи с местным подпольем и населением, что является необходимым условием для успешной деятельности в тылу противника. Подпольщик Фёдор Лукич Твердев, что воевал в составе нашей дивизии, судя по всему, погиб, потому что после отступления из города его никто больше не видел и наладить связь с подпольем не представлялось возможным. Во всяком случае, так быстро, как хотелось бы. А подполье – это, как правило, связь с «большой землей», ведь именно «Центр» координирует работу партизанского отряда. У нас же не имелось даже рации.

Однако всё это мелочи по сравнению с тем, что у нас не было медикаментов, а более семидесяти процентов численности отряда ранены, причём многие имели множественные и тяжёлые ранения. Всё это говорило о том, что ни о какой партизанщине речи идти не может. Мы и без неё, даже не вступая в бой, в самое ближайшее время без оказания раненым медицинской помощи начнём терять людей. Врачи-то у нас в отряде имелись, только вот не было у них всего спектра необходимых для эффективного лечения лекарств, как не было и оборудования для проведения операций. Какая уж тут партизанская борьба…

Поэтому я сумел убедить командиров выбрать самый эффективный способ преодоления линии фронта – улететь. И сейчас у нас появился на это шанс.

Увидев, что подходящий самолёт сам прилетел нам в руки, мы решили срочно начинать действовать.

Отползли метров на сто от края леса, поднялись на ноги и, пригнувшись, ушли ещё метров на триста вглубь.

Когда удалились на достаточное расстояние, чтобы поговорить, я остановился и обратился к лейтенанту государственной безопасности:

– Товарищ командир, наш лётчик утверждает, что данный самолёт он в небо поднять сможет. Поэтому нужно немедленно действовать.

Воронцов вопросительно посмотрел на бывшего военнопленного.

– Смогу, – подтвердил тот. – И лейтенант Николай Смирнов тоже, думаю, сможет.

Чекист кивнул и обратился ко мне:

– Ты что предлагаешь? Хочешь захватить самолёт прямо сейчас?

– Именно так! Его заправляют, значит, собрались куда-то лететь, – сказал я и на всякий случай поинтересовался у лётчика: – Товарищ старший лейтенант, этот самолёт сколько человек в себя вместить сможет? Нам его будет достаточно, чтобы в него вместились все шестьдесят бойцов, или придётся захватывать ещё один какой-нибудь?

Лётчик наморщил лоб.

– Насколько я помню, считается, что пассажирский или десантный вариант этой модели способен вместить в себя тридцать человек. Но это имеется в виду, если пассажиры разместятся с комфортом. Ну а так фюзеляж широкий, должны влезть.

– А грузоподъёмность позволит?

– Думаю, да. Единственный вопрос в том, что у нас много лежачих. Сумеем ли их нормально разместить?

– Придётся потесниться, – вздохнул чекист и покосился на меня. – Только вот теперь главный вопрос: сможем ли мы его захватить? Да ещё в целости и сохранности. А то делим шкуру неубитого медведя, ведь времени-то почти что и нет. Раз его так срочно заправляют, то, вероятно, вскоре будет отлёт. Неспроста же у них эта спешка. – Воронцов посмотрел в ту сторону, где ожидала нас основная часть отряда и задумчиво произнёс: – Вообще, по-хорошему, с комдивом бы посоветоваться нужно.

– Некогда нам советов ждать, товарищ командир, – немного резко сказал я. – Сами же видите, речь идёт о минутах.

– Так-то – да, – согласился со мной чекист, но напомнил: – Там, на аэродроме у здания и у пушек, солдаты есть. Забабашкин, ты их видел?

– Конечно.

– Я в бинокль насчитал тридцать человек. А нас шестеро.

– Вообще-то их больше. Я насчитал сорок три противника. Но в зданиях могут быть ещё.

– Вот я и говорю, что для страховки неплохо бы нам с десяток бойцов подтянуть. Вдруг, как только ты начнёшь стрельбу, многие гитлеровцы попрячутся. Тогда их тяжело будет всех перебить. Придётся идти на штурм по открытому полю, а это неминуемо вызовет потери с нашей стороны.

– Не вызовет. У меня уже составлен план по отстрелу. Пока одни будут умирать, другие не будут видеть, как это происходит. Так что справимся своими силами, – заверил я.

– Ладно, пусть будет так, – кивнул Воронцов и приказал: – Бойцы: Тамбов, Садовский и Забабашкин, остаётесь здесь со мной. А Петров и Артёмов, – чекист показал на двух разведчиков, что были приданы нам, – мухой мчитесь к нашим. Докладываете комдиву Селиванову о результате разведки и говорите, чтобы они немедленно снимались и направлялись сюда. – Он махнул рукой на растущее в семидесяти метрах справа от нас дерево. – Выйти из леса вы должны вот там. Видите ту высокую сосну? Вот туда людей и ведите. Подойдёте к кромке, посмотрите в бинокль на самолёт. Если увидите там кого-то из нас, то, значит, всё в порядке и в аэропорту объявлена посадка на рейс. Ну а если нет, то действуйте по обстановке. Ясно?

– А вы останетесь тут? – уточнил Петров, поправляя капюшон плаща.

– Да. И по всей видимости, пока вы будете бегать там, мы будем бегать здесь и брать аэродром, – покосился на меня и поправился: – Точнее, Забабашкин будет его брать, а мы на подхвате. Так, Алексей?

Я согласно кивнул.

Разведчики без лишних слов развернулись и отправились выполнять приказ, призраками растаяв среди зарослей, а наша небольшая группа, развернувшись, направилась вновь к опушке леса.

Атаковать находящегося на территории аэродрома противника я собирался, оборудовав снайперскую позицию на верхушке одного из высоких деревьев. Такую схему я уже не раз опробовал в этом времени, и она всегда давала положительный результат, вновь и вновь доказывая свою эффективность. Ведя огонь с дальнего расстояния, я в итоге добивался того, что враг умирал, мало того что так и не увидев, откуда по нему ведётся прицельный огонь, но даже и звуков выстрелов не слыша.

Когда деревья в лесу начали редеть и сквозь просветы стало возможным разглядеть аэродром, я присмотрел подходящее дерево, и мы направились к нему. Как только приблизились к массивному дубу, Садовский снял рюкзак с патронами и, достав оттуда несколько пачек, протянул их мне.

Рассовывая по карманам и за пазуху боезапас, обсудил с Воронцовым места их лёжек для прикрытия моей огневой позиции. Кроме этого, я предложил придумать систему условных сигналов.

– Да какие там сигналы, – отмахнулся чекист. – Будем на тебя посматривать, а как перестанешь стрелять, так и пойдём с Садовским, гм, в атаку.

– А я? – поинтересовался лётчик.

– А вы, товарищ старший лейтенант, оборудуйте свою позицию под этим дубом и от Забабашкина ни ногой. Вы слишком ценны, чтобы вашей жизнью рисковать. Зачистку, – тут Воронцов, сам не зная того, козырнул словом из светлого будущего, нахватавшись у меня, – после того как Лёша всех положит, мы проведем вдвоём с Садовским. Вы прикрываете. Всё!

На том и порешили. Моя группа поддержки разбрелась по намеченным позициям, а я полез на дерево.

Через минуту, удобно расположившись на ветке, стал более детально изучать будущий театр военных действий. Целей на аэродроме заметно прибавилось, и связано это было в первую очередь с приземлением большого самолёта. Обводя взглядом местность, старался сразу же запомнить и посчитать всех вражеских солдат, офицеров, техников и лётчиков, которых мне предстояло в самое ближайшее время отправить восвояси – в ад.

Кроме подсчётов, прикидывал, как именно лучше начать, продолжить и завершить бой. Исходя из того, что сумел увидеть, очерёдность ликвидации должна была быть следующей: первыми, согласно моему новому плану, должны будут умереть все те противники, которые находятся ближе ко мне. После этого я собирался перевести огонь в глубь аэродрома и обезопасить всю местность вокруг самолёта. Затем собирался ликвидировать три секрета, что были мной выявлены и располагались на севере, востоке и юге в лесных массивах. Ну а дальше уже два КПП – один на севере, другой на юге, сидящих под навесами возле здания солдат и техников, а потом всех тех, кто будет выбегать из здания.

Колючий порыв ветра принёс откуда-то здоровущий мокрый кленовый лист и с размаху залепил им мне оба окуляра трофейных мотоциклетных очков. Чертыхнулся, стряхнул неожиданную помеху и пару секунд размышлял о том, какая мелочь может решить судьбу операции, сражения, а то и всей войны. Выдохнул и продолжил рекогносцировку. Кроме КПП, мне предстояло уничтожить четыре расчёта ПВО по семь-десять человек в каждом. Эти точки противовоздушной обороны тоже находились в разных частях аэродрома на довольно существенном расстоянии друг от друга, поэтому с их ликвидацией проблем возникнуть было не должно.

Сначала я собрался уделить им внимание ближе к концу операции, но сейчас решил переиграть и заняться ПВО в первую очередь. И всё потому, что, проанализировав обстановку немного тщательнее, пришёл к выводу, что пушки способны нам много ненужных проблем создать. Они ведь не только способны сбивать летящие цели, но и, переведя стволы на прямую наводку, наземные. И существует ненулевая вероятность, что после начала операции, поняв наш замысел по захвату самолёта, противник решит помешать нам и уничтожит его. Немец далеко не глуп, да и боевой опыт имеет, а вместе с орудием, которое в не таком уж и далёком будущем станет прототипом для пушки танка «Тигр», может запросто обрушить все наши планы за пару выстрелов.

Конечно же, такое развитие событий мгновенно смешает нам все карты и усложнит выполнение задуманного вплоть до невозможности. Вот влупит ганс из «восемь-восемь» по аэродромному складу ГСМ – и тут сразу будет непроходимое пекло. Следовательно, я должен был работать на опережение и в целях недопущения срыва основной задачи ликвидировать весь личный состав противовоздушной обороны до того, как они решатся на уничтожение самолёта.

«Что ж, пора приступать», – решил я, вздохнув.

Однако перед тем, как нажать на спусковой крючок и приступить к ликвидации первого фрица, обратил внимание, что из здания в сторону «итальянца» направились два офицера – майор и лейтенант. Их сопровождали три техника, которые о чём-то говорили, при этом бурно жестикулируя руками.

Вскоре их компания ускорила шаг.

«Они, что, улететь хотят на моём средстве спасения?» – напрягся я, собираясь немедленно начать отстрел именно с них, оставив противовоздушную оборону на потом, но в этот момент лейтенант показал майору рукой, и тот ещё сильнее прибавил шаг, перейдя чуть ли не на бег.

Я перевёл взгляд вместе со стволом винтовки на то направление, куда показывал немец, и увидел, что с той стороны аэродрома к самолёту едут два легковых автомобиля марки Horch-901.

Сфокусировал зрение.

В первой машине, кроме водителя, на переднем пассажирском сиденье сидел майор, а позади трое немецких солдат. Во второй машине были водитель, на переднем пассажирском – лейтенант, а вот на заднем расположились генерал и полковник.

«Ага, значит, вот за кем прилетел этот самолёт», – хмыкнул я, на ходу корректируя намеченную операцию.

А подкорректировать нашлось что. Теперь вместе с теми, кто ехал в машинах, на аэродроме в моей прямой видимости находилось около восьмидесяти целей. Но их, скорее всего, было больше. Точную цифру я назвать не мог, потому что не знал, сколько человек может отдыхать в укрытиях на точках ПВО, и понятия не имел, какое именно количество немцев находится внутри двухэтажного здания и деревянного барака.

Вспомнив, что в запасе у меня всего шестьдесят патронов, посмотрел на Садовского, что лежал метрах в тридцати от моей позиции, и призывно махнул ему рукой.

Когда тот приблизился, я негромко ему сказал:

– Михаил, давай снимай свой вещмешок и лезь сюда, расположись на ветке ниже. Немцев оказалось малость многовато. Поэтому будешь мне патроны подавать.

Садовский помощником был опытным. С ним, с Воронцовым и с Апраксиным, который сейчас в тяжелом состоянии находился в числе выживших, мы буквально прошли огонь и воду, так что два раза повторять мне не пришлось. Он полез на дерево, а я занялся тем, по чему уже руки давно чесались – отстрелом адских сущностей в человеческом облике.

Данное мероприятие я традиционно собирался провести по методике, разработанной в 1946 году участником Великой Отечественной войны старшим сержантом Немцевым. Метод позволял вести стрельбу из винтовки системы Мосина с невероятной скоростью, и это не фантастика. Метод работал и в моей прошлой истории был опробован на практике. Так, на полигоне Рязанского пехотного училища старший сержант сумел за одну минуту произвести пятьдесят три выстрела и на расстоянии ста метров поразить грудную мишень пятьдесят два раза. Поразительная скорострельность и поразительная меткость!

Пользуясь послезнанием, я постоянно применял данный метод в реальном бою, и всегда результат превосходил все ожидания, особенно если учесть, что я без промаха поражал цели на расстоянии двух километров и более.

И сейчас, больше не теряя времени, я сделал глубокий вдох, сфокусировал зрение, прицелился и приступил к зачистке Родины от топчущей нашу землю нечисти.