Военком. Часть Первая

– Ты в порядке?

– Да… – Эмма уткнулась ему в грудь. – Они заботились обо мне.

Вольф провёл рукой по её волосам, после чего встал, выпрямляясь, и обвёл взглядом зал. Его глаза задержались на Кёрте, который стоял чуть в стороне. Он подошёл к нему, и, остановившись на расстоянии вытянутой руки, сказал:

– Спасибо. Ты сделал то, чего от тебя и ждали… и даже больше.

Вольф, не отрывая взгляда, добавил:

– Тебе нужно отдохнуть. Сегодня на дирижабле твоя смена.

Он положил руку Кёрту на плечо, как жест благодарности и признания и отпустил, снова возвращаясь к Эмме.

Они вместе покинули резиденцию. Кёрт проводил их взглядом, пока Вольф садил Эмму в машину. Обернувшись, он увидел стоящую Марвеллу у входа.

Она ещё стояла на пороге, глядя им вслед, пока последние автомобили не скрылись за углом. Лишь тогда она медленно подняла руку и закрыла тяжёлую дверь резиденции.

Кёрт остался один посереди пустой улицы.

ГЛАВА III

ЦЕНА ВЛАСТИ

Торжественный гул толпы не стихал ни на секунду. По брусчатке маршировали отряды пехотинцев. Солдаты были облачены в темно-синие мундиры с красными выпушками на груди и рукавах. Высокие кивера с эмблемами корпорации Сайрекс блестели лаком, отражающими свет вечерних фонарей, а каждый штык винтовки Маузера был натерт до блеска.

Офицеры в белых перчатках четко передавали команды, и лязг металла на перевязках вторил их голосам. На бедрах портупеи из черной кожи, а через плечо свисали бинокли в кожаных футлярах. Пуговицы мундиров и аксельбанты сверкали холодным блеском, словно первые звезды в сумеречном небе.

Медные палаты военного оркестра исторгали торжественные марши, и под эту музыку на брусчатке проходили шеренги конных уланов в касках с пиками, сверкающими остриями вверх.

Толпы горожан выстроились вдоль тротуаров и их восторженные взгляды провожали каждую роту, каждый взвод. В воздухе жизненный дух гордости за свою армию – прекрасную, как часовой механизм, точную в его движении и неумолимую в своей силе.

Здесь же, над городом, висел дирижабль «Айнхайт» – огромное чудо техники и символ единства рабочих всей Европы, которые проектировали и создавали его вместе.

На борту дирижабля сейчас бурлила совершенно другая жизнь, нежели, чем на земле. Жизнь аристократов и правящей верхушки. Жизнь современной элиты, дарованной задавать политический курс своей страны, принимая решения за сотни миллионов.

Зал, куда ступили гости, был просторен, как собор, но холоден, как склеп. Полы его были выложены из черного мрамора.

Своды поддерживали массивные балки, покрытые золотой краской. В центре висели люстры из хрусталя, свет их мягкий, но яркий, отбрасывал тени на пол. Перед трибуной лежал ковер, тёмно-красный, с золотыми узорами, такие, как в старых дворцах. На трибуне стоял пюпитр из полированного дерева, рядом стоял стул с высокой спинкой, обитый чёрной кожей.

Вдоль стен стояли стулья с высокими спинками, обитые синим бархатом. На них сидели приглашенные: мужчины в смокингах, женщины в платьях с длинными рукавами. Лица их были серьезны, движения медленны, будто время здесь замедлилось.

В углу зала стояли столы с серебряной посудой: тарелки, бокалы, ножи с рукоятками из слоновой кости. На столах – свечи в бронзовых подсвечниках, пламя их дрожало.

В воздухе пахло ладаном и ржавчиной. Ладан из бронзовых кадил, что стояли в углах, а ржавчина из медных труб, тянущихся по стенам, будто вены этого чудовищного зала.

Пьедестал для Вольфа возвышался в центре. Он был вырезан из одного куска мрамора, и в его основании, как в глыбе льда, застыли цепи – тонкие, но прочные, как стальные жилы. Ступеньки к пьедесталу были облицованы бронзой.

Когда Вольф поднялся на трибуну, гости встали. Позади него на стене виднелись гравюры: сцены битв, переговоров, подписания договоров красовались флаги, над ними гербы европейских государств: французские лилии, немецкие орлы, шведские мечи, вышитые золотом, а прямо над ним развевался флаг корпорации Сайрекс.

Когда Вольф заговорил, его слова, будто ножи, рассекали воздух. Голос его был громок, словно гром в пустой церкви:

– Я благодарю вас всех за присутствие здесь, в этот знаменательный, не только для нас, нашего союза, но и для всего мира день. Мне было больно наблюдать, как буквально пару десятков лет назад, наши народы вели кровавые междуусобные войны, истребляя друг друга, но с созданием союза все изменилось. Теперь все мы являемся единой семьей, и с каждым годом наш союз лишь усиливается, но, как вы знаете, это устраивает не всех. Сейчас на востоке против нас строят козни и разрабатывают план по дестабилизации ситуации в нашем с вами непокорном регионе. Сорняки пробираются в сад, а что с сорняками надо делать? Правильно, друзья мои, вырывать. Причем вырывать быстро и беспощадно – все до единого. Мой… предшественник, к сожалению, не предпринимал решительных действий по укреплению обороны границы, что позволило России подойти к нашим границам вплотную и занять страны Балтии. Время для решения вопроса мирно уже прошло. Их народы взывают к помощи, и мы им поможем. Я приложу максимум своих усилий, чтобы укрепить наш союз и сделать его таким сильным, каким вы его не видели никогда. Я вас не разочарую, но и от вас тоже требуется… требуется полная самоотдача, преданность нашему делу, неподкупность, совестливость. Я уверен, что только держась вместе, нам удастся преодолеть эти трудные времена, поэтому сегодня мы продолжаем наш путь по воссоединению народов европы и освобождения их от угнетения. – Давал речь Вольф, говоря крайне громко и резко, постоянно сильно жестикулируя руками.

После завершения речи, все присутствующие в зале встали со своих мест и стали аплодировать Вольфу. Вольф также начал аплодировать и кланяться своим слушателем, но что-то привлекло его внимание в дали. Переведя взгляд, он увидел своего начальника безопасности Кёрта.

Он стоял у пятиметровой каменной статуи немецкой герцогини, которая находилась в конце зала, в дали от всех присутствующих в зале. Девушка, изображённая на статуе, была одета в наряд, который напоминал о величии и роскоши немецкого двора, также на ее головы была высечена диадема с драгоценными камнями, обличенными серостью камня. Кёрт оделся как всегда: он закрывал все свое тело кожаной черной одеждой, а лицо его было полностью прикрыто противогазом цвета черного сланца с большими ярко-красными линзами. Вольф смотрел в сторону его линз, сквозь дымку, создаваемую горящими в зале ароматизаторами из кадил. Кёрт стоял с расставленными врозь ногами, сложив обе руки в замок у живота. Его образ был пугающим и отталкивающим, да и выбрал Кёрт место позади всех и каждого не с проста. Отсюда было удобно наблюдать за гостями, прислугой, самим Вольфом, а открытый кармашек с приведенным наизготовку «глоком», был готов выполнить свое предназначение в любой миг, дай только повод.

Марвелла подошла к одной из своих воспитанниц, стоящей у окна на одном из балконов дирижабля.

– И почему ты без корсета? – раздался строгий голос Марвеллы за её спиной.

– Да потому что это пыточное устройство! – Фиона повернулась, скрещивая руки на груди. – Оно не даёт нормально дышать!

Марвелла приподняла бровь:

– Ты похожа на недопечённый пирог, который вот-вот расползётся.

Подойдя к Фионе, она резким движением развернула её спиной к себе.

– Ты же не какая-то там простолюдинка, ты – моя воспитанница! И должна выглядеть соответствующе.

Заведя руки за спину Фионы, Марвелла начала затягивать корсет, каждый взмах её рук сопровождался новым нравоучением.

– Прямая осанка – это не просто дань моде, – первый рывок шнуровки, от которого Фиона слегка вздрогнула. – Это показатель твоего характера, твоей силы воли.

Второй рывок.

– Мужчины должны видеть перед собой леди, а не… – Марвелла презрительно оглянула её со спины, – растянутую тряпку.

Она сделала последний, особенно сильный рывок шнуровки.

– Помни: настоящая леди должна уметь дышать верхней частью лёгких. Это признак благородного происхождения.

Отступив на шаг назад, Марвелла придирчиво осмотрела результат своих трудов.

– Вот теперь ты выглядишь как подобает. И запомни – свобода хороша до тех пор, пока она не начинает выглядеть как распущенность.

Начался бал с музыкой. Гости расселись за столики по краям соседнего зала, некоторые из них пустились в пляс.

В зал вошла Марвелла, и свет хрустальных люстр упал на её фигуру, обнажив каждую деталь. Она была одета в роскошное бальное платье. Оно было цвета ночного неба, с глубоким декольте, облегало её фигуру, подчёркивая стройность и силу. Корсет, искусно сшитый из тяжёлого шёлка, стягивал талию, а юбка, расширяясь книзу, падала мягкими складками, словно водопад ткани. На талии – широкий пояс с брошью, украшенной крупными изумрудами, которые переливались в свете люстр. На шее Марвеллы висело изящный ожерелье с крупными жемчужинами, а уши украшали маленькие серьги-капельки, также из жемчуга. Губы были накрашены ярко-красной помадой. Её волосы, окрашенные в жёлтый цвет, свободно развивались по её спине. На запястьях – тонкие браслеты, а на руках – длинные перчатки, доходящие до локтей. Но одна деталь бросалась в глаза первее всех – её вытянутую левую руку обвивала зеленая длинная змея, туловище которой также обвивало и плечи своей хозяйки.

Появление столь великолепно выглядящей дамы, сошедшей словно со страниц мифов об Афродите, не могло остаться без внимания публики. Зал, ещё мгновение назад гудевший, словно улей, смолк. Несколько джентльменов, стоявших у входа в зал и обсуждавших внешнюю политику, завидев Марвеллу, отбросили свой разговор, и выстроившись, будто желая, чтобы каждый смог быть замечен ею, сразу поклонились ей.

Вслед за ней, в зал зашли еще одиннадцать фигур очаровательных девушек, правда, не имеющих столь большого числа дорогих украшений. При них, на плечах и руках, также были змеи разных видов. Но каждая из них, одетая в не менее качественное платье, что и у Марвеллы, притягивала к себе частицу внимания публики.

Продвигаясь в глубь зала, в поисках свободного столика для себя, она встречала все больше радостных возгласов в свою сторону. Мужчины и женщины вставали со своих места, чтобы за что то, да отблагодарить Марвеллу.

Девушки, зашедшие за ней, разбредались по разным частям зала. Марвелла обернулась и стала оглядывать помещение, выискивая взглядом их. Двое достаточно юных дам, имевших на вид чистые немецкие корни, остановились у стойки бара в углу зала и стали пить вино. Три женщины, близняшки, имевшие на своих лицах отчетливые русские черты, заняли столик министра иностранных дел Венгрии, и стали живо вести с ним, и его помощниками оживленную беседу, словно на лету подхватив для обоих сторон близкую тему. Остальные девушки же, растерялись в общей массе народа, и Марвелла не смогла их разглядеть.

Кёрт продолжал стоять в соседнем зале. Он своими глазами наблюдал за вхождением в зал Марвеллы и её свиты. Вольф все это время стоял у трибуны. Как только он закончил свою речь, и было уже хотел спуститься, к нему в второпях подбежал сгорбившийся старик в округлых очках, который стал отчитываться перед ним, словно зачитывая доклад, но очень тихо, что даже Кёрт, имевший довольно острый слух, ничего не смог различить в его речи.

Когда старик закончил с докладом, Вольф похлопал его по плечу и прогнал жестом. Вольф неспеша, словно наслаждаясь каждым шагом, подошел к Кёрту:

– Друг, сегодня я разрешаю тебе расслабиться, сегодня наш вечер. – Хлопая Кёрта по плечу, говорил Вольф, повернув голову вправо и смотря через весь коридор обоих залов на Марвеллу.

В конце соседнего зала стояла Марвелла, смотревшая в сторону выхода из зала. Она сложила согнутые руки себе на талию, и выставляя правую ногу в сторону, повернула стопу в сторону стола, располагавшегося справа от нее.

Рядом с ней стояла божественной красоты девушка, одетая в платье лилового цвета, которое мягко облегало ее фигуру, подчеркивая ее хрупкость и женственность. Часть ее волос, темных и густых, были уложены в две косички, спускавшиеся по обе стороны лица, остальные волосы не были ничем обременены и заканчивались на уровне плеч. Лицо ее было овальной формы, с правильными чертами: брови тонкие и изящные, глаза большие и выразительные. На шее поблёскивала тонкая цепочка с маленьким сердечком – единственная деталь, которая нарушала строгость её наряда, добавляя образу что-то трогательное, почти детское. На её теле гордо блистала шелковая ленточка с надписью: «Мисс Франция 1975».

– Простите, мадам. – Послышался чей-то голос с боку.

Марвелла повернула голову и увидела перед собой огромный букет красных роз, который скрывал лицо и половину тела парня, что вручал их ей. Марвелла взяла в руки букет цветов и стала их отодвигать в сторону, дабы разглядеть и поблагодарить парня, но он направился от нее в сторону девушки в лиловом платье.

Девушка выглядела очень скромно. Она стояла, держа ноги вместе, сложив руки в замок, повернув голову чуть на бок. Она с ангельским умилением наблюдала за Марвеллой.

– Фиона. Мисс. Прошу. – Выразительно сказал парень, отдавая цветы девушке.

С позволения, он поцеловал руку девушки и развернулся к Марвелле.

Мужчина, который, видимо тоже направлялся к ней, дабы поговорить, увидев, что молодой парень первым начал диалог, махнул рукой, и приняв рассерженный вид, ушел прочь.

– Не представился, извиняюсь. Я лейтенант Мальт, прошлогодний выпускник вашего училища. Там, на выпускном, была такая толкучка. Вы были заняты, а выловить вас все никак не получал, но, как видите, я смог.

Лицо Мальта было открытым и честным. Волосы, коротко стриженные, аккуратно уложены, и на лбу виднелась лёгкая залом, словно он недавно сбросил шляпу. На его щеках проступал лёгкий румянец. Одет он был в строгий черный костюм, а на груди виднелась небольшая металлическая брошка в виде символа корпорации Сайрекс.

– Надо же, огромное спасибо за цветы. – Марвелла была определенно растеряна и одновременно удивлена услышанному от лейтенанта.

– Как видите, вам досталось все самое красиво и большой. Букет.

– И что, ты всем моим воспитанницам, пришедшим на бал, подарил цветы? – Оскалилась в улыбке Марвелла, пытаясь подловить юношу.

– Конечно, мадам, гордо выдал из себя Мальт, – Цевуреру с её сестрой я уже задарил букетами, Веру с компанией тоже, как и остальных. Не досчитался только Фионы, а она вот, с вами была. Вы у нас, конечно, просто золото. Такого стойкого лидера я и в жизни не встречал.

Марвелла положила свободную руку на грудь, вздыхая.

– Ой, я сейчас так заплачу.

Она приблизилась к Мальту и приобняла его.

– Где же ваше тотемное пресмыкающееся?

– А, змейка. Можно сказать, на самовыгуле.

– Не боитесь, что она тут кому-то навредит?

– Это исключено, я полностью спокойна.

Фиона, разглядывавшая подаренный ей букет из нескольких белых и розовых хризантем, которые она аккуратно сжимала, тоже подошла к Мальту и обняла чуть крепче, чем Марвелла.

Мальт улыбался во все тридцать два зуба и словно светился от счастья. Он поблагодарил Марвеллу за уделенное ему время и отошел на соседний столик.

– Мистер Рекхем, вы вроде собирались поговорить с Марвеллой, так вот, она освободилась.

– Спасибо, парень, но ей сейчас будет явно не до меня. – Мужчина кивнул в сторону идущего по коридору зала Вольфа с Кёртом.

– Ах. – Посмотрел туда же Мальт. – Знаете, я ведь с ней встречи дожидался целый год. И все ради пары минут, проведенных рядом с ней. Но все было не зря, мы даже обнялись.

– Я видел, – раздраженно прервал Мальта Рекхем.

В центре зала, окружённая вниманием воспитанниц, стояла Марвелла. Она сразу повернулась к Вольфу, подошедшему к ней, и шагнула вперёд, обдав холодной уверенностью.

– Господин Вольф, – сказала она, чуть склонив голову, – не могу не отметить ваш пыл. Такой патриотизм внушает надежду. Признаюсь, мне уже не терпится дождаться того дня, когда германские войска очистят дорогу к югу, и я снова смогу наслаждаться крымскими винами. – Она улыбнулась уголком губ, словно речь шла о чём-то само собой разумеющемся.

Вольф задержал на ней взгляд. Его лицо оставалось спокойным, но голос прозвучал жёстко:

– Осторожнее, Марвелла. Если мы будем воевать ради бокалов вина и прихотей знати, мы потеряем саму суть нашей миссии. Герцогиня завещала другое – каждый народ должен трудиться и сражаться ради равного мира, а не ради благосостояния избранных.

Марвелла чуть приподняла бровь, словно забавляясь его суровостью, но глаза её блеснули.

– Ах, вы всегда такой правильный, Вольф.

Он шагнул ближе, и на мгновение их фигуры оказались напротив друг друга в центре зала, будто два полюса одной силы.

– Правильность, – произнёс он тихо, но так, что услышали все ближайшие, – это не прихоть. Это долг перед каждым, кто ждёт мира, а не новой цепи.

В зале стало заметно тише. Марвелла слегка наклонила голову, принимая вызов.

ГЛАВА IV

НА БАЛУ

Марвелла, заметив Мальта за одним из боковых столиков в компании Рекхема, решительно направилась к нему. Её платье мягко колыхалось при каждом шаге. Взгляд её холодных проницательных глаз был устремлён на молодого лейтенанта, который, погружённый в разговор со старшим оружейным магнатом, не сразу заметил её приближение.

– Лейтенант, – произнесла она, подходя ближе и слегка наклоняясь вперёд, чтобы её голос прозвучал достаточно отчётливо. Её губы, накрашенные ярко-красной помадой, изогнулись в игривой улыбке. – Вы позволите украсть вас на танец? Или предпочитаете продолжать обсуждать военные заказы?

Мальт вскочил на ноги, словно его ударило током. Его лицо покраснело, но он быстро взял себя в руки, поправляя броши на лацкане своего строгого костюма.

– Мадам, для меня это честь! – Выпалил он, кланяясь и протягивая ей руку.

Рекхем поднял бровь, явно недовольный тем, что их беседа была прервана. Однако он лишь хмыкнул, провожая взглядом пару, когда Марвелла, не дожидаясь ответа, уверенно повела Мальта в центр зала.

Оркестр как раз начал играть вальс, наполняя воздух мягкими волнами музыки. Марвелла легко скользила по полу, её движения были грациозными и точными, будто она знала эту мелодию наизусть. Мальт, хоть и чувствовал себя немного скованно рядом с такой величественной партнёршей, старался следовать её шагам.

– Чем я обязан вам такой честью? Разве не Вольф должен был с вами танцевать?

– Он мне ничего не должен, также как и я ему. Я девушка свободная, и вольна сама выбирать себе партнеров для танца. Он свой шанс упустил, предпочтя меня разговору со своим начальником безопасности.

Кружа в вальсе, Мальт пытался не словить взгляд Вольфа, поскольку чувствовал сейчас себя особо провинившимся перед ним за то, что выбор Марвеллы пал на него, хоть и в этом не было ничего криминального.

– Знаешь, – сказала она, наклоняясь чуть ближе и понижая голос до интимного шёпота, – мне кажется, вам стоит быть осторожнее с тем, кому вы доверяете свои мысли. Особенно здесь, – она кивнула в сторону Рекхема, который теперь наблюдал за ними, медленно потягивая вино из бокала.

– Я… я просто хотел понять, – запнулся Мальт, явно теряясь под её внимательным взглядом.

– Конечно, хотел, – мягко перебила она, улыбаясь так, что её слова звучали скорее как поощрение, чем упрёк. – Но иногда вопросы лучше задавать не вслух.

Тем временем Вольф, который только что подошёл к столику Рекхема, остался стоять в одиночестве. Он на мгновение замер, наблюдая за тем, как Марвелла танцует с молодым офицером. Его губы тронула лёгкая усмешка, но в глазах мелькнуло что-то холодное, почти змеиное. Он сделал вид, что ничего не заметил, и, повернувшись к Рекхему, заговорил о чём-то другом, делая вид, что всё идёт по плану.

А Марвелла, продолжая танцевать, словно забыв обо всём вокруг, бросила короткий взгляд через плечо Мальта. Её глаза встретились с глазами Кёрта, который наблюдал за этой сценой из тени колонны. На мгновение их взгляды замерли, словно между ними пробежала невидимая искра. Но уже в следующий момент она снова сосредоточилась на своём партнёре, продолжая вести его в ритме музыки.

Тем временем, на мостике, куда пришел Кёрт, царило особое оживление: четверо охранников в безупречной форме следили за экранами, на которых пестрели кадры с бала. Один из них, щуплый парнишка с острым носом, похожий на голодного воробья, вскочил при виде Кёрта и едва не опрокинул чашку кофе.

– Спокойно, Вильям, – произнес Кёрт, подходя к пульту управления. Его голос прозвучал мягко, но в нем угадывались стальные нотки, способные пронзить любую броню.

– Что у нас?

Старший смены, дородный детина с лицом, испещренным оспинами, подобно месту боевых действий, протянул ему свежий рапорт.

Вильям выпрямился, словно проглотил шомпол.

– За последний час на борту не зафиксировано никаких подозрительных движений. Все системы функционируют в штатном режиме. Пассажирские зоны проверены трижды лично мной и двумя другими наблюдателями. Особое внимание уделили техническим помещениям и вентиляционным шахтам.

Кёрт пробежал глазами по строчкам, и его губы тронула едва заметная усмешка, та самая, что появляется у человека, узнавшего ожидаемое, но не ставшее от этого менее забавным известие.

– Никаких внешних угроз также не обнаружено, – продолжил Вильям, чуть понизив голос, – радары чисты, воздушное пространство вокруг дирижабля контролируется. Дежурный оператор РПО доложил о трёх гражданских судах в радиусе десяти километров, но все они идут по заранее согласованным маршрутам.

– Доклад принят, можешь возвращаться за экраны.

Он сделал паузу, бросив взгляд на мониторы, где медленно проплывали изображения с камер наблюдения. Танцующие пары, официанты с подносами, карточные столики – всё выглядело безобидно, почти умиротворяюще. Но что-то в этой идиллии настораживало, царапало подсознание, как плохо замазанный след крови.

– Интересно, – произнес он, глядя на экран, где Марвелла совершала свой торжественный марш по залу. – Как муравьи к сахару, так и наши почтенные гости тянутся к этой удивительной женщине. Смотрите-ка, даже молодой Мальт осмелился к ней приблизиться.

Охранники переглянулись, и в их глазах мелькнуло понимание: начальник безопасности был в том особенном расположении духа, когда слова текут легко и свободно, а мысли обретают причудливые формы.

Кёрт продолжил смотреть запись бала, наблюдая за тем, как светские дамы в своих роскошных нарядах продолжали свой бесконечный танец под куполом летающего дворца. Взглянув на соседнюю камеру, он увидел, как Вольф подошел к Фионе.

– Мисс Франция, не окажете ли мне честь? – голос Вольфа прозвучал мягко, но с той непреклонностью, что не терпит отказа.

Её пальцы стали нервно теребить край ленты на букете, а взгляд то и дело скользил по залу – юная бабочка, впервые попавшая на яркий свет бала.

– Позвольте пригласить вас на танец, миледи. – Он протянул руку, и Фиона, словно завороженная его появлением, положила свои пальчики на его ладонь.

Когда они начали двигаться под музыку, стало очевидно, что каждое движение даётся ей с трудом. Ткань корсета впивалась в тело, а многослойная юбка путалась в ногах, будто пытаясь свалить свою хозяйку. Спина то чересчур выпрямлялась, то, наоборот, излишне расслаблялась – всё из-за того, что корсет не давал найти удобное положение.

Вы волнуетесь, мадемуазель? – мягко спросил Вольф, заметив, как девушка постоянно одёргивает подол, пытаясь предотвратить очередное возможное падение.

– Немного, – призналась она, запинаясь.

– Это платье… оно такое красивое, но совершенно не приспособленное для танцев.

При очередном повороте она почувствовала, как кринолин больно впился в бедро, а шнуровка корсета начала натирать кожу под мышками. Её движения были угловатыми и неуверенными – она боялась не только ошибиться, но и просто устоять на ногах в этом пышном наряде.

Внезапно она наступила Вольфу на ногу, и её лицо залилось краской стыда.

– Ой, простите! – воскликнула она, теряя ритм и чуть не споткнувшись о собственный подол.

– Не беспокойтесь, – улыбнулся Вольф, помогая ей найти равновесие. – В вашем возрасте всё ещё впереди. И помните – настоящая грация приходит с опытом.

Но даже под его руководящим взглядом её движения оставались несколько скованными – в них чувствовалась та особая неуклюжесть, что бывает только у очень молодых людей, ещё не до конца уверенных в себе. При каждом шаге она ощущала, как косточки кринолина цепляются за что-то, а жёсткий корсет мешает дышать полной грудью.

Однако, постепенно поддерживаемая твёрдой рукой партнёра, её движения становились всё более плавными. Хотя платье продолжало доставлять неудобства – то слишком туго стягивало талию, то мешало свободно шагать, в её глазах появился тот особый блеск, что возникает, когда человек начинает получать удовольствие от происходящего, несмотря на все трудности.