Искушение Безмолвия
- -
- 100%
- +
Торрен, так и не снимавший доспехов, продолжал чистить свой меч. Действие это стало навязчивым ритуалом, будто от блеска клинка зависела их безопасность.
Каэлан пытался наладить быт, раздобыв у храмовых служек хлеба и воды. Его обычная улыбка не возвращалась, лицо оставалось замкнутым и усталым.
Леоран, сменивший Горма у окна, выглядел немного менее напряжённым. Несколько часов относительного покоя позволили ему сбросить остроту паники, сменив её на бдительную усталость. Его взгляд всё чаще обращался к Энид, сидевшей на краю кровати. Она наконец-то сняла плащ, но её плечи всё так же были ссутулены под невидимой тяжестью.
Она перебирала в руках артефакт. Холод камня был единственным, что казалось реальным.
– Он знал, – тихо проговорила она, обращаясь больше к самой себе, чем к спутникам.
– Валторис… он смотрел на меня и видел не просто жрицу. Он видел Нокса. Наследницу. Наследницу чего?
Леоран молча повернулся к ней, давая ей говорить.
– Мой отец… – голос Энид дрогнул.
– Всю жизнь он учил меня, что любое отклонение от догмы – грех. А теперь выясняется, что наши предки были Хранителями знаний, которые сам отец назвал бы ересью! Какую такую правду они скрывали, что её пришлось похоронить, а наш род превратился из хранителей в тюремщиков?
Она подняла на него глаза,и в них было отчаяние.
– Я всегда была так уверена в пути Света. А теперь не знаю, где он. В догматах отца? Или в той правде, которую он так яростно скрывает?
В комнате повисла тяжёлая пауза. Казалось, за эту ночь и утро они исчерпали все слова. Оставалась только усталость, сомнения и хрупкая надежда, что следующий шаг не станет для них последним.
Именно в этот момент, когда утренний свет начал казаться почти обнадёживающим, а на сердце сквозь горечь пробился первый зачаток решимости, в дверь постучали.
Молодой послушник вручил Энид тяжёлый пергамент с хорошо знакомой печатью её отца. Сердце Энид ёкнуло – смесь надежды на одобрение и страха перед осуждением.
Развернув его, она начала читать. С каждым словом кровь отливала от её лица.
«Дитя моё, Энид.
Твоё письмо из Каменного Ручья я получил. Ты описываешь свои сомнения, свою «победу». Но ты не видишь разницы между истинной верой и опасным своеволием, которое ты приняла за неё.
Эта безделушка, что ты носишь с собой, – не трофей. Это яд. Медленный и коварный. Ты не понимаешь, с чем играешь. Есть вещи, которые наша семья, наш род, по горькому опыту знает лучше других. И одна из них – нельзя прикасаться к Тени, пытаясь её понять. Это путь, с которого никто не возвращается.
Я читал отчёты. Я вижу, как ты меняешься. В твоих словах сквозит не вера, а гордыня. Ты думаешь, что нашла новый путь там, где поколения наших предков видели лишь пропасть. Эта самонадеянность… она ужасающе знакома. Я видел её прежде, и она привела к тишине, от которой до сих пор стынет кровь.
Я не могу рассказать тебе всего. Не сейчас. Не в письме. Но ты должна мне верить. Ты должна поверить отцу, который все эти годы оберегал течь от самой тёмной правды нашего мира.
Вернись. Оставь эту осколок тьмы там, где ты его нашла, и вернись в лоно родного храма. Здесь тебя ждут не стены и не правила, а спасение. Я не могу допустить, чтобы ты повторила… чтобы с тобой случилось то, о чём я молюсь каждую ночь, чтобы забыть.
Вернись домой, Энид. Пока мы ещё можем всё исправить.
Пока не стало слишком поздно.
Твой любящий отец,
Калеб Нокс..»
Пергамент выпал из ослабевших пальцев Энид и мягко шлёпнулся на грубый пол. Звук был удивительно громким в наступившей тишине. Она не плакала. Она даже не дышала. Всё её существо сжалось в ледяной комок, а в ушах стучали два обжигающих признания: «Я не могу рассказать тебе всего» и «Эта самонадеянность… она ужасающе знакома». Одно было сокрытием. Другое – страхом. И они шли рука об руку.
Леоран сделал шаг вперёд, его лицо вытянулось от тревоги.
–Энид?
– Он… – голос отказался ей подчиняться. Она сглотнула комок в горле, заставила себя выдохнуть и посмотреть на них.
– Он знает. Он знает правду о нашем роде и отчаянно боится её. Боится, что она уничтожит меня, как того предка. И поэтому… поэтому он скрывает её. – Её голос дрогнул, в нём смешались боль за отца и горечь от его недоверия.
– Он не предлагает помощи. Он предлагает мне добровольно надеть шоры и вернуться в клетку, где его ложь во спасение будет оберегать меня от правды.
Она сжала кулаки, и её взгляд, обращённый к спутникам, стал твёрдым.
– Он смотрит на меня и видит не дочь. Он видит призрак прошлого, который нужно упрятать подальше. Его «спасение» – это сделка: моя свобода в обмен на его покой. И он даже не понимает, что предлагает мне духовную смерть.
Несколько дней, проведенных в комнатке при храме, прошли в напряженном ожидании. Леоран, оправившийся после стычки, ежедневно обходил округу, возвращаясь с мрачными вестями.
– Библиотеку оцепили, – сообщил он как-то вечером, снимая плащ.
– Не инквизиторы, а свои же хранители. Официально – в связи с ремонтом после «неизвестного происшествия» в зале «Архаичных космогоний».
– А Валторис? – тут же спросила Энид.
Леоран лишь отрицательно мотнул головой.
– Никто ничего не знает. Или не хочет говорить. Ходят слухи, что старый хранитель пал жертвой несчастного случая при работе с нестабильным фолиантом. Его отдел запечатан до дальнейшего расследования.
Энид сжала кулаки. Они стерли его. Превратили его жертву в банальный инцидент, в очередную строчку в отчете. В этом был куда более страшный и холодный ужас, чем в открытой угрозе. Их самый могущественный союзник в столице был просто… удален. И система даже не дрогнула.»
Ночью, когда все уснули, Энид достала артефакт. Он лежал на её ладони, холодный и безмолвный. При свете единственной свечи серебристые прожилки в нем казались не опасными жилами энергии, а просто красивым узором, словно зимний след на стекле.
Она положила его на простой деревянный стол рядом с потрепанным молитвенником. Два этих предмета, столь непохожих, лежали рядом в призрачном свете. Один – символ всей её старой жизни, порядка, догм. Другой – воплощение хаоса, сомнений и неизвестности. И глядя на них, Энид поймала себя на мысли, что артефакт кажется ей сейчас более… честным. Он не обещал утешения. Он просто был.
Отряд провёл в убежище ещё несколько дней, зализывая раны и пытаясь выработать план. Решение Энид было твёрдым – они отправятся в «Обитель Хроников».
Торрен, с недовольным видом, чинил ремень на своей амуниции.
– Гнилое место, – проворчал он.
– От этих библиотечных крыс один только вред. Настоящий враг хоть лицом к лицу стоит.
Каэлан, точащий кинжал, усмехнулся.
– Успокойся, старый буйвол. Здесь хоть кормят. И крысы, как я погляжу, не кусаются. В отличие от наших лесных знакомых.
– А ты что, скучаешь по ним? – огрызнулся Торрен.
– По их благородной простоте – несомненно, – парировал Каэлан.
– Увидел тварь – руби. Никаких тебе инквизиторов, тайных заговоров и стариков, говорящих загадками. Почти идиллия.
Энид, наблюдая за их перепалкой, неожиданно для себя рассмеялась. Это был короткий, счастливый звук, который заставил обоих рыцарей замолчать и посмотреть на неё. Леоран улыбнулся.
– Вот видишь, – сказал он Торрену. – Твоё ворчание наконец-то принесло какую-то пользу.
Но прежде чем они успели собраться, пришло второе письмо. На этот раз – на официальном бланке Церкви Сияющего Пути, с гербовой восковой печатью.
Леоран вскрыл его и прочёл вслух сухие, казённые строки:
«Сестре Энид Нокс, а также рыцарям Леорану, Торрену, Каэлану и Горму, состоящим при ней.
В соответствии с решением Командования Ордена, вам предписывается немедленно прекратить все несанкционированные изыскания, связанные с объектом, изъятым в Каменном Ручье.
Ваша группа в полном составе переназначается для срочного усиления гарнизона форта «Сторожевая Застава» на восточной границе. Вам надлежит незамедлительно выступить для отражения участившихся атак сил Тени и проведения обрядов укрепления.
Невыполнение данного приказа будет расценено как дезертирство и измена Вере.
Да свершится воля Сияющего Пути.»
В комнате повисла гробовая тишина.
– Форт «Сторожевая Застава»… – мрачно произнёс Торрен.
– Это почти верная смерть. Его называют «мясорубкой». Туда ссылают тех, кто прогневил командование или впал в немилость у верхушки. Атаки там не стихают ни на день.
– Это не переназначение, – холодно констатировал Леоран.
– Это приговор. Инквизитор Теодор добрался до командования. Они не могут просто забрать артефакт, но могут отправить нас туда, где мы либо погибнем, либо «потеряем» его в суматохе боя.
Все взгляды были прикованы к Энид. Она медленно подняла глаза с приказа на своих спутников. В её золотых глазах бушевала война, но когда она заговорила, голос её был удивительно спокоен.
– Мы поедем на форт.
Леоран сделал резкое движение.
– Энид, это самоубийство! Они рассчитывают, что мы либо умрём, либо сломаемся!
– Они рассчитывают, что мы ослушаемся, – поправила она.
– Что мы побежим, как загнанные звери, и тогда нас можно будет уничтожить без суда. – Она посмотрела на смятый листок с именем «Обитель Хроников».
– Если мы станем дезертирами, за нами будет вестись охота на всех дорогах. У нас не будет ни припасов, ни убежища, ни шанса найти Лорда Каэлана.
Торрен хмуро усмехнулся, и в его глазах мелькнуло знакомое упрямство.
– Клянусь Светом, да она права. На фронте враг перед тобой, и это честнее чем удар в спину от своих. Ладно. Уж с этой компанией и в аду послужим.
Каэлан тяжело вздохнул, потирая переносицу.
– Выбора у нас, по правде говоря, и нет. Но я бы предпочёл встретить свой конец с мечом в руке, защищая хоть кого-то, а не быть зарезанным в тёмной подворотне за спину. Едем.
Горм, до сих пор молчавший, просто громко щёлкнул застёжкой своего наплечника, и этого было достаточно – молчаливый, но красноречивый жест согласия.
Энид с благодарностью посмотрела на них. Она встала, и в её позе была не покорность, а стальная решимость полководца, выбирающего поле боя.
– А на форту… есть хаос. И в хаосе можно затеряться. Там есть солдаты, которые видели больше, чем столичные догматики. Там есть шанс. Пусть маленький. – Она сжала артефакт.
– Это не отступление. Это манёвр. Мы примем их удар, чтобы нанести свой. Мы поедем в этот ад, выживем… и найдём способ прорваться оттуда к нашим настоящим целям. И они даже не поймут, откуда придёт ответный удар.
Она сложила приказ и сунула его за пояс.
– Иногда, чтобы сделать прыжок вперёд, нужно сначала отступить на шаг. Даже если этот шаг ведёт в самое пекло.
Леоран, глядя на неё, медленно кивнул. В его глазах читалось не разочарование, а мрачное восхищение её расчётливой отвагой.
– Хорошо, – сказал он. – Значит, едем в ад. Посмотрим, кто кого там переживёт.
Их путь к разгадке тайны удлинился и стал смертельно опасным. Но теперь это был путь не беглецов, а солдат, принявших вызов системы, чтобы сломать её изнутри.
Глава 5: Цена Желаний
Форт «Сторожевая Застава» был не столько крепостью, сколько застарелым шрамом на теле земли. Последний оплот перед бескрайними, пропитанными Тенью землями. Его стены, не раз разрушаемые и отстроенные заново, походили на каменный калейдоскоп из разных эпох, скреплённых отчаянием и смолой. Воздух здесь всегда был влажным и холодным, с постоянным привкусом гари, ржавого металла и чего-то ещё – острого, въевшегося в самые камни.
Битва здесь не велась – она тлела. Каждую ночь со стороны леса доносился вой, скрежет когтей по камню и всполохи света от оборонительных заклинаний. Утро начиналось с подсчёта потерь и починки укреплений.
Их прибытие не было триумфальным. Комендант форта, суровый мужчина с лицом, испещрённым шрамами, по имени капитан Варг, встретил их с откровенным презрением.
– Прислали ссыльных. Жрицу-еретичку и её прихвостней. Не надейтесь на поблажки. Здесь вы либо сдохнете с пользой, либо я лично спущу вас со стен в первую же атаку.
Их определили на самые грязные и опасные работы. Но отряд Энид, закалённый в Каменном Ручье, не сломался. Они молча делали свою работу, и постепенно к ним начали присматриваться. Эти «ссыльные» не паниковали при первом же крике «К оружию!». Их клинки и её светоч действовали с убийственной слаженностью.
Энид, соблюдая данное себе слово, начала осторожно осваиваться. Она никогда не ходила по форту одна. С ней всегда был кто-то из её рыцарей. На её поясе, на том самом месте, где раньше висела маленькая, обтянутая кожей книга с молитвами – подарок отца перед её первой миссией, – теперь висел артефакт. Он лежал тяжёлым, холодным укором и обещанием, открыто бросая вызов любым взглядам. Книга же была убрана в глубину сумки, словно память о жизни, которая осталась позади.
Она познакомилась с людьми этого сурового места:
· Брат Мартель, старый полевой лекарь, чья часовня была больше похожа на бойню. Он с первого дня оценил её навыки и, скрипя зубами, принял помощь.
· Лира, молодая, но уже поседевшая лучница с мрачным чувством юмора, знавшая все тропы в Гибельном лесу. «Ищешь способ сбежать? – как-то пряча улыбку, спросила она Энид. – Держи ухо востро. Не все, кто здесь воюет, сражаются за Свет».
· Старый Боргар, кузнец, изготавливал не только мечи, но и тайно отливавший странные амулеты из обломков тварей Тени. Увидев артефакт, он лишь хмыкнул: «Носишь с собой кусок ночи, девочка? Смело. Или глупо».
Но самым неожиданным знакомством стал алхимик Орвинд. Его «лаборатория» располагалась в самом сыром и дальнем каземате, где с низких сводов капала вода, а воздух был густым от дыма и запахов серы, трав и чего-то химически-кислого. Его самого сослали сюда годы назад по подозрению в ереси – он пытался использовать силу Тени в экспериментах, что позволило бы понять и даже предсказать их появления. Местные звали его не иначе как «Гнилой Знахарь».
Когда Энид в сопровождении Леорана впервые зашла к нему за целебными эликсирами, его взгляд сразу же прилип не к ней, а к её поясу.
– О-хо, – просипел он, его глаза, красные от едких паров, расширились.
– Что это у нас? Неужели новая игрушка для моей коллекции? Подождите, не говорите… – Он вдруг сунул нос так близко к артефакту, что Леоран инстинктивно положил руку на меч.
– Он… резонирует? Нет. Он… поглощает? Интересно! Где вы это взяли? Из самого что ни на есть нутра? Из ядра?
Энид обменялась настороженным взглядом с Леораном. Этот человек, изгнанный за ересь, с первого взгляда увидел в артефакте то, что не смогли разглядеть столичные Хранители.
– Вы что-то знаете о таких… объектах? – осторожно спросила она.
Орвинд отшатнулся и махнул рукой, словно отгоняя муху.
– Знаю? Я знаю, что Церковь сжигает любые записи о них! Но здесь, на краю света, кое-что можно найти… если знать, где искать. – Он многозначительно посмотрел на Энид.
– Приходите как-нибудь, когда ваш бдительный пёс успокоится. Без него. Обсудим… природу вещей.
По вечерам, в редкие часы затишья, Энид сидела с Леораном, и они строили планы.
– Алхимик что-то знает, – тихо говорила Энид, сжимая в руке артефакт.
– Рискованно, но он может быть ключом.
– Сначала нужно найти проводника через Лес, – парировал Леоран.
– Лира наш лучший шанс. Нужно заручиться её доверием.
Она смотрела в зарешечённое окно, на багровое зарево над лесом. Они были в ловушке, в самом сердце войны. Но теперь эта ловушка была полна не только теней, но и голосов – голосов еретиков, учёных и изгоев, которые, возможно, знали путь к правде. Их следующий шаг готовился здесь, и он должен был привести их либо к спасению, либо к окончательной гибели.
Спустя несколько дней, выбрав момент относительного затишья, Энид в одиночку спустилась в сырую каземату алхимика. Воздух, как всегда, был едким, но на этот раз Орвинд, казалось, не ждал её. Он стоял, склонившись над тиглем с дымящейся фиолетовой жидкостью, и лишь боковым зрением отметил её появление.
– А, – буркнул он, не отрываясь от работы. – Жрица. Пришла за очередной порцией болеутоляющего? Или твой стражник наконец-то поранился?
– Я пришла поговорить, – твёрдо сказала Энид, останавливаясь на почтительном расстоянии от стола.
– Говорить – не моя специализация, – отрезал он, капнув в тигель чего-то маслянистого. Жидкость с шипением поменяла цвет на ядовито-зелёный.
– Я делаю вещи. Одни называют их зельями, другие – ересью. Мне всё равно.
Энид понимала, что прямой подход не сработает. Она медленно, давая ему время среагировать, провела рукой по поясу, где на виду висел артефакт.
– Я пришла поговорить об этом.
Орвинд замер. Затем, с преувеличенной медлительностью, отставил склянку и повернулся к ней. Его взгляд был прищуренным, оценивающим.
– Продолжай.
– Вы изучали природу Тени, – начала Энид, выбирая слова.
– Вы видели этот… объект. Вы единственный человек здесь, кто может понять, с чем я столкнулась. Я не прошу вас нарушать вашу клятву. Я прошу… консультации. Как учёный – учёного.
Он фыркнул, но в его глазах вспыхнул слабый огонёк любопытства.
– Клятвы? Дитя моё, мои единственные клятвы были даны Истине, а не тем, кто её прячет. Покажи.
Она сняла артефакт и положила его на край стола, не подходя ближе. Орвинд не стал прикасаться к нему. Он взял длинную стеклянную палочку и начал водить ею вокруг камня, бормоча себе под нос.
– Энергетическая сигнатура… нестабильная… не поглощает, а… отражает? Нет, скорее, резонирует с окружением… Интересно…
– Как его активировать? – спросила Энид, видя его погружённость.
– Активировать? – он резко поднял на неё взгляд. – Ты думаешь, это факел? Щелкнуть кремнем? – Он язвительно усмехнулся. – Такие вещи не имеют кнопок, девочка. Они… откликаются. На состояние души. На аффект. Сильный, неконтролируемый выброс эмоции может послужить катализатором. Но что произойдёт после… – Он развёл руками.
– Он может открыть портал в иной мир. Может наделить тебя силами, о которых ты не мечтала. А может просто… стереть тебя. Сжечь дотла, как свечу на ветру. Риск колоссальный.
Энид сжала артефакт в ладони. Она вспомнила битву в Каменном Ручье – свой ужас, свою ярость, когда она создавала барьер. Она сосредоточилась, пытаясь вызвать в себе то же ощущение. Она думала о письме отца, о высокомерии Теодора, о жертве старого хранителя… Но камень оставался холодным и инертным.
– Не выходит, – с досадой выдохнула она.
– Конечно, не выходит! – почти закричал Орвинд.
– Ты же пытаешься его сжать, подчинить! Ты не можешь приказать своему сердцу разорваться по заказу! Эмоция должна быть настоящей. Вспышкой. Ударом молнии.
В его голосе прозвучало разочарование, но не в ней, а в ограниченности методов. Он снова посмотрел на неё, и теперь его взгляд был более пристальным.
– Почему ты? – спросил он тихо.
– Почему он откликается именно на тебя? Ты ведь не первая, кто нашёл подобный обломок тьмы.
Это был её шанс.
– Меня зовут Энид Нокс.
Он замер, и на его лице впервые мелькнуло нечто большее, чем научный интерес. Это было узнавание.
– Нокс… Хранители. – Он медленно кивнул, словно пазл в его голове начал складываться.
– Теперь многое становится… интереснее. Возможно, твоя кровь – часть уравнения.
Он помолчал, явно взвешивая риски.
– Моих знаний недостаточно. – Признание далось ему тяжело.
– Но… когда-то… был круг. Единомышленников. Мы называли это «Проект Феникс». Мы пытались понять Тень, а не просто жечь её. – Его голос стал тише, осторожнее.
– Когда всё рухнуло, я остался, чтобы принять удар. У меня не было семьи. А у них… были. Теперь они в изгнании.
– Их имена? – тихо спросила Энид.
Орвинд покачал головой, и в его глазах читалась настоящая, неподдельная осторожность.
– Не здесь. Не сейчас. Слишком опасно. Для нас обоих. – Он посмотрел на неё с вызовом.
– Сначала докажи, что ты не пешка Церкви, присланная вывести их на чистую воду. Сначала… – он кивнул на артефакт,
– …разберись с этим. Или найди способ выбраться отсюда. Тогда, возможно, я скажу тебе, как найти «Хромую Ворону» в Стальном Заливе. Скажешь им, что от «Гнилого Знахаря» по делу о «Фениксе».
Энид понимала, что это всё, что она получит. Не доверие, а пробный шар. Условный пароль, цена которого – её собственная инициатива и выживание.
– А слышали ли вы что-нибудь об «Обители Хроников»? Или о Лорде Каэлане? – спросила она в последней попытке.
Орвинд нахмурился.
– Басни. Или правда, настолько хорошо спрятанная, что отличить невозможно. «Обитель»… если она и есть, то последнее пристанище для тех, кого Церковь боится даже упоминать. А Каэлан… – он пожал плечами, – …аристократ-меценат, исчезнувший вместе со своими опасными увлечениями. Всё, что я знаю. – Он снова отвернулся к своему тиглю, явно давая понять, что разговор окончен.
– Не возвращайся с пустыми руками, девочка. И без свидетелей. Моя голова и так плохо держится на плечах.
Энид вышла, сжимая в руке холодный артефакт. Она не получила лёгких ответов, но получила нечто более ценное – направление и суровое условие. Чтобы узнать больше, ей нужно было сначала выполнить свою часть работы: либо подчинить себе силу камня, либо совершить побег. Алхимик не доверился ей – он заключил с ней пари. И теперь ей предстояло его выиграть.
Пересекая плац, она наткнулась на Торрена. Он, прислонившись к стене казармы, с каменным лицом точил клинок. Его взгляд скользнул по её осунувшемуся лицу, запавшим глазам.
– Эй, жрица, – его хриплый голос заставил её вздрогнуть и остановиться.
Энид смотрела на него, не понимая. Торрен с раздражением фыркнул, коротким движением подсунул ей в руки свою походную флягу.
– Пей. Не доводи дело до обморока, нам и так хватает проблем.
Он не стал ждать благодарности, развернулся и ушёл, оставив её стоять с прохладной кожаной флягой в руках. Энид машинально достала пробку и сделала несколько глотков. Вода была ледяной, но невероятно живительной. Она вдруг с болезненной остротой осознала, что не пила и не ела с самого утра. Эта простая, грубая забота, в которой не было ни капли тепла, но была суровая практичность, тронула её сильнее, чем любая сладкая речь.
На следующий день Энид направлялась через внутренний двор форта к казарме, где Леоран должен был договариваться с лучницей Лирой об их побеге. В голове у неё вертелись доводы, которые могли бы убедить циничную женщину. Но чем дальше она шла, тем сильнее её охватывало смутное, щемящее чувство тревоги.
Что-то было не так.
Она замедлила шаг, пытаясь понять, что именно. И тогда она осознала: стало тихо. Слишком тихо. Даже для этого часа. Обычные для форта звуки – отдалённые крики команд, лязг оружия, гул голосов – сменились гнетущей, звенящей тишиной. Воздух был неподвижен и тяжёл, словно перед ударом грома.
А потом она увидела суету. Не обычную солдатскую беготню, а стремительные, отрывистые движения командного состава. Капитан Варг, обычно невозмутимый, как скала, стоял на крыше командного пункта, вглядываясь в линию леса через подзорную трубу. Его поза была неестественно напряжённой. Гонцы срывались с места и мчались к стенам, их лица были искажены не криком, а каким-то немым ужасом.
Сердце Энид упало. Её дар, её проклятая чувствительность, которая всегда предупреждала её о приближении Тени, сейчас молчал. Но это была не тишина отсутствия. Это была тишина затаившегося дыхания. Та самая, что была в лесу перед Блуждающим Зевом, только в тысячу раз мощнее и страшнее.
Она забыла про Лиру. Она побежала к казарме, где остановился их отряд.
Дверь распахнулась, и она столкнулась с Леораном. Он уже был в доспехах.
– Энид! Ты чувствуешь? – его голос был сжат.
– Что происходит? – выдохнула она.
– Я ничего не чувствую, но… это ужасно.
В этот момент в дверь влетел Торрен, его лицо было серым от пыли и напряжённым.
– Всё кончено. Капитан только что объявил высшую готовность.
– Очередная атака? – спросил Каэлан, уже хватая свой лук и меч.
– Нет, – Торрен сгрёб со стола кружку воды и залпом выпил.
– Хуже. Разведка только что вернулась. Вернулись не все. – Он посмотрел на них, и в его глазах был тот самый холодный ужас, который Энид видела у гонца в Каменном Ручье.