Военком. Часть Первая

– Пожалуйста, успокойтесь! – Один из охранников попытался заговорить с Андрианом, но его слова, вместо того чтобы утихомирить, лишь подлили масла в огонь.

– Вы видели, как он на меня смотрел?! Как он на меня смотрел! —Словно завороженный, повторял Мальт, кто бы и что ему не говорил.

Фиона, не выдержав, всхлипнула. Этот звук, тихий и едва различимый, прорезал пространство, словно нож. Мальт, услышав его, попытался приподняться, но боль заставила его снова опуститься на пол. Он протянул руку к Фионе, и их пальцы соприкоснулись.

Кёрт медленно и решительно двинулся вперёд, словно каждый шаг был частью неумолимого рока. Охранники, окружившие Андриана, попытались преградить ему путь, но их попытки были напрасны. Он распихивал их, как листья осенью, не останавливаясь и не теряя ни капли своего спокойствия. Воздух в зале был наполнен напряжением, и каждый звук казался громким и отчётливым.

Андриан, увидев приближающегося Кёрта, ещё больше разъярился. Его лицо искажалось гримасой ярости, а глаза горели ненавистью. Смотря в ярко-красные линзы противогаза, он бросился на Кёрта, как бешеный бык на полотно, но тот не отступил. Вместо этого Кёрт встретил его, и их тела столкнулись с такой силой, что воздух вокруг них будто сгустился.

Андриан, не сдерживаясь, замахнулся и нанёс Кёрту глубокий порез в области груди. Кровь медленно проступила сквозь ткань его рубашки, но Кёрт не дрогнул. Его лицо оставалось непроницаемым, как скала, выдержавшая века ветра и дождя.

В следующий миг Кёрт сделал быстрое, точное движение. Его кулак, словно молния, ударил Андриана прямо в висок. Звук удара эхом прокатился по залу, и Андриан, словно марионетка, лишился нитей управления. Он рухнул на пол, потеряв сознание, а Кёрт остался стоять, не шелохнувшись.

Вокруг воцарилась тишина, нарушаемая только тяжёлым дыханием Кёрта. Он посмотрел на кровь, проступающую на его рубашке, и на мгновение его взгляд стал задумчивым, почти мечтательным. Но затем он встряхнул головой, словно сбрасывая с себя невидимую сеть, и повернулся к охранникам, указывая им жестом на бунтаря.

Охранники, всё ещё ошеломлённые произошедшим, быстро подняли Андриана и унесли его прочь. Кёрт остался один. Он подошёл к Фионе и Мальту, которые сидели на полу, и протянул руку, чтобы помочь им подняться. Фиона, благодарно кивнув, приняла его помощь, и они вместе направились к выходу.

ГЛАВА VI

ОДИН ДОЛГ

Когда Кёрт появился в конце коридора, Фиона подняла глаза, эти большие, наполненные тревогой глаза, которые сейчас казались ещё больше из-за обрамлявших их ресниц, влажных от сдерживаемых слёз.

Её взгляд последовал за каждым его шагом, пока он приближался к медблоку. В этом взгляде было столько безмолвных вопросов, сколько ответов она так боялась услышать.

Когда Кёрт поравнялся с диванчиком, она опустила голову, будто пытаясь спрятаться от его проницательного взгляда, который, казалось, видел всё – и её страх, и надежду, и ту глубокую печаль, что таилась в её сердце. Голова её была слегка наклонена вниз, волосы скрывали её лицо, но даже сквозь них можно было разглядеть легкую дрожь плеч.

Она не произнесла ни слова, лишь её пальцы, теребившие подол платья, рассказывали о том беспокойстве, которое охватило её душу.

Медблок представлял собой небольшое помещение с прохладной атмосферой. Стены были окрашены в светло-зеленый цвет, успокаивающий и придающий ощущение чистоты. На противоположных стенах висели две полки с аккуратно разложенными бинтами, марлей и другими медицинскими принадлежностями.

В центре комнаты стояло металлическое кресло для осмотров, покрытое белой кожзаменителем, которая отливала легким блеском под мягким светом люминесцентных ламп. На нем сидел Мальт, а Андриан же, колебался рядом с ним. Двое охранников стояли рядом с ними, внимательно наблюдая за происходящим. Они были готовы вмешаться в любой момент, если ситуация снова выйдет из-под контроля. Тут же находился маленький столик на колесиках с инструментами – стетоскопом, тонометром и другими необходимыми предметами.

У дальней стены располагался рабочий стол медсестры. Он был заставлен различными пузырьками с лекарствами, коробками с перевязочными материалами и папками с документами. За столом сидела молодая женщина в белом халате с голубой отделкой. Её темные волосы были собраны в аккуратный пучок. Она внимательно заполняла какие-то бумажки.

– Полагаю, вы за ними. – Кивнула в сторону пострадавшего и дебошира медсестра.

Мальт, одной рукой придерживавший ватку в носу, встал и пожал руку Андриану, после чего оба развернулись к нему.

– На мостик. – В привычной для него холодной, и даже отстраненной манере, сказал Кёрт.

Кёрт вышел из медблока первым. Его массивная фигура двигалась по коридору с той же неспешностью, что и всегда, но теперь в каждом шаге читалась усталость. За ним, прихрамывая, следовал Андриан – голова опущена, руки глубоко засунуты в карманы пиджака, будто он пытался спрятаться от всего мира.

Мальт замешкался у выхода, когда увидел Фиону. Она стояла чуть поодаль, словно боясь подойти слишком близко. Её глаза были полны тревоги, а пальцы безостановочно теребили края платья.

– Как ты себя чувствуешь? – её голос дрогнул, пока она подходила ближе. Вопрос повис в воздухе между ними, как невысказанный упрёк.

Мальт попытался улыбнуться, но получилось криво.

– Бывало и хуже, – пробормотал он, осторожно прикасаясь к разбитому носу.

Их взгляды встретились, после чего, уже казалось, что они прилипли друг к другу мертвой хваткой, не переставая вглядываться в души друг друга, не скрывая искренних улыбок, в то время как Кёрт с Андрианом уже достигли мостика.

Там их уже ждал Вольф. Его высокая фигура выделялась даже среди множества экранов и приборов. Он стоял у самого большого окна, греясь на солнце, глядя на проплывающие за бортом облака.

Андриан встал перед Вольфом, не опуская взгляда, словно между ними не было разницы в положении. Его осанка была слишком прямой, плечи расправлены слишком широко – всё его тело кричало об уверенности в собственной правоте.

– Итак, вы хотите поговорить? – произнёс Андриан, его голос звенел вызовом, будто он говорил не с главой корпорации, а с равным себе. Каждое слово выпархивало из его рта, как пощёчина, нарушая плотную атмосферу кабинета.

– Да, хочу. И что же это было?

– Господин Вольф, вы же знаете мое отношение… к неграм. Он ещё так посмотрел на меня, будто я его род проклял. Ну я и не сдержался, поддал негру, чтобы не подавно было.

– А за одно и лучшему выпускнику академии Марвеллы за всю историю корпорации? Где это было видано, чтобы на назначении нового главы лучший пилот корпорации избивал ее лучшего выпускника?

– Справедливости ради, он полез на меня. Как говорится: «двое дерутся, третий не мешает». – Искал оправдания Мальт, то и дело поправляя свисающую на лево челку.

– Мне это надоело. – Рассердился Вольф.

Андриан ответил на возглас своего начальника легкой насмешкой. Учитывая свой статус, и то, что все прежние выходки обходились ему без последствий, он считал этот разговор с Вольфом не более чем сотрясанием воздуха.

– Кёрт, ты будешь восстановлен в звании командира отряда Альфа-1, и в сотрудничестве с бюро внутренней безопасности, будете расследовать дело о пропаже вашей коллеги Эллен. Андриан, ты же, вернешься на Индонезийский фронт, в качестве пилота, а за малейшее неповиновение будешь отправлен под трибунал. К данным кадровым перестановкам меня подтолкнула Марвелла, хоть я и сам уже давно мыслил в этом русле. Андриан. Не смотря на твой вклад в обучение многих сотен ныне опытных пилотов корпорации и твое личное превосходное мастерство в воздухе, я не могу позволить этому продолжаться.

– Позвольте, – поднял руку Андриан.

– Это не обсуждается, – обрезал Вольф.

– Я даже не про себя, я-то выберусь, а Кёрт как же, он столько вам служил.

– Ему уже найдена временная замена.

Вольф включил рацию и сказал:

– Входи.

В следующий миг, на мостике, словно он ждал этого момента всю свою жизнь, появился Леонхард. Его фигура была столь внушительной, что казалось, будто он заполнил собой весь проём. Кёрт замер, его массивная фигура вдруг показалась даже более напряжённой, чем обычно. Противогаз всё ещё скрывал его лицо, но можно было почувствовать, как внутри него бушует целый спектр эмоций – от удивления до глубокого ошеломления.

Леонхард был высок и широкоплеч, каждый шаг его говорил о силе и уверенности. Его внешность являла собой классический образец немецкого арийца: светло-русые волосы, аккуратно зачесанные назад, выдавали не только безупречный вкус, но и строгую дисциплину. Голубые глаза сияли холодным блеском, словно два кусочка льда из далёких альпийских вершин. На лице играла едва заметная улыбка превосходства.

Его форма идеально сидела на теле, подчёркивая каждую мышцу, каждый выпуклый рельеф его атлетического телосложения. Белая рубашка под пиджаком была без единой складки, а галстук, завязанный безупречным узлом, добавлял ему ещё больше представительности. Он двигался так, словно был на параде.

Кёрт медленно снял противогаз, открыв своё измождённое лицо. Ярко-красные линзы больше не скрывали его усталый взгляд. Встретившись глазами с Леонхардом, он почувствовал, как старые обиды и воспоминания вспыхивают в нём новым пламенем.

«Этого ещё не хватало». – подумал Кёрт.

Кёрт ничего не ответил. Он просто стоял, глядя на своего старого соперника, пытаясь понять, почему именно сейчас Вольф решил вызвать его. Между ними повисла плотная пауза, наполненная невысказанными словами и старыми ранами, которые никогда не затягиваются.

Леонхард первым протянул руку. Его жест был слишком уверенным, слишком демонстративным, чтобы быть искренним, словно он так и заставлял сказать Кёрта этим действием: «Да, я проиграл». Кёрт колебался всего секунду, прежде чем пожать её, но его хватка была крепкой, почти болезненной, будто он пытался таким образом что-то доказать своему сменщику по должности.

Теперь они стояли рядом – два человека, чьи пути разошлись много лет назад, но судьба вновь свела их вместе. Один – измождённый, но несгибаемый; другой – красивый, сильный и уверенный в себе. Два полюса одной реальности, два разных пути, ведущих к одной цели.

– Леонхардт, – показал на здоровяка Вольф, – думаю, в представлении не нуждается. Если ты, Кёрт, забыл, то он показывал не так далекие результаты от тебя, я бы даже сказал, постоянно дышал тебе в спину и наступал на пятки, учитывая тот дар, что дали ученые корпорации тебе.

Последняя фраза Вольфа вызвала у него отвращение, что заставило его повернуть голову от своего начальника и накинуть противогаз обратно. Леонхардт стоял возле них со скрещенными на груди руками, переводя взгляд то на Вольфа, то на Ермака, не убирая с лица насмешливую улыбку, которая становилась все более выразительнее.

Осознав, что на этот отделаться выговором у него не получится, Андриан перестал показывать всем своим видом показывать, что он тут победитель. Теперь этот лавр принадлежал Леонхардту.

– Хорошо… – надменно прошептал Вольф, словно человек, что сейчас стравливал двух диких животных.

– Главное, чтобы меня снабжали информацией и все будет устроено, не то что Кёрту, с его болванчиками, какую-то бабу искать, – дрогнувшим голосом пытался придать себе значимости Андриан.

В следующий миг он получил довольно болезненный толчок локтем под брюхо, и не успев даже ахнуть, услышал грубый голос Кёрта:

– Прояви… уважение.

Леонхардт убрал руки с груди, подходя к Кёрту, дабы предотвратить возможную драку между ними, но Кёрт стоял все также непоколебимо, как и раньше. Он сработал словно какой-нибудь раздатчик жвачки: вставил монету, покрутил – получил обещанную сладость, тут же, перешел границы дозволенного – получил втык с напутствием, не больше, не меньше.

– Помню, в академии ты тоже любил слабых пошнырять. – Леонхардт пытался разогреть и так подогретого Кёрта до точки кипения, но никакой реакции от него снова не последовало, будто слова были сказаны в пустоту, а перед ним стоял не живой человек, а монумент.

– Закончили, – внес свою лепту Вольф, – прекратить провокации. Через несколько часов мы завершаем наш рейс и садимся в Берлине. На данный момент, Кёрт, ты свободен от выполнения служебных обязанностей. Андриан, чтобы мне вообще на глаза не попадался. Все свободны.

Фиона и Мальт медленно шли по длинному коридору дирижабля. Впереди показалась столовая, полная людей, но взгляды их невольно притягивала одна фигура – Марвелла, окруженная тремя своими воспитанницами.

Столовая представляла собой продолговатое помещение с низким потолком, где каждый звук отзывался глухим эхом, словно вздох узника в сыром каземате. Длинные столы, составленные буквой "П", были покрыты белоснежными скатертями, которые, однако, уже к середине трапезы успели покрыться пятнами от пролитого вина и крошек.

Люди за столами образовывали причудливую мозаику человеческих судеб: здесь сидели и те, кто поглощал пищу с жадностью обездоленного, и те, кто ковырял вилкой в тарелке с томительной медлительностью человека, привыкшего к излишествам. Гул голосов наполнял пространство, переплетаясь с звоном приборов и позвякиванием хрусталя.

Марвелла в строгом деловом стиле производила не менее сильное впечатление, чем в бальном наряде. Её высокая фигура была облачена в тёмно-синий костюм с юбкой до середины икры, идеально сидящий по фигуре и подчеркивающий осанку. Белоснежная блузка с небольшим бантом у горла добавляла образу элегантности и строгости.

Волосы, обычно свободно спадающие по плечам, были собраны в безупречный пучок на затылке, из которого не выбивалось ни единой пряди – лишь характерная триколорная лента всё так же присутствовала, но теперь аккуратно перехватывала пучок.

На Надежде было светло-голубое бальное платье с глубоким декольте, обрамленным кружевом шантильи. Её рукава-буфы, расширяющиеся к плечу, были украшены жемчужной вышивкой. Корсет плотно облегал фигуру, а юбка плавно расширялась книзу, поддерживаемая каркасом кринолина.

Вера предпочла более строгий, но не менее элегантный наряд – темно-изумрудное платье с длинными узкими рукавами и высоким воротником, отделанным чернью. Её наряд дополняла нитка крупного жемчуга и веер из слоновой кости, который она грациозно держала в руках.

Любовь, самая зрелая из троицы, была одета в нежно-розовое платье с множеством оборок и воланов. На её голове красовалась маленькая шляпка-таблетка, украшенная искусственными цветами и птичьими перьями. Перчатки до локтя и ридикюль на длинной цепочке завершали образ.

У всех троих были высокие прически, украшенные лентами, цветами и драгоценностями, а их лица украшал легкий макияж – пудра, румяна и помада естественных оттенков.

– Мальт, Фиона, присаживайтесь, что вы как не родные.

Когда все расселись, воцарилось молчание – то самое, которое бывает лишь между людьми, знающими друг друга давно и хорошо. Но вот Марвелла, отложив приборы, обратилась к Мальту:

– Я наблюдала за выходкой Андриана, честно говоря, надоел этот пьяный выскочка. – плавно размахивала бокалом Марвелла, выражая недовольство, никак не боясь, что это услышат окружающие за соседними столиками.

В этот момент Мальт почувствовал лёгкое прикосновение – сначала к щиколотке, затем выше, к колену. Он опустил голову и первым делом увидел два рубиновых глаза, источающих алый цвет, завораживающий душу. Извивающаяся змея, похожая на королевскую кобру, устроилась прямо у него на коленях, смотрящая куда-то в сторону, чешуя которой была обита неким металлом, который, как казалось, будто полностью слился с ней, став частью хрупкого организма.

Мальт сидел не шевелясь, каждая мышца его тела была напряжена. Он глубоко вдохнул, стараясь игнорировать ощущение холодного скользящего тела на своей коже. Он понимал, что это своего рода испытание, проверка его выдержки. И пусть его сердце колотилось как сумасшедшее, внешне он оставался образцом самообладания, дабы ненароком не спровоцировать змею. Только побелевшие костяшки пальцев, сжимающих ножку бокала, выдавали его состояние.

В этот момент все внимание женского коллектива, сидящего за столом, было приковано к Мальту, который из-за этого ощущал дополнительное давление, которого ему сейчас и без того хватало по горло.

– Моя ты хорошая, —прозвучал теплый мужской голос за спиной Мальта. – Иди сюда, Вивильента.

Мужчина, подошедший к столику, протянул руку, и, змея, только что казавшаяся Мальту главным врагом, оставила оккупированные колени лейтенанта, перебираясь к локтям его спасителя, что заставило Мальта преспокойно выдохнуть, разжимая бокал.

– Какая причудливая кличка. – Шептал Мальт.

– Эта змея никогда не причинит вреда никому из тех, кому я доверяю, – начала Марвелла, делая глоток вина, – а ты, как я вижу, умеешь держать себя в руках, к тому же, – добавила Марвелла с едва заметной усмешкой, – она гораздо опаснее для тех, кто пытается обмануть её хозяйку.

Это замечание прозвучало как предупреждение, и Мальт почувствовал, как по спине пробежал холодок – совсем не от змеи, которая только что сидела на его коленях, хоть он и никогда не пытался обмануть Марвеллу, даже во благо, но теперь, у него точно не возникнет и легкого помысла это когда-либо сделать.

– Знаете, мадам, мне было бы куда спокойнее, если бы вы озвучили это до того, как она слезла с меня.

–Ха-ха, – раздался заразительный смех мужчины, – привыкай парень, такая она у нас.

Перед Мальтом предстал мужчина лет пятидесяти. Его волосы, с проседью у висков, были аккуратно зачесаны назад и слегка напомажены, создавая безупречную укладку. Ухоженная бородка-эспаньолка украшала его лицо, подчеркивая четкие черты и благородную бледность кожи.

Двубортный сюртук из темно-синего бархата с шелковым лацканом сидел как влитой, демонстрируя безупречный крой и дорогую ткань. Под ним виднелся жилет из светло-серого шелка с узором, на котором красовались золотые часы на цепочке с гербовой печатью. Белоснежная рубашка с высоким воротником была украшена галстуком-бабочкой черного цвета.

Мужчина аккуратно присел рядом с Мальтом.

– Позвольте представиться. Яков Швак, био-инженер корпорации Сайрекс. – Представился мужчина, протягивая руку Мальту.

– Значит, ваших рук сие создание? – Пожал Якову руку Мальт, кивая в сторону змеи, сидящую у него на шее.

– Ох, я, конечно, не плохо справился в разработке механической брони для Виви, да и с болезнью её чешуи работал, но основной вклад сделал, все же, профессор Харонс. Он возглавляет ассоциацию лучших ученых со всей европы, находящихся под протекторатом корпорации.

– Я уж думал у неё нет имени, – повел губами Мальт, – тоже Харонс дал?

– А вот это, молодой человек, уже полностью моя заслуга, – усмехнулся Яков, – я так сказал, будто это было куда сложнее, чем команде инженеров и ученых внедрить в её кожу… металл.

– А чем она защищена, Яков?

– Это уже… корпоративная тайна, которую я не имею право разглашать.

Мальт подозвал официанта и сделал заказ, стараясь говорить спокойно и вежливо, хотя воспоминания о недавней драке всё ещё жгли его изнутри:

– Два завтрака, пожалуйста. И кофе – большой чайник.

– Вот это ты вчера зажег, парень.

– А, вы про это. Он вёл себя крайне неподобающе и даже напал на певца, только лишь из-за его цвета кожи.

– Он всегда такой, – перебила Фиона, и в её голосе прозвучала горечь, – постоянно ищет повод для драки, особенно когда выпьет.

– Сволочь он высокомерная, – сказала прямо Марвелла, – давно пора ему голову открутить, если бы не его статус.

– Лучший пилот он, вроде, да? —пробурлил Мальт.

– Лучший, лучший, кичится этим постоянно, а Вольф ему все с рук спускает, но не спроста, – повиляла пальцем Марвелла, – вроде бы, какой-то родственник Вольфа, то ли из семьи его двоюродной сестры.

– Что мы все о нем? – Развел руками Мальт, на что повелась змея, сидящая уже на ногах Якова, чуть приподнимая свою морду.

В этот момент к их столу подошел официант, положивший тарелки с завтраками Мальту и Фионе.

Мальт аккуратно разрезал мясо, поглядывая на свою спутницу поверх чашки с кофе. Фиона, слегка наклонив голову, сосредоточенно наматывала на вилку кусочек омлета, стараясь сохранять достоинство несмотря на многослойное платье, которое немного стесняло движения.

Марвелла отложила салфетку на край стола, и та, подхваченная лёгким дуновением воздуха из вентиляции, сложилась почти идеально, словно её аккуратно разгладили утюгом, она плавно поднялась из-за стола, поправляя складки своего строгого костюма. Её воспитанницы последовали её примеру, собираясь вокруг своей наставницы как стайка грациозных птиц, создавая смешанный шлейф духов. Она обвела их быстрым взглядом, проверяя готовность, и кивнула с удовлетворением.

– Благодарю за компанию, господа и дамы, – произнесла Марвелла, обращаясь к Мальту и Фионе, оставшимся за столом. Её голос был мягким, но в нём чувствовалась уверенность человека, который давно привык получать то, что хочет. Она сделала короткий жест рукой, и её воспитанницы, словно услышав беззвучный приказ, двинулись следом за ней к выходу.

Когда Марвелла направилась к выходу, её путь пролег через тот угол столовой, где застыл Яков. На его плечах, свернувшись кольцами, покоилась её змея – странное создание, чья немигающая глазастая головка повернулась вслед за хозяйкой, стоило ей приблизиться. Змея, словно почувствовав её призыв, плавно переползла с плеч Якова на её руку, обвившись вокруг запястья, как живой браслет. Она была прекрасна и опасна, эта металлическая тварь, – символ власти Марвеллы, которую никто не смел оспаривать. Яков, молчаливый и непроницаемый, кивнул ей, словно давая понять, что его долг исполнен.

Обслуга, пользуясь моментом, сновала между столами, собирая грязную посуду и протирая скатерти. Их движения были бесшумны, почти механически точны. Один из официантов, склонившись над столом, на котором ещё недавно сидела Марвелла, аккуратно убрал её приборы, стараясь не задеть ни единой капли пролитого вина, после чего направился на кухню, второй официант, подойдя к столу, протер его влажной тряпкой, собирая об нее крошки и разлитые напитки.

– Знаешь, а я ведь заметил… – прервал повисшую тишину Мальт.

– Заметил… что? – Фиона приняла растерянное выражение лица.

– Вчера и сегодня ты прекрасно одета, лицо, без единой морщинки, отпадное платье и костюмы, но ведь, в остальное время, ты не такая, разве не так?

– Что ты… имеешь ввиду?

– Как бы сказать… спросить тебя… ты ведь… где-то служишь? У кого-то? На кого-то? Я ведь вижу эти движения, осанку, сдержанность, как бы ты не старалась скрыть это. И не пойми меня неправильно, если эта тема тебе не удобна, то мы можем обойти её стороной. Ну, по крайне-мере я знаю, что ты не служишь в Германской армии, поскольку служба женщинам там запрещена. – Мальт сделал напущенную улыбку, стараясь перевести диалог в шутку, – я знаю насколько тебе, как девушке, это может быть тяжело…

– Нам всем тяжело, – прервала собеседника Фиона, – но мы со всем справились, те, кто хотели, те справились, точнее, те, кто не хотел подвести Марвеллу, а это каждая из нас, те… кто остались.

– Я понял, ты можешь не продолжать, Фион…

– Когда нам больно, мы не жалуемся, мы стоим на своем, даже когда от нас все отворачиваются. Да, мы тоже плачем, как и остальные, но вытирая слезы, за закрытыми дверьми, мы выходим как ни в чем не бывало.

В этот момент дирижабль немного тряхнуло – он начал снижаться. Через широкие окна столовой проступили очертания Берлина. Город раскинулся подобно огромной шахматной доске, где каждый дом, каждая улица казались заранее продуманными ходами в игре, правил которой никто уже не помнил. Солнце, поднявшееся высоко над горизонтом, заливало город своим холодным светом, отражаясь в стеклянных фасадах зданий и играя на крышах автомобилей, сновавших по улицам. Где-то вдалеке виднелась река, её воды блестели, словно полированное серебро.

Фиона, не проронив ни слова, встала со своего места и подошла к окну. Её лицо, освещённое дневным светом, выражало то самое детское удивление, которое иногда прорывается даже сквозь маску взрослого человека.

Завидев это, Мальт, также молча, поднялся и подошел к ней, легонько приобнимая за талию. В этот момент ему открылись сразу две вещи с другой стороны: Берлин, с высоты птичьего полета, который можно было сравнить с живым, многофункциональным механизмом, который имеет множество ответвлений и нюансов в своей конструкции, так и душа Фионы представлялась запутанным маршрутом, полным неожиданных поворотов и скрытых тупиков. Но именно эта сложность, эта многогранность и притягивала, как притягивает путешественника перспектива разгадать тайну древнего города.

– Красиво, правда? – нарушила тишину Фиона, не отрывая взгляда от окна. Её голос прозвучал мягко, почти шёпотом, но в нём чувствовалась та особая нотка, которая появляется, когда человек пытается скрыть свои истинные чувства.