Война Взглядов

Война Взглядов

Предисловие к «Войне Взглядов»

В мире, где свобода становится миражом, а воля человека растворяется под гнётом технологий, рождаются истории, что подобны искрам в ночи – хрупким, но способным разжечь пламя. «Война Взглядов» – это не просто повествование о борьбе, но и размышление о цене свободы, о том, что делает нас людьми, и о том, как далеко мы готовы зайти, чтобы защитить то, во что верим. Эта книга – путешествие в мир, где тени прошлого переплетаются с надеждами на будущее, где каждый выбор несёт в себе эхо последствий, а каждый шаг может стать последним.

Представьте себе Землю, где города, некогда кипящие жизнью, превратились в серые руины, пропитанные ядовитым воздухом и тишиной подчинения. Небо, отравленное токсинами, горит багряными полосами, а башни, чьи красные огни пульсируют, словно сердца механических стражей, следят за каждым движением. Это мир, где технологии, созданные для порядка, обернулись цепями, сковывающими разум. Микрочипы, вживлённые в сознание, гасят эмоции, подавляют волю, превращая людей в марионеток, чьи жизни расписаны по строгому сценарию. Улицы, лишённые смеха, наполнены лишь гулом машин и шагами тех, кто забыл, что значит мечтать. Но даже в этом мире, где надежда кажется иллюзией, есть те, кто осмеливается бросить вызов системе, рискуя всем ради свободы.

Этот мир – не просто декорация. Он живёт, дышит, стонет под тяжестью контроля. Разрушенные здания, покрытые ржавчиной и пеплом, хранят следы былой жизни: обрывки старых книг, игрушки, забытые в пыли, чертежи, нарисованные дрожащей рукой. Пустоши, раскинувшиеся за городскими стенами, таят в себе опасности – от ядовитых луж до патрулей дронов, чьи сенсоры сканируют всё живое. Но в этих пустошах, среди ржавых обломков, пробиваются первые ростки нового начала, хрупкие, но упрямые, как человеческая воля. Этот мир – не только арена борьбы, но и зеркало, отражающее наши страхи и надежды, вопросы о том, что мы готовы пожертвовать ради лучшего завтра.

«Война Взглядов» исследует темы, которые волнуют человечество веками: свобода против контроля, индивидуальность против коллективного подчинения, жертва ради других и поиск смысла в мире, где всё кажется предрешённым. Это история о том, как люди, лишённые права выбора, находят в себе силы сопротивляться, как они учатся заново чувствовать, любить и верить. Это рассказ о том, как даже в самые тёмные времена находятся те, кто готов зажечь свет, пусть даже ценой собственной жизни.

Свобода в этом мире – не абстрактное понятие, а тяжёлый дар, за который приходится платить. Герои сталкиваются с выбором: подчиниться и жить в иллюзии безопасности или бороться, рискуя потерять всё. Их борьба – не только против внешнего врага, но и против внутренних сомнений, страхов и боли утрат. Каждый из них несёт свои шрамы, свои воспоминания, свои клятвы, которые либо укрепляют их, либо грозят сломать. История задаёт вопрос: что делает нас свободными? Способность выбирать свой путь или сила защищать других, даже когда надежда угасает?

Технологии, которые должны были служить человечеству, в этом мире стали его оковами. Микрочипы, подавляющие волю, – это символ утраты контроля над собственной судьбой. Но в то же время технологии становятся оружием сопротивления: самодельные устройства, блокирующие сигналы, оружие, собранное из обломков старого мира, коды, взламывающие сети врага. Эта двойственность технологий – их способность как порабощать, так и освобождать – проходит красной нитью через повествование, заставляя задуматься о том, как мы используем инструменты, которые создаём.

Семья и связь между людьми – ещё одна важная тема. В мире, где эмоции подавлены, а близость кажется роскошью, герои находят силу в тех, кто рядом. Их узы – не всегда кровные, но всегда искренние – становятся якорем, удерживающим их в бурях войны. Эти связи проверяются временем, потерями и предательством, но именно они дают героям силы продолжать борьбу. История напоминает, что даже в мире, лишённом тепла, человеческое сердце способно найти свет.

«Война Взглядов» написана в духе антиутопий, где мрачные пейзажи и напряжённая атмосфера контрастируют с искрами надежды и человеческой стойкости. Стиль повествования сочетает в себе кинематографическую детализацию и эмоциональную глубину. Описания мира – от ржавых стен заброшенных заводов до багряного неба пустошей – создают ощущение погружения, словно читатель сам шагает по токсичным равнинам или прячется в тени базы повстанцев. Диалоги, резкие и живые, отражают характеры героев: их страхи, их решимость, их моменты слабости и силы.

Атмосфера истории балансирует между отчаянием и надеждой. Мрачные сцены боёв, где гул дронов и лязг металла смешиваются с криками и выстрелами, сменяются моментами тишины у костра, где герои делятся воспоминаниями и мечтами. Эта смена тонов создаёт ритм, который держит читателя в напряжении, но даёт передышку, чтобы задуматься о судьбах героев. История не боится показывать боль и потери, но в то же время подчёркивает, что даже в темноте есть место для света.

Герои «Войны Взглядов» – это не идеальные фигуры, а живые люди, чьи шрамы, как физические, так и душевные, рассказывают их историю. Они – бойцы, учёные, хакеры, выжившие, каждый со своими мотивами и целями. Их объединяет стремление к свободе, но их пути расходятся в том, как её достичь. Некоторые видят спасение в борьбе, другие – в создании нового мира, третьи – в защите тех, кто рядом. Их выборы, порой мучительные, формируют не только их судьбы, но и облик мира вокруг.

Каждый герой несёт в себе частицу прошлого: воспоминания о потерянных близких, о мире, которого больше нет, о клятвах, которые они дали себе или другим. Их внутренние конфликты – борьба между долгом и личными желаниями, между страхом и решимостью – делают их близкими читателю. Они ошибаются, падают, но находят в себе силы подняться, даже когда кажется, что всё потеряно. Их истории переплетаются, создавая мозаику, где каждый кусочек важен для общей картины.

«Война Взглядов» состоит из Глав, каждая из которых – как глава в жизни героев, их мира и их борьбы. Главы, словно кадры киноленты, раскрывают новые грани истории, переплетая судьбы персонажей, события настоящего и отголоски прошлого. Повествование движется через разные временные линии и перспективы, позволяя увидеть мир глазами разных героев: от юного беглеца, скрывающегося в пустошах, до учёного, чьи амбиции изменили мир, от бойца, сражающегося за свободу, до тех, кто пытается понять, где проходит грань между благом и злом.

Эта структура позволяет читателю не только следить за развитием сюжета, но и глубже погружаться в мир, его историю и философию. Флешбэки, разбросанные по Главам, открывают прошлое героев, их мотивации и потери, добавляя глубины их действиям в настоящем. Каждая Глава завершается на ноте, которая оставляет вопросы, подталкивая читателя к размышлениям о том, что ждёт героев дальше.

Глава 0. Рассвет Непокорности

Красно-жёлтое небо, тяжёлое, словно расплавленный металл, нависало над пустошами, отражаясь в мутных лужах, усеянных ржавыми обломками. Багряные полосы, прорезанные дымом далёких пожаров, тянулись к горизонту, где, словно игла, пронзающая небеса, возвышалась башня связи Синода. Её красные огни мигали в сумерках – будто глаза неусыпного стража, следящего за каждым движением в этом мёртвом мире.

Лерой, которого теперь звали Томни, стоял на пригорке, сжимая старый бинокль. Его жилистое тело, закалённое годами бегства, скрывалось под потрёпанной лоскутной курткой, сшитой из обрывков ткани, найденных в развалинах. Тёмные, давно нестриженные волосы падали на лоб, цепляясь за тонкий шрам над бровью. Серые глаза, усталые, но горящие решимостью, изучали башню, словно пытаясь разгадать её слабое место.

Ветер, пропитанный запахом металла, пепла и едкой химии, теребил края куртки, пробираясь под ткань. Лерой поправил её, чувствуя, как холод касается шрамов, оставленных бесчисленными стычками. На поясе висел самодельный клинок, рукоять, обмотанная изношенной кожей, тёрлась о бедро. Рядом мигал тусклым зелёным огоньком украденный у гвардейца Синода коммуникатор – его единственная связь с Искрами, группой повстанцев, ставших ему семьёй.

Но сейчас он был один. Ни друзей, ни напарников – только он, башня и пустота, раскинувшаяся на километры. Пустоши лежали безжизненные, усеянные остовами машин, ржавыми балками, обломками бетона – следами городов, погребённых под временем. Где-то вдалеке гудели дроны-ловцы, их металлические когти поблёскивали в угасающем свете, выискивая тех, кто осмелился остаться свободным.

Лерой опустил бинокль, пальцы сжали холодный металл. Мысли вихрем носились в голове: Как всё дошло до этого? Почему мир рухнул? Ответы скрывались в прошлом, в обрывках историй стариков, в украденных данных из архивов Синода. Глубоко вдохнув, он прогнал усталость, сосредоточившись на цели. Башня была его врагом, его судьбой. Она усиливала сигнал СИНТЕЗов – микрочипов, что вживлялись людям в сознание, подавляя волю и гася эмоции. Искры – его товарищи – были парализованы этим сигналом: их глушилки больше не справлялись. Только Лерой, единственный без СИНТЕЗа, мог противостоять этой силе. Только он мог разрушить башню и дать миру шанс.

Синод существовал так долго, что Лерой не помнил мира без него. Рассказы старших Искр звучали для него как легенды – истории о свободе, о городах, где люди смеялись, спорили, мечтали. Когда-то Синод был всего лишь международной организацией, созданной ради спасения человечества: борьбы с войнами, голодом, климатическими катастрофами. СИНТЕЗы задумывались как инструмент помощи – микрочипы, хранящие данные, ускоряющие медпомощь, заменяющие документы.

Это должно было стать шагом в будущее, где технологии облегчают жизнь. Лерой на миг закрыл глаза, представляя улицы, наполненные голосами, смехом, светом. Мир, которого он никогда не видел.

Но добрые намерения попали в руки тех, кто жаждал власти. Синод превратился в тень сам себя. Лерой слышал о трёх лидерах – безымянных фигурах, управлявших советом из темноты. Они изменили программу СИНТЕЗов, превратив их из инструмента помощи в орудие контроля. Когда большинство населения уже носило чипы, они активировали скрытый протокол. Башни ожили, и миллионы людей стали марионетками.

Лерой сжал кулаки, чувствуя, как в груди разгорается гнев. Он помнил рассказы о первых днях после активации: крики, семьи, разорванные за одно мгновение. Люди с потухшими глазами шли в лаборатории, не сопротивляясь, а тех, кто бежал, настигали дроны. Но даже тогда появились те, кто восстал. Учёные, осознав, что создали чудовище, начали сопротивление. Они разработали глушилки – крошечные устройства, вживлявшиеся в тело и блокировавшие сигнал СИНТЕЗов.

Эти приборы стали маяками надежды. Но таких людей было слишком мало. Синод заподозрил измену, и учёным пришлось бежать. Так родилось сопротивление – Искры. Их имя стало символом той самой надежды, что тлела в сердцах.

Лерой узнал об Искрах, когда ему было восемь. Родители пожертвовали собой, чтобы он смог сбежать из Рязани, спастись от СИНТЕЗа. Их лица – подёрнутые пеленой микрочипов, но всё ещё живые, борющиеся – всплывали в его снах. Тогда он поклялся разрушить башни и вернуть свободу.

Теперь, десять лет спустя, он стал легендой. Томни – «Тень из мрака». Повстанцы шептали о нём, а Синод проклинал. Он был последним, кто не носил чипа. Его разум был чист, а воля – непреклонна.

Башня перед ним гудела низким, едва ощутимым звуком, её красные огни мигали чаще, словно предчувствуя угрозу. Ветер поднимал пыль и обломки, как будто сам мир знал: грядёт буря.

Лерой медленно двинулся вперёд, пригибаясь к земле, используя обломки как укрытие. Башня приближалась, её низкий гул отзывался в костях. С каждым шагом он ощущал давление в голове – отголосок сигнала СИНТЕЗов. Даже его свободный разум не мог полностью отгородиться от этой вибрации. Казалось, сама башня наблюдает за ним, выжидает.

Он знал, что этот звук сводил людей с ума. Искры называли его «шёпотом Синода» – будто башни не просто усиливали сигнал, а внушали страх тем, кто ещё способен чувствовать. Лерой стиснул зубы. Он не позволял себе бояться.

Впереди, среди ржавых плит и искорёженных опор, показалось основание башни. Ветер гнал пыль, колыхал сухую траву. Металлические панели, покрытые сетью трещин, мерцали красноватым светом. Где-то наверху с шипением прошёл дрон – тихий, как страж на молитве.

Лерой достал из внутреннего кармана дешифратор. Маленький, потёртый прибор казался ничтожным против громадины перед ним, но именно в нём заключался шанс. Он провёл пальцем по экрану, проверяя систему, – всё работало.

Он знал, что не может действовать без подготовки. У башен были охранные контуры, патрули, датчики тепла. Любое движение могло вызвать тревогу.

Лерой остановился в тени обломков и в последний раз осмотрел карту. Движение патрулей, слабые зоны сканеров, возможный путь к техническому входу. Всё просчитано.

Оставалось только решиться.

Он поднял голову. Красные огни на башне мигали ровно, будто отсчитывая время. Где-то далеко гремел гром – или, может, это отголосок работы машин.

Лерой вдохнул, задержал дыхание и на секунду закрыл глаза.

В его памяти всплыли лица – Эн, Сойки, Дока, людей, что верили в него. И голоса Искр, звучавшие из старого коммуникатора:

“Ты последняя надежда, Томни. Башня должна упасть.”

Он открыл глаза. Серые, холодные, но живые.

Пальцы сжали рукоять клинка. Металл был тёплым – словно сам ждал команды. Лерой сделал шаг вперёд, ещё один, чувствуя, как пульс отбивает ритм внутри груди.

Он не знал, доживёт ли до рассвета. Не знал, удастся ли вообще добраться до панели управления.

Но одно он знал точно: если кто-то способен начать конец этой войны – то это он.

Небо вспыхнуло багряными полосами. Башня отбрасывала длинную тень.

Лерой нырнул в неё, словно растворяясь в мраке.

Ветер усилился, поднимая пыль и пепел. Небо на востоке бледнело – первый свет рассвета пробивался сквозь рваные облака. Мир, казалось, затаил дыхание. Даже дроны, чьи огни мигали на горизонте, словно застыли в ожидании.

Лерой остановился у подножия холма. Башня поднималась над ним, как символ вечного контроля, как напоминание о том, что человек стал рабом собственных изобретений. Она гудела, будто живое существо, дышащее ритмом тысячи подчинённых разумов.

Он сжал дешифратор в руке. Маленький, хрупкий предмет, но внутри него – шанс. Искра, из которой может разгореться пожар.

Лерой поднял взгляд. Над башней рождался новый день. Его лучи, холодные и бледные, ложились на ржавый металл, превращая его в нечто почти прекрасное.

“Даже тьма не вечна,” – подумал он.

Он опустился на одно колено, провёл ладонью по земле – сухой, потрескавшейся, но всё ещё живой.

– Если ты всё ещё дышишь, мир, – прошептал он, – значит, есть за что бороться.

Его голос растворился в ветре.

Он поднялся, убрал дешифратор в карман и проверил клинок. Один вдох. Один шаг.

Над горизонтом вспыхнуло солнце.

Тень башни дрогнула.

И Томни шагнул вперёд – в рассвет, где начинается непокорность.

Глава 1. Спасение

2058 год.

Рязань, некогда цветущий город на берегах Оки, превратилась в призрак прошлого. Разрушенные здания, покрытые ржавчиной и пеплом, тянулись к красно-жёлтому небу, отравленному токсичными выбросами. В воздухе стоял едкий запах, заставлявший горожан носить маски – если они вообще выходили из своих бетонных клетушек.

Синод, мировое объединённое правительство, правил миром с холодной жестокостью, вживляя каждому СИНТЕЗы – микрочипы, подавлявшие волю, гасившие эмоции и превращавшие людей в послушных марионеток. Их глаза были пусты, движения – механичны, а мысли принадлежали не им, а башням связи, возвышавшимся над городами, словно безмолвные стражи порядка.

В этом мире, где свобода стала сказкой из старых книг, восьмилетний Лерой цеплялся за остатки надежды.

Лерой – худощавый мальчик с серыми глазами, полными страха и упрямства – сидел на крыше заброшенного дома, глядя на далёкую башню Синода. Её красные огни мигали в сумерках, напоминая о завтрашнем дне – его восьмом дне рождения. Завтра за ним придут сотрудники правопорядка, чтобы вживить СИНТЕЗ.

Он знал, что его ждёт: жизнь без смеха, без друзей, без мечтаний. Он уже видел, как родители, Роберт и Марта, превратились в тени самих себя. Их лица, подёрнутые пеленой микрочипа, редко выдавали эмоции, но Лерой помнил их слова, сказанные ещё до того, как СИНТЕЗы поглотили их волю:

«Мы всегда будем с тобой, Лерой, что бы ни случилось».

Он верил, что их любовь сильнее контроля Синода, – и эта вера оставалась его единственным маяком в наступающей тьме.

Комната Лероя – маленький оазис в сером мире. Полки заставлены старыми книгами, которые отец читал ему перед сном, пока мог. На столе лежала самодельная игрушка – деревянный кораблик, вырезанный Мартой в те дни, когда её глаза ещё искрились теплом.

Лунный свет пробивался сквозь разбитое окно, отбрасывая на стены, исчерченные трещинами, бледные полосы. Лерой сидел на полу, сжимая кораблик, и представлял, как станет таким же, как родители – безвольным, пустым, идущим по заранее заданному пути: учёба, работа, семья – всё под контролем башен. Эта мысль душила его, как токсичный воздух пустошей.

Он шептал себе:

– Я не хочу быть куклой. Я хочу жить.

Сердце билось всё быстрее, решимость росла, но страх не отпускал. Он решил поговорить с отцом – последняя надежда на чудо.

Лерой спустился по скрипучим ступеням в комнату Роберта. Тот сидел в старом кресле у рабочего стола, заваленного чертежами и инструментами – остатками его прошлой жизни учёного.

Роберт, мужчина лет сорока, с морщинами и лёгкой сединой в коротких волосах, казался неподвижным, как статуя. Его глаза, некогда живые, теперь были пустыми, подчинёнными СИНТЕЗу. На поясе висел старый коммуникатор – потрёпанный, с треснувшим корпусом, реликвия времён, когда Роберт ещё мечтал изменить мир.

Лерой коснулся плеча отца. Голос дрожал:

– Папа, я не хочу СИНТЕЗ. Прошу, помоги мне. Я не хочу стать, как все.

Роберт медленно повернул голову. Его взгляд был холоден, но в глубине глаз мелькнула тень – боль, воспоминание, борьба. Он сжал старое кольцо на пальце, будто цепляясь за что-то давно потерянное. Лерой заметил, как дрожат его пальцы, словно отец пытается вспомнить, кто он.

– Это необходимо, Лерой, – ответил Роберт механически, голос лишён был тепла. – СИНТЕЗ приносит порядок. Мы живём без страха, без хаоса. Двери открыты, никто не ворвётся в наш дом. Это мир, которого мы все хотели.

– Но это не жизнь! – Лерой сорвался на крик, глаза наполнились слезами. – Папа, ты обещал защищать меня! Ты говорил, что никогда не дашь меня в обиду! Не дай им забрать мою душу!

Роберт молчал. Его пальцы сильнее сжали кольцо, взгляд опустился.

Лерой, сдерживая рыдания, отступил. Он вернулся в свою комнату, сел в углу, сжимая кораблик, и смотрел на лунный свет.

Мысли кружились: что если родители не смогут помочь? что если надежда – лишь иллюзия, созданная детским сердцем? Он представлял, как дроны-ловцы врываются в дом, их металлические когти сверкают в свете башен.

Усталость взяла верх. Лерой заснул, свернувшись в углу, крепко прижимая к груди кораблик, словно талисман.

На рассвете тишину разрывает звонок. Два тяжёлых удара в дверь.

– Открывайте! Приказ Синода! – гремит незнакомый голос.

Роберт, дремавший у двери комнаты сына, вздрагивает. Он спал на стуле, прислонившись к стене, будто не решился уйти. Часы на стене показывают десять утра – ночь пролетела, как миг. Он поднимается, голос дрожит от напряжения:

– Сейчас откроем!

Он стучит в дверь Лероя, зовёт:

– Сынок, они здесь. Это твоё время. Так было со всеми нами. Это неизбежно.

Лерой просыпается, сердце колотится. Он вскакивает, прижимаясь к двери.

– Папа, не отдавай меня! Ты обещал! Если ты меня любишь – не дай им это сделать!

Роберт замирает. Его рука, лежащая на коммуникаторе, дрожит, словно от невидимого сигнала. Глаза, обычно пустые, вспыхивают – будто внутри него что-то рвётся на свободу.

Он оглядывается, будто почувствовав чей-то взгляд издалека – холодный, расчётливый, наблюдающий. Коммуникатор на поясе издаёт треск, мигает красным и гаснет. Роберт вздрагивает, тело сотрясает дрожь, словно невидимая сила борется с СИНТЕЗом.

Он шепчет, с трудом выдавливая слова:

– Беги, Лерой. Беги и не оглядывайся.

Лерой, ошеломлённый, смотрит на отца. Роберт сжимает его плечо – пальцы холодные, но хватка твёрдая, будто он цепляется за последние крохи воли. Его глаза полны боли и решимости – как будто на миг он снова стал самим собой.

– Они идут, – хрипит Роберт, толкая сына к разбитому окну. – Беги к пустошам. Найди тех, кто свободен.

В дверях появляется Марта. Её каштановые волосы, тронутые сединой, растрёпаны. Глаза подёрнуты пеленой СИНТЕЗа, но она делает шаг вперёд.

– Подождите! Это ошибка! – кричит она, голос дрожит, словно она борется с невидимыми путами.

Она бросается к сотрудникам правопорядка, чьи чёрные униформы и металлические маски заполняют коридор. Дроны-ловцы, с когтями, блестящими в утреннем свете, хватают её – но гул двигателей внезапно сбивается, будто сигнал прерывается, даря Лерою несколько драгоценных секунд.

Он бросается к окну, сердце колотится. Оглядывается напоследок: Роберт падает на колени, сжимая голову, словно СИНТЕЗ пытается вернуть контроль. Марта вырывается, её крик тонет в гуле дронов. Коммуникатор Роберта гаснет, корпус трескается от перегрузки.

Лерой прыгает в пустоши. Слёзы жгут глаза. Позади раздаются выстрелы и крики. Он бежит, растворяясь в тенях токсичных равнин, где ржавые обломки и лужи ядовитой воды обозначают границу между городом и свободой.

Сотрудники правопорядка забирают Роберта и Марту. Марта сидит в камере – её лицо неподвижно, но в глазах мелькает тень отчаяния, будто она всё ещё борется внутри. Роберта отправляют в лабораторию Синода, глубоко под одной из башен. Учёные, не понимая причин сбоя, подвергают его бесконечным проверкам. В отчётах не появляется ни одного объяснения – словно сама система прячет правду. Инструменты жужжат, сканируя мозг, но истина остаётся скрытой – кто-то из верхушки Синода манипулировал системой, и этот кто-то не оставил следов.

Лерой – один в диком мире, где Синод правит всем. Он не знает, что заставило отца сопротивляться, но слова Роберта «Найди тех, кто свободен» эхом звучат в его голове. Он клянётся спасти родителей и разрушить систему, чего бы это ни стоило. Пустоши встречают его холодным ветром, но в этом ветре слышится шёпот свободы.

Он прячется среди ржавых обломков, избегая патрулей дронов, чьи красные глаза сканируют горизонт. Он не знает, куда идёт, но знает – должен выжить.

Вечером, укрывшись в заброшенной хижине, Лерой находит старую карту, спрятанную под половицей. На ней – пометки, сделанные рукой Роберта: координаты, ведущие вглубь пустошей, к месту, отмеченному словом «Искры». Лерой сжимает карту, чувствуя, что отец оставил ему подсказку. Он не знает, что это за место, но надежда разгорается в груди.

Он засыпает, прижимая карту к себе, под далёкий гул башен Синода.

Прошло десять лет.

Лерой вырос. В свои восемнадцать он стал тенью в мире Синода – единственным, у кого нет СИНТЕЗа в голове. Его имя стало легендой среди повстанцев, а для Синода – угрозой. Он – разыскиваемый преступник, которого не могут выследить.

В пустошах он нашёл Искры – группу повстанцев, отвергающих контроль. Они стали его семьёй, научив обходить системы безопасности, сражаться с солдатами Синода и добывать припасы. Лерой крадёт оружие со складов, оставляя за собой лишь слухи о «мальчике без СИНТЕЗа». Его худощавое тело закалено годами бегства, а серые глаза горят решимостью.

Он быстрее, умнее, сильнее солдат Синода – но в сердце живёт одна цель: освободить Роберта и Марту, разрушить башни и вернуть миру свободу.

Где-то в тени башен Синода человек в чёрном плаще наблюдает за пустошами через экран. Его пальцы касаются панели управления, губы шепчут:

– Ты готов, Лерой. Ты стал их надеждой. Но игра только начинается.

Глава 2. Голод

Гул башен ещё звучал в его ушах, когда Рязань осталась за спиной. Воздух здесь был густым, будто налитым свинцом, и каждый вдох жёг горло, как ржавчина. Небо – блеклое, с прожилками ядовито-жёлтого дыма – давило, словно тяжёлая крышка. Лерой брёл, не чувствуя ног. Сначала шаги были частыми, неровными – он пытался убежать от страха. Потом замедлились: страх не отставал.