Бесконечная трещина

Глава I. Тень катастрофы

Самолёт дрожал, словно гигантская птица, пытающаяся удержаться на ветру. Салон был полон людей, но Алексей Левицкий чувствовал себя одиноким, как никогда. Он вглядывался в иллюминатор, где густая облачная масса разрывалась стремительными вспышками молний. Гул двигателей напоминал грохот далёкого моря, которое вот-вот поднимет волну и накроет всё вокруг.

Он летел из Вены в Москву после медицинского конгресса. Тема его доклада касалась нейрохирургии – он говорил о пластичности мозга, о том, что сознание умеет обходить травмы, перестраиваться, искать обходные пути. И вот сейчас, в эти минуты, когда самолёт начинал резко терять высоту, Алексей вдруг понял: его собственное сознание ищет обходной путь, только не в науке, а в жизни.

– Уважаемые пассажиры, – голос пилота был слишком напряжённым, чтобы звучать обнадёживающе. – Просим сохранять спокойствие. Мы вошли в зону турбулентности, экипаж сделает всё возможное для вашей безопасности.

Алексей машинально сжал подлокотники кресла. Его соседка, женщина лет пятидесяти, зажмурила глаза и что-то беззвучно шептала. На миг он подумал о жене – Марии, которая наверняка сейчас сидит дома, окружённая своими рукописями и кофе, и даже не подозревает, что в эти минуты её муж балансирует между небом и бездной.

Вспышка. Грохот. Самолёт резко пошёл вниз, словно его кто-то толкнул огромной рукой. Люди закричали.

И в этот миг Алексей ясно понял: всё, конец.

Он успел ощутить только одно – невероятный холод в груди, словно его сердце внезапно погрузили в ледяную воду. Мир вокруг оборвался.

Он открыл глаза.

Самолёт спокойно летел. Те же самые облака за окном, та же женщина рядом, которая листала журнал, будто ничего не случилось. Люди вокруг разговаривали, улыбались. Никакой паники, никакого крика.

Алексей резко выпрямился, чувствуя, как по его телу пробегают мурашки.

– Извините, – он повернулся к соседке. – Что… сейчас было?

Женщина недоумённо подняла глаза.

– Простите?

– Турбулентность. Мы падали. – Голос его дрожал.

Она нахмурилась.

– Ничего подобного не было. Полёт идёт спокойно.

Алексей закрыл глаза и медленно вдохнул. «Что это было? Сон? Галлюцинация?» Но воспоминание о падении было слишком отчётливым, слишком реальным. Холод в груди всё ещё пульсировал.

Он достал телефон и посмотрел время: 14:32. Память утверждала, что за минуту до смерти он видел это же время. Всё совпадало.

Дальше время будто сломалось.

В Москве, выйдя из аэропорта, он поймал такси. Город был привычен, но что-то в нём казалось сдвинутым, как плохо отлаженный инструмент. На светофоре он заметил, что у рекламного щита надпись слегка кривая, будто буквы не на своём месте.

Он тряхнул головой. «Переутомление».

Но на следующий день всё повторилось.

Когда Алексей переходил дорогу недалеко от своей клиники, на него на огромной скорости вылетела машина. Он ясно видел фары, слышал визг тормозов. Время будто остановилось. И снова – ледяной укол в сердце. Он закрыл глаза.

А потом… открыл.

Машина пронеслась мимо, даже не задев его. Водитель раздражённо посигналил, и всё. Прохожие спокойно шли по своим делам.

– Господи… – прошептал Алексей, чувствуя, что дрожит.

Он не умер. Но он должен был умереть.

Этой же ночью он не выдержал и рассказал всё Марии.

– Ты был в стрессе, – сказала она мягко, гладя его по руке. – Усталость, перелёты. Тебе нужно отдыхать.

– Нет, Маша. Я видел смерть. Я чувствовал её. Но потом… что-то переключилось. Как будто я провалился в другую линию событий.

Она вздохнула.

– Ты сам говорил студентам: сознание умеет рисовать образы. Ты врач, Лёша, рациональный человек. Не нужно придумывать мракобесие.

Но он знал: это не фантазия.

Через неделю, в операционной, Алексей снова встретился с этой холодной гранью.

Он проводил сложнейшую операцию на мозге. Пациент, мужчина сорока лет, внезапно начал стремительно терять давление. Мониторы завизжали. Команда медсестёр металась, пытаясь стабилизировать состояние.

Алексей чувствовал, как собственный пульс срывается в бешеный ритм. «Он умирает. Я теряю его».

И тут внезапно – снова тот самый холод в груди, тьма, обрыв.

А затем – всё как будто откатилось. Пациент стабилен. Мониторы показывают нормальные значения. Медсёстры спокойно работают. Никто не заметил катастрофы.

– Что за… – Алексей едва не выронил инструменты.

В ту ночь ему приснился сон.

Он шёл по бесконечному коридору, стены которого были уставлены зеркалами. В каждом отражении – он сам, но немного другой: старше, моложе, с бородой, без неё, в форме солдата, в костюме врача, в одежде ребёнка.

И в каждом зеркале он видел момент смерти: падение с крыши, пули, болезнь, утопление.

А в конце коридора стоял человек.

Высокий, худой, в длинном плаще. Лица не было видно.

– Ты думаешь, что жив, – сказал он голосом, похожим на шёпот и гул одновременно. – Но ты давно умер.

Алексей попытался ответить, но проснулся.

Утро принесло только одно: чувство, что мир больше никогда не будет прежним.

Алексей сидел у себя в кабинете в клинике. Белые стены, стеллажи с медицинскими атласами, модели человеческого мозга. Всё привычно, всё знакомо – и в то же время чужое.

Он смотрел на собственные руки, будто впервые видел их. «Эти руки спасли сотни жизней, – думал он, – но кто спасает меня?»

Телефон на столе завибрировал.

– Доктор Левицкий? – голос администратора был взволнованным. – У нас ЧП. Пациент из четвёртой палаты… остановка сердца.

Алексей сорвался с места.

Коридоры клиники были длинные, блестящие от стерильности, и в них всегда стоял запах хлорки. Он бежал по ним, чувствуя, что ноги не слушаются. Когда влетел в палату, вокруг пациента суетились медсёстры.

– Разряд! – крикнул кто-то.

Дефибриллятор ожил, но экран оставался плоской линией. Алексей шагнул вперёд, готовый взять ситуацию под контроль. И в этот миг снова это ощущение: ледяная пустота в груди, обрыв…

Мир исчез.

Он очнулся у себя в кабинете. Те же стены, те же книги, но часы показывали на два часа раньше.

Телефон молчал.

Алексей вскочил и выбежал в коридор.

Четвёртая палата. Пациент лежал живой, спокойный, и медсестра поправляла ему капельницу.

– Доктор, что-то случилось? – удивлённо спросила она.

Алексей не ответил. Он смотрел на пациента и понимал: тот уже умер. Он видел его смерть, чувствовал её. Но здесь… смерть не случилась.

С каждым днём таких «сдвигов» становилось больше.

Иногда это были мелочи: книга на полке стояла не так, как он помнил, или сосед по лестничной площадке выглядел немного моложе. Иногда – страшные, грандиозные сцены.

Однажды он ехал в метро, когда в тоннеле загорелся вагон. Паника, дым, крики. Он помнил, как задыхался, как лёгкие горели, как люди давили друг друга в попытке выбраться. Последним, что он увидел, был свет аварийной лампы.

А потом – снова обычный вагон метро. Пассажиры мирно сидят, кто-то листает газету, подросток слушает музыку в наушниках. И никакого дыма.

Алексей начал вести записи.

В толстой тетради он фиксировал каждую «смерть», каждую аномалию. Даты, время, детали.

«12 марта. Авиакатастрофа. Я умер – и проснулся.

17 марта. ДТП. Машина должна была сбить меня – но не сбила.

25 марта. Метро. Пожар. Я задыхался. Потом – ничего».

Он писал и понимал, что теряет почву под ногами.

Мария всё чаще смотрела на него с тревогой.

– Ты стал другим, – сказала она как-то вечером. Они сидели на кухне, и только маленькая лампа освещала их лица. – Ты смотришь на людей, будто они призраки. Ты говоришь, что умираешь снова и снова… Лёша, это же… безумие.

Он положил ладонь на её руку.

– Я не сумасшедший. Я не придумываю. Я всё это чувствую.

– Но как это возможно? – её голос дрожал.

Алексей замолчал. Он не знал ответа.

В тот вечер ему снился тот же коридор с зеркалами.

Но на этот раз одно зеркало треснуло.

Из трещины капала тьма, густая, как нефть.

– Ты начинаешь видеть, – сказал тот же высокий человек в плаще. Его голос был спокойным, но от него мороз пробегал по коже. – Но видеть – значит понимать, что конца нет.

– Кто ты? – выдохнул Алексей.

– Я тот, кто стоит у дверей. Но двери всегда ведут только внутрь.

Алексей протянул руку к зеркалу, и в тот миг проснулся.

Утро было серым и тяжёлым. За окном лил дождь.

Алексей сел за стол и открыл тетрадь. На чистой странице он написал:

«Если смерть – это только переход, то где конец? Или его нет вовсе?»

Он смотрел на эти слова, и в голове крутилась мысль: а что, если я уже умер много раз?

И что, если где-то, в другой вселенной, Мария сейчас плачет на его похоронах, а здесь – он продолжает жить, будто ничего не случилось?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.