Концепция экзистенциального континуума «от Жизни к АнтиЖизни, от Смерти к АнтиСмерти»
- -
- 100%
- +
© Исабек Ашимов, 2025
ISBN 978-5-0067-8616-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Есть афоризм: «Жизнь и смерть – это не начало и конец, а два имени одного пути». В этом контексте, жизнь и смерть всегда были для человека не просто фактами, но и глубокой тайной. Мы рождались, чтобы умереть, и умирали, чтобы прожитая жизнь обрела смысл. Однако XXI век изменил это вечное уравнение. Технологии вторглись в священную границу, размывая её, превращая смерть в процесс, а жизнь – в проект. Эта книга – попытка понять, что происходит с человеком, когда он становится объектом и субъектом цифровизации, биокибернетизации, биотехнологизации. Что значит жить, если твои органы можно вырастить и хранить про запас в биоконтейнере, а самого человека клонировать целиком в лаборатории и разбудить его, то есть возвратить к жизни при необходимости? Где заканчивается смерть, если твоё сознание способно продолжать существование в цифровой оболочке? Мы вступаем в эпоху, когда АнтиЖизнь и АнтиСмерть становятся новыми философскими категориями. АнтиЖизнь – это предупреждение: можно дожить биологически, но не жить человечески. АнтиСмерть – это вызов: можно победить биологический конец, но потерять своё «Я». Эта книга – не о технологиях, а о человеке внутри них. Она – поиск ответа на вопрос: как остаться человеком в мире, где жизнь и смерть перестали быть прежними?
«Истина философии – это истина вопросов». Эти слова можно считать отправной точкой всей книги. Мы живём в эпоху, когда медицина и технологии перестали лишь продлевать жизнь и начали изменять её сущность. Категории «Жизнь» и «Смерть», казавшиеся фундаментальными и непоколебимыми, вступили в фазу переосмысления. В этой книге предпринимается попытка философского анализа новых явлений: АнтиЖизни как состояния существования без подлинной жизненности и АнтиСмерти как преодоления биологического конца через клонирование, регенерацию и перенос сознания. Автор в своих суждениях о подобных вещах соединяет опыт хирурга, физиолога и философа, обращаясь к самым глубинным вопросам человеческого существования: что значит жить? Где проходит граница смерти? Может ли технологическая победа над смертью не привести к утрате самой Жизни? Эта книга – не набор готовых ответов, а пространство вопросов, адресованных медицине, философии и самому человеку XXI века.
Введение
Есть известное высказывание: «Дело философии – спрашивать, пробуждая нравственную и интеллектуальную совесть живущих, не позволяя им окончательно впасть в спячку, которую провоцирует утвердительная убедительность разных ответов. Истина вопросов – вот истина философии». Так-вот данная книга – это некое единство высказанных вслух вопрошании, касающихся философии жизни и смерти. Безусловно, она слишком претенциозная, ломающая привычную линию «Жизнь → «Смерть», установившиеся в науке и философии. Именно поэтому, вынужден согласится с мнением о том, что философия является опасной вещью в мире, так как она в новой действительности может стать оружием парализации традиционного понимания таких фундаментальных критериев, как «Жизнь» и «Смерть». Уверены в том, что только философия знает, как лишить смысла, казалось бы незыблемых понятий.
Философский вопрос – это основной вопрос человека, потому что «жизнь организована таким образом, что в ней главным действующим лицом является не просто человек, но человек-философствующий, который в своем философствовании, сам того не замечая попадает под собственное вопрошание. Человек не просто философствует на досуге, а сам вплетается в свою философию, которая и есть жизнь: во-первых, жизнь, которая зависит от философских вопросов; во-вторых, жизнь, поставленная сама под прицел философского вопроса; в-третьих, жизнь, освещенная философским светом, озаряющим все вокруг, позволяющем увидеть прекрасный, яростный, ускользающий мир.
Есть выражение «Смысл жизни – в смерти и, наоборот, смысл смерти – в жизни». Как можно понять и осмыслить это выражение? Мы – медики, хорошо знаем, что такая смерть. Нам приходится видеть покойного без трагических эмоций, видим перед собой труп – бездыханное тело в виде бесформенной онтологической массы и мыслим о том, что у этого пациента закончилась вся жизнь, а у нас – завершился еще один безрезультатный этап борьбы со смертью. В такие моменты практики, ты еще раз осмысливаешь, что медицина, к сожалению, не всесильна, а иногда беспомощна в своей борьбе за жизнь пациента. Понятно, что иногда смерть – закономерный итог жизни, отягощенного неизлечимыми болезнями и старостью. Но в человеческом мире есть еще определенного рода отягощающие, «противожизненные» факторы социально-психологического, эколого-биологического, технологического характера в виде эвтаназии, самоубийства, преждевременной смерти от физических травм, отравлений. Все они в той или иной мере отягощают жизнь и способствуют формированию в человеке некоей «недожизни», что в конечном итоге приводит к смерти. Что-то неведомое и мощное, какие-то инерции и необъяснимые силы различного рода (отрицательные биотехнологические, социально-экономические, эколого-климатические факторы) потащат любящих жить к обязательной смерти. Иначе говоря, на линию жизни человека выходят такие факторы, которых можно обозначить как «АнтиЖизнь», пусть по аналогии с антиномиями «Мир / АнтиМир», «Вещество / Антивещество», «Сциентизм / Антисциентизм» и пр.
Жизнь в таком осмыслении вообще печальна, так как преодоление еще и «АнтиЖизни» – это закон жизни. Проблемы всевозможной сложности, от мельчайших до глобальных – суть любой жизни. Кроме естественных болезней и старость, человек встречает на своем пути куда всесильные и всемогущие элементы той самой «АнтиЖизни». Но никто не убедит нас в том, что это случайно. Напротив, в наше время глобализации и экстропии – это, скорее становится закономерностью. Логика такова, что с этим непреложным законом нужно организовать всеобщую борьбу, а не борьбу со смертью, которого в момент кончины оказывается нет. В водовороте событий и суеты об этих факторах мы не думаем, списывая все на болезни и возраст, или же думаем со страхом, с опаской, надеясь втайне, что возможно проблему как-то решат. Но, чтобы начать борьбу с вполне реальными феноменами «жизнепротивления» нужно обозначить статус таких факторов, то есть в нашем примере осмыслить суть «АнтиЖизни» во всей глубине проблемы.
Традиционно миссия врачей ассоциируется с борьбой со смертью и борьбой за жизнь. Однако, смерть – это категорический конец человека, и потому представлять борьбу врачей с такой абстракцией неверно. Верен тезис Эпикура: «Смерть для человека – ничто, так как, когда мы существуем, смерть еще не присутствует, а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем». Врачи не борются со «смертью» как таковой, а с процессами, ведущими к ней: болезнями, старением, которые угрожают биологической «Жизни» пациента. Цель врачевателей – восстановить и поддержать «Жизнь» пациента в её полноценном, здоровом проявлении. Однако, в эпоху технологических прорывов возникает новая реальность в свете как «АнтиЖизни», так и «АнтиСмерти». Здесь, забегая вперед, раскроем лишь отдельные нюансы этой проблемы.
Итак, понятие «АнтиЖизнь» предлагает новое измерение в миссии врача, выходящее за рамки простого излечения от болезней. «АнтиЖизнь» – это не столько сама болезнь, сколько процессуальное состояние, когда биологическое существование продолжается, но при этом теряется смысл, достоинство и качество подлинной жизни. Это состояние имеет метафизическую природу, так как касается не столько физиологических параметров, сколько экзистенциального и психологического благополучия человека. К примеру: эвтаназия, которая является ярким проявлением осознания «АнтиЖизни». Врачи традиционно борются за жизнь, однако, когда «Жизнь» пациента превращается в «АнтиЖизнь» (невыносимые страдания, необратимое отсутствие сознания, полная потеря достоинства), пациент (или его близкие) может предпочесть категорическую «Смерть» как избавление от этого процесса «АнтиЖизни». Такая ситуация показана в нашем авторском романе «Биовзлом» (Ашимов И. А., 2017). Здесь миссия врача усложняется: это уже не только борьба за жизнь, но и признание того, что в определенных условиях продление биологического существования может быть не благом, а усугублением «АнтиЖизни».
Приведу другой пример: автономная роботохирургия. Как показано в нашем авторском романе «Фиаско» (Ашимов И. А., 2018), чрезмерный технократизм и отчуждение в медицине (например, полностью автономная роботохирургия) могут способствовать наступлению «АнтиЖизни». Робот-хирург может оперировать «красивее, надежнее, грамотнее, нежнее, чем любой хирург-виртуоз», но если этот процесс лишен человеческого контакта, эмпатии и уважения к пациенту как к личности, он может привести к дегуманизации и превращению пациента в объект, даже если его биологическое тело будет излечено. В этом случае, медицина, борясь с болезнью, парадоксально способствует «АнтиЖизни» через потерю метафизического, человеческого измерения взаимодействия. Миссия врача тогда расширяется до сохранения человечности в процессе лечения. Именно такой порыв врачей составляет богатейший ресурс истинно гуманной медицины.
Аналогично, концепция «АнтиСмерти» выходит за рамки прямого спасения биологической «Жизни» и вводит элементы с метафизической природой, где целью становится не воскрешение человека после смерти, а его «воскрешение» через восстановление или продление сознания, а не просто тела. К примеру: клонирование как «возвращение жизни». В авторском романе «Клон дервиша» (Ашимов И. А., 2014), клонирование (особенно с учетом воскрешения генетической памяти) – это не лечение болезни, а попытка преодолеть окончательность «Смерти» путем воссоздания личности. Это метафизическое возвращение «Жизни» в новом теле, вызывающее вопросы о непрерывности идентичности («Я – это или я – это он?»). Миссия врача (или ученого-биолога) здесь – это не просто лечение, а «пересотворение человека», что имеет глубокие онтологические последствия. Другой пример: пересадка головного мозга как «восстановление сознания и личности». Как показано в авторском романе «Пересотворить человека» (Ашимов И. А., 2012), цель пересадки головного мозга – не просто заменить больное тело, а восстановить сознание и, следовательно, личность человека. Это акт «АнтиСмерти», направленный на обеспечение непрерывности «Я» путем замены его биологического носителя. Это также метафизическое действие, поскольку оно затрагивает суть идентичности, выходя за рамки чисто биологической функции.
Таким образом, концепции «Бинарная оппозиция: «Жизнь / АнтиЖизнь» и «Смерть / АнтиСмерть» необходимы, чтобы адекватно осмыслить расширяющуюся миссию современной технологизированной медицины и науки. Они помогают понять, что борьба ведется не только с биологическими угрозами, но и с экзистенциальными и метафизическими вызовами, где сам факт биологического существования человека может не гарантировать подлинной «Жизни», а преодоление «Смерти» может породить новые, более сложные формы «АнтиЖизни».
В чем состоит необходимость формирования континуум-концепции «АнтиЖизнь» и «АнтиСмерть»? Современный мир стоит на пороге беспрецедентных технологических прорывов в области биотехнологий, нейрофизиологии и искусственного интеллекта. Радикальные достижения в регенеративной медицине, трансплантологии, клонировании, а также перспективы нейротрансплантации и трансфера сознания на электронные носители ставят под сомнение устоявшиеся представления о человеческой жизни, смерти, сознании и идентичности. Традиционные философские, этические и правовые рамки, формировавшиеся на протяжении тысячелетий в условиях неизбежной и окончательной биологической конечности, оказываются недостаточными для осмысления и регулирования этих новых реалий.
В ответ на эти вызовы возникает насущная необходимость в разработке новых концептуальных инструментов, способных адекватно описать и критически проанализировать трансформирующееся бытие человека. Именно такой инструмент предлагает концепция, основанная на бинарных оппозициях «Жизнь / АнтиЖизнь» и «Смерть / АнтиСмерть». Следуя правилу антиномии, определенной В. С. Берштейном как «рассуждение, образуемое двумя высказываниями, каждое из которых приводит к взаимоисключающим выводам, которые нельзя отнести ни к истинным, ни к ложным», данные концепции служат «важным исследовательским приемом» для раскрытия проблематики как научных, так и ненаучных гипотез в условиях фантастических допущений, ставших реальностью.
Концепция «Смерть / АнтиСмерть» призвана осмыслить феномен смерти не как категоричный и необратимый конец, а как релятивированное состояние, которое может быть активно преодолено. Это включает в себя анализ таких радикальных форм «АнтиСмерти», как продление жизни через клонирование, нейротрансплантацию головного мозга, трансфер сознания и памяти (включая генетическую). Она исследует перспективы «воскрешения» личности и ее историзации (продолжения во времени) за счет смены тел или переноса на небиологические носители. В то же время, концепция «Жизнь / АнтиЖизнь» обращает внимание на критически важный аспект – качество и смысл существования в условиях технологической трансформации. Она предупреждает о риске достижения «АнтиСмерти» ценой утраты подлинной «Жизни». «АнтиЖизнь» в этом контексте – это не просто биологическое небытие, а состояние длительного существования, лишенного смысла, достоинства, автономии и полноценного человеческого опыта, часто вызванное чрезмерным технократизмом и дегуманизацией.
Разработка и внедрение такой обобщенной концепции является необходимым шагом. Во-первых, для создания холистической философской рамки для анализа полного спектра возможных экзистенциальных состояний человека в трансформирующемся мире. Во-вторых, для обеспечения комплексной этической оценки новых технологий, задавая не только вопрос о технической возможности, но и о моральной целесообразности и последствиях. В-третьих, для формирования мощного «инструмента-предостережения», который поможет обществу и научному сообществу осознанно подходить к инновациям, предотвращая риски «АнтиЖизни» на пути к «АнтиСмерти». В-четвертых, для содействия междисциплинарному диалогу между философами, медиками, юристами, биологами и социологами, что крайне важно для выработки сбалансированной стратегии развития человечества в эпоху беспрецедентных перемен.
Концепция «АнтиЖизни» и «АнтиСмерти» прямолинейно указывает на ключевые элементы, используемые в наших романах. Ясно и однозначно они отражают фокус на преодолении негативных состояний бытия и конечности. «Бинарная антиномия бытия: Жизнь, АнтиЖизнь, Смерть и АнтиСмерть» подчеркивает философскую природу (антиномия, бытие). Концепция включает все четыре компонента, делая концепцию исчерпывающей и указывает на методологическую основу (антиномия). В целом, речь идет об экзистенциальном континууме: От Жизни к АнтиЖизни, От Смерти к АнтиСмерти» («Жизнь → АнтиЖизнь → АнтиСмерть → Смерть»).
Мы пытались не только подчеркнуть непрерывность и динамичность состояний, а также их полярность, но и сделает акцент на экзистенциальном измерении самой проблемы. С другой стороны, мы пытались акцентировать внимание на технологическом контексте в условиях новой парадигмы мышления. На наш взгляд, «Концепция АнтиЖизни и АнтиСмерти» является наиболее прямым и логичным обобщением уже используемой терминологии в наших работах и которым есть внутренние объяснения всем четырем компонентам. Однако, для большей ясности и глубины, на наш взгляд, вариант «Бинарная антиномия бытия» представляется наиболее точным с философской точки зрения, поскольку он сразу указывает на методологический характер и охватывает весь спектр рассматриваемых состояний.
Глава I
Переосмысление и гармонизация понятий «Жизнь» и «Смерть» в условиях глобализации и экстропии
Очевидно, что до сих пор оппозиция жизни и смерти в повседневных структурах сознания всегда воспринималась определенной и бесспорной. Однако, философы в силу своей исторической миссии – все ставить под вопрос, во все времена искали, ищут и будут искать возможности сопряжения и объяснения взаимообуславливающего чередования жизни и смерти, находя при этом разную степень гармоничности или дисгармоничности этих отношений. В этом контексте, гармония, понятая диалектико-полифоническим образом, вмещает в себя возможности разнонаправленных взаимодействий этих понятий, в пределе составляющих фундаментальное взаимодействие живого и мертвого.
Начнем с того, что смерть всегда определялась как естественный конец всякого живого существа. К примеру, в экзистенциалистских концепциях Ж.-П. Сартр, А. Камю проводится четкий рубикон между жизнью и смертью, когда жизнь категорически нетерпима к смерти и не содержит или, во всяком случае стремится не содержать в себе ничего конечного, смертного. Так или иначе смерть – это абсолютное ничто, исключающее даже намеки на живое. Мы – медики, как никто знающие смерть «вблизи» также понимаем, что смерть – это тотальный конец человека, когда он как биовид превращается в бесформенную онтологическую массу (труп) с окончательной и безвозвратной потерей своего «потенциала будущего». В этом аспекте, примечательная фраза Парменида: «Бытие есть, а небытия – нет». Итак, человеческое наше повседневно-экзистенциальное сознание, основанное на строгой оппозиции жизни и смерти, отражает антиномизм-антагонизм жизни и смерти.
Времена меняются, а вместе с ними меняется сама философия жизни и смерти, рушатся старые и формируются новые философские основания, появляются новые постулаты и парадигмы восприятия этих философских категорий. И если неклассическая наука, в сравнении с классической, в какой-то мере ослабил антиномизм традиционных оппозиций, снизил морализаторский пафос взаимосвязи жизни и смерти, то постнеклассическая наука, по сравнению с неклассической, проявил дальнейший либерализм и вовсе полифонизировал взаимодействие этих двух категорий, сняв однозначность понимания этих категорий.
С позиции современной гуманологии, когда наметился переход человека как биовида в техновид, началось дальнейшее переосмысление самой сущности «Жизнь» и «Смерть». К примеру, в настоящее время, танатология стала серьезной медицинской дисциплиной. В свое время нами выполнено диссертационное исследование (Туйбаев З. А., 2000) «Танатогенез и танатотерапия пострадавших со «смертью мозга» (с позиции трансплантологии), в котором получило продолжение мысль о том, что танатотерапия должна быть своевременной, интенсивной и комплексной, ибо, лишь в этом случае от трупа можно заполучить физиологически пригодные для пересадки органы и ткани. А ведь в таком случае речь идет о желании повысить результативность радикального излечения реципиента.
Смерть в своем присутствии, в своем пришествии фиксируется лишь косвенно и апофатически, то есть как отсутствие признаков жизни. С развитием трансплантационной медицины актуализировались проблемы критериев «Жизни» и «Смерти», появились спорные проблемы констатации как «Жизни», так и «Смерти». Сегодня, смерть можно сегодня представить в трех основных модусах: во-первых, смерть тела (биологическая смерть); во-вторых, смерть сознания (психологическая смерть); в-третьих, смерть как разрыв всех связей (социальная смерть). Ф. Ницще писал: «Жизнь – всего лишь род мертвого, причем весьма редкий род».
Что означает понятие «социальная смерть»? Это значит, что еще при жизни (тела и сознания) человек может переживать социальную смерть – смерть как итог социальной жизни. К примеру, религиозное (монашество) и философское отшельничество как явление осознанного разрыва с социальной жизнью, подведения итога мирским и философским исканиям. Человек стремиться к некоему духовному совершенству, цельности и завершенности жизненного задания, выбирая достойный исход своего духовного и социального творчества, то есть сгармонизировать собственную жизнь с собственной смертью.
Н. Трубников пишет: «Смерть предполагает жизнь, начинается с жизнью и с жизнью же – каким бы парадоксальным это ни показалось – заканчивается. Конец жизни есть конец смерти, то есть умирания. По существу, смерти нет, есть смертное, то есть живое». Смерть, в данном случае, обнаруживает качественно иной статус своей феноменальности, так как преодолевает здесь границу бытия и небытия. Иначе говоря, смерть в диалектико-аналитическом сознании обретает свой процессуально-динамический статус и предстает в модусе умирания – жизненного, бытийного существования. Жизнь и смерть в этом смысле становятся объемно совпадающими и взаимообуславливающими. «Смерть, – пишет М. Фуко, – таким образом оказывается множественной и растянутой во времени; она не является тем абсолютным и особым моментом, по отношению к которому времена останавливаются, чтобы обратиться вспять, она, как и болезнь, обладает неким кишащим присутствием, которое аналитик может распределить в пространстве и времени…».
Идея гармонии жизни и смерти, несмотря на заряженность определенным парадоксом, не нова. Тем не менее, философски продуманная, развитая на собственных основаниях, конкретизированная в свете новейших философских, научно-технологических, социально-психологических и культурологических стратегий, она может быть полезной для танатологических исследований, она может стать одним из философско-культурологических оснований постановки и решений современных проблем – проблем трансплантационной медицины, трупного донорства органов и тканей, эвтаназии, самоубийства, преждевременной и ли травматической смерти в результате технологических катастроф, отравлений и пр. В этом контексте, можно понять традиционную гармонию жизни и смерти не как застывшее в симметрии равновесие разнородных элементов, а как диалектико-полифоническое взаимодействие категорий «Жизнь» и «Смерть».
В условиях глобализации и экстропии гармония жизни и смерти предстанет как динамическое отношение, проявлением дисгармонии которого будет обостренная, непримиримая конфликтность, взаимная экспансия жизни и смерти. В этом случае смерть будет выступать даже как жертвоприношение. Между тем, жизнь с помощью новых технологий (трансплантация органов и тканей, клонирование, выращивание органов, танатотерапия, трансфера сознания, регенарационная медицина и пр.) будет отвоевывать у неживой субстанции все новые и новые территории и объекты. Так появляются новые явление и факторы гармоничного взаимодействия в виде тождественности «жизнь = смерть», олицетворяющее совместное умирание, совместное возвращение. Чтобы осмыслить и понять такую трансформацию категорий «Жизнь» и «Смерть» необходимо более глубже переосмыслить саму философию жизни и смерти.
Как известно, смерть и жизнь – это фундаментальные понятия человеческого бытия. С одной стороны, все понимают, что смерть отнимает у человека жизнь, но и жизнь возникает из ничего, а потому человек боится смерти, но не боится быть не рожденными вовсе. С другой стороны, человек не знает, что будет после смерти и что было до рождения. Но все, однозначно понимают, что уже с первого дня своего рождения человек пребывает на линии общепонятного всем процесса: «Рождение → рост и развитие → зрелость → постепенный упадок → смерть». Так, что человек в своей жизни всегда находится на стреле времени – «рождение → умирание». Время безостановочно отсчитывает его время, начиная от рождения и заканчивая смертью. М. Монтень писал: «Бытие, которым человек наслаждается, одной своей половиной принадлежит жизни, другой – смерти. В день своего рождения он в такой же мере начинаете жить, как и умирать».
Итак, смерть – это естественная составляющая жизни. Рождение и смерть – это два взаимно-соответствующие явления. Такой подход к смерти как закону, как необходимому элементу существования живого, которое, чтобы быть, должно умереть, есть атрибут преимущественно позитивистской картины мира вплоть до XIX века. Она не воспринималась как драма или трагедия, уход человека из жизни не воспринимался как полный разрыв. Ф. Арьес назвал этот период «смерть прирученная», считая такое отношение «нормальным, в отличие от современного – которое характеризуется как «перевернутая».
Нужно отметить, при разрыве естественного (гармоничного) единства жизни и смерти происходит усиление страха смерти (страх изменений, страх потерять близких, родных, страх за то, что исчезнет собственное «Я»). Важно подчеркнуть, что страх смерти напрямую связан с отношением человека к собственной жизни. Человек боится не только потерять всё, что у него есть здесь и сейчас, но прежде всего это боязнь неизбежности, бесконечной непознаваемости, непостижимости. Такое осознание смерти может оказать на человека неоднозначное влияние: с одной стороны, вселить ужас перед небытием и конечностью, что открывает дорогу к цинизму, жестокости, мизантропии из принципа «Если моя жизнь не имеет ни цены, ни достоинства, тогда и жизнь других людей тоже их не имеет». Так формируется философия глубокого пессимизма: «Мы живем, чтобы умереть».