Искушение Безмолвия

Глава 3: Милосердие к Тени

Тишина после битвы была густой и тяжёлой, пахнущей дымом, кровью и смолой. Она давила на уши, привыкшие к рёву и крикам. Энид стояла, прислонившись к частоколу, всё ещё чувствуя в своих жилах пульсацию чужого ужаса и леденящую пустоту, оставшуюся от созданного барьера. Её руки, теперь чистые, продолжали мелко дрожать – не от страха, а от истощения, будто из них вытянули все нервы и сухожилия.

К ней подошёл Леоран. На нём уже не было шлема, и в первые лучи утреннего солнца его лицо казалось высеченным из серого камня – осунувшимся, с тёмными тенями под глазами. Но взгляд был всё так же ясен.

– Капитан Марк собирает совет. Через час, в доме у колодца, – его голос был низким и хриплым после ночи криков. – Нам нужно решить, что делать дальше.

Энид лишь кивнула, не в силах вымолвить и слова. Она заметила, как несколько рыцарей из отряда Леорана, проходя мимо, кивнули ей с новым, неуловимым уважением. Один даже коснулся пальцами лба в подобие благословения. Это был не тот взгляд, который она привыкла видеть в стенах храма – восхищённый или снисходительный. Это был взгляд равного. Воина.

Но тут же её взгляд поймал другое: на другом конце деревни, у входа в часовню, стояли двое в чёрных латах. Инквизиторы. Они не суетились, не помогали раненым. Они наблюдали. Их бесстрастные лица были повёрнуты в её сторону.

Леоран последовал за её взглядом и сжал кулаки.

–Игнорируй их, – тихо сказал он. – Пока они только наблюдают. Но Марк уже пишет рапорт. Нам нужна твоя версия случившегося. Вся.

– А какая у меня версия? – наконец проронила Энид, и её собственный голос показался ей сиплым и чужим. – Что я выжгла себя ради щита, который продержался десять секунд?

– Что эти десять секунд спасли мне и моим бойцам жизни, – поправил он твёрдо. – И что твой дар, позволивший предсказать их атаку, спас всю оборону. Это и есть правда. Её и нужно донести.

В этот момент к ним приблизился один из чёрных рыцарей. Он остановился на почтительном расстоянии, но его присутствие ощущалось как ледяной сквозняк.

– Сестра Энид. Брат Леоран, – его голос был безразличен, как стук камня о камень. – Инквизитор Теодор ожидает предварительный отчёт о ваших… методах… к полудню. Капитан Марк уже уведомлён.

Не дожидаясь ответа, инквизитор развернулся и ушёл.

Леоран выдохнул, и в его глазах вспыхнуло знакомое упрямство.

–Значит, так. У нас есть три часа, чтобы придумать, как рассказать правду, не подписывая себе приговор.

Он посмотрел на Энид, и в его взгляде она прочла не просьбу, а требование соратника.

–Идём. Нам нужно найти Марка. И решить, что мы будем делать с этим Разломом, пока Теодор не решил это за нас.

В заброшенном доме, превращенным в штаб. За столом, сколоченным из грубых досок, сидят Марк, Леоран и Энид. Воздух густой от запаха гари и напряжения.

Марк первым нарушил молчание, положив на грубый деревянный стол карту, испещрённую пометками и темными пятнами, похожими на засохшую кровь. Лицо его было серым от усталости, а под глазами залегли тёмные, резкие тени, но взгляд оставался собранным и острым, как клинок.

– Итак, начнём с фактов, – его голос был негромким, но отдавался в каменных стенах заброшенного дома с металлической твердостью. – Потери: семеро раненых. Двое павших.

Он замолкает. Глаза его непроизвольно закрываются не на пару секунд, а чуть дольше, будто он силится стереть с внутреннего века лица тех, кого больше нет. Когда он снова открывает их, в них читается не скорбь, а нечто более тяжёлое – привыкшая к потерям, выстраданная решимость.

– Частокол на восточном участке требует срочного ремонта. Главные ворота держатся на честном слове и паре балок. След от удара "Медведя" виден с обратной стороны. Железо скривило, как пергамент над огнём.

Он переводит тяжёлый взгляд на Энид и Леорана. Этот взгляд будто взвешивает их, оценивая не просто как подчинённых, но как единственных союзников, на которых можно опереться в этой игре с инквизицией.

– Мы отбились. Благодаря вам. – Он делает ещё одну, короткую, но значимую паузу, подчёркивая, что это не пустая любезность.

– Но Теодор прав в одном – эта атака была не случайной. И следующая будет хуже. Нам нужно действовать, а не отсиживаться в ожидании, пока нас либо растерзает Тень, либо "очистит" Инквизиция. Леоран, твоя оценка.

Леоран отставляет в сторону пустой кубок. Его отчёт лаконичен и жёсток, как удар клинка.

–”Слизни” и “Волки” – это разведка. “Медведи” – таран. “Стражники” – основные силы , предназначенные для зачистки прорыва. Они били по слабым местам, которые указала Энид. Это не стихийная атака. Ею кто-то руководит. Пока мы не закроем источник того “Зева” мы просто будем медленно истекать кровью, ожидая следующего штурма.

– Ритуал укрепления барьеров у Разлома… – начинает Энид, но Марк её перебивает.

– Подожди. Сначала послушаем, что уже доложили “гости” – Марк достаёт два листка. – Это копии отчётов. Один – мой гонец успел перехватить у инквизиторского посыльного. Второй – моя версия, которую я только что отправил.

Марк молча достал из-под стола два потрёпанных листка и положил их перед Энид.

Энид взяла первый листок. Её глаза пробежали по строчкам, и с каждым прочитанным словом лицо её становилось всё бледнее.

«…наблюдалось систематическое отклонение от доктринальных практик… создаёт непредсказуемые возмущения… культ личности… представляет непредсказуемый риск…»

Она молча отодвинула его, будто он обжёг ей пальцы.

–Они… представляют меня угрозой. Самоцелью их отчёта является моя изоляция.

– Не совсем, – Марк перевернул второй листок, пододвинув его к Леорану. – Прочитай, что видим мы.

Леоран пробежал глазами по тексту, и в уголках его губ дрогнуло подобие улыбки.

«…своевременному применению ресурсов… предварительное определение точек концентрации… тактически оправданы… решающий вклад…»

– Они представляют тебя неконтролируемой силой, – Марк откинулся на спинку стула, глядя на них поверх сложенных рук. – А в армии неконтролируемый ресурс списывают. Или уничтожают. Вы понимаете, какая версия будет иметь вес в кабинетах?

Леоран упирается пальцами в стол.

–Мы не можем ждать, пока Теодор получит эти отчёты и наложит вето. У нас есть окно – сегодня и завтра. Формируем ударную группу. Я, Энид, пятеро моих лучших бойцов. Выходим к Лесу Безгласных, находим эпицентр этих Щелей и проводим ритуал. Закрываем Разлом.

– Это самоубийство, – хмурится Марк. – И нарушение приказа.

– Это единственный шанс спасти деревню, – парирует Леоран. – Сидеть здесь – вот самоубийство. А что касается приказа… Мой долг – защищать, а не следовать идиотским бюрократическим процедурам.

Оба смотрят на Энид. Решение за ней.

– Я согласна с Леораном, – говорит она, и её голос обретает твёрдость, которой не было с начала разговора. – Мой долг – нести Свет. И если для этого мне нужно выйти за стены, я сделаю это. Иначе всё, что мы здесь сделали, не имело смысла.

Марк тяжело вздыхает, понимая, что они правы.

–Хорошо. Готовьтесь. Выдвигаемся в полдень. Я обеспечу вам прикрытие и отвлеку внимание инквизиторов. Но учтите, – его взгляд становится стальным, – если вас поймают, я не смогу вас прикрыть. Официально я ничего не знаю. Это ваша личная инициатива.

Леоран кивает.

–Так и запишем.

Завершив обсуждение с Марком, Леоран и Энид вышли из душного штаба, и ослепительное утреннее солнце ударило им в глаза. Решение было принято, и теперь его нужно было воплотить в жизнь.

Они нашли своих людей там, где и ожидали – Торрен и Каэлан чистили оружие у колодца, а трое других бойцов из «когтя» Леорана проверяли снаряжение у походной повозки. Увидев своих командиров, они замерли в ожидании.

– Слушайте все, – Леоран не стал повышать голос, но каждое слово прозвучало чётко, как удар клинка о наковальню. – Задание изменилось. Вернее, наш подход к нему. Мы выдвигаемся в полдень. Не для укрепления барьеров, а чтобы найти источник Теней и закрыть его. Насовсем.

Торрен хмыкнул, но в его глазах вспыхнул знакомый огонёк.

–Наконец-то что-то осмысленное. А инквизиторы? Их чёрные тени уже ползают тут, как тараканы.

– Капитан Марк обеспечит нам прикрытие, – ответил Леоран. – Официально мы идём в разведку к опушке Леса Безгласных. Никто не должен знать о нашей настоящей цели. От нашей скорости и тишины зависит, вернёмся ли мы вообще.

Все взгляды обратились к Энид. Она видела в них не сомнение, а вопрос. Сможет ли она? Готова ли?

– Без нашего Света миссия обречена, – твёрдо сказала она, отвечая на их безмолвный вопрос. – Я буду делать то, что должна. Как и все мы.

Каэлан улыбнулся своей обычной, чуть усталой улыбкой.

–Значит, снова в путь. Ладно. Уж с этой компанией и не такое переживёшь.

Подготовка заняла несколько часов. Леоран лично проверял каждую пряжку на доспехах, каждый боевой паёк. Энид, превозмогая остаточную дрожь в руках, собирала свою сумку: не только свитки и зелья, но и простые бинты, целебные травы – всё, что могло пригодиться в долгом походе без поддержки.

Когда всё было готово, они ненадолго собрались у сгоревшего костра. Торрен вновь перепроверял экипировку своих товарищей и свою. Каэлан делился историями из своего дома, а также рассказывал шутки. Никто не говорил о главном, но все понимали: они идут в обход приказа, навстречу чему-то, что направляло атаку Медведей и Стражников. И за ними уже следят.

Когда солнце достигло зенита, к группе подошёл капитан Марк.

– Всё готово. Мои люди отвлекут внимание инквизиторов на обход восточного периметра. У вас есть несколько часов форы. – Он обменялся с Леораном коротким, крепким рукопожатием, а затем повернулся к Энид. – Удачи, сестра. Не дайте им себя в обиду. И… не дайте и себе тоже.

Ровно в полдень, когда большая часть гарнизона была занята обедом и сменой постов, отряд бесшумно миновал ворота.

Леоран бросил последний взгляд на чёрную карету Теодора, всё так же стоявшую в тени.

– Идём. Пока они считают, что всё под контролем.

И отряд, ведомый верой одной и сталью другого, скрылся в зыбкой мареве полдневного зноя, навстречу тёмному лесу и своей судьбе.

Первые признаки начались уже через полчаса пути. Сперва это были лишь искривлённые деревья. Потом Энид начала вздрагивать от неслышных остальным звуков. Они дважды сворачивали с пути, обходя поляны, уставленные бледными, мерцающими грибами, от которых Торрен мрачно хмурился.

– Никаких птиц, – тихо, почти не шевеля губами, бросил Торрен, сжимая рукоять меча. – Ни мышей, ни насекомых. Мёртвая тишина.

И он был прав. Тишина была не просто отсутствием звука. Она была поглощением. Шорох их шагов по хвое, лязг доспехов – всё это глохло, не успев отзвучать, как будто лес впитывал звуки ватной громадой. Они слышали лишь собственное дыхание и оглушительно громкий стук сердца в ушах.

Первую стычку приняли на себя у ручья. Из тумана, стелящегося по воде, выпрыгнули два «Волка». Бой был коротким и яростным. Леоран и Каэлан сработали слаженно, но после боя в наступившей тишине все поняли – разведка окончена. Теперь они были желанной добычей.

Чем дальше отряд заходил в лес, тем неестественнее сгущалась тьма. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь чащу, казалось, укорачивались, не достигая земли, словно их поглощала сама воздушная пелена. Вскоре они шли уже в сумраке, хотя по их расчётам должен был быть разгар дня. Воздух стал неподвижным и густым.

И вот, они достигли его.

Блуждающий Зев.

Это не было пещерой или разломом в привычном понимании. Это была висящая в воздухе, переливающаяся черным масляным пятном пустота. Она не просто поглощала свет – она пожирала его, не отражая ни единого луча. Контуры её дрожали и расползались, искажая пространство вокруг, как будто реальность была холстом, на котором растекалась чёрная краска. От него не исходило ни звука, ни холода. Была лишь абсолютная, всепоглощающая тишь и бросовое ощущение тяги – не физической, а душевной, будто он вытягивал из них саму волю.

– Матерь Света… – кто-то из бойцов сзади непроизвольно отшатнулся.

Энид почувствовала это мгновенно. Её дар, её проклятая чувствительность сработала как щуп, опущенный в бездну. Но вместо тоски или печали, как в Вороньей Поляне, здесь была лишь одна эмоция.

– Он… голодный, – выдохнула она, и её голос прозвучал приглушённо, словно из-под толщи воды.

Леоран, бледный, но собранный, шагнул вперёд, его рука сама легла на эфес меча.

– Что видишь, Энид? Куда бить?

Но она не могла ответить. Она чувствовала, как её собственная вера, её свет, стали для этой пустоты едою. Каждая её молитва, каждый благой порыв, который она мысленно посылала вперёд, исчезал, поглощённый ненасытной пустотой. Она стояла на краю бездны, которая пожирала не только свет и звук, но и саму надежду.

И в этой абсолютной, беззвучной тьме, из глубин Зева, что-то шевельнулось.

Энид замерла, ощущая леденящий душу парадокс. Блуждающий Зев не угрожал. Он звал. Его безмолвный зов был похож на зов усталости после долгого дня, на обещание покоя, где нет больше боли, сомнений и тяжести долга. Это была та самая «тишина», о которой говорил старик в Вороньей Поляне.

– Он… не злой… – прошептала она, и её голос был крошечным в поглощающей всё тишине. – Он просто… предлагает конец.

Леоран резко обернулся к ней, и в его глазах вспыхнула тревога, куда более страшная, чем при виде любого монстра.

– Энид! Держись! Это иллюзия!

Но иллюзия была не для неё одной.

Из кромки леса, из-за искореженных стволов, выползали тени. Волки с их ломаной грацией. Стражники, костяные лезвия которых бесшумно рассекали мрак. Они не нападали сразу. Они собирались, словно стая акул, почуявшая кровь. Они чувствовали её слабость, её мимолётное, но страшное желание откликнуться на зов. Они пришли на этот зов, как на пир.

– Круг! – сдавленно скомандовал Леоран, и его бойцы, побледневшие, но дисциплинированные, мгновенно сомкнули строй, прикрывая Энид со всех сторон.

– Они ждут, пока она сломается!

Торрен упёрся щитом в землю, его голос прорвал давящую тишину, как таран:

– Жрица! Очнись! Если твой свет потухнет сейчас, мы все станем для них обедом!

Но Энид почти не слышала его. Внутри неё бушевала война. Часть её, измотанная, испуганная, тянулась к этой пустоте, как к лекарству. Другая часть – та, что держала за руку Леорана, что слышала благодарность старика, – отчаянно цеплялась за боль, за шум жизни, за свою правду.

Первый Волк ринулся в атаку. За ним – вся стена тьмы.

Отряд встретил удар с яростью обречённых. Сталь звенела, вспыхивая ослепительными всполохами, которые тут же поглощались Зевом. Они сражались в полусфере безмолвия, где слышны были лишь их собственные хриплые вздохи и приглушённые удары по плоти тварей.

Энид стояла в центре этого ада, не в силах пошевелиться. Она чувствовала, как её свет, её вера, её саму растаскивают по кускам. Зев тянул её к себе, а твари пожирали то, что она излучала, чтобы им противостоять.

И тут её взгляд упал на Леорана. Он отбивался от двух Стражников, его лицо было искажено не болью, а яростной решимостью. Он не сражался за Церковь или догмы. Он сражался за неё. За их общую, хрупкую, шумную, болезненную жизнь.

Это стало тем якорем, что вырвал её из объятий пустоты.

– НЕТ! – крикнула она, и в этот раз её голос, подпитанный не молитвой, а яростной волей к жизни, прорвал поглощающую тишину.

Она не стала создавать барьер. Она рванулась вперёд, к самому краю Зева, и, подняв светоч, не стала молиться о защите. Вместо этого она излила в него всё, что составляло её суть – не только веру, но и страх, и сомнения, и боль, и ярость, и ту самую жгучую надежду. Она послала в голодную пустоту не чистый Свет, а всю свою жизнь.

Зев содрогнулся. Казалось, он подавился этой шумной, хаотичной, живой энергией. На мгновение его чёрная гладь забурлила, и из него вырвался беззвучный визг, от которого задрожала земля.

В этот миг твари, лишившиеся подпитки её слабостью, замерли в неуверенности.

– Теперь! – заревел Леоран. – В контратаку! За Жрицу!

И отряд, воодушевлённый её прорывом, ринулся вперёд, чтобы добить ошеломлённого врага. Началась настоящая битва за Разлом.

Воздух, пропитанный смрадом сожжённой Тени, замер в напряжённом ожидании. Отряд, тяжело дыша, сгруппировался вокруг Энид. Перед ними зияла пустота Блуждающего Зева, казавшаяся теперь спокойнее, но от этого лишь более зловещей.

– Обычный ритуал не сработает, – голос Энид был твёрд, но в её глазах читалась тревога. – Он лишь отсрочит неизбежное. Чтобы уничтожить Разлом навсегда, нужно уничтожить его сердце. И для этого… мне нужно войти внутрь.

Леоран сделал шаг вперёд, его рука сжала эфес меча.

–Внутрь? Это ловушка.

– Это единственный путь, – она посмотрела на него, и в её взгляде он прочёл не только решимость, но и просьбу о доверии. – Я чувствую его структуру. В центре – ядро, чья-то… окаменевшая, невыносимая боль. Она питает его. Мы не можем замуровать её здесь навечно. Нужно освободить.

Она не стала ждать возражений. Подняв светоч, Энид начала ритуал. Но это была не молитва из книг. Золотые нити света сплели вокруг чёрной пустоты сложный узор, не укрепляя её, а выявляя скрытую структуру.

– Я не укрепляю барьеры, – сквозь зубы, от напряжения, проговорила она.

– Я ищу дверь… и открываю её!

Свет вспыхнул ослепительным заревом. Когда он рассеялся, перед ними зияли не просто врата в пустоту, а вход в искажённое пространство, где клубился туман из сгущённой тьмы.

– Я пойду с тобой, – шагнул вперёд Леоран.

– Нет, – Энид положила руку ему на наплечник. Её прикосновение было холодным.

– Твоя сталь не поможет в том, что ждёт меня внутри. Это битва, которую я должна принять одна. Держите линию здесь.

Не дав ему возразить, она переступила порог.

Внутри Разлома мир был вывернут наизнанку. Энид шла по зыбкой поверхности, сотканной из застывших теней и чужих воспоминаний. И в центре этого хаоса, над пульсирующим, похожим на чёрное солнце ядром, висел её страж.

Страж Бездны. Исполинское существо в доспехах из ночи, с длинным, как пика, лезвием вместо руки. От него исходила не просто угроза, а древняя, холодная скорбь, охраняющая своё горе. Он был воплощённой болью, ставшей щитом.

Он не нападал. Он преграждал путь. Его «взгляд» говорил: «Ты не пройдёшь. Никто не коснётся сердца этой боли».

Энид поняла: чтобы добраться до ядра, нужно не сразиться, а преодолеть его. Она подняла светоч, и её свет стал не оружием, а вопросом. Она направила вперёд всё своё сострадание, всю свою боль, всё понимание чужого горя.

– Я вижу тебя, – тихо сказала она. – Я вижу твою боль. И я пришла, чтобы положить ей конец.

Страж замер. Он был создан из боли, чтобы отражать атаки. Но против признания и прощения у него не было защиты. Его форма начала таять, как чёрный лёд под лучом солнца. Он не был уничтожен. Он был… отпущен.

Путь к ядру был свободен.

Энид подошла к чёрному солнцу. Теперь она чувствовала его суть – не злобу, а запертую, бесконечную агонию, крик, длящийся вечность.

– Прости меня, – прошептала она, прикоснувшись к нему светочем.

Но её ритуал не был уничтожением. Это был акт милосердного перерождения. Она направляла свой свет, чтобы не разбить ядро, а переплавить его, положить конец вечным мукам. Она чувствовала, как ужасающая боль сменяется тишиной, а затем – волной безмерного облегчения.

Разлом содрогнулся. Искажённое пространство стало рушиться. Энид, чувствуя, как её силы на исходе, бросилась назад, к мерцающему проходу.

Она вывалилась наружу, на руки к Леорану, в тот самый миг, когда врата с громким хрустом схлопнулись.

Всё было кончено.

– Ты сделала это, – прошептал Леоран, помогая ей подняться.

Энид кивнула, слишком истощённая, чтобы говорить. Она чувствовала себя не победительницей, а проводником, совершившим акт высшей жалости. И тут она почувствовала в своей ладони странную тяжесть.

Она разжала кулак.

Там лежал артефакт. Небольшой, холодный, отполированный до зеркального блеска обломок чёрного камня, испещрённый тончайшими серебристыми прожилками. Они слабо светились изнутри, словно неся в себе отголосок той боли, что была преобразована в нечто новое. Он был похож на осколок самого ядра, но в нём не было пустоты – лишь глубокая, затаившаяся и непонятая сила.

Никто не видел, как он оказался у неё в руке. Он просто… появился.

Энид сжала артефакт в ладони, чувствуя его холод. Это была не награда. Это была печать на её выборе. И новый, безмолвный вопрос, который был теперь только её.

Что она принесла с собой из той тьмы? И какую цену ей предстоит заплатить за это освобождение?

Глава 4: Бремя Наследия

Возвращение в Каменный Ручей заняло несколько часов. Давящая тишина, витавшая над лесом, рассеялась, уступив место робким, но живым звукам. Солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая небо в багряные тона, когда частокол деревни показался впереди. Их уход в знойный полдень и возвращение в прохладе вечера подчеркивало, сколь долгой и изматывающей была вылазка.

В самом отряде царило молчаливое напряжение. Энид шла, сжимая в кармане плаща холодный артефакт. Его присутствие было постоянным напоминанием о сердце Разлома.

Их встретили на заставе. Весть об успехе уже облетела деревню, и взгляды, устремлённые на Энид, были полны уже не надежды, а почти благоговейного страха.