Лишний поневоле

От неопытности и неумения нормально держать оружие он выстрелил в метре от меня. Пули вонзились в стену. Его слегка откинуло в сторону из-за отдачи. Я же для себя понял, что не особо похож на мишень, а поэтому решил здесь не задерживаться и отпрыгнул из оружейной, параллельно закрыв за собой дверь. “Стой Горелов!”-прокричал он. Я быстро побежал к Топоринскому, он сидел у себя в кабинете и пил чай.

–Горелов?! Пошёл вон отседова иначе…

–Товарищ майор…там убийца бродит… -перебил я его.

–Как это понимать?! –он приподнялся и упёрся руками в стол.

–Сидорин, весь в крови и достал автомат…

–Тьфу –вырвалось у него, а потом он по-настоящему плюнул.

Он взял фуражку и захватил пистолет, я понимал, что без крови дело не закончится. Мы пошли с ним по коридору. Я объяснил майору всё в красках после чего Топоринский скрючил такое лицо, что даже мне стало страшно. Мы пришли в оружейную, но Сидорина уже след простыл. Вдруг мы услышали крики и выстрелы.

Мы побежали, по пути встретив одного солдата. Он был в полной панике и ничего не мог внятно объяснить. Топоринский ударил его по лицу, не помогло. Снова стали слышны крики уже довольно близко. Мы пробежались по коридору и остановились у двери, из которой и были слышны выстрелы. Я аккуратно посмотрел из-за двери, одной секунды мне хватило, чтобы ужаснуться. Такой казни я нигде и никогда не видел. Лицо Сидорина было залито кровью, из глаз текли слёзы. Он стоял на диване, вокруг него лежали трупы, распотрошённые и вывернутые, как будто он был профессиональным мясником. Топоринский отпихнул меня и повертел пальцем в области веска. Через пару минут мы услышали приближающиеся шаги из кабинета, майор понял, что надо действовать. Я поражался смелости своего командира, его действия были точны и уверены, в нём не ощущалось никакой напряжённости и страха. Как только Сидорин вышел из кабинета, майор схватил его и нацелил пистолет у затылка. Я был обескуражен. Сидорин не успел нацелить автомат на меня, поэтому всё было схвачено. Неожиданно кто-то душераздирающе завопил из кабинета, что заставило майора выпасть из колеи и на секунду вздрогнуть. Сидорин знал, что ему делать. Тогда я понял, что мне конец, но на удивление он решил убить сначала Топоринского, наверное, майор слишком его раздражал. Сидорин обернулся и убил командира.

Я видел, как куча патронов разрывают тело майора. Пусть Топоринский и был строгим, но мне казалось, что даже он не заслуживал этого. Видимо, сам Бог дал мне возможность жить, я решил не игнорировать удачу и поднять пистолет с пола. Когда я уже поднял пистолет, на меня смотрела мерзкая и ужасающая улыбка Сидорина. Он дрожащими руками держал автомат, направленным на меня. В глазах читалась непредсказуемость. Он стал подходить ближе к дулу пистолета, буквально упираться лбом в него. Поехавший решил меня запугать, но это прозвучит, скорее всего, безумно, но мне было сначала страшно, а потом…Как будто что-то отпало в моём сознании. Я перестал видеть в нём человека, а только маленькую угрозу, которая стояла на моём пути. Он стал улыбаться, когда я прижал пистолет к его лбу. Сидорин что-то лепетал, я не слушал. Во мне была борьба между омертвением и спасением. В моей голове прокрутились все воспоминания о всей той боли, которая накопилась за столько лет. Одиночество и только – это вся моя жизнь.

–Чмо – заканчивая кривляться передо мной, подытожил Сидорин.

Убивец быстро поднял автомат и почти нажал на курок. Мои глаза на секунду задрожали, а потом я…я сам нажал на спусковой крючок. В момент выстрела я успел увидеть, как его лицо изменилось от полной уверенности, что я не выстрелю, до первобытного страха, как будто я был ярко вспыхнувшим пламенем, которое могло полностью его испепелить. Пуля прошла насквозь. В итоге от его прежнего безумного лица остались только мёртвые глаза да широко раскрытый рот. Тело сразу упало на меня, я резко его отпихнул. Труп упал на пол к телу майора.

Именно в момент выстрела я потерял страх навсегда. Возможно, в этот момент на моём лице могла выступить улыбка. Звучит пугающе, но выстрел спас мне жизнь от этого психа. Я забыл навсегда, что такое страх. Это было моё первое и надеюсь последнее убийство, которое не принесло мне страданий. Я присел и призадумался, облокотив голову об стену. В голове пронеслось: «Гадство». Я потерялся во времени. По итогу меня задержала военная комендатура. Шли долгие допросы, разбирательства, но слава Богу в части были камеры наблюдения. Отсмотрев их, органы поняли, что я не виноват, по итогу никаких судимостей не получил, хотя было ещё за что. Я что должен был дать ему убить себя? Хотя сейчас это и не кажется такой плохой идеей.

Через пару дней приехала жена Топоринского. Она была очень расстроена, что офицера, участника боевых действий, убил прыщавый психопат. Я тоже расстроился бы. Позже выяснилось, что Сидорин сначала хотел просто притвориться психически нездоровым, чтобы его выпустили из армии, но ему и притворяться не пришлось. Он убил дежурного по роте, зарезав его, как свинью, в уборной и украл ключи от оружейки. Сначала Сидорин хотел просто убить Топоринского или кого-то другого и спихнуть всё на раздвоение личности или вроде того, но по всей видимости ему понравился вкус крови. Тяжело это признавать, но мне этот вкус тоже очень понравился. Убивец просто очень хотел поскорее вернуться к своей маме. Вот кто-то ему и посоветовал это идиотское решение.

Наконец служба закончилась, я не вспоминал об этом случае долгое время, да мне и не было за что раскаиваться. Может в закромах моих чувств есть некое ощущение вины за этот поступок, но я этого не ощущал.

Разочаровавшись в службе, я от нечего делать поступил в Московский ВУЗ. Всё вспоминал слова отца о необходимости высшего образования. Настолько смутны мои воспоминания, что мне даже нечего вам рассказать, мой читатель. Приехав, я сразу почувствовал себя чужим, в таком гигантском улье или муравейнике. В своём городе Москву я мог только рассмотреть по телевизору или на марках.

Жил я в общежитии, с соседями поддерживал отношения средней паршивости, а об одногруппниках и говорить не хочу. Да и зачем о грустном? Мы виделись с ними на занятиях, этого и достаточно. Учёба в ВУЗе была такой же, как в школе. Не по уровню сложности. Новых знакомств я так и не завёл.

Наконец, отучившись, я получил диплом, поскорее забрал все свои вещички и вернулся в свой родной город, в дедовскую квартиру.

Зайдя в квартиру, я сразу же кинул диплом на стол и лёг на кровать, смотря в потолок. Несколько дней я просто радовался возвращению на малую Родину. Но деньги же надо-то откуда-нибудь брать? И я устроился работать учителем…догадайтесь чего? Правильно, учителем физкультуры. Забавно да? Из моих ярких и сентиментальных речей вы скорее всего подумали, что я какой-нибудь историк или литературовед. Но проблема в том, что я сам относительно недавно стал увлекаться чем-то подобным.. До этого я знал базовые вещи и стоял на распутье-деградации или развития. В школе я преподавал физкультуру и обучал подрастающих обалдуев. Как мне нравилось издеваться над этими немощными, которые не то, что отжаться, даже скамейку поднять не могли! Конечно, издёвки были в пределах разумного. Вроде лишнего подхода отжиманий или дополнительного круга при разминке.

После того как я приходил домой, я включал «ящик для отупения» и не сказать, что прямо этим наслаждался, но альтернатив я не видел. Пока в один момент не решил попробовать что-нибудь новенькое.

Я увидел книгу, лежащую на той самой полке, где обычно лежал только всякий хлам, который непонятно зачем я храню. Я давно хотел избавиться от этого мусора, который меня раздражал. Я взял книгу, конечно же, первобытное любопытство победило, и я открыл её. Мне сразу же вспомнились мамины сказки, как мне нравилось, что она мне читала маленькие истории, через которые я чувствовал эмоции и переживания других, интонации мамы, её забота. Вновь во мне проснулось чувство любви узнавать что-то новое.

Я быстро пробежался глазами по страницам и закрыл книжку, но через пару минут вновь открыл её. Я успел заметить одну интересную строку. Какую именно уже не вспомню. Но самое главное это был переломный момент в моей жизни, после этого я читал и читал. Как будто для меня открылись новые дороги, которые так и звали меня. Кажется, в этот момент я совсем изменился. Я прозрел и стал отстраняться от общества ещё больше. Оно не хотело меня принимать, а я устал бороться то ли с ним, то ли с самим собой.

Я не хочу сказать, что книги – это универсальный источник знаний, но для меня он стал уникальным, в смысле особенным. Интернет ещё тогда не был сверхбыстрым, а по телевизору редко крутили что-то кроме сериалов и всяких бредовых шоу из разряда «бухие ведущие и бухие участники трахаются и ругаются между собой на райском острове и получают за это неплохой гонорар». А книги в наше время имеют такой гигантский культурный пласт и жанровое своеобразие, что аж слюной исходишь.

Я приходил на уроки с книгой, беседовал с учениками, начал часто общался с учителями литературы. В итоге я понял, что нужно менять свою жизнь. Мне пришлось уволиться и найти нормальную работу.

Пару месяцев спустя, имея нескудный запас знаний, я устроился работать в…забегаловку официантом. Даже…как-то…предсказуемо. Эти изматывающие будни официанта – постоянный недосып, маленькая зарплата, орущие начальники, словно я опять вернулся в армию. Помню, у нас ещё была молоденькая и злобная администраторша, от надменности, которой блевать хотелось. Она была младше меня лет на пять, но я был вынужден привыкать обращаться к ней на «вы». В одну ночь я совсем не выспался. Пришёл раньше всех, ну и сел за стол, чтобы немного отдохнуть. Я даже не успел заснуть, как через пару секунд передо мной возникла она. Эта маленькая вредная дрянь.

–Горелов, почему спишь?

Я ничего не ответил и просто встал. Когда ты сонный, время тянется, как резина. Закрывая каждый раз глаза, ты рискуешь уснуть, даже не заметив этого. Хотя уснуть было сложно, слушая голос нашей администраторши. Многие говорили, что туда её пристроил парень.

Пытаться не засмеяться, когда тебя отчитывает дитя – , пожалуй, сложнейшее искусство. А при клиентах она вся слащавая, сахарная, что получить кариес после общения с ней было не сложно. Выдавливает из себя миленький голос, улыбается всем, а как на нас смотрит, будто на негров в шахте. Это меня так раздражало, что через пару месяцев я содрал с себя клеймо тряпки для пола и ушёл оттуда. Я был в такой нищете, что иногда верилось, что вот он, конец. Да с финансами стало совсем худо, но прошло ещё пару месяцев, и тогда магниты поменялись полюсами и стали притягиваться.

Я решил писать статьи одному издательству, которое стало щедро платить мне. Писал я на многие темы – политические, экономические, социальные, но больше всего я любил писать про культуру, особенно про литературу. С какой усладой я либо хвалил автора, который мне понравился, либо топил в едкой иронии и резкой критике. Статьи я выпускал очень часто, так же я иногда переводил их на другие языки. Работал я много и безостановочно, но оно того стоило, ведь, во-первых, мне это нравилось, во-вторых, зарплата меня устраивала. Конечно, я не стал миллионером, но я всегда мог позволить себе посетить элитный бар, покупку хорошей техники, пищи, и мебели. Через пару лет я смог обустроить свою квартиру, как всегда, мечтал об этом. Аккуратный декор, с большой библиотекой. Но почему-то всегда в квартире создавалось ощущение пустоты. Не понимая почему всё так складывается, я всё больше и больше скупал мебели и декора, но пустота никуда не исчезала. Как будто моя квартира была склепом, да нет, даже в склепе не так одиноко, как в моей квартире.

И что по итогу? Прескверная судьба…Несмотря на деньги и связи в издательстве у меня до сих пор нет того, кому я могу доверять или любить. Только и остаётся посещать публичные дома, чтобы утолить хотя бы нужду в плотских утехах и наконец перестать верить в своё светлое будущее. А зачем? Кому не плевать на «одиночку Горева»? Чувствительная душа помогла бы мне, но эту душу я никогда не встречу, потому что я в аду. Я не с кем не общаюсь. Нет, иногда, конечно, у меня узнают сроки выхода статьи, тогда да, со мной хоть кто-то говорит. Я не понимаю этой справедливости, почему-то одному дают толпы друзей, а другому только треснувшее зеркало, в котором даже твоё отражение не хочет говорить с тобой. Я не понимаю, может мне нужно прыгать на шею к людям, чтобы меня хотя-бы кто-то мог принять. В жизни случается много проблем, тревог и забот, но мы справляемся. Всегда есть поддержка. А когда её нет, то крутись как хочешь. Крутись на грязном шесте, который называется жизнь, зарабатывая деньги.

Аллея. Это слово у вас явно ассоциируется с чем-то красивым и поэтичным. Но только не у меня. Мою жизнь можно описать как человека, который засунув руки в карманы, идёт по бесконечной аллее одиночества, идёт надеясь, что эта аллея закончиться, ведь вдали он видит одинокий фонарный столб, он продолжает идти. И знаете, что? Аллея эта и вправду не бесконечна в конце неё стоит столб, торчащий из пропасти, дыры, которая ведёт неизвестно куда, скорее всего в забытье, которое забирает путника навсегда, и никто о нём не вспоминает.

На днях я решил, что нужно опять предпринимать какие-то решения для спасения от самоубийства упаси Господи. Это слишком давило на психику, как враг, который хочет размозжить твой череп ногой. Надеюсь, я смог вызвать хотя бы какую-то симпатию, но только не жалость. Хуже жалости ничего для меня нет, это показывает меня слабым в ваших или в моих глазах. Я благодарен вам мой милостивый и уважаемый читатель, что вы слушаете мои мрачные и тёмные мысли.

Завтра я хочу съездить в свою старую квартиру. Хочу вспомнить о жизни в родительском доме. Потом отправлюсь в путешествие по городу, может это чем-то поможет моей измученной душе. Потом отправлюсь в Испанию. По советам многих психологов для лечения своей больной головы и решения многих ментальных проблем стоит менять обстановку, чаще выходить на улицу, а солнечные лучи особенно полезны для психов, как я. Ну, конечно, гигантская звезда в небе, которая через несколько миллиардов лет уничтожит нашу планету, поможет мне опять улыбаться, когда я смотрю в зеркало. Но всё же в Испании мне, пожалуй, давно хотелось побывать. Там тепло, есть красивые места, новая культура и любвеобильные девушки. Хотя любовь в моём случае что-то из ряда фантастики.

Уж если я себя не полюбил, то и никто не полюбит…

ПРОКЛЯТЫЙ ДОМ

Вчера я съездил домой. Обычно у людей остаются тёплые воспоминания о доме, но у меня только остались холод и боль. Ничего больше.

Вечером я стал одеваться, накинул серый свитер и тёмно-синие джинсы. Я приехал по старому адресу, который никогда уже не смогу забыть. Здание было не особым примечательным и довольно заброшенным. Большая, серая коробочка с выбитыми стёклами. Любой мальчуган, увидев такое здание сразу же захочет посмотреть, что находится внутри.

Я зашёл внутрь и стал подниматься по лестнице, сердце нисколько не билось в ожидании потока ностальгии. Единственная ностальгия была по всем панелькам. Эта атмосфера гнетущего, но одновременно преданного городка всегда влюбляла в себе. Пока какой-то француз жалуется на царапину возле входа в Лувр, я любуюсь всем уже давно знакомой и обшарпанной подъездной лестницей. Где бывали редкие встречи с моими друзьями и девушками. Вспоминая это, мне иногда и вправду становится легче.

Я поднялся на нужный этаж, всунул ключ и дверь отперлась. Дома так же стоял чистый воздух, потому что окна были разбиты. Это была типичная хрущёвка, с двумя маленькими комнатами, моя и родительская. Я сделал маленький обход по кухне, зашёл в туалет, где была огромная крыса, которую я не стал тревожить. Ненавижу грызунов, но я решил оставаться спокойным. Я притворил дверь своей комнаты, она была довольно пуста даже в тот момент времени, когда я в ней жил. Комната была меньше родительской, в ней были стол, да кровать, а я и доволен. На полу валялись осколки стекла, разные книжки, порванная одежда, сломанная техника, картины. Ничего интересно, фактически огромный полигон для мусора. А нет! Это та кукла, которую подарил мне отец в наказание за сломанную машинку. Жаль, что у меня не было возможности обменять её на что-то более интересное, поскольку отец меня бы сам в куклу превратил за такое отношение к купленным вещам. Да уж, кукла выглядела также потрёпанно, как и я сам. Ей только мешков под глазами не хватало и сигареты в зубах. Ну вылитый неудачник Горев.

Я отложил куклу в сторону и продолжил бродить по комнате. Всё же я помнил о той коробке, которую запрятал во время переезда. Подойдя к своей кровати, я увидел свой тайник. Оторвав обои, я достал коробку. В ней лежали письма и переписки с моими фанатками и девушками. Я понюхал их, они так же пахли различными духами, но этот запах почти не ощущался, он почти выветрился и заменился древесиной. Так же там лежали различные знаки внимания. Носки, галстуки открытки и т.д. Да уж не самые лучшие подарки, но всё же для меня главным было внимание. Эта коробка давала хотя бы какую-то нежность и стихийность для моей грустной рутины. В общем в этой коробке лежали остатки хоть каких-то тёплых ощущений. Она была каким-то сосудом, который хранил всё хорошее в моей жизни. Единственная вещь, которая всегда могла меня успокоить. Когда я хотел покончить со всем этим и умереть, она остановила меня. Я крепко сжимал её.

Я зашёл в комнату родителей, там была большая кровать, большой компьютерный стол, полка с книгами, комод и т.д. Говорю же типичная хрущёвка. Я подошёл к столу, тщательно осматривая то количество пыли, которое заполонило его. Я заметил встроенные ящики и выдвинул один из них. В нём лежали записки, с отцовским почерком. Я достал их. Начал читать. Лучше бы я этого не делал.

С каждой прочитанной строчкой мне становилось только хуже. В ней отец писал о своей безысходной жизни, которая ему наскучила, как и мама. Мои проблемы и попытки заставить гордиться мною он описывал как раздражающие его вещи. Он перестал любить меня с 4 лет. Я только и делал, что тянул его вниз, в скуку. Семейная жизнь ему наскучила, к тому же обеспечивать нас двоих тяжко. Состояние мамы, он описывал как нервозное. Поначалу она сдерживалась, чтобы терпеть выходки отца, его любовниц, его жестокость ко мне, но со временем ей становилось всё хуже и хуже. Она хотела развестись с отцом и забрать меня, но только она не знала, а на что бы мы с ней могли выживать в такие трудные времена. Зарплата отца – была единственной причиной терпеть все его издевательства. Отец тоже решил не уходить из семьи только из-за какого-то чувства долга перед мамой. Мама надеялась, что в будущем найдёт хорошего человека, с которым у неё получится создать настоящую семью, но вы, любезный читатель, знаете, что произошло.

Отец писал о том какой он ужасный и безответственный человек. Он надеялся только на то, что его ребёнку не передались его гнилые гены. Спихнуть…он буквально хотел от меня избавиться. Я был помехой, с которой только и нянчились из-за жалости. То есть все мои попытки заставить уважать себя и гордится были изначально безуспешны? Я знаю он бросил меня ещё ребёнком, но я думал, что он просто не смог смириться со смертью мамы, а тут…

Злость вскипела во мне, и я ударил кулаком по столу. После такого удара, старый стол треснул и почти развалился на две части. Подняв обломок стола, я кинул его в стену. На секунду мне захотелось заплакать от ненависти ко всему этому чёртовому миру, но, сжав кулаки, я сдержался. Это очень неприятно, буквально кажется, что ты сжимаешь сердце, лишь бы ничего не чувствовать. Через пару секунд из различных мест вылезли жуки, тараканы, крысы и другая дрянь. Мне было плевать. Я достал сигарету и закурил, посматривая в окно. Вот оно ощущение того, что целый мир тебя ненавидит без ведомых на то причин, когда ты сдерживаешь свои слёзы и чувства, пряча их за маской радости, чтобы понравиться людям, которым нет дела до тебя. Они только и плюют тебе в лицо, а ты садишься на колени и просто в одиночку сходишь с ума.

Рядом с окном лежала моя кукла. Я вновь словил приступ обжигающей ярости и начал бить куклу об стены, подоконник и пол.

–Что малыш Горев сейчас расплачется, да?! – кричал я на всю квартиру.

Запыхавшись, я остановился и длительно стал всматриваться в глаза уже изорванной куклы.

–Ну так катись реветь в другое место, леди несовершенство! – крикнул я на куклу и со всего размаху выбросил в окно, – гадство.

Я достал записку отца, сначала крепко сжал, а затем поджёг. Я присел и глубоко выдохнул. Мои очи уставились на пол, рядом ползла кучка тараканов. Даже тараканы вместе, а я один.

В итоге я забрал коробку и покинул эту проклятую квартиру. Я всегда был один, эта мысль вертелась в моей голове весь вечер и всю ночь. Значит это конец печальный? По итогу я приехал домой расстроенный, быстро разделся, кинул коробку на стол и лёг спать. Я даже мыться не стал. Я быстро погрузился в сон и ушёл в забытие. Мой очередной случай нервного срыва.

Мне стал сниться сон. Я в тёмном помещении, нога прикована цепями. Понемногу я смог разглядеть помещение, это была избушка то ли дача. Мне становилось не по себе. Я стал кричать и бренчать цепями, пытаясь вырваться. Кто-то зашёл в комнату. Это был мой отец, нет мама, стоп…его лицо менялось очень быстро. То бабка, то дед. У него под глазами были большие мешки, сами глаза светились, как два мёртвых огонька. Непонятно что это за существо. А затем у него стали вырастать головы, шеи которых стали заплетаться в узел, причём не в один, а в бесконечно много, его шеи только удлинялись, а узлов становилось всё больше. Я стал кричать о помощи. Это существо приблизилось ко мне. Окинув меня множеством перекошенных взглядов, то ненависти, то насмешки, существо схватило меня. Я чувствовал только холод, через сон. Моё тело лихорадило. Я стал отталкивать его от себя и пытаться сбежать. Вдруг он ушёл в другую комнату.

Рядом я заметил топор и потянул руку к нему, но расстояние было слишком большим. Через пару минут зашёл или зашла та мерзкая фигура, но ещё с более искривлённым лицом. За собой оно несло длинный, покрытый паутиной, коричнево-тёмный гроб. Сердце заколотилось. Что мне делать? Оно стало подходить к топору, потом остановилось и уставилось на меня тупым взглядом. Оно хлопало в ладоши и смеялось. Затем вообще стало показывать гримасы. Меня это честно уже стало раздражать. Я решил не медлить и сделать резкий рывок. Я схватил одну из шей твари и ей смог подтянуть к себе топор. Тварь упала на спину, стала кричать и ворочаться. Я ударил по цепи топором и освободился. Я оглянулся, из избы был один выход и его загораживала безликая тварь.

–Придётся прорубать себе путь! – крикнул я во сне.

Удар топором пришёлся в лоб, он рассёк всё лицо этого дикого существа. Крови почему-то не было, даже маленькой струйки. Я быстро выдернул оружие. Существо как будто снова ожило. Я вновь ударил, но особого эффекта на тварь это не производило, потому я начал бить топором быстрее, разрубая голову пополам. Череп стал превращаться в кашу из мерзкой слизи красного оттенка. Я не мог остановиться. Мне с каждым ударом становилось легче, я хотел только продолжать бить этого призрака. В итоге оно упало замертво на пол. Этого было мало. Я раздавил голову ногой, после чего протёр голую ступню о пол. Я ничего не чувствовал кроме удовольствия.

Вскоре, когда я закончил наслаждаться этим пиром из крови, дверь избы медленно приоткрылась. Я пошёл к ней, почему-то мои шаги замедлились. Я стал смотреть по сторонам. На стенах висели портреты знакомых мне людей, но в то же время они казались абсолютно чужими. Многие вещи в избе были декором моей старой квартиры, моих детских вещей. У выхода лежала моя заветная коробка. Я стал понемногу приближаться к выходу. Позади раздался ужасный голос. Он что-то неразборчиво говорил, я не слушал его, шёл вперёд. Вдруг впереди вспыхнуло яркое пламя. Оно быстро распространилось по всей избе. Огонь обвивал мои ступни, а я только чувствовал необычайную лёгкость и некоторую приподнятость. Я смело ступал по этому адскому полу. Что-то схватило меня за плечо. Это была моя кукла. Её тряпичное и потрёпанное лицо держало эту вышитую крестиками улыбку. Один глаз-пуговка отвалился. Кукла пыталась порвать меня, как я её. Я даже слышал звук расходящихся швов. Я вырывался из-за всех сил, но кукла была сильнее. Резко я почувствовал острую боль, настоящий огонь охватил всё моё тело. Глаза неестественно широко раскрылись, я стал выпячивать язык. Я не мог себя контролировать. Вместо рук я видел огромные кожаные пузыри. Я глубоко вдохнул и побежал через весь огонь. Мне было необычайно больно. Я ослеп на половину. Кислорода становилось всё меньше и меньше. С каждым шагом я замедлялся, рука куклы была, как трос, который пытался застраховать меня от спасения. Из последних сил я сделал рывок и буквально обрушился на дверь всем своим весом, перекусив перед этим зубами руку куклы.