- -
- 100%
- +
© Юлия Архангельская, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«когда всё кончится не слушай голоса…»
когда всё кончится не слушай голосаи не взирай на лицакак раненый смотри на небесанад полем Аустерлицатам голубая смальта и водажуравлики в полётепредательство уходит навсегдавне времени и плотии тают леденцовые ножив сияющем овалеа ты себе не двигайся лежина сером покрывале«горячей глиною и сладкой…»
горячей глиною и сладкойсебя я чувствую в бредус ножом под правою лопаткойдождём пылающим идуиду припадочной Москвоюв воде и в воздухе пожари над тяжелой головоюдыханье мутное как пари перевёрнуты бульварывезде тревога под и надтрещат горящие гитарыв зрачке колючий рафинадсползают старые веригии кажется сейчас умруи пелрамутровые сдвигизмеиной кожи по нутру«То стихнет, то снова появится…»
То стихнет, то снова появитсякакой-то мотивчик простой…колотится сердце и плавится,взлетая из клетки пустой.«хозяин плюшевой собаки…»
хозяин плюшевой собакичто может сделать человеккогда на мусорные бакион тихо смотрит целый векв его окошко постоянностучится дерево в дождев какой-то полудеревяннойзабытой богом слободеи по окраине столичнойидёт он вечером домойи в этой комнате обычнойтакое слышит Боже мойи знает открывая двериквартира тёмная пустано там его по крайней меревсего объемлет теплотатакого в общем не бываети время движется к зимеон напевает напеваети улыбается во тьме«что вам музыка? прыгайте в бездну…»
что вам музыка? прыгайте в бездну,забывайте, теряйте ключи…«даже если навеки исчезну —только пой, только пой, не молчи!в перезвоне ночного трамвая,в переходах, где пахнет мочой, —всё равно я живая, живая,как мертвец с восковою свечой,мне и слушатель, в общем, не важенесли я родилась – и пришлаизо всех переулков и скважин,отмывая тебя добела.«В зеленеющем сумраке дня…»
В зеленеющем сумраке дня,Где сплетаются липы и ели,Укачайте, растенья, меняВ светоносной своей колыбели.Заверни меня, солнечный лесВ тихий шелк листвяного покрова,В этот родственный шепот древес,Воскресающий снова и снова…«Сплетаясь – бормоча – шумя – ветвясь —…»
Сплетаясь – бормоча – шумя – ветвясь —качаясь – шелестя – припоминая,высокий лес вздыхает, затаясь,лежит на листьях влага слюдяная;я знаю – Книга там в зелёной мглеогромная, и Слово в ней ветвится;она раскрыта прямо на землена самой важной для меня странице;но корни оплетают переплёти буквы будто пчёлы улетают…крушина – донник – зверобой – осот —тысячелистник – мята золотая.«В неумолкающем говоре дня…»
В неумолкающем говоре дняи в ликованьи ночного распева —кто я, что Ты вспоминаешь меняи поливаешь засохшее древо?Кто я, что воды сияющих рекрадости – всей сокрушительной силой…Всё ж пожалей меня, я – человек:вдруг и не выдержу? Боже, помилуй.«не ходи по тёплому асфальту…»
не ходи по тёплому асфальтуне шурши каштановым листомбудто сквозь колодезную смальтуты вернёшься в свой любимый домполнотелой рыбою вплываячайничек увидишь на столевсё как будто ты опять живаяна своей пронзительной земле«Остановилось лето невпопад…»
Остановилось лето невпопад,узорный холод в воздухе ветвитсяи пустотою пеленает взгляд,и в небе сковывает птицу…Последний раз лови осенний светвбирай в себя, зрачок влюбленный,пока древесных рыбок тает след,как в горьком горле леденец лимонный…«Да, в Москве-то погода такая едва ли продлится…»
Да, в Москве-то погода такая едва ли продлится,столь сухая и звонкая, что на оконном стеклеснег, устав на лету шелестеть и на землю стремиться,оставляет лишь звук, а потом исчезает во мгле;да, устойчивость схлынет, останется рыхлая влагабудем снова мы в ней свои гнезда непрочные вить,и замесится грязь, и размокнет навеки бумага,и слова растворятся, забыв очертанья явить.«Уютной стала вдруг квартира…»
Уютной стала вдруг квартира,И водворился за стенойСумбурный дождь, обняв пол-мира,Горошек мелкий жестянойИ, дробный говор постигаяЯ долго не могу заснуть,И даже свет не зажигаю,Чтобы пространство не спугнуть.«Закрой глаза – и клочьями огня…»
Закрой глаза – и клочьями огнядень пролетает мимо;как не хватает суток – ночи, дняи сумерек неизъяснимых,где так прозрачны Лев и Водолейи призрачна разлука,и все пути короче и светлей,чем отраженье звука.«Я вышла на синюю улицу…»
Я вышла на синюю улицу.Ну вот и закончился день.Вернуться. Свернуться. Ссутулиться.Уйти в осторожную тень.Но, стоя в снегах остывающихлегчайшую песню пою.В обители вечно играющихя более не состою.И свет, ненароком приснившийсяв кармашке храню потайном.И кто-то, навек заблудившийся,рыдает в лесу ледяном.«Вот, посмотри, – Я даю ключи…»
«Вот, посмотри, – Я даю ключи:плачь, веселись и грусти со всеми.Саморазвёртываясь в ночи,точка души поглощает время.Но уж короче дороги – нет!И, согревая свои пространства,лишь береги этот черный цветнищего, птичьего постоянства.И не дерзай задевать струнусчастья чужого и вольной воли…Я отпускаю тебя одну —в страшную область любви и боли.»«Я не вижу в упор этой длинной зимы…»
Я не вижу в упор этой длинной зимы,на морозе хрустящей раскрошенным льдом:у меня – золотые холмятся холмы,то взлетая, то падая в ритме твоём,и проходит в цветном опереньи веснаи касается ангел оглохших ушей,и безумная птица короткого снарежет воздух крылами острее ножей,и сверкающий полдень горяч и открытв сундуках опрокинутых нет ни гроша,и на грани высокого кича, навзрыд,по расстроенным клавишам скачет душа.«Струится время, минуя нас…»
Струится время, минуя нас,и тают сухие льды;ты держишь меня у самых глаз,как будто глоток воды…Но если умрём, – почему, скажипоёт и ликует твердь?Любовь моя, ты коротка, как жизнь,зато и крепка, как смерть.«В лабиринте стрелочек и арок…»
В лабиринте стрелочек и арок,на морозном пике декабрямне вручили это как подарок,ни о чём со мной не говоря,и сияет день одушевлённыйпомещаясь у меня в руке,как большая брошка, жук зелёный,малахит на тоненьком замке.«Ничего мне от тебя не надо…»
Ничего мне от тебя не надо.Я пройдусь по улице пустой —синяя февральская прохладаразведёт вишнёвый цвет густой.А домой приду – лицо умою:пусть вода целебная звенити перегородчатой зимоювсё – как было – вновь заледенит.«Верю всему я – и всё принимаю…»
Верю всему я – и всё принимаю,но в безоглядности этой смешнойя все равно про себя понимаю:ты – это чудо, что было со мной.Я – не запомнюсь, сотрусь, понемногусвой уменьшая безлунный объём,ты же – останься и стой, ради Бога,стой, как сейчас, на пороге своём,стой и смотри в это небо простоев самом начале любви и хвалы,где зажигает окно золотоесвет, появляясь из утренней мглы.«Подробно и обстоятельно…»
Подробно и обстоятельноразлука нам лоб холодит.Присутствие необязательно.И даже, пожалуй, вредит.Иначе душа и не тронетсяв такой вот смертельный полёти всей сумасшедшею звонницейне грянет о каменный лёд.«Треснул лёд, и голуби взлетели…»
Треснул лёд, и голуби взлетели,чистота арбузная звенит, —это утро пятого апрелявесело мне щёки леденит,это сердце, как воздушный шарик,глупое, висит на потолке,и любви бесхитростный фонариксам собою светится в руке.«Её как хочешь, право, назови —…»
Её как хочешь, право, назови —наивная обидеться не сможет:она несёт простой флажок любви,и самомненье душу ей не гложет.Как дурочка, всё плачет да поёт,и падает, и ссадины не лечит…И время разворачивает ходи о тебе из прошлого щебечет.«Выручай же, Москва! Не впервые…»
Выручай же, Москва! Не впервые…Выводи из беды и игры:прячь в свои переулки кривые,в потайные лепные дворы;я почти неприметною стану, —да и кто разглядит на бегукак сияет открытая ранав неказистом арбатском снегу.«Задумаешься – а уже суббота…»
Задумаешься – а уже суббота,и за окном светлеет небосвод,метёт метель, сползает позолота,скрипичный ветер в форточке поёт.Но у души ещё ночное зреньеему прозрачен остов бытия:скелет листа и каждого растенья,и тайный план узорного шитья…Сомкни глаза, душа, ночная птица, —твоё заданье – весело страдать,и щебетать, и верить в небылицы,и босиком под форточкой стоять.«Думай, читай свои книги до дыр…»
Думай, читай свои книги до дыр,воин – охотник – старатель,чтобы высокий раздробленный миртайный открыл знаменатель,мучайся несколько жизней подрядсам распадайся на части, —но освети этот брошенный саддетским фонариком счастья:там, наполняя усталый зрачоклиственным шорохом влажным,вечно поёт одинокий сверчокв склеенном доме бумажном.«Но мы с тобой умрём, – и это расставанье…»
Но мы с тобой умрём, – и это расставаньемне нечем заглушить, – но я тебя люблю.в обителях пустых, скрывающих названье,заранее брожу – и голос твой ловлю;и знает только Бог, насколько смехотворнапрожорливая смерть, что я с руки кормлю:она во всём права, она навек бесспорна,и мы с тобой умрём, – но я тебя люблю.«Шероховатый сон идёт тропою длинной…»
Шероховатый сон идёт тропою длинной,и ночь свой внутренний опять являет лик:меняется небес податливая глина,вся разная насквозь, иная каждый миг,но выверен сюжет: осталось две минутыпредутреннего сна – и мчится напроломбезумная душа – и разрывает путы,чтобы найти тебя во времени твоём;её подвижна тень, и ей немного надо;выныривая в явь – потянется, вздохнёт…улиточный тоннель уже не виден взгляду,и тикают часы, и утро настаёт.«Вытащу берет из чемодана…»
Вытащу берет из чемодана,пальтецо смешное нацеплюи ни с кем жеманничать не стану,потому что знаю и люблю;потому что всё равно накатитсквозь московский сумеречный дымтвой огонь – и душу мне охватит,очищая золотом живым.«Отлетает день вчерашний —…»
Отлетает день вчерашний —и Господь его хранит;не кори себя, мне страшно,сухость в воздухе звенит.Нас пока еще услышатпожалеют нас, поканад землёй любовью дышитБожьей милости река;наши жалкие запинкивсё, что мы зовём бедой, —как волшебные картинки,что смываются водой;нас несут в ладонях Светасохраняя наши дни,а вокруг сияет лето —только руку протяни!«Как существо живое…»
Как существо живое,весна глядит в лицо:её нельзя присвоитьи заковать в кольцо;она идёт иначе,она не хочет ждать…её нельзя назначить,но можно – угадать.«Сама же просила, так вот – получи…»
«Сама же просила, так вот – получи:ты будешь одна в непроглядной ночи;ты будешь тяжёлые камни грузитьв телегу впрягаться и в гору возить;снимай же корону и плащ в серебреведь ты – лишь горючее в долгой игре;ты – трепет нелепый, движенье без словты пища для этих больших жерновов;тебе унижаться, гореть и болетьтебе до конца истощаться и тлеть,и лет через тысячу – в сердце одном —воскреснуть сияющим целым зерном.»«Пресные воды обступят со всех сторон…»
Пресные воды обступят со всех сторон,вплоть до самой души, – да что говорить…выпью ликёра и буду считать ворони сигаретку тонкую буду тайком курить;знаешь, не я в пустом маячу окнеи наблюдаю, как серый пепел летит:имя моё на самом глубоком днепленною птицей волнуется и свистит;но – живая жизнь возвращается, чуть дышасвежею тенью бежит по горячим лбам;ей навстречу, ликуя, летит душа —краешек Ризы поймать и прижать к губам.«Ох ты мамочка ж моя, мамочка!»
Ох ты мамочка ж моя, мамочка!обступили мя воды горькие,и объяла мя тьма великая,тьма великая, темень подколодная!посмотрю на небо – сердце съёжится,погляжу на землю – градом слёзы льют,а на ясный лик человеческийот стыда-тоски мне и глаз не поднять.Ой вы люди мои, други добрые,как же я средь вас затесалася?..Обличают меня речи кроткие,а любовь-то мне – в сердце острый нож!Вот бы бросить всё, закричать-завыть,в чисто-поле уйти волчицею, —да ведь там не растёт чудо-дерево,да ведь там не течёт живая вода.«белый с утра туманный защитный слой…»
белый с утра туманный защитный слойплотная вокруг молочная скорлупаэто самое дно мировой личинки-яйцаэто ватная неразрешимость всеговсе расслаблены мышцы все жилки плывутугадав уловив неслышную почти волнуне разрушь ничем не проявись никакпрозрачной косточкой лёгких небесуносит дышит океан тишинызеркало глубин вглядывается в себяпружина свёрнута в маленькое кольцо«На просторах неведомых стран…»
На просторах неведомых стран,где обещан богатый улов,поправляет охотник капкан,расставляет крючки рыболов;и, качаясь, приманки дрожатпоплавок неподвижный красив…исчезает таинственный сад,вырастает глубокий обрыв;и тяжёлая тонет блеснав самой толще пленительных вод —и, мерцая, молчит глубина,где смешливая рыбка плывёт.«Привет, весна! исчезни, стужа!»
Привет, весна! исчезни, стужа!сквозное золото, плыви!сияйте, солнечные лужипод глупым сапожком любви.Сокройся, смерть сторожевая, —твой серый дом стоит пустой,и лёгкая душа живаяхохочет над его тщетой.«Но нам ведь нет причины умирать…»
Но нам ведь нет причины умирать,я это знаю так, как знают дети;мне нравится волокна разбирать,прозрачные распутывая плети,в которых эта пленная водасама себя и мучает, и гложет,и лишь того не трогать никогда,что вечно, – и делимо быть не может.«медвежью рыбу раздирая…»
медвежью рыбу раздираяи кровь в лососевой воденевыспавшаяся сыраяс моллюском древним в бородеи время драными сетямиуже грозит при свете дняи смерть с холодными ногтямибесстыже смотрит на меня«Мои слова гремят по льду…»
Мои слова гремят по льду,плевать! я их не собираю,я не умею жить в аду,я от печали умираю,пожалуйста, скажи мне: стой,скажи мне: дурочка, не падай;какой-нибудь совсем простой,смешною глупостью порадуй…моя больная головатак хочет снова быть весёлой,ты видишь – это не слова,а только ужас, ужас голый.«Здесь нет меня совсем, и только тень нагая…»
Здесь нет меня совсем, и только тень нагаяпо клавишам стучит, пустой гоняя трёп,пока диктуешь Ты, почти не напрягая,щадящие слова – не прямо и не в лоб;пока диктуешь Ты… пока родные лицаиз тишины своей склоняются ко мне, —готова я навек в печали раствориться,чтоб зёрна этих слов поймать на глубине.«Берут сложнейшие творения —…»
«Берут сложнейшие творения —и расплетают на простые…то, что исчезло при делении, —и есть те нити золотые;они почти не доказуемыи глазу не видны порою,но веселится мир, связуемыйбожественною их игрою,и этой тягою живительнойродное человек находит,и потому – неудивительновсё то, что с вами происходит.»«Весны неуклюжее тело…»
Весны неуклюжее телонаполнено свежей водою,и корни деревьев несмелораскинулись сеткой пустоюпод этой землёю смиренной;и сети в воде замерзают,но плещется море вселенной,и рыба опять ускользает.«Смотри – собираются тучи…»
Смотри – собираются тучи,по тёмному небу скользя, —мне нравится почерк летучийвсего, что предвидеть нельзя;на улицу выйду ночнуюв последнюю эту пургуи рыбу тебе нарисуюна чистом апрельском снегу;а он всё ликует и таети кружится над головой,и глупая рыба взлетаетнад мокрой весенней Москвой.«разреженный жёсткий воздух моря уснули…»
разреженный жёсткий воздух моря уснулилуна распалась на две пустых половинкии горы сквозные пещеры свои замкнулиникто не держит по чёрной уйти тропинкевнезапно душа ничего не видит куда мнев насмешливых этих потёмках искать дорогуи я на месте стою и бросаю камнив глубокий омут который неведом Богу«Как больно режет, как остро заточен нож…»
Как больно режет, как остро заточен ножи как нестерпимо глазу сиянье дня;от ясного разуменья бросает в дрожь, —зарыться в то, что навек защитит меня,закутаться в сон и оттуда сухим глазкомсмотреть на себя, чужую, со стороны…как сердце стучит, как надёжен мой тайный дом,где воздух прозрачен и нет ни одной волны.«Не мне возвращаться в ушедшие дни…»
Не мне возвращаться в ушедшие дни,блуждая по кругу, —покой и тревога на свете однисияют друг другу;но я выбираю тебя, красота,скользящая мимо,и буду как все, кто играет с листа,навек уязвима.«Не нужно мне лица, когда бреду одна, —…»
Не нужно мне лица, когда бреду одна, —смутить мне некого, играть я не умею…в ловушке темноты, в пустой скорлупке сная выход не найду – и от тоски немею;и детские стихи я больше не пишу —я волк своих полей, я горький воздух мая,и странно мне самой, что я ещё дышу,всю эту тесноту, не прячась, принимая.«В оцепенении какой-то бред плету…»
В оцепенении какой-то бред плету,и слушаю, и застываю снова —так бабочек целуют на летуи ловят ускользающее слово,решив не очаровываться впредь —но медлят в шелесте и звоне,чтобы на пике счастья умеретьс жемчужиною тёплою в ладони.«Среди сухой насмешливой молвы…»
Среди сухой насмешливой молвыспокойной буду и отважной;со мною только шорохи травы,картонный меч и тонкий шлем бумажный,и робкие слова – наперевес —не для победы, а для пораженья…укрой скорее, спрячь меня, мой лес,в своё непостижимое движенье,и в тишине беседуя со мнойведи меня легко и осторожно,и укрывай зелёною волнойвсё, что исправить невозможно.«Грозовое электричество…»
Грозовое электричествоперещёлкивает сухо,крыльев свист геометрическийсквозь рассеянное ухо,словно вся душа распоротаи блуждающей походкойбез тебя бредёт по городуполовинкою нечёткой.«В своей благословенной лени…»
В своей благословенной лени,внутри сияющего маяиду – и веточку сирени,как дура, к носу прижимаю,но различает взгляд серьёзныйпройдя насквозь через картинку,что в этой полукоматознойжаре – скрывается горчинка,в ней всё, что горестно случилосьи будущее – невозвратно,и вдруг охватывает Милостьсвоей волной невероятной.«Когда меня никто нигде не ждёт —…»
Когда меня никто нигде не ждёт —пространства открываются иные;неумолимо завтра настаёт,впечатанное в сумерки ночные;заранее прочитываю яслова горчайшие – и всё жетаинственный укол небытиятак холодно пронзает кожу.«Когда во тьме не слышен голос твой —…»
Когда во тьме не слышен голос твой —молчат слова и цепенеют числа,и мир качает в лапах, сам не свой,предметы, не имеющие смысла;какие-то нелепые клишеиголки, сердце колющие больно, —мешают замороченной душе,лицом к тебе повёрнутой невольно,душе, что вся к тебе обращенаи странное являет постоянство,полуслепыми пальчиками снапрощупывая чуждое пространство.«никто не слышит, как ночь дрожит…»
никто не слышит, как ночь дрожит,пока не придёт ответ,и как душа за Тобой бежит,лишь только увидит свет,никто не знает, как дышит твердьи ужас стучит в висках,пока моя тряпичная смертьсгорает в Твоих руках.«Не знаешь что думать золотые рвёшь листья обидно…»
Не знаешь что думать золотые рвёшь листья обиднопальцы ломают хрусткое и приходит деньпокрывало узорчатое накинуть лица не видноладно сворачиваюсь в пружинку ухожу в теньхорошо ведь и так ненасытному взгляду довольнопровалов сладких и взлётов в ночную тьмуГосподи я почти улыбаюсь и мне не больнообними и укрой не отдай меня никому«Травяные раскинув сети…»
Травяные раскинув сетии касаясь едва-едва,пряный ветер, упругий ветерзабирается в рукава,залетает во все кармашкисиней кофты моей смешной,и бегут по спине мурашкитихой оторопью сквозной,и, очерченная нечётко,с глупой сумочкою в руке,я смешливой плыву походкойв городской ледяной реке.«Это сияния точка, это испуг…»
Это сияния точка, это испуг,шорох – всполох – тугой натянутый лук,тонкая сетка, огонь золотой вокругсердца; это небесный прозрачный лёдэто молитв о тебе несказанный мёд,это спасение, милость, ответ, исход,это побед невидимая река, —чтобы сиять сквозь сомкнутые века,мне достаточно лишь одного глотка.«На лету растворяясь в небе…»
На лету растворяясь в небе,производит мой жалкий умеле слышный какой-то щебет,перепутанный птичий шум;но потом, как на чуткой плёнкенегативом ушедших днейвдруг проявится голос звонкийна изнанке души твоей.«Между чудом и подвохом…»
Между чудом и подвохомволны радости бесценноймежду выдохом и вдохомголубой овал вселеннойи сияющим движеньеммы проглочены бесцельноно взаимным отраженьемнаши мысли параллельнынаши сомкнуты ладонии внутри небесной глыбыуплывают от погонидве диковинные рыбы«И в голове туман…»
И в голове тумани вся неразбериха,что налетает днёми тонет в час ночной, —как мир велик! во всёмпечаль струится тихо,как глина сераяи жемчуг рассыпной…податлива душаи так неярко светитфонариком простымсквозь утреннюю тьму:с тобой и без тебя —никто и не заметит;молчишь и говоришь —не слышно никому,и будто ничегоне происходит с нами:мы за руку идёмсквозь сомкнутые сны —а вслед течёт печальвоздушными слоями,питаясь как рекаиз серой глубины.«открывается небольно…»
открывается небольноключиком грудная клеткагрязно-белая голубкавылетая дышит редкои несут её в ладоняхна источниковы водыи струями омываютзлую копоть несвободыи другие рядом птицыдруг на друга не похожии молчит пустая клеткакак гнездо из тонкой кожии беглянку возвращаетангел или человеки она свою темницунестерпимо жжёт как снегКонец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.