383: Pulsar. Ты – моя последняя история

Глава 10. Я не нормально!

Мы оказались под проливным дождём, который промочил нас до нитки, превращая землю под ногами в болото, а воздух – в холодную, липкую туманность. Дождевые капли били по лицу, как кнуты, и я чувствовала, как холод проникает в самую душу. Михаэль повернулся ко мне, он был напряжённым, но в глазах читалось беспокойство.

– Ты как? Нормально? – его голос едва перекрывал шум дождя, но его слова звучали почти как крик.

Я не могла больше сдерживаться. Все пережитые ужасы, страх и боль вырвались наружу в неистовом крике.

– НЕТ! Я не нормально!!! – мой голос срывался на рыдания, и каждый всхлип отзывался эхом в тёмном небе. – Меня похитил психопат и маньяк! Я чёрт знает где, с пробитой ногой и покусана псами и крысами! Я НЕ НОРМАЛЬНО!!!

Мои слова вырывались из меня, как отчаянный зов, который давно должен был быть услышан. Слёзы смешивались с дождём, и я чувствовала, как растворяюсь в этой боли.

– Я хочу, чтобы ты сдох! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!! – кричала я, захлебываясь слезами, не в силах контролировать этот поток. – ТЕБЕ ЛУЧШЕ УБИТЬ МЕНЯ, чем если я останусь… Клянусь… Я ВСКРОЮ ТЕБЕ НОЧЬЮ ВЕНЫ, УБЛЮДОК!

Мои слова растворялись в шуме дождя, а мне казалось, что сама земля глухо гудит под тяжестью моих эмоций. Я опустилась на колени, пряча лицо в ладонях, ощущая, как что-то ломается внутри.

– Я хочу жить! Хочу домой… – шептала я сквозь рыдания, словно каждый мой вздох был последним.

Михаэль стоял неподвижно, его лицо выражало смесь удивления и растерянности. Похоже, он не ожидал такой бурной реакции. Его глаза были полны чего-то другого – может, сожаления, может, отголосков собственной боли, но он молчал. Он не был готов к этому.

Но потом, неожиданно, он протянул мне своё ружьё. Его лицо оставалось серьёзным, но я заметила что-то в его глазах – какая-то решимость.

– Возьми, – сказал он коротко, его голос был твёрдым, несмотря на шум. – Я дам тебе шанс. Убей меня, если это то, что тебе нужно.

Я не могла понять, что происходит. В руках у меня оказалось ружьё, холодное и тяжёлое. Михаэль стоял передо мной, раскинув руки, словно предлагая себя в качестве мишени.

– Давай, стреляй, – его голос был почти без эмоций, а дождь барабанил по его плечам, не скрывая ни страха, ни сожаления. – Если это то, что тебе нужно, чтобы почувствовать себя в безопасности. Давай.

Эмоции нахлынули на меня с новой силой. Я сжала ружьё, руки дрожали от напряжения и страха, а в голове бурлили мысли. Он стоял передо мной, спокойный и уверенный, и я, казалось, не могла найти силы, чтобы нажать на курок.

Я прицелилась, но… не смогла. Слёзы снова навернулись на глаза, и я опустила оружие.

– Не могу, – прошептала я, мои слова растворялись в шуме дождя. – Не могу так…

Михаэль медленно подошёл ко мне, забрал ружьё и не сказал ни слова. Он лишь убрал волосы с моего лица.

– Адель, – его голос был тихим, но твёрдым. – Я знаю, что ты прошла через ад. И я хочу, чтобы ты знала: не я твой враг.

Я смотрела на него, дрожа не только от холода. Его слова казались искренними, но мои переживания и страхи всё ещё были на первом плане. Я не могла довериться ему полностью, даже если он и был частью чего-то большего – что-то неясного.

– Между нами есть нечто, – продолжил он, его слова были медленными, как будто он сам ещё не до конца осознавал, о чём говорит. – Что-то, чего я сам не понимаю, но хочу разобраться.

Он протянул руку ко мне, как бы предлагая мир, обещая больше, чем просто спасение.

– Ты можешь пойти со мной, – сказал он. – Или пойти искать цивилизацию. У тебя кровоточащие раны, повреждённое сухожилие и задета артерия на ноге. В лучшем случае ты протянешь ещё два часа. Потом можешь потерять сознание и умереть по дороге, или стать кормом для диких животных.

Я стояла, не зная, что ответить. Я боялась его, но с другой стороны, его слова звучали искренне, и это было единственное, что я могла бы выбрать.

Я посмотрела на его руку и поняла, что вариантов у меня почти нет.

Михаэль, видя мои сомнения, добавил:

– Я не прошу тебя доверять мне сразу. Но поверь, я не тот, кем ты меня считаешь.

Его слова как-то задели меня. Я медленно кивнула, и на его лице появилась маленькая, но искренняя улыбка.

– Хорошо, – прошептала я. – Вариантов у меня действительно не так много.

Мы развернулись и пошли прочь, в сторону дома, в поисках укрытия от дождя, и, возможно, от самих себя.

Мы шли по лесной тропинке, окружённой плотной зеленью деревьев. Каждый камешек под ногтем, каждое неровное место на земле – всё это напоминало о ранах, которые не давали мне покоя. Текила бежала рядом, её глаза, полные настороженности, следили за каждым моим движением. Если я чуть отклонялась от тропы, она тут же тихо рычала, как будто напоминая мне, что я не одна, и что нужно идти вперёд.

Михаэль шёл немного впереди, его шаги были уверены и спокойны, в отличие от моего шаткого и мучительного пути. Он знал этот лес, чувствовал его, и его уверенность была почти заразительной. Я же не могла избавиться от чувства полной беспомощности.

Мой организм был вымотан до предела, и мысль, что я всё ещё живу, казалась мне нелепой. Мой мир теперь стал одним большим испытанием, в котором каждое движение становилось подвигом.

Я оглядывала его спину, пытаясь найти в этом спокойствии хоть немного уверенности, но всё, что я чувствовала, – это отчаянную пустоту.

Моё тело болело. Боль была настолько острой, что она сливалась с моей душевной усталостью.

Каждое воспоминание о прежней жизни – доме, уюте, безопасности – теперь казалось таким далёким, будто я смотрела на них через стекло, из другого мира.

Глава 11. Тепло чужих рук

Когда мы пришли домой, я чувствовала себя выжатой, как тряпка. Михаэль направил меня в ванную. На сопротивление не осталось ни сил, ни воли. Я поплелась туда, с тяжёлым взглядом, с телом, которое едва держалось на ногах. Он бросил мне полотенце – оно было пушистым, тёплым, но в этот момент мне казалось, что это была насмешка над моим состоянием.

Когда он вышел, я думала, что, наконец, смогу хоть немного отдохнуть. Но через несколько минут Михаэль вернулся с чёрным пластиковым ящиком в руках, и в его глазах был тот же холод, что я уже успела запомнить. Он произнёс коротко:

– Раздевайся.

Его слова пронзили меня. Внутри всё заколыхалось, как буря в душе. Мне не хотелось подчиняться. Мне не хотелось, чтобы он был рядом. Я чувствовала, как что-то из глубины меня взрывается.

– Лучше сдохнуть! – голос сорвался, в нём было всё: и ярость, и отчаяние, и крик загнанного зверя. Я не могла поверить, что оказалась здесь, что меня снова загоняют в угол.

Михаэль стоял, не двигаясь. Его глаза стали ещё более холодными, и его голос, когда он произнес следующее, был как лёд:

– Предпочитаешь сепсис или пыточную? – его слова проникли в меня, как ледяной нож.

Я почувствовала, как мои кулаки сжимаются. Всё внутри меня кипело от ярости. Но вдруг, что-то в его взгляде изменилось. Он не сделал ни одного шага вперёд, его лицо стало менее напряжённым. Он вздохнул, будто что-то в себе решив, и его голос стал мягче:

– Я не собираюсь домогаться до тебя, если это тебя успокоит. Мне нужно зашить твои раны. Если ты не хочешь вернуться в подвал, тебе нужно помыться. Но я не хочу, чтобы ты вошла в дом в таком состоянии. Это просто негигиенично.

Я стояла, не зная, что делать. Моё тело, слабое и иссушённое болью, колебалось между сопротивлением и молчаливым принятием. Его слова звучали отстранённо, но в них было что-то, что я не могла проигнорировать. Он говорил спокойно, без нажима. Не приказывал – как будто предлагал выбор. Но выбора, по сути, не было.

Я стояла на грани подчинения и сопротивления, а Михаэль продолжал направлять меня, как бы парадоксально это ни звучало. Его холодная решимость и уверенность в его действиях всё больше заставляли меня чувствовать свою уязвимость.

– Сними джинсы, – сказал он, и постелил клеенку на металлический стол. Пододвинул к нему стул и начал раскладывать в ряд медицинские инструменты.

Я с трудом раздевалась. Казалось, одежда прилипла к моей коже и отходила вместе с мясом. Я зажмурилась и стиснула зубы от боли. Михаэль заметил это.

– Подожди, это нужно разрезать.

Его слова вызвали во мне волну раздражения.

– Я справлюсь сама, – ответила я, пытаясь перетерпеть боль.

Но Михаэль был настойчив. Он мягко, но уверенно удержал меня на месте, аккуратно приподнял и усадил на стол.

– Ты не в том состоянии, чтобы делать это самостоятельно.

Он достал хирургические ножницы и аккуратно стал разрезать одежду. Присохшие места смачивал физраствором, затем осторожно снимал с кожи. Его движения были аккуратными и нежными, словно он делал это тысячу раз.

Он зашил самые глубокие порезы и перевязал их по всем медицинским правилам.

Когда очередь дошла до верхней части тела, он медленно и аккуратно потянул вверх майку. Когда я осталась в одном бюстгальтере, он стал внимательно присматриваться к моим старым шрамам на животе и груди, руках и ключицах.

– Ты невероятная, – говорил он, глядя на меня с каким-то странным блеском в глазах. – Я чувствую Смерть рядом с тобой. И восхищаюсь твоим желанием жить, несмотря ни на что. Твои шрамы, говорят больше, чем любые слова.

Он продолжал, не отвлекаясь от своей работы.

– Эти шрамы – свидетельство твоей силы, – произнес он, проводя пальцами по моей коже на груди, а затем скользнул взглядом по клейменной им же ключице.

Михаэль продолжал обрабатывать мои раны, и его слова стали продолжением его невыносимо холодного и властного поведения.

– Шрамы – это не просто следы прошлого. Они рассказывают истории, которые невозможно переписать или забыть. Каждый шрам – это напоминание о пережитых трудностях, уроках и силе, которая помогла преодолеть все испытания.

Я чувствовала себя странно, слушая это. Его слова вызывали во мне бешенство, но я не могла не признать, что в них была доля правды. Он смотрел так, будто знал меня лучше, чем я себя. Как будто читал меня по моим шрамам.

Пока мужчина занимался перевязками, я чувствовала, как внутри меня борются противоречивые эмоции. Его речь как издевка, как напоминание о том, что он был причиной многих моих страданий. Но я не могла не признать, что его слова затронули что-то глубоко внутри меня.

Я молча кивнула, в душе ещё не решив, что мне делать. Он, в свою очередь, улыбнулся, но это была не его обычная насмешливая улыбка. Это была улыбка понимания, как будто он дал мне шанс на немного большее пространство для манёвра.

Капкан, который Михаэль снял ещё в лесу, вырвал кусок плоти. Ткань кожи была прорвана, и по краям раны всё ещё стягивалась кровь, смешанная с грязью и листьями. Я пыталась сосредоточиться, но яркая боль не позволяла. Михаэль стоял передо мной, тихий и собранный, будто всё происходящее не касалось его. В его руках – стерильная марля и хирургические инструменты.

Он не говорил ни слова, а я не могла оторвать взгляда от его рук. Они не дрожали, не замедлялись. Всё, что он делал, было точно и безжалостно.

– Сними сапог, – сказал он.

С трудом я опустила ногу, осторожно снимая обувь. Михаэль был рядом. Он коснулся моей лодыжки, пальцы его холодные, но уверенные. Я не могла пошевелиться – его прикосновение уже вызывало в теле какую-то механическую реакцию, как будто я была не человеком, а частью механизма.

– Это будет больно, – сообщил он, как если бы предупреждение не имело смысла.

Я затаила дыхание, когда он снял остатки ткани вокруг раны. Кровь продолжала вытекать, и я почувствовала, как мир вокруг меня начал мутнеть. Стены ванной казались всё более нереальными, а его теплые руки – чьими-то чужими. Михаэль аккуратно начал промывать рану, он почти с любовью протирал её спиртом, но мне было больно от каждого его прикосновения. Я не могла сдержаться и зажмурила глаза, стиснув зубы.

Он молчал, пока не закончил промывание, а потом произнёс:

– Боль – это лишь очередной способ узнать себя. Ты уже проходила это, не так ли?

Я молча кивнула. Но его слова не помогали. Я ощущала, как горячие капли пота катятся по спине, и холодный металлик стола прокачивает напряжение в моём теле.

Затем он осторожно наложил марлю, обматывая рану туго, но уже не причиняя боли. Он внимательно следил за каждым движением, как хирург, от которого зависела чья-то жизнь.

Когда он закончил, он обрезал концы бинта и сказал:

– Теперь ты будешь в безопасности.

Но что было «безопасностью» здесь? Что было «в порядке»? Михаэль взял мою ногу и встал рядом, так близко, что я могла почувствовать его холодный запах – смесь лекарств и чего-то химического.

Он смотрел на меня с каким-то странным, непередаваемым выражением, и мне показалось, что он видел во мне что-то большее, чем просто жертву. Это было не просто беспокойство о ране. Он смотрел на меня как на нечто живое, зловещее, одновременно беспомощное и опасное.

– Теперь будет легче, – сказал он, как будто утверждая это самому себе.

Я не верила ему, но молчала. Я не могла позволить себе слабость. В его глазах я оставалась просто частью его игры.

После того как он закончил перевязывать мою ногу, тишина, казалось, наполнила пространство, словно звуки в комнате исчезли. Я сидела на металлическом столе, чувствуя: боль стихла – но не ушла. Она просто затаилась, как зверь в темноте. Михаэль стоял напротив меня, не двигаясь, его взгляд не отрывался от моего лица.

Он не говорил ни слова. Его глаза были как два зеркала, отражающие что-то скрытое и глубокое. Он словно забыл, что нужно двигаться, что нужно что-то делать. Между нами осталось только молчание. Оно не висело – оно давило. Туман с запахом крови.

Я не решалась поднять взгляд, но его глаза продолжали меня исследовать. Боль, тревога, отчаяние – всё смешивалось, но я не могла понять, что он хотел этим молчанием сказать. Мы оставались в этом моменте, как две застывших статуи, замкнутые в собственных мирах, но одновременно столь близкие, что я могла почувствовать его дыхание, даже если он стоял на несколько шагов дальше.

С каждой секундой расстояние между нами уменьшалось. Я не могла понять, что он думает, но меня тянуло к нему, как будто сама стала частью этого молчания. Я пыталась найти в его взгляде ответ, но он не давал его. Он как будто растворился в пространстве, забыв обо всём.

И тогда, как будто из сна, Михаэль резко встряхнулся. Он буквально оторвал взгляд от моего лица и отступил на шаг назад, словно вернувшись в реальность. Он взглянул на меня, но это уже было что-то другое, не та глубокая и пугающая концентрация. Он почти не заметно выдохнул и поспешил выйти, не сказав ни слова.

Я осталась одна, сидя на этом холодном, железном столе. Молчание всё ещё висело в воздухе, а ощущение его взгляда продолжало преследовать меня. Не то чтобы мне хотелось понять, что происходило, но этот момент… он оставил след.

Глава 12. Сжигая старую шкуру

Я опустилась в теплую ванну так чтобы не намочить бинты на ноге, чувствуя, как она проникает в самые глубины моей души, очищая меня не только от грязи, но и от того эмоционального мусора, который накопился за эти дни.

Наконец-то смогла позволить себе мгновение покоя. Вода обволакивала моё тело, словно мягкое одеяло, лаская каждый излом, каждый уголок, где таились мои боли и страдания. Я закрыла глаза и опустила голову под воду, пытаясь найти утешение в этой временной тишине.

Вода, как невидимый лекарь, уносила мои слёзы и горечь, растворяя все тревоги, все мучительные мысли. Я дышала глубоко, будто пыталась выдохнуть страх, вымыть из себя тот холод, который давно поселился в моём сердце. Но вдруг, не сдержавшись, крик вырвался из моей груди. Эхо моего голоса разнеслось в водной стихии, и я почувствовала, как напряжение покидает моё тело, растворяясь в воде. Я кричала, не замечая, как слёзы и вода смешиваются, как одно чувство накрывает другое. Крик освобождением.

Когда я подняла голову над водой, моё дыхание было прерывистым, а глаза полны слёз. Я была опустошена, но в этот момент, каким-то чудом, я почувствовала, что эта тяжесть на сердце чуть меньше. Лишь немного, но это всё равно было важно.

Выходя из ванной, я заметила на кушетке пакет с вещами. Это было так неожиданно и заботливо, что на мгновение я остановилась, чтобы осознать этот маленький акт доброты. Я переоделась в чистые, совершенно новые вещи. Новые – как символ, как предложение начать что-то заново. Они были явно куплены недавно, возможно специально для меня.

Чёрная майка, пижамные брюки в клетку, тёплый белый свитер с крупной вязкой – одежда была невероятно приятной на ощупь, как будто сама ткань хотела укрыть меня, защитить. Рядом стояли аккуратно сложенные тёплые тапки до самых щиколоток. Я откусила бирки с пугающими ценниками, и, почувствовав себя комфортно в этой одежде, в безопасности, прошла в гостиную.

Михаэль стоял передо мной на кухне, с холодной решимостью в глазах, держа в руках мои старые, грязные вещи. Всё это он явно приготовил заранее, будто знал, что я не буду готова к такому шагу.

– Пойдём, тебе нужно попрощаться с этим, – его голос был ровным, без малейших признаков сомнения.

Его предложение звучало как насмешка, как игра в его руках. Я сразу почувствовала неладное. Мои старые вещи – это не просто ткань. Это была моя жизнь, мои воспоминания, моя борьба. Они были как часть меня, даже если я их ненавидела. Михаэль с лёгкостью решил, что их уничтожение станет последним шагом к моему полному подчинению.

– Адель, – сказал он с невозмутимым выражением, – я подумал, что тебе может понадобиться что-то новое, чтобы оставить всё старое позади. Ты ведь не хочешь, чтобы твои воспоминания остались в этих рваных шмотках, верно?

Я понимала, что за этим жестом скрывается нечто большее, что-то жестокое и расчетливое. Михаэль был не просто манипулятором, он был хозяином, который сжигал мою последнюю связь с тем, кем я была. С каждым его словом я чувствовала, как что-то хрупкое и важное внутри меня ломается.

Я пошла за ним, кипя от негодования. Он направился в котельную с печами, и я последовала за ним, не имея другого выбора. Вдруг мне стало тяжело, как будто с каждым шагом я теряла часть себя. Моя решимость покидала меня, но ярость внутри нарастала с новой силой.

Он бросил мои вещи в печь и поджёг их. Я смотрела на это с растущим отвращением.. Пламя охватило ткань с жадностью, пожирая её с каждым мгновением. Я ощущала, как мои старые привычки, мой страх, мои воспоминания исчезают, сгорают в этом огне.

Михаэль стоял рядом, с выражением почти победоносным, наблюдая за тем, как мои вещи исчезают. Его глаза блестели, и в них был какой-то холодный интерес. Его взгляд заставлял меня чувствовать себя маленькой и беспомощной.

Я вспомнила как на занятиях по психологии, мы обсуждали психопатию и гиперконтроль, всплыли в голове. Я вдруг осознала, что всё это происходящее – не просто случайность. Это был тщательно продуманный план Михаэля.

Сжигание моих вещей было актом, символизировавшим, что он забрал у меня всё, что мог.

Я вспомнила историю Дмитрия, про того самого убийцу, о котором он говорил. Вспомнила его слова о том, как маньяк не просто убивает, а вырезает глаза своим жертвам, лишая их последнего шанса на сопротивление.

Мне нужно быть предельно осторожной. Я не знала, что он способен сделать дальше, но одна мысль преследовала меня: я должна быть готова ко всему, даже к самому худшему.

Глава 13. Новая тень

Мои мысли возвращались к профессору и его словам о важности не показывать слабость. В его голосе, в его холодных анализах звучала сила – сила, которая была мне сейчас так необходима.

Михаэль закрыл печь, и с лёгким, почти невидимым движением приказал мне подождать в гостиной. На часах было 4 часа утра. Я ощущала, как мои силы тают, а усталость поглощает меня. Дождь не прекращался.

Я стояла у окна, глядя на то как капли, стекали по стеклу. Каждая как маленькое сообщение, как одинокое движение в мире, полном страха.

Михаэль вошёл в комнату, тихо, как тень, с таким же пронзительным взглядом, который, казалось, мог пробить меня насквозь. Я ощутила, как по спине пробежал холодок, как будто его глаза могли проникнуть в мою душу и вырвать её.

– Ты знаешь, что я не твой друг, – сказал он, его голос был спокойным, но ледяным. — но я и не твой враг. Я не остановлюсь, пока не получу то, что хочу.

Его слова пронзили меня, как нож. Страх сжал моё сердце, но я не могла позволить себе дрожать. Мне нужно было держать себя в руках.