Новый год и прочие неприятности

– Пошли. – Подталкивает в спину, заставляя передвигать ногами. – Эту тоже грузи.

Куда? Вопрос произношу мысленно, захлёбываясь рыданиями.

– А м-м-ожно м-мне… заб-рать свои в-в-ещи? Т-там, – взмах в сторону, откуда притащили короб. – Там к-куртка. И с-сумка. И телефон. Ещё паспорт.

– Паспорт в тему, – отвечает сероглазый, положив автомат на согнутую левую руку, но правую всё ещё держа у спускового крючка. – Веди.

И только после одобрения, направляюсь в маленькую комнату, где так и висит моя куртка, а на полу стоят ботинки. Быстро собираю в пакет вещи и закидываю на плечо сумку, приготовившись покинуть дом. Если мне, конечно, позволят.

– Веди её сюда, – откуда-то доносится мужской голос, и сероглазый, дёрнув меня за руку, ведёт в только ему известное место.

– Видела это? – Передо мной мужчина в штатском с открытым милым лицом.

Озвучив вопрос, отходит в сторону. Небольшое помещение, напоминающее кабинет: столо из тёмного дерева, дорогое кожаное кресло, несколько стеллажей и сейф, дверца которого открыта. И на его полках стопки денег, различное оружие и несколько чёрных пакетов.

– Нет. Я здесь не была. Только там, где переодевалась.

– А потом?

– Мне сказали залезть в короб и закрыли его. Охрана переместила его в большую комнату. Я должна была выскочить из него, выкрикнув поздравления.

– Выкрикнула?

– Да.

– И? – Не унимается мужчина.

– Хозяин дома сказал о каких-то поздравлениях и спросил, кто первый их примет. А потом лысый мужчина схватил меня и потащил в ту комнату, а там… – Зажмуриваюсь, едва сдерживая рвущийся из меня слёзный поток.

– Впервые вижу, чтобы проститутка так убивалась.

– Я не проститутка! – Кричу, чтобы все меня услышали. – Я работаю на детских праздниках и не обслуживаю кучу мужиков. Я нормальная! – тычу пальцем в грудь, наступая на него, чем ввожу в замешательство. – Хватит меня оскорблять! И вообще, – разворачиваюсь на каблуках, оказавшись перед сероглазым, – мне пора домой.

Хочу его оттолкнуть, но проще свалить столетнее дерево. Плохо понимаю, что не стоит говорить в таком тоне с тем, у кого в руках оружие, но я нестерпимо хочу бежать из этого дома.

– Да отодвинься ты, – упираюсь ладонями в его грудь, пытаясь сдвинуть, а затем резко наклоняюсь, чтобы проскочить сбоку в небольшой просвет между мужским телом и дверью, но он снова хватает меня за шиворот и тянет назад. – Пусти!

– Куда собралась?

Не успеваю подоспеть с ответом, как на моём запястье защёлкивается кольцо наручников. Второе он демонстративно закрепляет на своей руке и в ту же секунду дёргает на себя. Впечатываюсь лицом в его грудь и теперь уже скулю от боли, потому что нос столкнулся с чем-то твёрдым.

– Угомонись, Снегурочка, – поднимает моё лицо, размахивая указательным пальцем из стороны в сторону в предупреждающем жесте.

Остаётся подчиниться, потому что освободиться от наручников без ключа точно не получится. Поправляю ремешок сумки, который сполз по руке и осматриваюсь в поисках пакета с вещами. Замечаю его в коридоре. В куртке телефон, с помощью которого я могу связаться с Мариной и выяснить, какого чёрта она меня бросила.

Таскаюсь за сероглазым, не имея возможности задержаться на одном месте. Таких, как он – с надписью СОБР, – ещё семеро, если я правильно посчитала. Меньше, чем за час они переворачивают дом и находят, как мне кажется, то, зачем пришли. Понимаю это по радостным восклицаниям и одобрительным кивкам мужчины в штатском. Его называют Романычем и докладывают о находках.

Мне кажется, я никогда не выйду отсюда, но в какой-то момент мужчин, лежавших всё это время на полу, по очереди поднимают и ведут к выходу, удерживая за плечо и наручники. И когда мимо меня проводят последнего, сероглазый обращается ко мне.

– Знаешь кого-то из них?

– Нет. Я сегодня их впервые в жизни видела. Но Марина сказала, что они влиятельные люди, которых можно увидеть по телевизору.

– Ага, – ухмыляется мужчина, – пятнадцать лет назад их всех можно было увидеть в программе «Криминальная Россия».

– То есть, они занимаются чем-то незаконным? – Лично я её не смотрела, но по названию понимаю, что связана она не со стандартными новостями.

– Оружие, отмывание денег, контрабанда и так далее. Длинный список из статей Уголовного Кодекса.

– Господи, – закрываю глаза, понимая: предположение, что я проститутка, самое меньшая из проблем. – Я не имею к ним никакого отношения.

– Проверим.

Мужчины с оружием покидают дом, и сероглазый следует за коллегами. Успеваю схватить пакет и семеню за ним, потому что один его шаг равен четырём моих с учётом сложности передвижения на высоких каблуках.

Оказавшись на улице, мгновенно ощущаю минусовую температуру. Костюм не предназначен для нахождения на морозе, а сапоги – момент, скорее, эстетический, чем практический. Железное кольцо на запястья обдаёт холодом, и я растираю кожу, надеясь согреться трением.

Ворота открыты, а на площадке стоит два микроавтобуса, в один из которых загружают хозяина дома и его друзей. Один за одним мужчины исчезают в тёмном пространстве тонированного автомобиля, а затем дверь катится, скрывая от меня их лица.

– Для неё места нет, – указывает на меня тот самый Романыч, забираясь на переднее сиденье. – Она с вами.

Машина трогается, а я перевожу взгляд на вторую: не менее страшную.

– Оставьте меня здесь. Я сама доберусь, – уговариваю сероглазого, который находится в явном замешательстве. – Только отстегните, – трясу рукой, и он реагирует на звяканье наручников.

Не удостоив меня ответом, тянет и забирается в микроавтобус. Приходится не отставать, но несмотря на мои усилия, всё же цепляюсь каблуком за порог и падаю на колени, распластавшись перед мужчинами. Сероглазый поднимает меня и занимает единственное свободное место. Стою, согнувшись пополам и не зная, в какую сторону повернуться. Не хочется, чтобы присутствующие пялились на мою пятую точку, едва прикрытую недлинной юбкой костюма.

Машина трогается, я теряю равновесие и уже мысленно представляю, как снова падаю, что-нибудь себе сломав. Думаю, это будет рука, на запястье которой железный браслет. Размахиваю свободной рукой в пространстве, пакет летит в сторону, я в другую, но именно в этот момент оказываюсь на чём-то твёрдом и статичном, а именно на коленях у сероглазого.

Часто дышу и хватаюсь пальцами за ткань его формы, а затем обхватываю за шею, чтобы точно не оказаться на полу. И позволяю себе выдохнуть. На минуту, не больше, но этого достаточно, чтобы почувствовать себя в безопасности. И пусть это лишь видимость, но по крайней мере, никто из них не требует физического удовлетворения.

По салону растекается тепло и, немного согревшись, плотнее прижимаюсь к сероглазому, чтобы не соскользнуть с коленей. Он высокий и большой, и кажется ещё больше за счёт формы и бронежилета, но главное – он тёплый. А ещё от него ничем не пахнет. Если только морозной свежестью. Им нельзя применять парфюм?

А как интересно расшифровывается СОБР? Специальный отряд чего-то там… Или иначе? Спросить у него не решаюсь. Да и вообще, не стоит открывать рот, пока я не пойму, чем для меня закончится этот заказ. Прикидываю, сколько времени прошло с момента приезда в дом. Час или больше? Успею оказаться дома до Нового года и найти Марину, чтобы задушить её?

Меня захлёстывает злостью: яркой и неконтролируемой. Как она могла оставить меня? А Валера? Неужели не понял, что мне грозит опасность? Хотя он так стремился напиться, что вряд ли смотрел по сторонам. Теперь точно никаких общих дел с сестрой. Не умеет она выбирать клиентов и организовывать праздники. И почему она вообще решила, что способна стать успешной в этой сфере?

В который раз сползаю с колен мужчины, и он обхватывает меня за талию, прижав к себе вплотную. Так однозначно удобнее и безопаснее. Набираюсь смелости, чуть увеличиваю дистанцию и смотрю в светло-серые глаза. Интересно, как он выглядит? Лица не видела, но почему-то уверена, что он привлекательный. Или я ошибаюсь? И почему меня это волнует? Но лучше размышлять об особенностях его внешности, чем о последствиях нахождения в доме преступников.

В салоне темно, и лишь свет дорожных фонарей федеральной трассы, проскакивающий частыми полосками сквозь стекло, позволяет быть пленённой серой проницательной дымкой. В уголках глаз замечаю морщинки, свидетельствующие о возрасте. Больше тридцати? Скорее всего, да. Образ дополняется кустистыми тёмными бровями, дающими понимание, что он брюнет, и глубокими заломами на переносице. Часто хмурится?

Гляделки заканчиваются, и я, положив подбородок на его лицо, жду, когда мы окажемся в конечной точке. Она ведь однозначно имеется. Спустя некоторое время так и происходит, когда микроавтобус останавливается.

– Выходим, – сероглазый обращается ко мне

Прежде чем подняться, осматриваюсь и, заприметив пакет, тянусь к нему. Не хочу ничего здесь оставлять, чтобы, не дай бог не вернуться. Оказавшись вне машины, сразу ощущаю, что мороз стал крепче. Передо мной трёхэтажное здание и, видимо, мы направляемся внутрь. Радуюсь и паникую одновременно: радость по причине тепла, паника – от неизвестности.

Сероглазый уверенно вышагивает в направлении здания, а мне остаётся лишь бежать за ним, чтобы снова не упасть.

– Зачем мы здесь? – В ответ молчание. – Меня отпустят? – Никакой реакции. – Через несколько часов Новый год. Я хочу встретить его в тепле.

– Через два.

– Что?

– Новый год, – останавливается, повернувшись и став препятствием для моего носа, – через два часа.

– Как? Уже?

– Сдам тебя и уйду на законные выходные.

– Кому сдадите?

Но меня не слышит, уже открывая дверь и предлагая пройти внутрь. Здесь немноголюдно, что объясняется кануном Нового года. Поднимаемся на второй этаж, идём по коридору и оказываемся перед дверью, за которой уже знакомый мне Романыч.

– Принимай, – сероглазый толкает меня впереди себя и отстёгивает металлический браслет.

– Вряд ли она будет полезной. Обычная проститутка.

– Да не проститутка я. Работаю в детском саду.

Мужчины, замешкавшись, обмениваются вопросительными взглядами.

– Я, конечно, слышал, что учителя и воспитатели получают мало, но не думал, чтобы настолько, – проходится по мне взглядом, оценив наряд и сапоги, переливающиеся в свете настольной лампы.

– Повторяю: моя сестра является хозяйкой агентства праздников. Каждый год я исполняю роль Снегурочки на детских мероприятиях. Этот год не исключение. Но что-то пошло не так: либо она не так поняла запрос заказчика, либо её намеренно ввели в заблуждение. Я оказалась в том доме случайно. Я обычный законопослушный человек: работаю, плачу налоги, ничего незаконного не совершаю.

И кажется, что мне не верят. Нет, точно не верят.

– Паспорт давай, – произносит Романыч после затяжной паузы. Вытаскиваю документ из сумки и, сделав два шага, протягиваю мужчине. – Садись, не проститутка. Сейчас заполним протокол.

– Какой?

– Статья шесть точка одиннадцать: занятие проституцией. Штраф две тысячи рублей. Оплатишь и будешь жить спокойно. Ты же законопослушный человек?

– А? Да. Стоп! Мне нельзя штраф. А если на работе узнают? – Кручу головой. – Я же с детьми работаю. Меня уволят, вы понимаете?

– Понимаю, – Романыч продолжает писать, – но ничем помочь не могу.

В этот момент в дверях появляется коллега сероглазого и зовёт его в коридор.

– Ну что, нашёл жертву для родственников? – Вопрос, который я успеваю услышать, прежде чем мужчины отходят от двери.

Она приоткрыта, и я могу их видеть, но не могу разобрать, о чём беседа. В какой-то момент они синхронно поворачиваются и две пары глаз устремляются на меня. Становится неуютно. Ёрзаю на стуле, не понимая, почему стала объектом внимания. На сегодня его достаточно.

– Какой номер детского сада? – Романыч заставляет оторваться от лицезрения СОБРовцев.

– Двадцать один семнадцать.

– Направим оповещение, что их воспитатель занимается проституцией.

– Нет, вы что, не надо! Какое оповещение? Я ничем не занималась. Я просто…

В этот момент сероглазый возвращается и, подойдя к Романычу, наклоняется к его уху. Неразборчивый шёпот настораживает, потому что мужчины поглядывают на меня.

– Уверен?

– А у меня есть варианты? Только она.

Вновь становлюсь объектом внимания, сжимаясь и обдумывая: если прямо сейчас сорваться и бежать, я успею скрыться?

– Отпустите меня, пожалуйста, – хнычу, не понимая, как доказать, что не являюсь той, кем меня все считают.

– Держи, – Романыч отдаёт мой паспорт сероглазому.

– Это тоже, – СОБРовец складывает бумагу, которая заполнялась минутой ранее и засовывает в карман. – Пошли, Снегурочка.

Незамедлительно вскакиваю и спешу за мужчиной. Уже знакомый мне путь быстро преодолён. И если я считала, что свободна, то ошиблась: вновь залезаем в микроавтобус. Дверь закрывается, а я оказываюсь на коленях уже знакомого мне персонажа. Он даже вещи мои прихватил из кабинета, поставив рядом с собой.

– А куда мы едем? – спрашиваю шёпотом.

– На базу.

– А где она?

– Где надо.

Содержательный ответ, однако, но лучше, чем ничего. Молчу, не провоцируя мужчину, который не позволил отправить Романычу оповещение в сад. Или позволил, но я не так поняла? Представила, как меня вызывает заведующая, размахивая перед носом бумагой, где чёрным по белому написано – проститутка. Какой позор…

Согреваюсь в его руках, но счастье оказывается недолгим, потому что машина вновь останавливается, и теперь уже все покидают салон. И мы в том числе.

– Держи, – протягивает мне пакет, – стой здесь и жди меня.

– Ага.

А здесь, это где? Здание, пугающее тёмными окнами, и территория, огороженная бетонным забором. Несколько машин припаркованы в стороне. И тишина. Приливы страха сегодня закончатся? И пока обдумываю, чем завершится сегодняшний день, который испытывает меня на прочность, достаю куртку и надеваю поверх костюма. Топчусь на мечте, переминаясь с ноги на ногу, и прячу руки в карманы.

Телефон! Моему счастью нет предела, но оно схлопывается, когда понимаю – разряжен.

– Да что же это такое, – сетую в голос. – Этот чёртов день закончится?

– Закончится. Через полтора часа.

Обернувшись, наблюдаю перед собой очень привлекательного мужчину в джинсах и дутой куртке. Приятная внешность: квадратное лицо с выдающимися скулами, прямой нос, аккуратный рот и выразительные серые глаза. А ещё отсутствие волос на голове. То есть, они имеются, но представляют собой растительность не длиннее пары миллиметров. Точно, сероглазый!

– Ничего себе… – охаю, рассматривая его без балаклавы.

– Не нравлюсь? – Склоняет голову набок, ожидая ответа.

– Нет. То есть, да. То есть, вы привлекательный.

– Пошли. – И мы направляемся к одной из припаркованных машин. – На переднее.

Оказываюсь внутри, ощутив дикий холод. Видимо, транспортное средство много часов простояло на парковке.

– Итак… – Ныряет в карман, вытаскивая мой паспорт. – Зима Виктория Викторовна. Зима?

– А что не так?

– Ничего, – отмахивается, проворачивая ключ в замке зажигания. – Расклад такой: либо я передаю протокол задержания по месту твоей работы, либо ты оказываешь мне услугу.

– Ещё раз повторю: я не проститутка. Никаких услуг интимного характера оказывать ни вам, ни кому-либо другому не буду.

– И не надо. Твоя задача – притвориться моей девушкой. На пару дней. Или дольше.

Смотрю на него не моргая, переваривая предложение.

– А настоящую девушку вы найти не можете?

– Нет времени. Потому что до Нового года осталось… – указывает на квадратный экран, – чуть больше часа.

– А почему такая срочность?

– Нужна жертва для моей семьи.

– Жертва?.. – сглатываю, уставившись на мужчину, который, кажется, не считает, что произнёс нечто странное.

– В переносном смысле.

– А можно мне просто домой?

– А дом где?

– В Москве.

– А мы в Дмитрове. Даже если ты поймаешь такси, в чём я очень сомневаюсь, то окажешься дома часа через два, а то и больше.

Мы в Дмитрове. Как мы здесь оказались? Я не очень хорошо ориентируюсь, и, вероятно, в какой-то момент потерялась между городами. Коттеджный посёлок находился в другой стороне. Или мне кажется?

Но я согласна с сероглазым: домой я доберусь нескоро. Да и страшновато ночью ловить попутку на трассе. И другого выхода у меня нет, потому что телефон разряжен, а человек, ожидающий моего ответа, вряд ли согласится везти меня домой.

– Что я должна делать?

– Ничего особенного. Приезжаем, ты со всеми знакомишься, общаешься, шутишь, ешь, празднуешь, веселишься.

– А в какой момент я стану жертвой?

– Как только переступишь порог дома.

– Не поняла, – трясу головой.

– В общем, моя семья… – трёт ладонями лицо, – большая и шумная. Иногда очень шумная. А я люблю тишину. Понимаешь? – Смотрю, не моргая, ожидая продолжения и пока не понимая, в какой момент произойдёт жертвоприношение. – Они громкие, навязчивые, нарушающие личное пространство и не понимающие слова «нет».

– И?

– Поэтому я привезу тебя, представлю своей девушкой и пойду спать. Твоя задача – стать для них центром внимания. Новый человек – повод забыть обо мне.

– Ага… – всё ещё не понимаю, чего он от меня хочет. – А спать можно или я должна привлекать их внимание двадцать четыре часа?

– Конечно, можно. И спать, и есть, и скакать, и прыгать, и шуметь. И много чего ещё. Только подальше от меня.

– Простите, пожалуйста…

– Прости. На «ты». Кстати, меня зовут Максим, – протягивает ладонь, которую я автоматически пожимаю.

– Максим, можно уточнить? Это шантаж?

– Да, – отвечает честно. – Я не оповещаю руководство детского сада о подозрении в занятии проституцией, а ты становишься моей девушкой на некоторое время.

– А спать с тобой я должна?

– Да. Просто спать. То есть, в одной комнате и на одной кровати. Секс в условия не входит.

Не самые плохие условия, но и не радостные. Что это за семья, которой нужна «жертва»? Неужели они действительно настолько невыносимы? Их много и как мне с ними справиться? Но с группой пятилеток я же справляюсь, а тут взрослые люди, с которыми можно договориться.

Посматриваю на время, неумолимо приближающее нас к Новому году. Сомнения раздирают, но я устала физически и морально, а ещё замёрзла и голодна. Сегодня был непростой день. Настолько, что я готова дать согласие Максиму. К тому же на кону работа, а ею очень дорожу.

– Ты выполнишь условия? Я могу тебе доверять?

– Через двадцать минут ты войдёшь в мой дом, где родственники расскажут обо мне всё. Ты будешь знать то, чего я сам о себе не знаю. Так что, поверь, тебе будет чем крыть.

– Что ж, тогда я согласна.