Странник Ветра

***

Странник подошел к поселению, когда солнце только поднималось на небосклоне. Завидев издалека плотный дым, идущий из дома Борге, он внутренне улыбнулся. Казалось, такая мелочь – помочь с рубкой дров, а теперь его ждет теплая изба, а чуть позже, после того как он разделает тушу – вкусный обед. До дома оставалось несколько шагов, как впереди на дороге появились всадники. Их было трое. Первый был одет он был в серый кафтан, расшитый у пуговиц темно-красными узорами, длинные темные волосы спускались ему до плеч. Густая борода скрывала половину его лица. На поясе висел меч – очень дорогая вещь в этой местности, видимо, этот человек был близок к ярлу или же был просто удачливым купцом. Но Истредд склонялся к первому варианту: где это видано, чтобы купец так гнал своих лошадей, да еще и скакал впереди. Сопровождающие были вооружены проще: небольшие боевые топоры на поясе и круглые щиты с гербом селения, перекинутые на спины. Наверняка какой-то местный вельможа, окончательно убедился в своих догадках путник и сошел на обочину, уступая дорогу конным. Однако они остановили коней у избы Борге, и, повернув, направились прямиком к ней.

– Интересно, – пробормотал Истредд, выбираясь из сугроба.

Человек, которого путник определил старшим, спешился, и твердой походкой подошел к двери. Раздалось два тяжелых стука. Истредд, нахмурив брови, остановился чуть поодаль: не дело вмешиваться чужаку в дела местных. По крайней мере, до тех пор, пока он сам не поймет, что к чему. Прошло много времени, гораздо дольше, чем после трех стуков путника. Вельможа, как про себя прозвал этого человека странник, все это время стоял без движения. Солдатская выправка, не иначе. Наконец, дверь дома открылась и в проеме появился дед.

– Борге, кем приходится тебе Олва? – разумеется, вельможа знал, что мальчишка его внук, однако нужно было соблюсти все ритуалы вызова на судилище.

– Он мой внук. – выпрямившись, гордо ответил старик.

– Мальчишка похитил коня нашего ярла и скрылся в лесах. – произнес мужчина, – Собирается суд, чтобы решить его судьбу, будешь ли ты его видетелем?

– Буду, – твердо ответил Борге.

– В таком случае ждем тебя и твоих видетелей на площади к полудню. – закончил ритуальную часть вельможа и развернулся к лошадям.

– Постой, Даген, – обратился к нему старик. – Мальчишку поймали?

– Нет, нашли только следы лошади и парня.

– А погоня? Послали?

– Нет.

– Почему же его обвиняют в конокрадстве? – вступил в разговор Истредд, что тихо подошел к дому.

– А ты кто таков? – нахмурив брови, повернулся к страннику Даген.

– Я путник, что нашел пристанище у старого Борге.

– Ты, видимо, недостаточно хорошо знаком с нашими порядками, хоть и попросил крова в первой избе, – заключил мужчина, – Поутру в конюшне недосчитались жеребца. Позже, его следы обнаружили на заднем дворе, а рядом – следы человека, скорее всего, мальчика. Как ты понимаешь, Олва тоже пропал.

– Быть может, конь сбежал, а мальчишка погнался, чтобы поймать его, – предположил Истредд.

– Может, и так, однако решаться это будет на судилище. Наши законы не запрещают присутствовать гостям, дабы показать им их открытость и справедливость. Приходи и ты.

– Благодарю, я там буду. – кивнул путник.

Он был знаком с правилами судилищ островитян. Но тот факт, что виняемый должен был доказывать свою честность, в то время как винителю всегда было достаточно лишь слов, он принять не мог. У него дома, человек был чист перед богами и людьми до тех пор, пока не было доказано обратное. И он считал это более правильным, ведь зачем раньше времени порочить честь и доброе имя человека, пока не доказано преступление. Тем более что за судилищем всегда наблюдали боги, а они не могли допустить, чтобы виновный ушел от наказания. Истредд хмуро смотрел на всадников, удаляющихся по заснеженной дороге.

– Олва – хороший мальчик, – подал голос старик, – Много добра он принес нашему селению, я уверен, народ подобру рассудит.

– С ночи прошло много времени, – посмотрев на свои раскрасневшиеся на холоде руки, ответил путник, – как бы беды не приключилось с ним в зимнем лесу.

– Он знает эти леса лучше каждого из нас, – улыбнулся старик, – Не пропадет.

– Твои слова, да богам в уши, – заходя в дом, ответил странник.

Идде, что наблюдала за разговором у окна, встретила их в полной растерянности, и старик, поспешил ее успокоить. Тушу кабана, путник сложил в указанном месте, и появившаяся забота смогла отвлечь девушку от тяжелых мыслей. Истредд, смотря с какой ловкостью она снимает шкуру с дикого зверя, спросил:

– Где ты научилась так ловко обращаться с ножом?

– Мой отец был охотником, ты забыл? Я научилась этому еще в детстве. – не поворачиваясь, ответила она.

Некоторое время они молчали, потом девушка обратилась к Истредду:

– Олва не мог украсть коня, он бы никогда так не поступил.

– Я верю, что боги рассудят, кто прав, а кто лжет, – ответил путник.

Он не был знаком с ее братом, и не знал, на что он способен, оттого не спешил обнадеживать девушку. Одни боги знают, что творилось в голове мальчишки, и что случилось ночью.

Несмотря на внешнее спокойствие, на душе Борге было мрачно. Это выдавали нервные движения, молчаливость и взгляд. Ели они молча, каждый погруженный в свои мысли. Когда солнце приблизилось к полудню, старик оделся и, несмотря на все увещевания Идде, настрого велел ей оставаться дома и заняться обедом. Истредд же, освободил свой мешок от большинства вещей и, оставив лишь немного еды, ладный топорик и лук, отправился вместе с Борге к дому ярла.

***

По меркам центральных городов, где ранее бывал Истредд, поселение было совсем небольшим. В нем насчитывалось около сотни дворов, однако для островитян это была целая столица. Они шли по прямой улице, пока наконец не уперлись в частокол, которым был окружен центр селения. Высокие бревна были идеально подогнаны друг другу и заканчивались небольшим заострением. Ворота были распахнуты, а двое стражников, сидели подле них и о чем-то увлеченно спорили, прислонив свои щиты с гербом к стене. Заметив путников, они кивнули Борге в знак поддержки и продолжили спор. Проходя по улицам селения, странник заметил, что дома стали богаче. Он примечал искусно выполненные ставни, коньки крыш, украшенные вырезанными из дерева фигурами лошадей, драконов и даже людей. По мере того как они продвигались к центру поселения, таких красивых изб становилось все больше, а размер их все увеличивался.

Борге, по-видимому, пользовался больши́м уважением среди односельчан, многие выходили ему навстречу и предлагали стать видетелем его внука. Он никому не отказывал, ведь любое доброе слово может стать решающим на судилище. Казалось, как человек, живущий практически за версту от дома ярла, может быть видетелем содеянного? На островах видетелями были не только те, кто своими глазами видел совершенное или мог подтвердить, что виняемый в это время был в другом месте, но и те, кто своим добрым словом мог вступиться за добродетель виняемого. Стать поручителем, поставив на судилище свою честь и достоинство. К моменту, когда путник со стариком добрались до дома ярла, за ними шло порядком двадцати человек, а на площади, к ним примкнуло около полусотни.

Дом ярла Истредд увидел издалека. Это было первое двухэтажное здание, которое путник встретил в этом поселении. Издалека крышу дома можно было принять за перевернутый морской корабль. Черепица, покрывавшая крышу, была выполнена из небольших резных дощечек, на каждой из которых красовался затейливый орнамент. В центре здания располагалась большая лестница, которая спускалась от входной двери к небольшой, огороженной низким заборчиком, террасе. За террасой начиналась сама городская площадь. В центре стоял огромный идол, возносящийся на высоту пяти, а то и шести саженей. На площади уже столпилось большое количество жителей. Напротив идола располагался помост, на котором были трое. Человека, стоя́щего справа, Истредд узнал сразу, это был Даген. Темноволосый воин стоял по правую руку от ярла, что сидел на деревянном троне. Это был темноволосый мужчина средних лет. Лишь несколько серебряных прядей, что развевались по ветру, выдавали его возраст. От седины не укрылась и короткая борода. Светло-голубые, близко посаженные глаза находились в темных провалах глазниц. Кустистые темные брови хмурились от солнца, что било прямо ему в лицо. Едва Истредд поймал его взгляд, как Ветер вокруг закружился, поднимая в воздух небольшие снежинки. Никто из людей на площади не обратил на это внимания, приняв за обычные капризы непостоянного ветра. Но не Истредд. Не один год он следовал за Ветром и знал его повадки лучше, чем повадки диких зверей, что выслеживал в чужеземных лесах. А еще он хорошо знал, что на кресле сидел непростой человек. Только что в нем было особенного, путник не мог понять. По левую руку от ярла находился худощавый мужчина с легкой залысиной и бледными водянистыми глазками. «Еще один помощник», рассудил Истредд.

Тем временем они с Борге оказались у помоста. Ярл кивнул старику, жестом приглашая на помост. Старик медленно поднялся по ступеням, приняв руку, протянутую Дагеном:

– Рад тебя видеть, Йокит, – пожав вытянутую ладонь, произнес Борге.

– Я тоже рад, к сожалению, обстоятельства нашей встречи не столь благостны. – холодно ответил ему ярл.

– На то есть воля богов, которые рассудят, для кого эта встреча будет безрадостной, а кто отстоит свою правду. – также сухо ответил старик.

Йокит кивнул и махнул рукой слева стоя́щему помощнику:

– Начинай.

Левый, получив приказ, встрепенулся, и сделав несколько шагов вперед, начал речь:

– Достопочтенные жители! – тут его глаза наткнулись на Истредда, стоя́щего прямо перед ним у помоста, – … и гости! Мы собрались, дабы судить Олва, внука Борге. Как вы все знаете, Олва уже несколько зим служит у ярла нашего поселения досточтимого Йокита конюшим. Ночью, этот паршивец…

– Карсон! – нахмурив брови перебил его Даген.

– Прошу прощения, – замялся сухопарый, – Этой ночью, Олва украл из конюшни ярла молодого жеребца, что был уготован в дар жрецам. На то указывают его следы, подле следов коня, что уходят в лес. Так скажите мне, односельчане, виновен ли Олва и следует ли предать его имя забвению, и называть отныне Олвой Конокрадом?

Народ возмущенно зароптал, из толпы послышался свист и улюлюканье. Выждав, когда тишина займет свое законное место, Карсон продолжил:

– Или же, он не виновен. – люди взорвались хлопками и одобрительными возгласами, в которых потонул свист несогласных. – Видетели Олва, прошу вас, выстроиться рядно, напротив его деда – Борге, что ввиду побега последнего представляет его честь и достоинство. Видетилей досточтимого ярла Йокита, также прошу рядно выстроиться напротив него.

Карсон, обведя взглядом толпу и поймав взгляд Истредда, добавил:

– Гостей поселения, согласно закону, просим встать в конец, ибо не могут они знать всего того, что знает сын земель наших.

Странник и без помощи Левого знал, где его место, однако он решил промолчать и проследовал в конец очереди. Его мало заботили речи Карсона, все его внимание было направлено на ярла – на Йокита. Тот сидел в своем кресле, и с некоторой пренебрежительностью наблюдал за тем, как толпа расходится перед ним, занимая место напротив Борге. Казалось, что мыслями он сейчас далеко от этого судилища. На первый взгляд Йокиту можно было дать лет пятьдесят, однако внимательный человек мог заметить, что морщины практически отсутствовали на его исхудавшем лице. А серебряная прядь была единственной, в то время как у большинства людей, ступивших на шестой десяток, серебро в волосах было повсеместно. Запавшие глаза, обрамленные снизу темными кругами, также, добавляли возраста. Но широкие плечи и крепкие, узловатые руки, привыкшие держать меч, все еще были полны силы. Путник заключил, что ярлу едва ли стукнул четвертый десяток.

Тем временем началось судилище. Люди по очереди вступали на помост, и, произнося ритуальные фразы о намерении быть честными как перед богами, так и перед людом, рассказывали истории, либо порочащие честь Олва, либо наоборот, восхваляющие его добродетели. Видетели со стороны Борге в основном вспоминали, как мальчишка в тот или иной момент помог им или делом, или советом. Со стороны Йокита же припоминали старые обиды и шалости.

Так прошел час. К этому времени видетели со стороны ярла подошли к концу, и очередь Истредда начала двигаться быстрее. Чем ближе он подходил к помосту, тем явственней ощущал, что с Йокитом что-то не так. Несколько раз он ловил на себе его взгляд, и в эти моменты внутри словно что-то сжималось. Отведя глаза в очередной раз, путник решил выбросить из головы свои подозрения, судьба мальчишки сейчас была важнее. Стоя́щий перед ним человек вышел на помост, из разговора в очереди Истредд узнал, что он был соседом Борге, и с детства знал Олва. Он начал свою речь:

– Досточтимые Боги, Йокит, Борге, – начал он свою клятву, – В устах моих только то, что я видел и о чем ведаю из разговоров услышанных и ничего более. Тайного умысла я не держу ни на Йокита, ни на Борге, оттого слова мои есть истина. Я знаю Олва с пеленок, за все это время не было ни единого случая, когда я мог бы усомниться в нем. Он достойный сын своего отца. Я все сказал.

– Да будет так. – произнес Карсон, уже порядком уставший от этого процесса.

Пришла очередь Истредда. Он поднялся на помост, и, повторив клятву, сказал:

– Мне не знаком Олва. Равно, как и не знаком Йокит. Оттого слова мои – истина. Я пришел в поселение вчера ночью, трижды постучав в первый дом, встретившийся мне на пути. Наречен я Истреддом, и жизнь свою посвятил поиску и скитаниям. Во многих странах я был, во многих судилищах участвовал, еще больше судилищ видел. Мне не довелось лично быть знакомым с Олва. Однако я знаком с его дедом и сестрой – это достойные и добрые люди. Оттого сужу и Олва достойным сыном. Я все сказал.

Закончив свою речь, Истредд обернулся к сидящему рядом Йокиту, внимательно осматривая его лицо. Тот, почувствовав на себе пристальный взгляд путника, повернул к нему голову:

– Тебе есть что еще сказать? – тихим голосом произнес Йокит.

– За долгие годы скитаний я научился читать следы зверей, людей и нечисти, позволь мне пойти по следу коня и мальчика, и я обещаю вернуться с истиной.

– По-твоему, у нас нету следопытов и опытных охотников? – усмехнувшись, спросил Карсон.

– Отчего же они не пошли по следу сразу, как обнаружили пропажу? – ответил встречным вопросом Истредд.

– У ярла много дел, помимо поиска пропавших конокрадов. – ответил ему Левый.

– Не рано ли ты приписываешь мальчику то, чего еще не доказано?

– И то верно, – встрял в разговор Правый. – Карсон, ведь ты заведуешь псарней, отчего по следу не пустили собак? Неужто они все заняты вылизыванием твоих ботинок?

– Распоряжения досточтимого ярла не поступало, – не обратил внимания на укол сухопарый.

– Достаточно! – поднял правую руку Йокит. – Я услышал достаточно. Ответь мне, странник, каким богам ты служишь?

– Я служу Ветру и Старым богам. – ответил Истредд.

– Еретик! – взвизгнул Карсон, – Кто называет Великих богов во вторую очередь?!

– Я. – спокойно ответил путник. – Странники, вставая на путь, признаю́т Ветер своим Богом. Но не отказываются от Богов, под сенью которых они выросли.

– Богохульство! – вновь завопил Карсон.

– Замолкни, – вновь поставил на место Левого Даген. – Я слышал о вас. Вы скитаетесь по земле и так проводите всю свою жизнь, не обретая в конце ничего: ни дома, ни семьи, ни наследника.

– Все верно, – подтвердил слова Правого Истредд. – Только в конце мы обретаем единство. Единство с Ветром. И продолжаем свой путь, уже не имея ограничений земного обличья.

– Верно ли, что вы обучены колдовству? – с интересом спросил Йокит.

– Нет. К колдовству мы не причинны. Равно как и к ворожбе, зельям и прочему. Многие на пути осваивают лекарственное дело и простые обереги от злых сил. – ответил путник, смотря в бездонные, ничего не выражающие глаза ярла.

Толпа, стоя́щая у помоста, смотрела на них с нескрываемым удивлением. Многие слышали легенды про Странников, однако никто из жителей поселения не видел их вживую. Легенды гласили, что Странники появляются в период сильной нужды, несправедливости и засилия темных сил. Что же привело Странника к ним в деревню, ведь все шло своим чередом. Неужто это из-за Олва? А что, если он спутался с дремучими духами и похитил жеребца? По толпе пошла волна перешептываний. Люди загудели словно пчелиный улей. Заметив это, Йокит поднялся с кресла и поднял руку вверх, призывая людей к вниманию.

– Пусть будет так. Я даю Страннику Истредду три дня и три ночи, начиная с этого момента, чтобы он вернул Олва и моего коня. В противном случае, если к заявленному сроку Странник не вернется и не поведает нам Истину, Олва обретет имя Конокрада. Я все сказал.

Толпа радостно загудела. Истории с этого судилища будут рассказываться холодными вечерами еще несколько поколений подряд. Кто бы мог подумать, настоящий Странник!

– Но Йокит! – воскликнул забытый всеми Левый. – Откуда мы можем знать, что он действительно Странник?

– Ниоткуда, – ответил ему Истредд. – Тяжелая кара ляжет на того, кто решится назваться Странником и обмануть людей.

– Карсон, тебе в детстве бабка не рассказывала историй про них? – ухмыльнулся Правый, – Или уже тогда ты был настолько несносен?

– Три дня. – вновь остановил разгорающуюся перепалку ярл. – Даген, покажи ему, откуда начинаются следы. Судилище окончено! – громко сказал он, обращаясь к толпе.

– Пойдем за мной, – обратился Правый к Истредду, сходя с помоста.

Путник последовал за ним, но почувствовал на своем предплечье руку, это был Борге:

– Найди моего мальчика, – проговорил старик. – И вернись с Истиной.

– И только с ней. – произнес часть ритуальной фразы, незнакомой старику Истредд.

***

– Вот конюшня, – произнес Даген, указывая на большую постройку во дворе дома, – Следы нашли справа от нее.

– И все-таки почему не послали людей за мальчишкой? – вновь задал вопрос, крутящийся в голове с утра, Истредд.

– Сын конюха обнаружил пропажу и сразу доложил Карсону, а тот… Ну, он сразу затребовал судилища.

– Конь же принадлежит ярлу.

– Верно, но подобные дела в его власти. Йокит мог и вовсе не выводить эту историю в свет, но Карсону нужна справедливость, с его слов.

– Порой, слишком охочий слуга хуже любого врага, – пробормотал путник, рассматривая затоптанные десятками ног следы у амбара.

– И то верно, – согласился с ним Правый. – Ты тут ничего не разглядишь, пойдем к лесу, наши туда не заходили, а ветер не должен был замести следы.

– Кивнув, Истредд направился за Правым, попутно оглядываясь вокруг и стараясь наступать след в след Дагену.

– И давно у вас Йокит ярлом служит? – спросил путник.

– Поди лет десять уже.

– Внушительный срок. – немного удивился Истредд. – Я лишь дважды встречал подобное.

– Йокит достойный человек и живет по совести. Он навел порядок в деревне, помогает нуждающимся, а сколько домов он примирил после того, как стал ярлом, не счесть даже.

– Ты при нем все эти десять лет служишь Правым?

– Последние лет восемь. Я, как и ты, пришел из других земель. Йокит дал мне кров и хлеб. А после того, как я доказал свою верность – поставил Правым.

– А Карсон?

– Карсон недавно у нас появился. Тоже приблуда. Йок и его обогрел, и назначил Левым.

– А народ не роптал? Все окружение из пришедших. – объяснил свое недоумение путник.

– Нет, у нас к чужим относятся спокойно. А если он и добрыми делами себя показал, то чего сторониться хорошего человека.

– У меня сложилось впечатление, что ты с ним на ножах, – высказал свое предположение странник.

– Может и на ножах, но это наше… Личное.

– Подумать только, десять лет, – сменил тему Истредд, – Не может быть, чтобы народ в нем ни разу не засомневался.

– И вправду, не может. Пересуды ходят, мол, власть его испортила. Уже пару лет его словно подменили. Даже не знаю, выберут ли его снова.

– Подменили? – обратился в слух странник.

– Ну вроде того. Вот он сидит перед тобой, такой, каким ты всегда его знал. Но глаза пустые, словно в бездну смотришь, и холодом за сердце берет.

– Одним ли взглядом он наводит смятение на сердца ваши?

– Трудно это объяснить, – замялся Даген, – Раньше за ним не водилось ни малодушия, ни заискиваний. Но в последнее время много всякого приключилось. Да даже взять судилище это, Олва мальчишка ведь еще: если и виновен, то выпороть его как сидорову козу, да недельку на воде с хлебом подержать, чтобы он ума-разума понабрался. А тут, вишь как, Конокрад. Целый род клеймить. Не знаю, лишко это больно.

– Законы островитян суровы, – ответил Истредд.

– Суровы. Но справедливы. А тут не вижу я ни справедливости, ни чести, когда ярл со стариком и мальчиком бодается. Неправильно это.

– Два года значит, – тихо произнес странник. – Может, какое несчастье с ним приключилось, раз он переменился столь резко?

– Может и приключилось, дак не сказывал он. Как сейчас помню, вернулся с Мидсомера и просидел в палатах своих три дня, лишь еду принимал, да горшок новый просил, – рассмеялся темноволосый.

– Мидсомер? – переспросил Истредд.

– Да, это ритуал наш. Ярл собирает с жителей дары для Богов, везет их на священное озеро, а после преподносит Богам и молится.

– И никто ничего не заметил?

– Так не велено. Страшная кара падет на того, кто хоть краем глаза посмотрит на озеро в момент молитвы. Поэтому, если кто, что и видел, не скажет все равно. Вот мы и пришли, – указав на цепочку следов, сказал Даген.

Правый не соврал, люди ярла действительно не заходили в лес. Следы были отчетливо видны на снеге, хоть и немного заметены. Странник наклонился и принялся их изучать.

– Ну что там? – спустя минуту молчания, не выдержал Правый.

– Смотри, – поднявшись с колен, указал на следы копыт Истредд. – Следы мальчишки очень часто пересекаются с лошадиными, и так на протяжении всего пути от конюшни, если они и дальше будут такими, значит, он не вел лошадь, а следовал за ней. Причем, судя по смазанным носкам – бежал.

– Он мог специально испугать коня, чтобы запутать следы, – пожал плечами Даген.

– Мог. – согласился с правым странник, – Поэтому я пойду дальше. С утра снега не было, а следы значительно присыпаны, значит, конь сбежал ночью.

– Ты все-таки веришь в Олва?

– Я бы не стоял тут, если бы не верил. Мне нет дела до коня ярла.

– Будь по-твоему, я вернусь к людям и сообщу, что ты ушел. Да помогут тебе боги.

– Пусть и тебе они улыбаются, – произнес Истредд, и, развернувшись, направился по следу, уходящему далеко в лес.

***

Лес был тих и безмятежен. Путник шел по следу мальчишки уже около получаса. Ступая рядом со следами, он практически не обращал на них внимания. Они хоть иногда и плутали, однако были четко видны, отчего странник не боялся сбиться с пути. Конь все еще бежал, а вот мальчишку уже начали покидать силы, его шаги становились все короче, а следы все четче. Видимо, он понял, что не догонит лошадь, как бы ему этого не хотелось, и оттого сбавил темп, чтобы сохранить силы, и отпустить коня вперед, чтобы тот успокоился, и тоже перешел на шаг. Переступив бревно, что преградило дорогу, он ухмыльнулся в бороду: сразу за ним расстилалась красочная картина, изображающая след от распростертого тела. Было темно, мальчишка споткнулся, выругался, немного отряхнулся и продолжил движение.

Чем глубже Истредд заходил в лес, тем беспокойней становилось у него на душе. Редкие крики птиц и треск сучьев вдали стали появляться все реже. Пока тишина не вытеснила все звуки, кроме ритмичного скрипа снега под подошвами странника. Деревья вокруг стали тоньше и порой выгибались в неестественных позах, будто кто-то ударил их плетью, и они так и замерли, в момент удара. Нос все чаще начинал беспокоить запах гнили, сырости и плесени. Если раньше это были случайные дуновения ветерка, то сейчас запах словно окутывал окружающее пространство. Он проникал в ткань, оставался в волосах и напрочь отказывался уходить из груди, оставляя во рту едкий привкус. Растительность становилась все более редкой, а деревья, замершие в агонии, встречались все реже. Все чаще они лежали на земле, сваленные непогодой, и прикрытые мягким одеялом первого снега. Путник не в первый раз видел эту картину, и еще задолго до того, как его нога угодила в трясину, понял, что зашел в болото. Быстро идти не получалось, мальчишка был легким, а конь, что есть силы молотил по зыбкой земле, вырываясь из плена топей. Обходя опасные участки, зачастую прыгая с кочки на кочку, словно заяц, путник пробирался за беглецами, надеясь, что трясина скоро закончится, и им удалось избежать ее плена.